Зеркала не врут

— Привет, Малфой.       Драко напротив него был красивым. Очень красивым. Немного растрëпанный, он расслабленно сидел напротив него прямо на полу и легко улыбался. Гарри заулыбался ему в ответ и махнул рукой, и Драко тоже поприветствовал его, поднимая тонкую руку.       Глубоко вздохнув и стянув с себя мантию-невидимку, Гарри Поттер тяжело опустился перед зеркалом. Дамблдор предупреждал его ещё на первом курсе, и Гарри поклялся ему и себе не приближаться к зеркалу. Только сейчас курс уже шестой, а сам Поттер так и не сдержал слова. Он настолько привык приходить сюда каждый раз, что по ночам его кровать всегда пустовала. И пусть под глазами залегли серые тени, пусть его считают сумасшедшим, хотя он действительно медленно сходил с ума, пусть, он уже наполовину жил в своих мечтах, в параллельной вселенной, и его совершенно не волновало мнение окружающих. Он даже перестал следить за Малфоем, потому что как только он нашёл зеркало Еиналеж, это стало совершенно ни к чему. Потому что там, в том мире, Малфой не был его врагом, не замышлял коварных планов и… любил его. Так же сильно, как и он сам. — Ты же знаешь, что я люблю тебя? — прошептал Гарри, вглядываясь в гладкую поверхность.       Драко по ту сторону стекла только грустно улыбнулся и кивнул. Драко из зеркала был живой и настоящий, такой, каким бы Поттер хотел видеть его всегда, но Малфой из его жизни был холодным и, казалось, неспособным любить. Гарри снова вздохнул своим мыслям, потом подсел поближе и осторожно дотронулся до холодного стекла ладонью. Драко тоже протянул руку, копируя движение, и призрачные бледные пальцы застыли совсем рядом, но Гарри так и не почувствовал прикосновения. Губы зеркального Малфоя снова дрогнули в горькой полуулыбке. Как же отчаянно хотелось быть с ним таким — тонким, воздушным, почти прозрачным, искренним, добрым. Поттер обречëнно застонал и зажмурился, желая просочиться сквозь равнодушное стекло, туда, где его ждали тёплые объятия Драко. Гарри действительно сходил с ума — медленно, но неумолимо. От того, что всё это — неправда, сердце каждый раз болезненно дëргалось, постепенно осыпаясь мелкими осколками. Приходя сюда раз за разом, Гарри чувствовал, что от сердца снова откалывается кусок. Он пытался, правда, пытался заставить себя уйти отсюда, но не мог. Не мог забыть грустной улыбки на красивом лице и тонких пальцев. Он просто не мог добровольно отказаться от этого. Любить Драко было больно, очень больно, но несмотря на это так сладко и болезненно правильно, что голова раскалывалась, а шрам болел и чесался.       Гарри резко распахнул глаза и увидел всё того же Малфоя, только теперь он снова сидел на полу. Настоящий Драко никогда бы не стал сидеть на грязном полу, устало подумал Поттер. И тут же быстро натянул мантию, услышав снаружи какой-то звук.       Дверь тихо открылась, и в пустой класс проскользнула чья-то фигура. Гарри только сидел, не смея шевельнуться, и часто дышал. Оборачиваться он боялся. Вдруг тишину разрезал тихий голос: — Привет, Поттер.       Гарри вздрогнул. Что? Но как они узнали, что он здесь? Он даже проверил мантию, — но ткань надёжно укрывала его от чужих глаз. Но… Стоп. Он совершенно точно знал этот голос. Не мог не узнать. Но что он здесь делает? И как он увидел его? Гарри позволил себе медленно повернуться и вздрогнул ещё раз — напротив него стоял Малфой. Его бледное лицо освещалось лунным светом, и он был похож на призрака. Гарри моргнул, но Малфой не исчез, только шагнул к нему, небрежно сбрасывая сумку, и Поттер поспешно отодвинулся. Но Драко, абсолютно не обращая на него внимания, опустился на грязный пол, заставив Гарри удивлëнно выдохнуть, и подтянув колени к груди, сел перед зеркалом. — Я тоже люблю тебя, Поттер, — проговорил Малфой, обращаясь к зеркалу.       Ему показалось, или он услышал горечь в вечно надменном голосе? Гарри ошеломлëнно бросил на Драко взгляд и удивился ещё больше, когда увидел малфоевское лицо. Вечно холодный Малфой сейчас устало смотрел перед собой с горькой усмешкой на губах, а в его серых глазах плескалось такое отчаянье, что Гарри с трудом подавил в себе порыв его обнять. Он впервые видел его таким — подавленным, уязвимым, беспомощным… Сердце глухо забилось, когда Поттер вспомнил его недавнюю фразу. Неужели в этом зеркале Малфой видит… его? Нет, это просто невозможно. Просто невозможно! Неужели Малфой тоже не спит ночами, медленно сходя с ума перед чëртовым зеркалом? Неужели он тоже его…? Нет-нет-нет. Гарри схватился за голову руками, желая успокоить бешеные мысли. Кажется он совсем спятил, и два его мира начали смешиваться. Иначе как объяснить, что его заклятый враг, который ненавидит его, только что произнёс его имя? Сердце долбилось в грудную клетку, и Гарри, задыхаясь от чувств, осторожно посмотрел на Малфоя, но тот не двигался, жадно всматриваясь в стекло, и Поттер тоже перевёл взгляд на зеркало.       Драко в отражении посмотрел ему в глаза, потом повернулся в сторону и, улыбаясь, махнул кому-то рукой. В следующую секунду в зеркало шагнул сам Гарри и встал рядом с Драко, также легко улыбаясь. Поттер поражëнно выдохнул, не в силах оторвать от зеркала глаз, и не заметил, как у Малфоя рядом расширились зрачки. Видимо тот тоже видел их двоих, потому что Гарри опомнился только тогда, когда Драко насмешливо спросил, горько усмехаясь, но в конце его голос предательски дрогнул: — Мы хорошо смотримся вместе, не так ли?       Поттер неверяще уставился на него, а потом метнул в сторону зеркала быстрый взгляд. Отражëнный Гарри весело подмигнул ему и улыбнулся, обнимая отражëнного Драко со спины. И настоящий Гарри подумал, что если не сейчас, то когда? Даже если это всего лишь сон, то это будет лучший сон в его жизни. Поэтому он скинул мантию и, чтобы не передумать, тихо подполз к замеревшему Драко, осторожно обнимая его за хрупкие плечи. — Ты прав, — прошептал он, закрыв глаза, невольно утыкаясь носом в белую макушку и вдыхая тонкий цветочный аромат. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.       Драко вздрогнул под ним, и Гарри подумал, что он начнёт вырываться, но Малфой только тихо вздохнул и, опустив голову, обречëнно сказал: — Ты тоже ненастоящий, да? Настоящий Гарри Поттер ненавидит меня. Я просто сошёл с ума… — он невесело усмехнулся.       Гарри поспешно опустился перед ним на колени, продолжая удерживать его тонкие плечи в своих руках, и заглянул ему в лицо, пытаясь что-то найти в мутных серых глазах. Руки слегка подрагивали. — Малфой… Драко, посмотри на меня, — попросил он, но Малфой не двигался. — Посмотри на меня, Драко, — потребовал он, легонько потряхивая его за плечи, и Драко поднял на него измученный усталый взгляд. — Я настоящий, слышишь? — голос дрожал. — Слышишь, Драко? Я настоящий.       Малфой смотрел ему за спину стеклянными глазами, и Гарри тоже невольно обернулся. Гарри из зеркала снова улыбался и целовал смеющегося Драко. Настоящий Драко дëрнулся в его руках, заставляя Поттера снова посмотреть на него, и отчаянно прошептал: — Если ты настоящий, тогда сделай то, что видел в зеркале, Поттер.       Гарри неверяще заморгал, но Драко больше не двигался, словно ожидая приговора. Поэтому он растерянно обернулся, опять смотря в зеркало, а его отражение снова подмигнуло ему, кивая. Сам не понимая, что делает, Гарри повернулся назад к бледному Малфою и неуверенно потянулся к его губам, ещё не до конца осознавая, сон это или нет. Драко тоже несмело качнулся ему навстречу и коснулся его губ своими, прикрывая глаза с пушистыми ресницами. Гарри тихо охнул в поцелуй и осторожно провёл пальцами по гладкой малфоевской щеке, тихонько отстраняя его. Драко тут же взглянул на него с такой рассеянной грустью в глазах, что он поспешил задать вопрос: — Драко, это правда? — спросил он, продолжая несмело гладить его скулу. — Ты настоящий?..       Драко замер и едва заметно кивнул, отчего его белая челка упала на лоб, вглядываясь в зелень глаз напротив, и сам прошептал, повторяя: — А ты? Ты настоящий?..       Гарри только кивнул, чувствуя, как отчаянно пульсирует сердце в груди, и подался вперёд, снова целуя Малфоя. Его губы были ровные и сухие, а поцелуи, сначала робкие и неуверенные, становились всё более глубокими и чувственными. Горечь оседала на их губах, и они сцеловывали друг с друга горькую пыль обид и ненависти, оставляя, даря болезненную, но такую правильную сладость. Гарри целовал его всего — глаза, веки, белые ресницы, щёки, нос и снова сухие губы. Драко подставлялся под тихие ласки, и в тишине комнаты было слышно его прерывистое дыхание. Его тонкие руки скользили по сильным поттеровским плечам, гладили и отчаянно комкали ткань рубашки на спине, а сам он в перерывах между поцелуями шептал: — Люблю… Гарри… Люблю тебя… — и снова губы в губы, дыхание одно на двоих, и тихое «Тоже тебя… Люблю… Дра…ко…».       Гарри задыхался, ловя воздух ртом, всё ещё не в силах поверить, что это правда, но длинные пальцы Драко в его волосах больше не были призрачными, и он чувствовал его прикосновения на своей коже. А Драко, видимо, тоже не веря в происходящее, снова поймал его губы своими, накрывая, сминая, отчаянно целуя, и Поттер опять дёрнулся навстречу, раскрывая рот. Им мало — так мало друг друга, что они не понимают, как раньше жили без этого: без торопливых поцелуев и жадных прикосновений везде, где только можно. Гарри почувствовал, как его сердце склеивается обратно, словно малфоевские поцелуи были самым сильным лекарством в мире, а нежные прикосновения горячих пальцев разливали по венам жидкое счастье. Всё было так невесомо и призрачно-прекрасно, что казалось, что это сон. Но нет, не сон.       Не сон, потому что тонкий лунный луч, случайно скользнувший в окно, запрыгал по классу, освещая пустые полки, столы и двух парней, отражавшихся в зеркале напротив.