***
Карта Олуха и ближайших к нему территорий, ничем не могла порадовать своего хозяина, который ставил очередной аккуратный крестик на очередном острове. — «Может Плевака прав и фурий, действительно, не осталось?» – тоскливо вертелась мысль в голове Иккинга. Словно почувствовав печальное настроение наездника, фурия тихо промурчала, любопытно глядя на человека. На что викинг лишь нежно и мягко почесал под слуховым отростком и обнял крепкую теплую шею. Ледяная гладь синего моря весело и беззаботно играла, перекатывала, топила лучи закатного солнца. Красное небо щедро обдувало холодными ветрами, приятно контрастируя с вечно горячим драконьим телом. На границе, можно сказать, разных миров расположилось маленькое серое пятнышко. То был последний остров, который решил посетить молодой викинг, в их маленькой импровизированной экспедиции по поиску фурий. Высаживались на безымянный остров без энтузиазма; во время всего пути к острову и последующего его облёта Беззубик не проявил никакой реакции, что, учитывая непревзойдённый слух ночных фурий, при котором даже муравей не смог бы проскочить мимо него незамеченным, уже наталкивало на определённые выводы. Поляна, где они остановились, удачно расположилась среди деревьев и скал, скрывая от нежелательных взглядов человека с драконом. Терпкий аромат хвои дополнялся сладостью молодой зелени и свежести от все еще холодной земли. Сверху доносилась птичья трель звонкой, ясной мелодией. Многовековые ели, зажженные закатом, своими тяжелыми ветвями укрывали мягкий мох, толстым слоем изумруда покрывающий камни и землю, — все это создавало особую атмосферу уюта и радости от долгожданной весны, да так хорошо, что печаль Иккинга временно отошла на второй план. Пока Иккинг собирал валежник для костра, Беззубик куда-то исчез. Не успел он испугаться: обычно фурия держалась своего наездника или ждала там, где ее оставляли. Как сзади послышался хруст, а после из теней вышел черный дракон. Между его губ торчало нечто зеленое. Не ожидая каких-либо слов, дракон приблизился к своему наезднику и раскрыл пасть. — Это ты их сорвал? — неверяще спросил Иккинг, на что получил мягкий кивок. Взяв изо рта цветы, он начал их разглядывать. То были подснежники. Маленькие цветы в форме колокольчика держал тоненький темно-зеленый стебелёк, с листьями сочного зеленого цвета. По виду цветов не скажешь, что они побывали в чьём-то рту. От такого милого подарка, Иккинг не мог не улыбнуться. — Спасибо тебе, братец, я обязательно их сохраню, — подаренные цветы он спрятал в блокнот, между страниц с первым изображением своего дракона. Вдруг Беззубик поднялся на задние лапы, оскалил беззубую улыбку и набросился на человека, сбивая того с ног. Глаза дракона сияли ярче солнца. И пока викинг безуспешно отбивался от слюнявых атак, давясь смехом вперемешку с возмущением, он мог поклясться, что слышал свист рассекаемого воздуха, так яростно фурия размахивала своим хвостом. — Нет! Стой! Беззубик, стой! С чего такая радость? — вопрос, конечно же, остался без ответа. Оставив человека лежать на земле, взволнованный дракон принялся то нарезать круги, то подбегать к всаднику и тереться о него всем телом, то снова его вылизывать. Иккинг не знал как воспринимать, не пойми откуда взявшееся, безудержное счастье ночной фурии, но заразившись его настроением с криками побежал за драконом и напрыгнул на того в попытке повалить. Самым театральным образом Беззубик упал на землю и, оказавшегося на нем Иккинга, недолго думая, обнял и накрыл крыльями, издавая рокот, словно исходящий из самой драконьей души. Последующие часы на острове прошли в уютной тишине, наполненной ароматом жареной рыбы, теплом драконьего бока, пением птиц и треском костра. Домой они вернулись лишь глубокой ночью. Тихонько пробравшись в свою комнату, Иккинг, который спал и видел, как бы поскорее добраться до кровати и залезть под теплое и мягкое одеяльце, а потому не замечавший, как фурия мялась посреди комнаты, будто гость в чужом доме, незнающий куда себя деть. Приготовившись ко сну и потушив единственную свечу, викинг улегся в постель. Стоило голове коснуться подушки, Иккинг тут же погрузился в сон. Из которого его вывел пронзающий скрип кровати и тяжелое тело. Деревянная кровать под незваным гостем прогнулась и человек, лежавший с краю, покатился. — Беззубик! Какого..? Моя кровать не предназначена для рептилий-переростков, ты ее сломаешь, а ну брысь с нее! — ноль внимания. — Локи с тобой, Беззубик, я слишком устал и хочу спать, чтобы спорить — прорычал и отвернулся викинг, плотнее укутавшись в одеяло. Дракон лишь сильнее свернулся вокруг своего человека, укрывая того крылом.***
Следующее утро, на удивление, не ознаменовалось никаким-либо происшествием, ни фурией, пытающейся добудиться своего всадника. Выходя на порог, Иккинг привычно ожидал увидеть, ждущего Безубика вместе с трупом какого-то крупного животного, но нашел лишь пустоту. Логично посудив, что какими бы драконьими делами не занималась фурия, его помощь ей не понадобится, он отправился в драконью академию. В этот день обеденное солнце нещадно палило головы всем тем, кому не посчастливилось оказаться на улице. Вчерашние сугробы льда и снега таяли на глазах, образовывая лужи и ручейки. Буквально за несколько часов остров полностью оттаял. В такую погоду драконьи всадники отправились покорять небосвод на своих драконах и Иккингу ничего не оставалось кроме как поискать себе занятие в другом месте, так как ночная фурия все ещё где-то пропадала. Прогуливаясь по деревне в поиске какого-нибудь дела, Иккинг не мог не перестать думать о вчерашних неудавшихся поисках самки ночной фурии. Не помогало и то, что к Иккингу подходили обеспокоенные жители и спрашивали: «почему его дракон носится по всей деревне будто за ним гонится стая озлобленных жутких жутей?». Видеть как его дракон мучается из-за "зова природы" и не в силах ему помочь, было невыносимо. Но что мог сделать Иккинг? Если и остались где-то фурии, то очень и очень далеко, а на архипелаге Беззубик последний представитель ночных фурий. Плевака как всегда оказался прав. Вдруг, из-за угла, выскочила причина его тяжких раздумий. Теперь, зная на что смотреть, Иккинг мог подметить: как расширяются зрачки дракона при виде его, полностью заполняя глаза и оставляя лишь тонкий ободок зелени, как тот старательно пытался выставить себя в лучшем свете. И как он мог быть таким слепым? Явно счастливый и чем-то взволнованный дракон, подбежал к всаднику и принялся того облизывать, что вызвало волну возмущений у последнего. Садясь на подставленную спину, Иккинг и Беззубик взмыли в небо, но не в сторону моря, как предполагал наездник, а наоборот вглубь острова. Приземлилась пара на освещенной солнцем полянке, рядом с небольшим входом в пещеру. — Ну и что мы тут делаем братец? — оглядываясь, спросил викинг и получил в ответ лишь легкий толчок в сторону пещеры. Внутри пещеры оказался разложена подстилка из соломы, накрытая… — Стоп, это папин плащ? Беззубик, зачем …!? — начал было возмущаться Иккинг, но запнулся о собственные слова, когда дракон схватился за его штанину и дернул. — Подожди, если бы мне было жарко я бы разделся сам и точно не снизу. — поправляя одежду, сказал викинг. После этой фразы дракон принял такое выражение морды, что шатен невольно подумал, что фурия приняла его за дурачка. Дракон развернулся к выходу и человек, движимый любопытством, отправился вслед за ним. Многовековая целина, как песок, вскапывалась под силой драконьих лап и тут же была притоптана. Когда ночная фурия удовлетворилась результатами своей работы, она взяла ветку и начала рисовать. Сначала появился овал, потом второй и третий, а под ними много зигзагообразных линий. Иккинг долго всматривался в рисунок. В принципе юноша понял мысль, которую пытался донести до него дракон, сложить два и два было не сложно, но каждый раз, когда казалось, что он вот-вот ухватил эту мысль за хвост, она дразняще ускользала и Иккингу ничего не оставалось кроме как беспомощно уставиться на три кривых овала. Из этого состояния его вывел вопросительный рокот фурии. — Ооо, нет, нет, нет, братец, вот уж не знаю как там у вас ночных фурий, но тут я тебе не помощник — нервно размахивал руками Иккинг и по-тихому пытался скрыться. Но ключевое слово “пытался” так как, имея дело с драконом чей ум превышает ум многих людей, его, как правило, очень сложно обхитрить. По этому, видя, что его пара хочет сбежать, ночная фурия преградила путь и использовала секретный прием, который, как она знала, заставит её человека согласиться на что угодно: щенячьи глазки. Возможно, сородичи Беззубика посчитали бы его поведение неподобающим и унизительным, но что только не сделаешь ради продолжения рода. Иккинг понимал, что свои позиции сдавать нельзя. Но в глазах напротив теплилась такая надежда и мольба, что отказать просто язык не поворачивался. Молча, пока не передумал, викинг вернулся в пещеру — дракон пружинистой походкой пошёл следом. Принявшемуся снова раздевать своего наездника дракон был остановлен мягкой ладонью. — Я сам, — почувствовав нервозность Иккинга, граничащую со страхом дракон умерил свой пыл. Только когда раздетый викинг лег на подстилку, Беззубик позволил себе приблизиться. Стараясь успокоить свою пару, фурия мурлыкала и нежно лизала не опускаясь ниже груди. Разморённый теплом драконьего тела и бескомпромиссным доверием к Беззубику, Иккинг расслабляется под чужими ласками — сам тянет руки к фурии, почесывая той макушку постепенно опускаясь на подбородок. Попав по особому местечку, дракон, удивлённо фыркая, отстраняется и трясёт головой, чем вызывает смех у всадника. Теперь свод пещеры не казался столь удушающим, постилка неудобной, а драконья фигура такой угрожающей. Снова Беззубик проходился языком по щекам, шее, вдоль линии ключиц и груди Иккинга, периодически задевая соски, вызывая у того непроизвольные едва слышимые стоны. В больших зеленых глазах дракона читалась нескрываемая похоть и обожание, а так же нетерпение. Поэтому уже особо не церемонясь Беззубик утыкается Иккингу в пах. На пробу лижет мужское естество Иккинга из-за чего с губ человека слетают более громкие, несдерживаемые стоны, но дракона интересовала та часть тела, что находилась ниже. Мордой раздвинув ноги наездника, тот попытался раскрыть вход языком. Когда же вход так и не поддался, Беззубик принял более решительные действия и силой пропихнул язык внутрь. Резкое проникновение отдалось острой болью в теле Иккинга и громким криком из-за чего пара отскочила друг от друга будто их ударило молнией. Не хотевшая причинять боль фурия, виновато потупила свою голову, но своих посягательств на человека не оставила. Медленно подойдя к всаднику, как к испуганному зверьку, хотя кто из них двоих был больше испуган, тот еще вопрос, дракон снова попытался раскрыть дырочку, на этот раз более осторожно, нежно. Иккинг внимательно наблюдал за каждым действием и выражением морды дракона, а так же прислушивался к собственным ощущениям. Для викинга всё происходящее напоминало какой-то, очень реалистичный, сон. Неестественная наполненность в заднем проходе, хоть ощущалась не так болезненно как в первый раз, но неприятное чувство заставляло периодически шипеть сквозь зубы. С каждым новым движением, язык проникал всё дальше, пока не достиг точки, которая заставила тело Иккинга выгнуться дугой. Явно довольный результатом Беззубик, двигая языком, старался, как можно чаще, нажимать на ту волшебную точку. Если раньше Иккинг ещё находил время задаться вопросом: «как я мог на такое согласиться?», то теперь эти мысли вылетели напрочь. В поисках удовольствия Иккинг непроизвольно раздвигал бёдра для лучшего доступа дракона и двигал ими навстречу Беззубику. Всё тело сводила сладкая судорога, викинг захлёбывался в собственных стонах, воздуха катастрофически не хватало от этого кружилась голова и перед глазами всё расплывалось — дракон явно поставил перед собой цель: свести своего всадника с ума. Горячее дыхание фурии посылало волны мурашек по телу, поэтому он не сразу почувствовал, как внизу живота стягивается узел и когда казалось, что узел вот-вот лопнет — Беззубик отстраняется. Иккинг разочаровано застонал и было хотел бросить на фурию недоуменный взгляд, но был перевёрнут на живот и, незаметно для себя, поставлен в колено-локтевую позу. Дезориентированный резкой сменой позы и потерянный в собственном удовольствии, он не заметил как, не терявший времени даром дракон, забрался на него сверху. Но страха, хоть Иккинг прекрасно понимал куда все идет, подобное положение не вызывало. Проникновение несмотря на ожидания Иккинга, было приятным? Может быть? Не сказать, что у Иккинга был опыт чтобы что-то утверждать. Влажная плоть дракона легко вошла в нутро викинга, что вызвало довольное урчание сверху. Полностью отдавшаяся инстинктам фурия, принялась размашисто врываться внутренности парня. Иккинга бросало в дрожь, стоило Беззубику силой надавить своим членом на нужную точку. Дрожащими руками он вцепился в лапы дракона, в отчаянных попытках заземлиться и не удариться лицом об пол, при особенно грубых толчках. Глаза заливал пот, сердце набатом било в ушах, оглушая. Иккингу казалось, будто он находился не в пещере посреди холодной весны, а в раскалённой печи. Воздуха катастрофически не хватало. Наконец, тяжесть внизу живота, что с каждым толчком Беззубика нарастала, лопнула, как мыльный пузырь, в оргазме. Иккинг уткнулся в мех под собой, тщетно пытаясь прийти в себя, но ночная фурия, несмотря на оргазм своего наездника, не думала останавливаться, продолжая грубо втрахивать Иккинга в меховую постилку. Парня била крупная дрожь: внутренности скручивало и как будто выворачивало. Было так хорошо, что плохо. На глазах невольно наворачивались слезы. Иккинг давно забыл сдерживать стоны. — Беззубик!…Ах..Беззубик… Ха, постой… пожалуйста! — вымолвил Иккинг, но Беззубик уже не слышал. Викингу только и оставалось лежать и принимать все, что мог предложить дракон. И когда казалось, что сладостная пытка никогда не закончиться, фурия вошла последний раз и ощутимо укусила за плечо, второй оргазм волной накатил на парня. Уставший разум пульсировал в такт сердцебиению, взгляд расплывался и не хотел фокусироваться. Не было желания не то что двигаться, а даже думать. Когда же Иккинг был готов заснуть прямо так: с драконьими зубами в плече, с драконьим членом внутри и поднятой кверху задом, он почувствовал, как что-то большое проникает внутрь. — Один Всемогущий… — тут Иккингу стало по-настоящему страшно, но, учитывая, что его плечо всё ещё находилось в капкане драконьей челюсти, вырываться он не решился, кто бы что не говорил, а чувство самосохранение у него все же было. Сквозь боль Иккинг подумал, что проникает в него, наверное, яйцо. Но это осознание никак не помогало в данной ситуации. Слёзы текли ручьём: вся ранее испытываемая боль теперь казалась лёгким неудобством. Беззубик, утробным мурчанием, пытался как-то поддержать Иккинга. С каждым новым яйцом, в викинге росло ощущение, что этот день — или уже ночь? Он не переживёт. Когда же Беззубик, наконец, отпустил порядком измученного парня ему хватило сил только на то чтобы перевернуться набок перед тем как потерять сознание.***
Острая боль вывела Иккинга из царства снов. Яйца, что до этого мирно находились внутри его тела, решили выйти на свет. Периферией сознания он слышал тревожные стоны дракона, пока тот суетился вокруг него. Тело сводило спазмами и, чтобы отвлечься хоть как-то от боли, Иккинг решил сосредоточиться на окружении или на мысли, что скоро всё закончиться. Беззубик же не знал куда себя деть. Каждый крик Иккинга для ночной фурии был, словно плевок разнокрыла по открытой ране. Таким беспомощным Беззубик давно себя не ощущал: не было врага, которого нужно прогнать. Единственное, что мог сделать дракон это слизывать слёзы и пот с лица его человека. В итоге его пара смогла благополучно родить три яйца и, очистив Иккинга и гнездо, Беззубик со спокойной душой лег спать.***
Первое, что ощутил Иккинг, когда проснулся, было тепло Беззубика. Вторым же была жалящая боль по всему телу, особенно в месте плеча и поясницы. Тут невольно вспомнились события вчерашнего дня. От стыда ему хотелось свернуться в креветку и спрятаться в каком-нибудь тёмном углу, но боль полностью парализовала Иккинга, что он смог лишь испустить сдавленный стон. Возня разбудила рядом лежавшего дракона, который свернулся вокруг викинга и кладки. Крыло, накрывавшее парня, приподнялось и из-под него выглянула морда Беззубика. — Доброе утро, братец, — криво улыбнулся Иккинг и погладил дракона по лбу. — Чем я только думал, когда соглашался на это? — сквозь зубы прошипел Иккинг, когда снова попытался подняться на ноги. Даже сам викинг не смог бы сказать к кому он обращался в тот момент: к себе, к Беззубику или к богам. Но боги его, видимо, услышали, ведь на очередной попытке подняться он почувствовал как драконья морда упёрлась в поясницу и подтолкнула его. И хоть Иккинг был благодарен за помощь, но иронию данного жеста он оценил. А в том, что ему ответили именно боги он не сомневался, потому что Беззубик ему такого не сказал бы, по крайней мере, всадник на это надеялся. Кое-как доковыляв до, небрежно сложенной одежды, Иккинг натянул её на своё деревянное тело. Во время всего действа парень старался не смотреть на своего дракона: иначе в голову непрошено лезли воспоминания о прошлой ночи и по телу пробегались призрачные ощущения чужого языка, из-за чего он заливался краской. — Ладно, Беззубик, нам пора собираться домой, — прохрипел Иккинг. Он искренне не знал как ему быть теперь с Беззубиком. Вести себя так будто ничего не произошло или динамика их отношений поменяется? У них, по-идее, есть совместные дети…. Боже! У него дети! Драконы! Наполовину? В таком случае они вообще вылупятся? А если вылупятся, то как он объяснит гибрид человека и дракона другим?! Из панических мыслей его вывел злой рык Беззубика. — Нет, братец, мы не можем здесь остаться. В деревне о нас схватятся, а когда нас найдут, то мне — указал на себя Иккинг — будет очень сложно объяснить, где мать этих троих. Будет лучше если мы пойдём в деревню и преподнесём эту информацию на своих условиях, — но, судя по выражению морды Беззубика, тот свою позицию менять не спешил. — Беззубик, ты не понимаешь. То что мне простили дружбу с драконом, и то только после того, как мы рискнули жизнью, сражаясь с красной смертью, ещё не значит, что мне простят…любовь — не нашёл лучшего слова викинг — с драконом. Если вскроется правда, что яйца наши, то убьют: меня, тебя и их. В конце концов, как бы не твердили инстинкты, что лучшего места для его кладки и пары ему не найти, Беззубик не мог не признать, что смысл в словах Иккинга был. Беззубик сам прекрасно помнил, как стая его пары плохо отнеслась к их отношениям. И, насколько было известно ночной фурии, никто кроме них, не создавал пару. Пускай дракон предпочёл бы не нести кладку к потенциальным врагам и рисковать своей парой, но перелёт убьёт птенцов быстрее нежели викинги. Поэтому, с самого начала не имеющий вариантов дракон, отступил, позволив Иккингу укутать кладку в своей жилетке и забраться ему на его шею. До деревни они добрались быстрее чем хотелось бы Иккингу, но перед смертью не надышишься. По этому, когда Стоик вышел из дома, то не ожидавший этого Иккинг, от испуга чуть не выронил из рук яйца, этим испугав не только себя, но и Беззубика. От драконьей кары его спасало болезненное состояние и хрупкая ноша. — Иккинг? Ты где был всю ночь? — Привет, пап. Я как раз тебя искал. Нам надо поговорить, по поводу этой ночи. Я войду, — указал на дверь Иккинг и Стоик его пропустил — я сейчас, — и полнился наверх, стараясь хромать как можно меньше. Беззубик тут же свернулся вокруг яиц, стоило ему их положить на каменную плиту. Погладив Беззубика, он вернулся к отцу. — Так о чем ты хотел поговорить? — и Иккинг рассказал наспех придуманную по дороге историю, которую он сочинил, между ступором и тихой паникой. Он лишь молился, чтобы отец клюнул на историю и не стал его расспрашивать. — И они не взорвутся? — резонно поинтересовался вождь, на что Иккинг мог только пожать плечами. — Любишь же ты подкинуть мне задачек, сынок, — вздохнул Стоик — ладно, найдём твоему драконьему семейству временное пристанище. —Спасибо, пап, — уже было хотел уйти Иккинг, как услышал: — Кстати, ты не видел один из моих любимых плащей? Я всё утро его искал, но так не нашёл. — Нет, пап, извини — покраснел Иккинг, когда вспомнил, где именно он мог видеть тот плащ и скрылся в своей комнате. И всё же вождь племени лохматых хулиганов был человеком слова: уже на следующий день Иккинг и Беззубик могли обживать новое место. Относительно новое, старый маленький дом, который, каким-то чудом, пережил все налёты драконов, но не течение времени. Довольно быстро у них образовалась рутина. В основном высиживанием занимался Беззубик, иногда его заменял Иккинг, чтобы дракон мог размять мышцы. По утрам Иккинг кормил фурию. Он старался как можно дольше быть с Беззубиком, чтобы он не чувствовал себя одиноким и каждую ночь они засыпали вместе. Новости на Олухе разносились быстрее пожара, утреннее происшествие через пару часов будет известно всем. Поэтому, когда Иккинг увидел толпу направляющуюся к их домику, он совсем не удивился. В конце концов посмотреть на яйца легендарного и самого неуловимого дракона захотела бы не много не мало вся деревня. Его больше удивляло: почему это не произошло раньше. Тут произошло то, чего не кто не ожидал. Из неоткуда вылетела стая жуткий жутей и напала на толпу, погнав её назад, при чём на Иккинга с рыбой жути даже не взглянули. Если раньше Иккинга могли одолевать какие-то сомнения в том что Беззубик мог договориться о чём-то с другими драконами, то теперь все сомненья отпали. Наконец настал этот день. Маленькие ночные фурии начали вылупляться, когда Иккинг кормил Беззубика. Все дела были забыты, стоило им услышать треск. С замиранием сердца человек и дракон наблюдали за появлением новой жизни. С разницей в несколько мгновений в гнездо выкатилось три комочка. Точные копии Беззубика, разве что хвостики целы. Ничего человеческого. И хоть Иккинг был рад, что ему не придётся улетать из дома, но привкус обиды на то, что они на него ничем не похожи, все же был. Малыши, словно по команде, разинули свои розовые беззубые рты и громко запищали. Беззубик сразу сообразил в чем дело и принялся их кормить. Иккинг решил: не плохо бы было их нарисовать. Доставая блокнот, он заметил, как из него что-то выпало, то был подаренный Беззубиком подснежник. Уже ночью, когда птенцы и пара заснули под его крылом, Беззубик всё ещё не мог заснуть. Счастье лавой растекалось в груди, отдаваясь жаром во всём теле. Ночная фурия так долго безрезультатно ухаживала за своей парой, что уже потеряла всякую надежду на взаимность. Но несмотря на все трудности Иккинг ответил на ухаживание и у них теперь три замечательных птенца. Возможно, когда-нибудь он сможет рассчитывать на второе спаривание.