Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя. © Ф. Ницше, «По ту сторону добра и зла»
Сегодня в Империи праздновали День Победы над Альянсом Свободных Планет. Зигфрид считал официозные мероприятия, проводимые в этот день с поистине имперским размахом, напрасной тратой бюджетных денег. Жители Галактики жили, может, и лучше, чем при Гольденбаумах, но, если подумать, в первую очередь это касалось Феззана и, в гораздо в меньшей степени, Одина, другие же системы, казалось, лишь нищали из-за налоговой политики центральной планеты, которая вытягивала все соки из великой Империи, ничего не давая взамен. Жители этих систем давно уже ненавидели Феззан, но ничего не могли поделать — все понимали, что не имеют ни экономических, ни политических рычагов давления на Центр, а Центр обладал таким безотказным рычагом давления на регионы, как Рейхсгвардия. Никто в Галактике, кроме людей в чёрно-серебряных мундирах, не имел доступа к оружию. Феззан даже во времена правления Императоров на аристократически-казарменном Одине, благодаря удачному расположению, был «купеческой столицей» Галактики, и перемещение туда политической власти способствовало его дальнейшему жирению. Зигфрид не любил Феззан. Ему нравился Один с его старонемецкими названиями, остатками аристократической красоты и андеграундными поэтами. Недовольство нищающего населения, не видящего перспектив, уставшего от произвола силовых ведомств и того, что хоть сословия и были упразднены ещё Лоэнграммом, но фактически весь крупный бизнес в Галактике принадлежал феззанским чиновникам и их детям, росло, и бессмысленный бунт начался после того, как был снят с должности очередной глава Балаатской автономии. Единственный в Новом Рейхе демократически избранный лидер обошёл на выборах ставленника Феззана, и власть не простила ему этого — через два года он был снят с должности и помещён под арест по обвинению в организации нескольких убийств, а право Балаатской автономии на выборы упразднено. Новым генерал-губернатором Балаата сделался ставленник Феззана, и это вызвало ярость как жителей автономии, так и всей Галактики. Люди на Хайнессене, Одине, Древней Земле и даже самом Феззане выходили на улицы и площади с требованием перемен. Кто-то хотел более высоких зарплат, кто-то свободы слова, кто-то устал от произвола Рейхсгвардии. Но всё вместе это внезапно свелось к старым идеям Яна Вэньли, к требованиям демократизации, к тому, что это власть обязана действовать во благо народа и нести ответственность перед ним, а не наоборот. Что важны интересы народа Рейха, а не маленькой кучки чиновников и олигархов с Феззана. Конечно, все выступления были жестоко и быстро подавлены Рейхсгвардией и полицией, многие активисты, представители прессы и просто попавшиеся под руку люди приговорены к смертной казни. Подданные Рейха затаились, но гнев никуда не делся. Скоро на Одине была анонимно записана песня, которая отражала мнение многих в Галактике: «Передайте это Яну Вэньли».«Не забывай, и почувствуй, Волшебник То, как на шею давит ошейник Не забывай нас — ты слышишь, отшельник…»
Зигфрид крутил в голове воспоминания о песнях, об улицах Одина, о своей любимой девушке, которую он никогда больше не увидит, потому что ожидает казни за нападение на Рейхсгвардейца во время протестного митинга. Ему очень не хотелось оставлять Райни одну — она была самой и умной красивой в мире, но поскольку разрыв зарплат и «стеклянный потолок» для женщин на Одине всё ещё в силе, ей будет сложно без мужчины. К тому же, она болела чем-то непонятным, врачи не могли поставить диагноз и лишь жаловались на проблемы с финансированием Новорейховской медицины. Зигфрид действительно любил Райни, когда он приехал на Один в поисках работы после прохождения срочной военной службы в космодесанте и они впервые встретились, он словно в омут свалился — казалось, он всю жизнь только и ждал именно её. Как будто они уже когда-то знали друг друга… Но сейчас он просто надеялся, что она сможет забыть его и найти другого.«Вчера шёл король весь крутой и гордый И мальчик сказал: «Король, ты голый» Мальчику тут же с ноги проломили голову И пришили ему статью…»
Слишком много мыслей, они делают прощание с жизнью ещё более горьким. Но перед Днём Победы в Рейхе никого не казнят — людям нужен праздник, повод для гордости, что-то для консолидации народа вокруг власти, и нет ничего лучше, чем вспомнить антикварную победу имперских ценностей над прогнившей демократией. Это что-то вроде способа показать протестующим, что они выступают зря. Всё равно сражаться за свободу и демократизацию общества бессмысленно. Время тянулось медленно, умирать не хотелось, хотелось просто ещё раз обнять свою девушку, уткнуться лицом в мягкие волны светлых волос. Но он надеялся, что это и ради неё тоже, пытался верить. Зигфрид не думал, что сможет заснуть в ночь перед всё же приблизившейся казнью, но сон как-то сам настиг его. Ему снилось, что он живет не в Новом Рейхе, а в какой-то другой стране, в другом аристократически-красивом городе с немецким названием, который когда-то был столицей империи. Что приговор, вынесенный, впрочем, вразрез с законодательством, предполагает не казнь, а всего лишь арест на четырнадцать суток, и что заключённым даже отдают мобильный на десять минут в день, так что он хотя бы может поговорить со своей любимой. И что День Победы, пусть он и считает его напрасной тратой денег, которые можно было бы пустить на реальную помощь тем же ветеранам, о которых чиновники вспоминают раз в году, на финансирование медицины и другие нужды обычных людей, всё же несёт надежду, напоминает, что бороться с чудовищами можно и нужно. Что Рейх можно победить…***
Рейхсгвардейцы поднимают бластеры. Чёрные дула в лицо, почти неслышный залп… Последняя его мысль была о Райни… он бы хотел, чтобы она была рядом в последние секунды… или это уже было? Может быть, когда-то он сказал что-то не то, и это — его расплата? «Завоюй Галактику…»***
Ветер трепал знамёна, украшавшие старую имперскую столицу с немецким названием, пунцово-красные, словно кровь. Здесь были штрафы, были ограничения и разгоны демонстраций, но не было казней, пока не было. Потому что Рейх не победил. Пока.