Эрис

      Лето тысяча девятьсот шестьдесят первого года совершенно не радовало. Вместо яркого солнца и тепла — холод и сырость. Почти каждый день лили проливные дожди, которые создавали непроглядную завесу. Небо было постоянно затянуто грозными тучами. Урожай в этом году был испорчен, все жаловались на такую большую потерю, но ничего поделать не могли.       В деревушке Литтл-Хэнглтон все шло своим чередом. Фермеры каждый день поднимались ни свет ни заря, открывался рынок, и городская площадь наполнялась людьми.       Каждый в этой деревне знал свое дело и старался выполнять его добросовестно. Раньше вся эта местность была в упадочном состоянии, даже несмотря на то, что находилась в самом благоприятном округе Англии. Но пару лет назад все изменилось в лучшую сторону. Тут появились люди, которые смогли вывести деревушку из упадка. Им удалось сделать ее пригодной для жизни, а не просто для существования.       Каково же было удивление, когда одним из этих людей стал Морфин Гонт — один из самых ужасных людей, которые только населяли Литтл-Хэнглтон. Исключением мог стать только его отец. Подумать только! Гонты заботились о ком-то, кроме себя. Абсурд! Уму непостижимо!       Но это действительно было так. Из Азкабана Морфин вернулся совершенно другим человеком, который теперь трезво смотрел на вещи, не так часто поддаваясь приступам гнева, и с совершенно другим мировоззрением. Для него главным стала не собственная хорошая жизнь, а благополучие людей, окружавших его.       Благодаря ему и его другу, Арктурусу Блэку, который тоже с недавнего времени жил в Литтл-Хэнглтон, хоть и много отсутствовал в разъездах, удалось восстановить главную площадь, которая теперь смотрелась довольно неплохо: вымощенная серым кирпичом, с большой статуей в самом центре. Удалось также отремонтировать и некоторые дома, пострадавшие во время ужасного урагана и небольшого наводнения. Хоть земля в деревушке и была довольно плодородной, природные катаклизмы она принимала на себя в полной мере.       И даже сейчас, идя домой, продрогший почти до самых костей, он думал не о себе, а о людях вокруг него.       Сумерки беспощадно спускались на деревушку, неся с собой холодный ветер и редкие раскаты грома, предвещающие дождь. Все жители уже разбежались по домам, плотно закрывая двери и греясь возле каминов.       Морфин открыл массивную дверь своего дома и зашел в теплое помещение, стараясь шуметь как можно меньше. Повесил плащ на вешалку, сменил обувь — в последнее время Луиза что-то часто придиралась к чистоте в доме, да и ему, признаться, мало хотелось пачкать чистый пол, застланный досками из светлого дерева.       Морфин прошел в гостиную и устало опустился в кресло прямо напротив большого камина, в котором потрескивали огромные поленья, освещая комнату и наполняя ее теплом и каким-то уютом. Мужчина блаженно прикрыл глаза, откидывая голову на спинку, но долго ему находиться в такой тишине одному не пришлось. На втором этаже тихо скрипнула дверь, и послышались короткие и быстрые шаги.       — Морфин, дорогой, почему так поздно? Тебя там совсем загоняли. Может быть, ты попросишь, чтобы тебе дали несколько выходных, тебе нужно отдохнуть, — на плечо Морфина опустилась маленькая женская рука.       — Ты же знаешь, как много надо сделать, Лу, — Морфин нежно сжал руку своей супруги. — Надо облагородить площадь, заняться местной школой: там уже просто невозможно учиться детям, — он начал поглаживать ее руку, наслаждаясь ее мягкостью и ароматом. Они всегда пахли чем-то терпким и приятным.       Морфин без памяти любил свою жену, которая подарила ему новую жизнь без всего того кошмара, который наполнял его существование до того, как он сел в Азкабан. Тогда ему казалось, что все, ему пришел конец. Но он смог. Смог подняться, идти дальше, и во всем этом была заслуга только Луизы Эллант.       — Милли опять начала сильно кашлять, — тихо произнесла Луиза. Морфин резко повернулся и посмотрел обеспокоенно на жену.       — Я попрошу, чтобы мне дали отпуск на неделю. Отвезем Милли к океану, ей нужен морской воздух, проконсультируем ее у лучших врачей и купим все необходимые лекарства, — Морфин подошел к жене и обнял ее. На груди своего мужа Луиза почувствовала себя в безопасности, и слезы сами полились из ее глаз. Она пыталась подавить всхлипы, но они все равно выходили наружу.       Она считала себя плохой матерью, которая не может помочь своему любимому ребенку. Ее сердце обливалось кровью, когда она видела, как Милли заходилась в крике, а потом начинала кашлять так, что доходило до хрипов и посинения.       — Лу, не плачь. Все будет хорошо, с Милли все будет хорошо. Я клянусь, — Морфин пытался успокоить жену, еще сильнее притягивая ее к себе и гладя по мягким светлым волосам. С самого утра его преследовало плохое и гнетущее предчувствие чего-то неизбежного, непоправимого. Того, что непременно случится что-то ужасное, да еще и Арктурус был снова в отъезде, и это беспокоило Морфина.       Их дочери еще и трёх месяцев не было, но уже сейчас она вела себя, как послушный ребенок. Родители не могли нарадоваться, смотря на самое прекрасное чудо, которым их наградили высшие силы. Одно только было плохо — сама по себе Амелия была довольно слабым ребенком. Почти сразу после рождения она заболела воспалением легких, и это не давало покоя ее родителям. Луиза не находила себе места, потому что это могло перечеркнуть всю жизнь ее дочери, и она винила себя в этом. Девочка еле выкарабкалась, хотя врачи предупреждали готовиться к худшему. Но девочка смогла. Через месяц чета Гонтов вернулась в свой дом, начиная жить долго и счастливо. Конечно, были такие моменты, когда рецидив болезни был совсем близко, но разные зелья, которые Арктурус специально привозил для крестницы из Лондона, доставая их у самых влиятельных зельеваров и колдомедиков, помогали отсрочить эти припадки.       Морфин еще какое-то время держал жену в объятиях, успокаивая.       — Я разогрею тебе ужин, — наконец выговорила Луиза, вытирая слезы с щек и отстраняясь от мужа. Она улыбнулась Морфину и собралась выйти из комнаты, как со второго этажа раздался детский крик, а потом и плач.       — Я все сделаю сам, иди к Милли, — Морфин тепло улыбнулся жене и поцеловал ее в лоб. Больше всего его восхищало в жене то, что даже в самой безвыходной ситуации она всегда пыталась быть стойкой, только иногда поддаваясь минутной слабости. После слез всегда появляется улыбка, и, когда сил уже не остается в ней, наоборот, просыпается безудержная энергия и оптимизм.       Луиза быстро поднялась в комнату к дочери, а Морфин пошел на кухню, чтобы немного перекусить. Он приблизился к столику, где для него на тарелке лежал ужин. Он бросил мимолетный взгляд в окно напротив, но задержался, наблюдая, как раскаты грома и молний на мгновение осветили улицу, а затем с бешеной силой дождь забарабанил по крыше их дома. Вдруг недалеко, в доме напротив, Морфин увидел несколько светло-зеленых вспышек, осветивших почти все окна того особняка.       «Что там опять творит Реддл?» — подумал Гонт про себя, садясь за стол.       После того, как он вышел из Азкабана, все изменилось, в том числе и его отношение к Реддлу. Конечно, в нем еще была злость и гнев за сестру, ведь после того, как его и отца посадили в Азкабан, он больше не видел Меропу и ничего о ней не слышал. Жива ли она? Все ли у нее в порядке? Он так жестоко обошелся с его сестрой, хотя сам он не лучше. Все детство он открыто презирал ее. Некрасивую, почти неспособную на магию, вечно надоедливую и ужасно любопытную.       Да чего уж там — Морфин много раз говорил ей прямо в лицо, что он хотел бы, чтобы на ее месте была какая-нибудь глухая, слепая и немощная старуха, но хотя бы что-то делала по дому, не лезла в чужие дела и не заглядывалась на парней, в частности, на Тома Реддла. Морфин открыто презирал сестру, насмехаясь над ней вместе с отцом. Сейчас, думая над этим, он бы все сделал по-другому, жаль только, что было поздно. Поэтому, смотря на Тома Реддла, которого он, к своему большому сожалению, встречал слишком часто, так как тот состоял в Совете деревни, просто молча проходил мимо, стараясь не участвовать в общих разговорах и просто его игнорировать. Если уж мстить Реддлу, то стоит и себя наказать, ведь своей сестре он принес не меньше боли, чем этот прохвост.       Дождь за окном не утихал, хлеща с еще большей силой, а свеча, стоявшая на столе, вдруг стала метаться во все стороны, испуская черные сполохи, когда в дверь вдруг постучали. Сначала Морфин подумал, что ему просто показалось. За окном льет ужасный дождь и бушует ветер, может, это всего лишь ветка.       Морфин медленно встал из-за стола и направился к двери, но не успел он даже войти в гостиную, как дверь разнесло каким-то очень мощным заклятием. Она разлетелась почти в щепки, вызывая ударную волну, которая отбросила Морфина на добрые несколько футов.       Морфин не понимал, что происходит. Он лежал на полу, кашляя от пыли, которая стояла столбом, глаза слезились, и он почти ничего не мог увидеть. Только черные большие фигуры, закутанные в плащи. Их было несколько, все совершенно одинаковые. Они несли с собой разрушение, немой ужас и страх. От них веяло смертью.       Неожиданно мрачная фигура, стоявшая впереди остальных, двинулась к нему. Морфин постепенно отошел от шока, параллельно поднимаясь на ноги и доставая палочку, но незнакомец ловким движением сделал так, что палочка вылетела из рук хозяина и приземлилась в руки неизвестного.       — Ну, здравствуй, дядя, — тихое шипение раздалось в комнате. Оно почти тонуло в реве дождя, который только набирал обороты, но Морфин слышал каждое слово. Он совершенно ничего не понимал. Дядя? Какого черта? Этот непонятный человек вломился в его дом, говорит какой-то бред. Да какое он на это имеет право? Морфин уже хотел замахнуться на обидчика, чувствуя, как внутри зарождается знакомое пламя гнева, но почти сразу замер. Незнакомец выставил перед собой его же палочку, тыча ею ему прямо в грудь. — Я бы не стал этого делать, — в голосе слышлась издевка, и хоть Морфин не видел его лица, скрытого капюшоном, он знал, что тот злорадно улыбается.       Неожиданно люди в темных плащах, которые раньше стояли у дверей, двинулись в их сторону, обходя Морфина и направляясь на второй этаж.       — Немедленно уйдите отсюда! Кто вы вообще такие? — вдруг закричал Морфин, но двигаться, к сожалению, он не мог, все еще находясь под прицелом палочки. — Кто ты такой? — теперь он уже обращался к незнакомцу, который стоял перед ним, держа его же оружие.       — Кто я такой? — голос неизвестного вмиг переменился. Вместо скрытой усмешки теперь отчетливо слышались холод и сталь, опасность. — Я тот, кто пришел забрать свое по праву. Том Марволо Реддл. Младший, — прошептал он, и это отдаленно напомнило Морфину змеиный язык. Неожиданно человек снял с себя капюшон, и перед Морфином предстал на вид обычный молодой человек. Бледная кожа, четко просматривающиеся скулы, буйная шевелюра черных как смоль волос, но глаза… Глаза были до боли знакомы. Такие же, как у его сестры, темно-серые.       Морфин не верил тому, что видит. Неужели перед ним действительно стоял его племянник? Но как, как это возможно? И только сейчас он вспомнил, что даже после того, как он вернулся из тюрьмы, сплетни не утихали. Оказывается, Меропа и Том Реддл сбежали и тайно поженились. Как долго это продолжалось, никто не знал, но Меропа больше никогда не вернулась в Литтл-Хэнглтон. Том же снова появился в своем доме спустя несколько месяцев: ужасно рассерженный, замкнутый и разбитый. А после смерти Сесилии он почти сошел с ума.       — Морфин, что там происходит? — вдруг раздался женский голос, и сердце Морфина пропустило удар. Том вскинул взгляд наверх, а потом его губы растянулись в кривой и ужасной ухмылке.       — Папаша уже поплатился за свой эгоизм и черствость, — он злорадно усмехнулся и направил палочку на него еще сильней, так, что она больно впилась ему в грудь. — Теперь твоя очередь, — Том начал наступать на дядю. В его глазах мгновенно загорелся огонь, тот огонь, которые Пожиратели Смерти уже видели у своего Лорда. Огонь, который погаснет только тогда, когда почувствует запах теплой, свежей крови, омывающей руки хозяина. — Ты думаешь, я не знаю, как ты и твой отец обращались с матерью? Ничего не стоило залезть в голову к соседям и увидеть, какие ужасные вещи ты делал. А ведь она этого не заслужила. Она ничего плохого тебе не сделала, а ты издевался, насмехался над ней. Она лишилась всего, пора тебе тоже это испытать.       В глазах Морфина застыл страх, настоящий ужас, который Том видел, чувствовал. И ему было приятно от того, что родной дядя боится, зная, что его жизнь зависит от него. Но он не собирался останавливаться. Он завершит свое дело до конца, как и задумал, чтобы все начать сначала, чтобы больше никто никогда не сказал, что есть такой человек по имени Том Марволо Реддл, который является лордом Волан-де-Мортом, чтобы Тома Марволо Реддла больше никогда не существовало.       — Только их не трогай, — Морфин сразу догадался, куда смотрит Том.       — О, не беспокойся, я их не трону, — произнёс Том, улыбаясь еще шире. — Это сделаешь ты. Империо!       Морфина накрыла пелена, он даже не успел ни о чем подумать. Ему показалось, что он провалился в какое-то забытье. Легкое, невесомое, приятное.       — Ты поймешь, каково это — быть одиноким, — Том еще ближе приблизился к Морфину. — Иди и убей ее.       Том видел, как Морфин смотрел на него несколько секунд стеклянными глазами, а потом встал и пошёл по ступенькам. Пожиратели Смерти расступились, давая ему пройти. Меньше чем через минуту оттуда раздался женский крик, звуки ударов и детский плач. Том наслаждался этими звуками, на его лице появилась блаженная улыбка. И только, когда крики переросли в еле уловимые хрипы, которые почти заглушал звук дождя, Том поднялся в эту самую комнату.       Почти вся мебель была разрушена, ее остатки валялись на полу, как и осколки оконного стекла и прикроватной лампы. Посреди комнаты лежало тело, уже бездыханное и неподвижное. Том никогда не признавал женской красоты, не замечал ее, но сейчас, смотря на девушку, которая лежала на спине с широко распахнутыми глазами, он мог сказать, что она внешне была довольно красива. Светлые прямые волосы теперь разметались по полу, открывая милое личико, которое уже начало принимать холодный мертвенно-бледный цвет.       А рядом с телом на коленях сидел Морфин, раскачиваясь из одной стороны в другую. Тому не было жалко, наоборот, его это даже забавляло, но на этом он не собирался останавливаться. Ему нужно было забрать у него еще одну вещь, а потом просто подправить память.       — Сними кольцо, — холодно бросил команду он Морфину. Тот беспрекословно сделал так, как сказал хозяин, и отдал семейную реликвию прямо ему в руки. У Тома засветились глаза. Вот оно! Главная причина, по которой он сюда пришел. Да, он, безусловно, ненавидел всю свою семью, но первостепенной задачей было забрать кольцо. — Отлично! Соппоро!       Морфин упал на пол рядом с женой. Тому хватило всего нескольких минут, чтобы подправить память Морфину и сделать все так, чтобы он действительно думал, что это он виноват в этих ужасных смертях. Это будет достойным наказанием для него. Он будет гнить в Азкабане до конца своих дней, снедаемый собственной совестью.       Том улыбнулся, взглянув напоследок на плоды своих трудов, и уже развернулся, чтобы уйти, как до его ушей донесся пронзительный детский плач. На секунду он остановился, совсем позабыв о том, что здесь остался еще кто-то помимо него и слуг.       Он медленно подошёл к кроватке, где среди кучи пеленок и маленьких одеял лежал ребенок, истошно плача. Это крохотная девочка. На мгновение Тома охватила редко посещавшая его растерянность. Сейчас он действительно не знал, что ему делать. Он никогда ничего не делал, не подумав, всегда просчитывал свои ходы наперед, но в данный момент его охватила какая-то непонятная паника, зарождающаяся где-то в глубине души, точнее, в ее остатках. Его план должен был сработать безукоризненно, но ребенок здесь явно был лишним. Его присутствие здесь могло все испортить. Во всяком случае, он всегда успеет от него избавиться.       — Даниэль, возьми ее, — скомандовал Том и стремительно покинул комнату, накидывая по дороге капюшон.       Молодая женщина подошла к кроватке и бережно взяла на руки хрупкий сверток. Девочка все так же продолжила безудержно плакать, размахивая ручками, словно чувствовала, что в одну ночь лишилась всей семьи разом.       Даниэль укрыла ее еще одним одеялом, на улице все еще лютовал дождь, накинула снова капюшон и, прижав малышку к себе сильней, вышла на улицу вместе с остальными под покров ночи. В ее голове крутились десятки мыслей, одна ужасней другой. Зачем Лорд оставил эту маленькую девочку в живых? Может, он уже обдумывает в голове план, как использовать ее в своих целях? Во всяком случае, малышка в скором времени, как и сама Даниэль, будет покорно служить Лорду. Но она чувствовала, держа девочку на руках, что та будет великой волшебницей, выдающейся, и, возможно, именно она станет ключом к полноправной власти Лорда.