~~~
Сейчас Том Реддл собирался на важную конференцию, застегивая белую рубашку до горла и завязывая черный галстук чуть туже, чем хотел. Настроение немного подпортилось, ведь чертов коллтрекинг отказывался работать. И он понятия не имел, кому или кто звонил его малышке. Впрочем, они сегодня проведут весь день вместе. Это определенно стоит отметить в календаре. Девушка выходит из парадной и садится на пассажирское место. — Доброе утро, Том, прости, что задержалась, — улыбается она, приглаживая чуть задравшуюся юбку кремового цвета. — Доброго, Гермиона, я только подъехал, — ответил он. Наблюдать за девушкой через оптику не одно и тоже что в живую. День обещал быть самым лучшим.***
Конференция закончилась где-то в семь вечера и молодые люди уже сидели в машине. — Ну и ну, думала закончим намного раньше, — сказала Гермиона, не поднимая головы от экрана телефона. — Нам ехать сейчас не менее часа. — Да, верно, — Реддл нервничал. Он никогда не замечал за Гермионой зависимости от этой техники. А сейчас переписывается с кем-то и глупо улыбается. Нет, эта улыбка самая лучшая на свете, только если обращена ему, конечно! Что черт возьми происходит? И чертова программа перестала работать. Его это раздражает еще больше. — О, здесь пробка, — протянула девушка, — посмотри, — Грейнджер протягивает телефон ему и Реддл готов разбить этот чертов аппарат. К хуям выкинуть в ближайший мусорный контейнер. В то время, когда на экране отчетливо видна красная линия дороги сверху вылезает уведомление о сообщении. И хрен бы с ним, но от кого оно! От Рональда-мать-его-Уизли. Они переписываются? Как давно? Сколько? Что между ними? Тома это грызет, но снаружи он остался невозмутимым, разве что правое веко дернулось пару раз. — Давай объедем по другой, — Том указал на экран. Его малышка согласилась. А у Реддла все клокотало внутри. Черт, черт, черт! Что, блять, делать? Свернув на объездную дорогу, Том не мог представить себе о чем там может быть их беседа. Рон уже несколько лет работает в семейном бизнесе и редко общается с ней. Или парень чего-то не знает? Нет. Он следит за девушкой почти 24/7. Где он просчитался? Что же делать? Он не может упустить свою девочку. Нет-нет. Невозможно. Жизни без нее не представляет. Не отпустит. Его малышка должна быть с ним. Правильно! Верно! Точно! Только с Реддлом, никак иначе. Нужно сделать первый шаг. Прямо сейчас… или потом? Том привык находится около нее. Не рядом и не слишком близко. Будто спутник на орбите, который ближе подойти и не может. Том Реддл в своей зоне комфорта вот уже шесть лет. Ему никто не нужен, кроме нее. Он готов вечно наблюдать за ней, но как идиот боится разрушить свой маленький мирок, где центральная планета его системы это Гермиона. Нужно решиться. Но что делать? Сказать, что она ему нравится? А если откажет? Что тогда? Между ними образуется пропасть не иначе. Он не может допустить этого. Шатенка закусывает губу и смотрит на Тома, который сосредоточен на дороге. Из раздумий его вырвал телефонный звонок. — О, это Рональд, — зачем-то озвучивает она. Все. Финал. Злость. Обида. Ярость. Какого черта? Она так нежно это сказала, будто между ними что-то есть! Реддл нажимает на тормоз, паркуясь на обочине. — Хватит, — взмах руки и телефон летит куда-то на заднее сиденье. Гермиона в шоке смотрит на него, все еще закусывая губу. Тому это кажется слишком сексуальным. Хватит. Вот уж правда. Он не может упустить свой шанс. Напугает ее, хоть и не хочет, но не упустит. Ремни безопасности отщелкиваются почти одновременно, и Гермиона тянется к ручке двери. Том реагирует быстрее и двери заблокированы. Спинка ее кресла резко падает назад и парень хватает за плечо, тянет на задний ряд машины. Его буйная красотка сопротивляется, но ему все равно. Она поймет. Потом. Поймет и примет. Том ждал очень-очень долго. Сам он забирается вслед за ней назад, проталкивая ее и придерживая, чтобы не сбежала. Отталкивает сиденье в первоначальное положение. Гермиона не кричит, а лишь громко сопит, пытаясь скинуть его с себя. И у нее бы получилось. Точно-точно. Будь Реддл той же пропорции что и она. Но парень раза в два больше и чертовски силен. Задний ряд его машины широкий с большими креслами. Он выбрал эту машину не просто так. Светлый материал обивки шуршит под разгоряченными телами. — Тише-тише, малышка, — вырывается у Тома, и он тут же ловит глазами ее реакцию. Удивлена, нет ошеломлена. — Вот так, — перехватывает ее запястья и запрокидывает за голову. Блузка натягивается в области груди так, что он видит очертания кружевного лифчика.- Я постараюсь все сделать быстро, — шепчет он, не отрывая взгляда от ее глаз. Сделать быстро что? У него в голове лишь одна мысль и она совсем не приличного, даже где-то аморального характера. Его не покидает странное чувство. Он будто спит и это одна из его пошлых фантазий, что преследуют на протяжении шести лет. Грудь девушки вздымается от вздохов, а юбка безбожно задралась выше положенного. Том проводит ладонью от сомкнутых колен и выше. Его потряхивает, ведь он и в мечтах не мог представить насколько мягкая ее кожа. Как вкусно она пахнет, когда так близко и возбуждена… Стоп. Возбуждена? Точно! Верно! Он врач, и все признаки на лицо! Ее зрачки широко раскрыты и Гермиона то и дело облизывает губы. — Посмотри телефон, — шепчет девушка с придыханием. Чувство тревоги от разрушенного мира притупляет все остальные, подчиняется. Находит его под креслом и показывает ей. — Посмотри, кто, — сглатывает она, — последний звонил. Том делает все на автомате. Он знает ее пароль, открывает звонки и смотрит входящие. Ликует. Рад. Возбужден. За последнее время он единственный, кто звонил ей. — Как, — теперь его очередь облизывать пересохшие губы, — как это понимать, милая? — Надоело ждать, дорогой, — чуть улыбается и вырывает запястья из захвата. Хватает его за загривок и сталкивает их губами. Яростно. Так горячо, что Реддл не сразу соображает. Затем телефон опять скрывается где-то там, а Том шарит руками по телу его девочки. Вот так новость. Малышка, его маленькая девочка отвечает взаимностью! Губы обжигает от крайне агрессивного поцелуя. Том прикусывает ее губы, которые наливаются кровью. Еще сильнее и алая жидкость заполнит его рот. Маленькие пальчики выпускают черные волосы из захвата и дергают галстук. Пуговицы под ее манипуляциями легко выскальзывают из петель. Он не сдерживает стона, когда ее колено так случайно задевает пах. — Милая, ты играешь с огнем, — хрипит Том, оторвавшись от сладких губ. — Это ты слишком долго играл, — выдает она и улыбается. Роковая женщина, ей богу. Взгляд затуманен пеленой страсти. — Так долго, что пришлось действовать самой, — ее колено еще раз случайно поднимается. — Ах, малышка, — стонет и прикладывается к ее обнаженной шеи, расстегивая блузку. — Как давно? — Прикусывает скулу, спускается вниз по яремной вене и к аналогичной впадине. — Как давно что, Том? Говори конкретнее, — выдыхает Гермиона и замирает, ведь он останавливается и приподнимается над ней. Что ей известно? О чем она знает? О слежке? О влюбленности? О чем? — Увлекательная история, знаешь ли. Ты мне понравился еще на первом курсе. Думала, какой крутой парень, красавчик да и чертовски умный. Да только внимания на меня не обращает. А я и подумать не могла тогда, что все было так запущено. Смотрела как мои друзья отдаляются и на смену им пришел ты. Всегда рядом. Всегда поможешь. Я была рада. А потом спустя несколько лет поняла, что ждать от тебя инициативы не придется. Тебя и так все устраивало. Думала найду себе парня и забуду о своей глупой влюбленности. С кем не бывает? А ты буквально отгородил меня от всех. Никто и близко не подходил. Все боялись страшного Тома Реддла. А потом, помнишь мы здорово напились на мой день рождение? Я отвела тебя домой… Ты так упирался, но алкоголь, видимо, был сильнее. И тогда я нашла. То место на чердаке. Случайно. Сначала свою фотографию у тебя на столе. Потом свое расписание дежурств и в конце концов чертов тепловизор. Серьезно, Том? Ты следил за мной долгие годы, но переступить черту пресловутой дружбы не решался до последнего. А что мне оставалось? Я ждала. Думала, ну вот сейчас то он решится. Но проходило время и ты оставался там же. Мы будто были разделены дорогой с нескончаемым потоком машин. И как видишь, перебежать ее решилась я. Реддл был удивлен. Оказывается все это время его чувства, хоть и в неравной степени были взаимны. Девушка, в которую он влюблен так долго, пылко объясняется ему в чувствах, а у него столько радости там, где-то глубоко, что с лица не сходит радостная улыбка-маньяка. — А знаешь что, Реддл, — Герм приподнимается на локтях, — пошел ты к черту, — девушка махнула рукой, чтобы убрать пряди волос налипшие на лицо, — я столько лет ждала, а ты только и делаешь, что лыбишься как конченный придурок. Гр-р-р. Хватит. Отвали, — девичья рука уперлась в грудь мужчине, который и на сантиметр не сдвинулся. — Нет, нет, нет, малышка, — Том наклонился к ней поближе, срубая на корню ее сопротивление. — Я просто слишком счастлив, — улыбается как и прежде, — ты даже представить себе не можешь насколько сильно, — он целует ее в лоб, спускаясь вниз, задевает веки, — так сильно, что внутри все гудит, — хватает ее ладошку у себя на груди, — вот, милая, почувствуй, — прижимает сильнее руку к грудной клетке, — оно выпрыгнет ради тебя. Целует нежно и трепетно щеки. Наклоняется к уху и почти шипит. — Я сделаю тебя счастливой, детка. Только я, потому, — он прикусывает мочку и чувствует как ее пальчики на груди сжались, — что безумно люблю тебя! Том подхватывает ее за бедра, располагаясь между ее ног, и чуть приподнимает, сдвигая юбку на пояс. Черное кружево почти ничего не скрывает, а тело остро реагирует на возбуждающий вид. Чуть выпрямляется и видит перед собой раскрасневшуюся девушку. Изумительную, прекрасную, обворожительную и чертовски соблазнительную. Снимает с ног лодочки и отправляет за передние сидения, целует правую и прикусывает кожу на лодыжке. — Нет, — выдыхает она и другая нога упирается ему в подбородок. — Ну же, малышка, ты же этого хочешь, — улыбчиво произносит он, лизнув ее пальчики. — Оставь свои фантазии и легкий петтинг на потом. А сейчас, — Гермиона ведет пальчиками по его голому торсу к пряжке ремня. И когда она успела его оголить? Том не заметил, — либо ты возьмешь меня, либо пойдешь ко всем чертям, — добавляет она тихо, но с чертовски сексуальным придыханием. И улыбается. Вот же ведьма! В теле разгорается пламя. Реддл чувствует, как она расстегивает ремень, как пуговица выскальзывает из петли и громко вжикает молния. Смотрит ей в глаза неотрывно, ведь она делает тоже самое. И, он бы поспорил, кому не терпится сильнее. Его рука скользит от ступни к колену и ниже. Длинные пальцы сжимают белесую плоть ее бедра и застывают у кромки кружева. Гермиона не слишком церемонится и ее ладошка уже покоится на его боксерах, еще не трогая горячую плоть. — А хватит ли силенок, Том? Ты лишил меня секса на долгие шесть лет между прочим, — она облизывает припухшие губы, — я нагуляла аппетит. — О, детка, поверь, хватит, — повторяя действие с губами, отвечает он. — За все шесть наверстаем. — Или я одна так страдала? — Наигранно обиженно говорит Грейнджер. — Я верен тебе, малыш, — пальцы скользят к плоти за кружевами. — Каждый раз, когда видел тебя, каждый раз, когда представлял тебя под собой, на себе, каждый чертов раз, — подушечки пальцев задевают особо чувствительную точку, вызывая судорогу у женщины, — сходил с ума и ласкал себя, представляя, как это делаешь ты, — ухмыляется, слыша ее стон, и чувствует, как пальцы становятся влажными. — Боже, если бы кто-то другой это сказал, я бы подумала, насколько мерзким может быть человек, — ладошка девушки юркнула под резинку боксер. — Но, черт возьми, от тебя это звучит слишком горячо, Том, — пальцы смыкаются у основания члена и пару раз проводят вверх вниз. Реддл сцепляет зубы и хрипло стонет. Это точно не сон? Это не очередная слишком живая фантазия? Наклоняется и целует. Жадно и страстно. Со всеми невысказанными чувствами. Вставляет в нее пальцы и ощущает, как мышцы сжимают его. Он боится себе представить дальнейшее развитие событий. Он почти готов прямо сейчас закончить, а это еще и к самому сладкому не перешли. Стон утопает в его рту, когда пальцы надавливают на переднюю стенку влагалища. Гермиона неожиданно прикусывает его губу почти до крови. Ей так хорошо, что тело просто плавится под его натиском. Пальцы непроизвольно сжимаются на мужском органе. Белесая нить смазки капает на ее лобок. — Том, — Грейнджер почти умоляет, — я больше не могу. Ему и не надо повторять. Тянется к карману на спинке и достает упаковку презервативов. — Серьезно? Ты готовился? — Криво усмехается она. Растрепанная и в крайней степени возбужденная. — Да еще и большая упаковка? — Я же говорил, за все шесть лет отработаем, — Том буквально разрывает пачку и достается контрацептив. Пару мгновений манипуляций и налитой член в латексной обертке упирается в вульву. Отодвигает кружевное белье. — Я так давно об этом мечтал, малышка. — Том, — она двигает бедрами призывая к дальнейшим действиям, — я хочу тебя. Последние слова пропадают в совместном стоне. Боже! Он и не рассчитывал хоть на долю таких же эмоций. Да, и представить не мог, что ее заветное местечко, сосредоточение ее женской натуры, настолько узкое. Бархатные стеночки активно сопротивлялись инородному вторжению, отчего вызывали в Томе лишь позыв к соитию. Первый толчок отозвался болью в преддверии матки. Черт, да он же дошел до конца! Почувствовав ее болезненные нотки в голосе, Том стал медленно и нерасторопно двигаться, будто на волнах, будто укачивал. — Прости, я не думала, — шепчет Гермиона, — не думала, что будет так больно. — Малышка, — Реддл склоняется и целует в висок. — Тш-ш-ш. Он и вправду горит. Изнутри все полыхает, и тело хочет большего. Но оставшимся не опьяненным рассудком понимает, что ей нужно привыкнуть, ведь долгое время у нее не было опыта сексуальной жизни. И в какой-то степени, скорее в большей, чем в меньшей, он в этом виноват. Постепенно темп стал ускоряться, а стоны девушки все громче. Ее руки бродили по взмокшей коже Тома. Ладони мужчины стальной хваткой держали бедра. Звуки их сношения заполнили машину. Гермиона старалась быть тише, но Реддл не позволял, постоянно меняя угол проникновения. — Черт, черт, черт. Том резко вышел из нее, получив разочарованный стон. — Что ты...? Мужчина перевернул ее одним движением на живот и поставил на колени. Оттопыренная задница в кружеве возбуждает еще сильнее. Мокрый член от движения мазнул по ягодице. — Ты была хорошей девочкой, Гермиона? — хрипит, воздух пропитан вкусом смазки. Гладит ее по бедрам, отодвигая трусики. — Я… была хорошей девочкой, — шепчет она, сглатывает и продолжает, — ты же не накажешь меня, — смотрит из-за плеча, а взгляд раскрепощенный, как у суккуба, облизывает губы, — папочка? Все. Финал. У Реддла сносит крышу. Боже, да за какие заслуги ему достался такой ангелок? Да за что он заслужил эту милую малышку? Том берет ее сильно и неистово, выбивая из нее потрясающие в своей животной страсти стоны. Как же он сильно хотел эту малышку. Никому не отдаст. Еще и еще до тех пор пока силы не кончатся. Наклоняется и просовывает руку под Гермиону. Шепчет сотни пошлостей ей на ухо и трогает ее там, где, возможно, находится ее самая эрогенная зона. Трет и прищипывает, а она в ответ еще громче и громче утопает в предоргазменном состояние. Тянет его имя на высоких нотах, когда тело бьет конвульсия, а по телу к пальчикам расходится тремор. Стенки влагалища сжимают, так сильно, что его оргазм смешивается с болью, отчего становится сильнее. Том целует ее в затылок и пытается отдышаться. — Я люблю тебя, Гермиона, безумно люблю.***
Каждое его утро на протяжении шести лет начиналось одинаково… хорошо. За исключением сегодняшнего дня. Том резко поднимается с кровати, а на часах уже десять утра. Он никогда за шесть лет не просыпал. Смотрит на тумбочку и замечает рядом с фотографией своей малышки странную тряпку. Поднимает и улыбается. А нет, не тряпка, и не странная. Где-то по его квартире расхаживает его девочка без нижнего белья. Улыбка становится еще шире, когда, войдя на кухню, застает ее за чтением книги по хирургии и распитием кофе. Без сахара, но с молоком. Без нижнего белья, но в его черной майке. Она поднимает глаза и улыбается. Лукаво так. Откладывает книгу и салютует кофе. Перекладывает ногу на ногу и не отводит от него взгляд, даже когда делает глоток из кружки. Теперь каждое его утро будет начинаться одинаково… великолепно.