***
— Тринадцать, — говорит отец Крэйга уже шестой раз за день. Как будто это не было очевидно неизбежно с течением времени. — Угу, — отвечает Крэйг, больше заинтересованный в постоянной проверке своего телефона. Твик сказал, что он уже в пути полчаса назад, и сейчас он уже должен быть здесь. Это отстойно, потому что по какой-то счастливой случайности его тринадцатилетие выпало на субботу, но паршивые родители Твика даже в связи с этим не обеспечили ему выходной от работы. По-видимому, хоть они и поддерживают их с Твиком отношения, этого недостаточно от освобождения от бесплатного детского труда. Единственным спасением было хотя бы то, что Твик останется на ночь. — Не начинай раздражаться только потому, что ты теперь полноценный подросток, — смеется мама Крэйга, очевидно шутя. — Вы, ребята, взволнованы больше, чем я, — бормочет Крэйг. — Конечно мы взволнованы! — восклицает его отец. — Наш мальчик растет. — Аргх, — ворчит Крэйг, испытывая отвращение ко всем этим умилениям. — Да, да, — говорит его отец, по-доброму закатывая глаза. — Я все еще не могу понять, почему ты не устроил вечеринку. Крэйг пожимает плечами — Мне нужно высыпаться, я уже виделся с Клайдом, Токеном и Бабушкой, а завтра я увижусь с Джимми. Твик уже в пути, мы закажем пиццу… мне этого абсолютно достаточно. Если бы я устроил вечеринку, то я бы рисковал, что на нее бы пришли люди, с которыми я не хочу проводить свой день рождения. — Ох, Крэйг, — произносит его мама и с раздражением закатывает глаза. — Пока ты уверен, что это то, чего ты хочешь. — Конечно. Ведь я тот самый человек, который делает то, чего хотят от него люди, — сухо говорит Крэйг. — Полагаю, что так, — соглашается его мать. Любой дальнейший разговор прерывается дверным звонком. Крэйг мгновенно вскакивает на ноги, оставляя своих родителей на диване, спеша ответить на звонок. Когда Крэйг открывает дверь, Твик приветствует его огромной, сияющей улыбкой. Еще больше он удивляет Крэйга, сжав его в крепких объятьях. — С Днем Рождения! — выкрикивает он, еще раз сжимая его и отпуская. Крэйг слегка в недоумении, когда тот отступает, но он может чувствовать, как его собственные щеки покраснели от удовольствия. — Хей. Проходи, тут холодно, — приветствует Крэйг, отступая, чтобы дать ему войти. Твик запрыгивает внутрь, сжимая рюкзак на одном плече. Он машет и здоровается со остальными членами семьи Такер. — Добрый вечер, Твик, — мама Крэйга одаривает его широкой улыбкой. Крэйг вполне уверен, что он ей нравится больше, чем собственный сын. Раньше это раздражало, но сейчас Крэйг не особо против. Он в каком-то смысле понимает ее. — Мне так жаль, что я опоздал, — изрекает Твик, выглядя искренне расстроенным. — Сегодня был первый день новой акции, и папа действительно нуждался в моей помощи. Хотя не то чтобы это было настолько срочно… — Не беспокойся об этом, сынок, — с улыбкой говорит папа Крэйга. — Никто из нас не умирает от голода. — Ох! — Твик трясется, будто получил разрядом тока. Все уже достаточно к этому привыкли, чтобы не обращать на это внимания, вместо этого наблюдая, как Твик опускается на одно колено и начинает рыться в своем рюкзаке. Спустя мгновение он снова встает уже с открыткой и двумя маленькими подарками, один упакован в коробку, а другой в лист бумаги. Крэйг с благодарностью улыбается, принимая их, и садится на диван, положив все на свои колени. Твик ерзает на месте, немного краснея. — С Днем Рождения. — Спасибо, — отвечает Крэйг. Его семья заинтересована не меньше, чем он, они пододвигаются ближе к подаркам, будто они предназначены для них. Сначала идет открытка. Крейг кладет большой палец в отверстие и открывает ее, раскрывая изнутри. Это удивительно мило: на ней две морские свинки в шляпах и надпись «HAPPY BIRTHDAY BOYFRIEND». В прошлом году на страшной открытке Твика был синий медведь, а за год до этого он просто подарил ему карточку с надписью «11». Он определенно становится лучше в выборе открыток, и Крэйг так ему и говорит. По дороге к серванту его мама умиляется этой открытке и кладет ее туда же к остальным. Она каким-то образом догадывается, что Крэйг хочет, чтобы она поставила эту в центр, даже несмотря на то, что он бы никогда не сказал этого вслух. Удовлетворившись, Крэйг возвращает свое внимание к подаркам. Первую он берет коробку, отрывая оберточную бумагу и бросая ее на журнальный столик. Он улыбается, когда видит, что это чехол для телефона. Он открывает упаковку, чтобы вытащить силиконовый чехол. — Класс, — улыбка Крэйга становится шире, когда он видит, что на обороте изображена красная S в белом квадрате и черные WT в круге. Это такая ностальгия, что Крэйг находит себя бесконечно довольным. — Кажется, ты постоянно роняешь свой телефон, — говорит Твик. — Да, роняет, — соглашается отец Крэйга. — А мы не из денег сделаны, так ведь, Крэйг? — Да, да, — закатывает глаза Крэйг. — Спасибо, Твик. Я давно не думал о Супер Крэйге и Чудо Твике. Твик смеется. — У меня все еще лежит твоя толстовка. Иногда я забываю, почему она у меня, но потом вспоминаю. — Нам нужно сделать свою собственную франшизу, — улыбается ему в ответ Крэйг и тянется ко второму подарку, заинтригованный его плоскостью, если можно так сказать. Он открывает его более аккуратно и вынимает подарок из упаковки с глухим фшш. Лист светящихся в темноте звезд попадает ему в руки. — Я знаю, ты любишь звезды и все такое, — объясняется Твик. Он нервно краснеет и ерзает, явно волнуясь по поводу этого подарка. — Я вспомнил тот раз, когда мы ходили в поход несколько месяцев назад, мы любовались небом, и ты показывал мне все те созвездия. Поэтому я подумал, что, может быть, мы могли бы приклеить созвездия на твой потолок, чтобы ты мог смотреть на них в любое время. Крэйг чувствует, как сердце в его груди делает сальто. Он долгое время пристально смотрит на Твика, чувствуя, как щеки нехарактерно горят. Твик дважды дергается в ответ, его нервозность перерастает в волнение. — Мне они нравятся, — произносит Крэйг, удивляя самого себя, как мягко он это произнес. — Мне, правда, они очень нравятся. Спасибо тебе, Твик. — и он имеет это в виду. Из всех подарков, что он сегодня получил – большие подарки, дорогие подарки – этот его любимый. Эта маленькая упаковка звезд, зажатая в его руке. Скорее всего, это самый дешевый подарок из всех, но он такой значимый, такой романтичный, что он опешил, затаив дыхание. Он оглядывается на свою мать. Она смотрит на него в ответ, ведя внутреннюю войну. Крэйг знает, что она ненавидит беспорядок; она едва терпит постеры на стене. Но она также любит своего сына, и она видит, что для него это значит больше, чем она сможет понять. — Ладно, — вздыхает она. — Можете пойти повесить их. Я закажу пиццу к семи тридцати. Крэйг в одно мгновение на ногах. Он поворачивает голову в сторону лестницы. — Пошли, Твик. Твик кивает, видимо расслабившись от облегчения. — Хорошо, Крэйг. Во главе с Крэйгом, они вдвоем поднимаются по лестнице и направляются в комнату Крэйга. Крэйг садится на пол рядом со своей кроватью и кладет листы со звездами на ковер. — Что ты хочешь сделать? — спрашивает Твик, устраиваясь рядом. — Хочу воссоздать небо, — объясняет Крэйг. — Но, думаю, для этого мне понадобится еще несколько миллионов звезд, и это будет таким гемором. Так что, упростив задачу, я бы хотел прикрепить мои любимые созвездия, а остальные звезды просто развесить вокруг. Твик кивает. — Чем я могу помочь? Некоторое время Крэйг молчит, считая на пальцах и делая быстрые вычисления. Затем он тянется к двум из листов и сдвигает их в одну сторону. — Мне пока что нужно вот это. Ты можешь взять остальные и начать развешивать их где хочешь. Твик снова кивает, берет оставшиеся листы и встает на ноги. Вместе они забираются на кровать Крэйга и смеются, когда понимают, что Крэйг недостаточно высок, чтобы достать до потолка, а Твик просто низкий. К счастью, папа Крэйга готов принести им стремянку, и они возобновляют свою работу. Это занимает больше времени, чем ожидалось; все больше и больше звезд появлялось в комнате. Мама Крэйга приходила дважды: первый раз, чтобы принести им напитки, а второй раз звала их на ужин. Они спустились вниз поесть, поспешно жуя пиццу и разговаривая с Такерами, но было понятно, что их мысли были заняты сотней липких звезд, находящихся в комнате Крэйга. Когда они возвращаются, то обнаруживают, что папа Крэйга воспользовался возможностью, чтобы постелить матрас рядом с кроватью Крэйга для Твика. Они смеются, когда видят это, зная по молчаливому согласию, что они не будут ложиться спать, пока все не доделают. Уже почти девять, когда они заканчивают. Твик протягивает Крэйгу последнюю звезду, и Крэйг задумывается, не должны ли они уделить больше внимания этой последней звезде. Он сразу же отбрасывает эту мысль, когда его рука сама на автомате приклеивает звезду. — Не могу поверить, что мы закончили! — смеется Твик. — Ох, чувак, на это потребовалось гораздо больше усилий, чем я думал. — Ну, да, мы не достигли бы такого же эффекта, приложи мы меньше усилий, — отвечает Крэйг. — Ложись. Сейчас я выключу свет. Твик кивает и забирается на кровать Крэйга, пока Крэйг направляется к выключателю. Комната на мгновение погружается в темноту, прежде чем глаза Крейга приспосабливаются к ней. Он возвращается к своей кровати, пользуясь освещением фонарей с улицы, забирается на нее, чтобы лечь рядом с Твиком. — Вау, — выдыхает Твик, когда Крэйг присаживается. Опустив голову на подушку, устроившись рядом с Твиком и взглянув на потолок, Крэйг вынужден с ним согласиться. Это не совсем то, что они видели тогда ночью в лесу. Звезды на потолке Крэйга не обладают тем богатством, что могло предложить настоящее небо, они светятся ровным мягким зеленым светом, а не пульсирующим белым, как настоящие звезды. Но, несмотря на это, возможно, именно поэтому, магия, которую Крэйг почувствовал в ту ночь, снова оседает на нем словно тонкая ткань. Чувство усиливается, когда он бессознательно поворачивает голову и смотрит на Твика. Он освещен слабым зеленым сиянием пластмассовых звезд, глаза устремлены вверх, а уголки губ приподняты. Крэйг никогда не задумывался о красоте Твика. За тринадцать лет его посещали мысли о том, что он находит привлекательным, но не красивым. Сейчас, в этот момент, Крэйгу кажется, что он понимает. Он думает, что именно так и выглядит красота. Чувствуя на себе взгляд, Твик устремляет свой взор на Крэйга, вместе с этим слегка наклоняя голову. В темноте его глаза выглядят почти черными, в них отражаются огоньки в форме звезд. От этого у Крэйга пересыхает в горле. Он очарован этим моментом, этой волшебной тишиной и отражением звезд в распахнутых, спокойных глазах Твика. Инстинктивно, он знает, что они сейчас поцелуются. Воздух вокруг тяжелый и магнитный. Это все, о чем может думать Крэйг, о том, что весь он создан для того, чтобы поцеловать Твика, и ему это нужно больше всего на свете. Он даже ругает себя за такие сопливые мысли. Это случится, и он не хочет останавливать это. Как только их губы встречаются, Крэйг уже знает, что это не будет похоже на их предыдущие поцелуи. Их горячие и слегка мокрые губы прижаты друг к другу. Ни один из них не отстраняется, и нет никаких сомнений в том, что это уже не те же застенчивые, неловкие соприкосновения губ, что были раньше. Они все еще дети, но это кажется чем-то взрослым. Это пугающее, но в то же время пьянящее чувство. Крэйг немного раздвигает губы, и Твик отвечает тем же. Становится достаточно пространства, чтобы нерешительно просунуть туда язык. Он чуть не вздрагивает, когда понимает, что язык Твика делает то же самое, и внезапно останавливается, издавая маленький смешок. — Что? — затаив дыхание спрашивает Твик. На его лице появляется слабая тревога. Крэйг неуверенно качает головой в ответ, чувствуя себя отвратительно счастливо, чего он никогда не признает вслух. Он сжимает Твика за плечи и наклоняется, снова соединяя их губы. Они оба приоткрывают рты при контакте, встречаясь языками. Вместе они учатся правильно двигаться, быть осторожными и любопытствуют пока это не становится более естественным и требует меньше размышлений. Крэйг замечает, что Твик не трясется, но эта мысль быстро сменяется нежным удивлением, что он на вкус как пицца. Через несколько минут Крэйг отстраняется. Он понятия не имеет, когда закрыл глаза, или когда одна из его рук оказалась на талии Твика. Его губы приятно покалывает, а подбородок слегка влажный в том месте, куда случайно скользнули губы Твика. Когда он снова встречается с Твиком взглядом, то чувствует себя по-другому. Он не может понять что именно, но что-то поменялось. Они слишком молоды, чтобы сильно задумываться об этом или пытаться понять, но Крэйг в предвкушении. Лежа под звездным небом, что он и Твик создали вместе, Крэйг впервые чувствует радость от того, что ему исполнилось тринадцать.***
— Твик, ты преувеличиваешь, — с чуть большим пылом, чем обычно, говорит Крэйг. Он теряет терпение. Закрадывается предательская мысль, что, возможно, он чувствует себя виноватым, но он гневно отбрасывает ее. — Я преувеличиваю? Ты сказал, что у нее хорошие сиськи и отличная задница! Передо мной и нашими друзьями, — еще громче кричит Твик. — И что? — И что? И что? Я твой парень! — огрызается Твик. — Ага, а то я не знаю, — саркастично огрызается Крэйг в ответ. — Прошу прощения? — выплевывает Твик. — И что это должно значить? — Да ладно тебе, — вздыхает Крэйг, разминая лоб. — Ты знаешь, что я имею в виду. — Нет, на самом деле не знаю, — говорит Твик. — Чувак, на нас повесили ярлык геев в десятилетнем возрасте. Я просто говорю о том, что неужели в четырнадцатилетнем возрасте нам действительно нужно подписывать себе приговор? — Теперь я «подписываю тебе приговор»? — цыкает Твик. — Чувак, я говорю не об этом! Хоть раз выслушай меня! Я просто хочу сказать, что большинство парней нашего возраста не были бы в гейских отношениях на протяжении четырех лет. Они бы экспериментировали и встречались с разными людьми. Твик затихает на какое-то время. — Ты этого хочешь? — Я такого не говорил. Мне просто кажется, не стоит списывать это со счетов. — Не стоит списывать со счетов, — с издевкой усмехается Твик. — И я так понимаю то, как ты на днях терся об меня как ебаная собака, не имеет к этому никакого отношения. Крэйг чувствует, как его щеки наливаются красным одновременно и от смущения, и от гнева. Он помнит то волнующее чувство, что он испытывал от вида Твика, зажатого под ним, как он тяжело дышал, когда бедра Твика столкнулись с его собственными. Он помнит, как пугающе и чертовски приятно их стояки прижимались друг к другу сквозь ткань. Он чувствует, как даже его тело начинает откликаться на воспоминание. — Пошел ты, — вместо этого говорит он. — Это не имеет никакого отношения к моим словам. Просто нет ничего плохого в сомнениях. — Конечно, — произносит Твик. Его голос напряжен, наполнен яростью и чем-то еще. Крэйг думает, что болью. Он не хочет об этом думать. — Просто так вышло, что ты развлекся с парнем, а теперь, вдруг, заинтересовался буферами. Хорошо. — Да пофиг. Неужели ты мне сейчас говоришь, что никогда не задумывался над этим? — хмурится Крэйг. — Нет, Крэйг, не задумывался. Может потому что я думал, что у нас, блядь, все отлично! — отвечает он. — О, да. У нас все просто шикарно. Я даже не могу нормально поговорить с тобой, как ты начинаешь беситься, — говорит Крэйг. Часть его кричит, чтобы он прекратил ругаться с Твиком, не понимая причину всего этого. Другая же, более громкая, подталкивает его спорить и перечить, словно школьному хулигану. — Пошел ты! — вопит Твик. — Нормально? Ты, неожиданно, ведешь себя, словно какой-то чертов мудак, и это я тут ненормальный? — Я не мудак из-за того, что задумываюсь о таких вещах! — выплевывает Крэйг. — Ты хотя бы понимаешь, как лживо ты звучишь, разговаривая о сиськах? Годами ты всем говорил, что ты гей, а теперь, неожиданно, интересуешься сиськами? — Ну, может, я больше не хочу быть геем! Может, я просто делал то, чего все от меня ждали! Твик долго молчит. Крэйг сглатывает и смотрит на свой телефон, чтобы проверить, не сбросил ли он. Он не сбросил, фотография улыбающегося Твика все еще украшает его экран, и это заставляет сердце Крэйга неприятно сжаться. — Крэйг… кто-то что-то сказал? — в конце концов, выдавливает он. Звучит словно просьба. Он пытается разобраться в этом. — Нет, — хмурится Крэйг. Никто ничего не говорил, а даже если бы и говорил, Крэйгу было бы плевать. — Никто ничего не сказал, окей? Я просто не знаю, нормально ли было сводить нас, когда мы еще сами во всем не разобрались. То есть, мы действительно геи, или мы геи только потому, что нам сказали ими быть? — Почему для тебя это так важно? — с отчаяньем в голосе спрашивает Твик. — Только потому, что это было не как у всех, не значит, что это было не по-настоящему. Только если ты не хочешь мне сейчас сказать, что для тебя это была одна большая шутка? — Иди на хуй, чувак! — отвечает Крэйг. — Это не было не по-настоящему! Но нужно хоть иногда подвергать некоторые вещи сомнениям! Когда мне было десять, я почти и не знал что значит гей. Теперь все по-другому. Мы взрослеем! — Окей, чувак. Хочешь поплавать в вагинах, всегда пожалуйста! — Твик снова звучит рассерженным. Рассерженным и расстроенным. — Я не говорю, что это то, чего я хочу, Твик! Я просто… — Крэйг даже не знает чего он, на самом деле, хочет. Ему нужно личное пространство, но в то же время нет. Ему хочется проверить, нравятся ли ему девочки, но не без Твика. То, что он наслаждался тем, как член другого мальчика прижимался к его, бесит Крэйга. Потому что это подтверждает то, что он предполагал; что подозревала его мать, когда ему было девять, и что говорила о нем мэр, когда ему было десять. Это подтверждает то, что он должен был выяснить самостоятельно, а не было ему продиктовано. А Крэйг ненавидит, когда ему диктуют как себя вести и что делать. — Нет, я серьезно. Ты не хочешь, чтобы твой педиковатый парень отпугивал от тебя всех девчонок, так ведь? — продолжает Твик, и его голос пропитан ядом. — Прекрати постоянно психовать, — рявкает Крэйг, чувствуя, что сам психует. — Никто не зовет тебя «педиковатым». — Я упрощу тебе задачу: между нами все кончено. Вперед, ты свободен. Катись к черту. Телефон пикает, а Крэйг продолжает пялиться на экран, наблюдая, как исчезает иконка звонка Твику. Четыре года совместного взросления стерты за шесть минут и сорок три секунды. Его телефон трескается, когда он со злобой швыряет его через всю комнату. Этот мелкий уебок. Если бы он так чертовски не распсиховался из-за этого, тогда Крэйг бы не наговорил глупых вещей, которые все только усугубили! Вне себя от ярости, Крэйг поднимает взгляд к потолку, злобно глядя на развешанные там звезды. Они являются свидетельством присутствия Твика в его жизни. Недолго думая, он вскакивает на ноги, протягивает руки и готов разорвать все на мелкие кусочки. В этот момент он ненавидит Твика. Ненавидит его. Ненавидит то, что он внедрился в его жизнь и стал в ней важным и незаменимым. Это чувство исчезает почти так же быстро, как и появляется, иррациональный приступ ярости отступает, оставляя его внутри холодным и опустошенным. Его руки опускаются, закрадывается ужас. Он едва может дышать; будто из него выкачали воздух. Вот и все. Он получил, что хотел, разве нет? Свободу заставить себя быть тем, кем никогда не назывался. Теперь он может добиваться всех девочек, которые его даже не привлекают. Он будет наблюдать, как какой-нибудь сообразительный гей или бисексуал заберет Твика себе, потому что было бы глупо этого не сделать. Просто, блядь, потрясающе. Твик предоставил ему прекрасную свободу: свободу проебаться еще больше, чем за всю свою жизнь. Эти тупые звезды на потолке осуждающе за ним наблюдают. Крэйг не может это терпеть и прикрывает глаза руками, чтобы их не видеть.***
— Не знаю, чувак. Он выглядел взбешенным! Крэйг не может не рассмеяться, представляя каким раздраженным должно быть выглядел этот Луис, когда Твик облил его водой. — Не твоя проблема, милый, — со смешком говорит Крэйг. — Ему не следовало выделываться со своим актерским мастерством. Он пятнадцатилетний подросток, а не звезда Бродвея. — Аргх. Думаю, он считал, что в Вест-Энде разговаривают с таким убогим акцентом, — жалуется Твик. — О божечки, слушайте все, Дик Ван Дайк обучил меня этому акценту, да-да, — смеется он, намеренно говоря с плохим акцентом. Крэйг посмеивается, глядя на звезды, разбросанные по всему потолку. Он и заметить не успел, как стемнело. Когда Твик позвонил рассказать, как прошло прослушивание для школьного спектакля, были еще сумерки. Крэйг вообще не заметил сколько прошло времени, но, опять же, он редко это замечает, разговаривая с Твиком. — Мне жаль, что я пропустил это, — не в первый раз за этот звонок говорит Крэйг. — Ничего, — отвечает Твик. Крэйг точно знает, что он улыбается. Он может это представить. И понимает, что так же глупо улыбается в ответ, радуясь, что никто его не видит. — Как прошел футбол? — Хорошо, — зевает Крэйг. — Хотя, это не стоило того, чтобы пропускать твое прослушивание. Я бы хотел, чтобы ты записал его. — Крэйг, ты серьезно любишь меня не настолько сильно, чтобы смотреть запись моего прослушивания на дерьмовую школьную пьесу. — смеется Твик. Крэйг честно не понимает, почему Твик так пренебрежительно относится к своей актерской игре. Насколько знает Крэйг, он одарен. Может он и любящий парень, но даже он может отличить хорошую игру от плохой. Твик словно направлял свои эмоции в правильное русло. По-другому Крэйг даже не может описать это. Он не заикается, не дрожит и не дергает себя за волосы. Вместо этого он, кажется, оживает на сцене, принимая на себя роли и живя чужими жизнями. Иногда Крэйг задумывается о том, что Твику, возможно, комфортнее быть кем-то другим, чем собой. — Настолько, — настаивает Крэйг, лениво почесывая грудь. — Мне нравится смотреть, как ты надираешь кому-то задницы. — Я бы точно смог побить этого Луиса, — в ответ фыркает Твик. — Спорю, что он даже никогда ни с кем не дрался. — Такое точно нужно было бы заснять, — соглашается Крэйг. Прошло уже пару лет, когда Крэйг последний раз видел, как Твик избивал кого-то, и он должен признать, что мысль об этом заставляет его кровь бурлить. — В любом случае, — говорит Крэйг, отмахиваясь от последней мысли, от которой он мог возбудиться. — Расскажи мне больше о своей роли. — Ох, — произносит Твик. — Я один из главных героев, какой-то Мормон-проповедник или типа того. Кажется чем-то веселым. А еще я должен буду петь. — Здорово. Я постоянно твержу тебе, что ты отличный певец, — отзывается Крэйг. — Нормальный, — уступает Твик. — Но не настолько, чтобы выиграть в «Америка ищет таланты» или что-то в этом роде. — Тебе это не нужно, детка. О тебе узнают, и ты станешь всемирно известным актером. И тогда ты сможешь содержать своего парня в роскоши, как трофей. Я даже позволю тебе нюхать кокаин и заводить интрижки, если ты будешь осторожным. — Отъебись. Ты бы избил и меня, и того с кем бы я переспал, — усмехается Твик. — Ты должен был сказать, что ты бы никогда не завел интрижку и что меня тебе более чем достаточно, — отвечает Крэйг. — Да? — задумывается Твик. — Да иди ты, — говорит Крэйг. В словах отсутствует злоба. Вместо этого он сам себе улыбается, довольно глядя на звезды над кроватью. — Я все равно не хочу жить в Голливуде. — Так же, — соглашается Твик. — Слишком жарко. Слишком фальшиво. — И не Нью-Йорк. Слишком шумно. — Тогда где? Южный Парк? Крэйг раздраженно стонет. — Блядь, нет. Я хочу свалить из этого ненормального захолустья. Куда-нибудь, где нет Меха-Стрейзанд и всего подобного. Твик смеется над этим. — Могу понять Крэйг улыбается при звуке его звонкого смеха. — Ты бодро звучишь, детка. Расслабленно. Твик вздыхает на другом конце. — Да. Недавно я немного нервничал. Ты, наверное, понял по моим сообщениям, да? — Крэйг согласно хмыкает. — Мне казалось, что я не справлюсь, но потом подумал, о чем мы говорили, и решил, пошло оно все. Я, правда, не ожидал получить одну из главных ролей. Я все продолжал думать, что забуду текст. — Забыл? — спрашивает Крэйг. — Нет, — признается Твик. — Как только я начал, то все пошло как по маслу. — он ненадолго замолкает, прежде чем добавить. — Если честно, я не вижу в этом свою будущую карьеру. Мне это нравится, дается достаточно легко и может принести много денег, но… — Это не твоя судьба? — заканчивает Крэйг. — Неа. Не моя судьба. Придется тебе отложить свои мечты. — Черт, — невозмутимо произносит Крэйг. — Ну конечно, испортил мне все планы. Теперь зевает уже Твик. — Прости, — неискренне извиняется он. — Придется тебе оторвать жопу от стула и работать. Мне хочется быть тем, кто остается дома. Буду платить тебе кексиками. — Только кексиками? — спрашивает Крэйг. Его голос такой же ровный как всегда, но они оба понимают, что он флиртует. Он жалеет об этом, как только слова слетают с его губ, надеясь, что его глупые гормоны пятнадцатилетнего подростка не заставляют его казаться жутким. Спасибо Твику, что он затих лишь на пару секунд. Он издает тихое «о боже», но сразу выкручивается. — Ладно. Я научусь делать круассаны, — шутит он. — Но я уверен, что также смогу платить, эм, другими способами. Несмотря на легкое напряжение, Крэйг еще раз напоминает себе, что Твик такой же пятнадцатилетний подросток с гормонами. От этой мысли ему становится жарко, словно его с ног до головы облили горячей водой. Он прочищает горло. — Так, когда начинаются репетиции? — меняя тему, говорит Крэйг. — А? О, через две недели, — отвечает Твик. — Я некоторое время буду занят после школы. — Твои родители могут идти в жопу. Они более чем достаточно пользовались рабским детским трудом, — фыркает Крэйг, чувствуя нотку сожаления в голосе Твика. — Да, могут. Но я имел в виду тебя. Разве ты не будешь скучать без меня? Крэйг чувствует улыбку в голосе Твика, и не может удержаться и не улыбнуться в ответ, лениво дергая завязки своей шапки. — Почему это я буду скучать по тебе? Я тебя и так достаточно вижу. — Ну ты и говнюк. Крэйг ухмыляется. — А если серьезно, то я бы хотел иногда смотреть, если можно. — Крэйг, ты ненавидишь спектакли, — нежно проговаривает Твик. — Это ничего, правда. Мы все еще можем тусоваться, так что не волнуйся об этом. — Я ненавижу спектакли, но не против посмотреть на тебя, — поправляет его Крэйг. — Я имею в виду, что я не появлюсь там, если ты не хочешь, но я был бы рад прийти. — Правда? — с надеждой в голосе говорит Твик. Он кашляет, видимо, немного смутившись, хотя Крэйг может только догадываться. — Только если ты уверен. — Я не делаю то, в чем не уверен, — напоминает ему Крэйг. — Слишком много усилий. Твик хмыкает, отвечая ему зевком. Это вызывает цепную реакцию, и Крэйг тоже зевает до хруста челюсти. — Ты звучишь уставшим, — произносит Твик. Он констатирует факт, и эту черту Крэйг ненавидит во всех кроме Твика. Это ничего, когда так делает Твик, потому что он чувствует, что о нем беспокоятся. — Хмм, — неуверенно звучит Крэйг. — Продвинутая физика доконала меня. Чувство, будто мне череп просверлили. — Я бы хотел быть таким же умным, как ты, — гордо звуча, говорит Твик. — Не, — лениво пожимает плечами Крэйг, хотя Твик и не может этого видеть. — Мои мозги просто отстойные и по-тупому работают. Я бы хотел быть более креативным. Но это за пределами моих возможностей. — Ты можешь быть, ну… нет. Нет, действительно, не можешь. — соглашается Твик. — Спасибо за честность, — бубнит Крэйг. В сердце теплеет, когда Твик смеется в ответ. Крэйг и правда хотел бы быть креативным, но для всего этого у него есть Твик. Они команда, а команда работает именно так. Каждая составляющая привносит что-то особенное в нее, и она становится одним целым. Если это значит, что Крэйгу придется навсегда остаться с Твиком, чтобы компенсировать собственные недостатки, значит так тому и быть. Твик снова разговаривает, что Крэйг слышит отдаленно. Он не особо улавливает слова. Вместо этого, он сосредотачивается на их форме, представляя их волнами океана, когда голос Твика то поднимается, то опускается сквозь его болтовню. Он позволяет этому голосу наполнить его уши, а затем еще дальше, проникнуть через все преграды, пока он не утонет в нем полностью. Он чувствует тепло и спокойствие. Он хмыкает, слыша затишье, и заглядывается на звезды, наблюдая, как их свечение размывается и расширяется, а его глаза перестают фокусироваться. Голос Твика все еще витает вокруг него, погружается в него. На подкорке сознания, Крэйг без удивления понимает, что именно вот это значит засыпать под голос мальчика, в которого ты влюблен. Он думает, что будет помнить об этом, когда проснется. Надеется, что будет, потому что эта мысль заставляет его чувствовать себя необыкновенно счастливым.***
Слишком жарко. Везде слишком жарко. Он опускает одеяло, чувствуя прохладный воздух на своей коже. Твик издает мягкий жалобный звук и тянет одеяло обратно. — Извини, — говорит Крэйг. Его голос выходит странным и хриплым. — Ничего, — едва слышно шепчет в ответ Твик. Крэйг сглатывает и кивает, неспособный на большее. Даже элементарные действия кажутся невероятно трудными, а мысли – скользкими и липкими. — Можешь двигаться дальше, — спустя вечность произносит Твик. Он звучит мягко, а голос дрожит. Его слова словно легкое дуновение ветра в душный жаркий день. — Хорошо, — отвечает Крэйг. Он двигается и задерживает дыхание, прижимаясь бедрами вперед, а головка его члена глубже проникает в Твика. Твик резко вдыхает, что похоже на шипение. Его губы приоткрыты, зубы стиснуты, а брови нахмурены, когда он делает это. Крэйг смотрит на его морщинки между бровями, опускает глаза ниже и встречается со взглядом Твика. — Я в порядке, — выдыхает Твик. Он дергается, и Крэйг старается изо всех сил не двигаться, потому из-за этого вокруг его члена начнет пульсировать. — Не больно, просто… просто странно. Крэйг читал об этом. Он позаботился о том, чтобы все изучить. Он должен был убедиться, чтобы их первый раз прошел идеально. Он знает, что это может быть некомфортно и странно, и что Твику может не понравиться. Он может решить не делать этого снова. Это эгоистично, но он надеется, что Твик не ненавидит его, потому что Крэйг чувствует, что взорвется только от прохождения первого сантиметра. Это не сравнится с рукой или ртом. Это стягивающее чувство, до плавления горячее, и он ощущает себя настолько связанным с Твиком, что может поклясться, что чувствует изнутри его учащенное сердцебиение. Медленно. Медленно. Продолжает повторять он. Медленно. Медленно. Он останавливается и тянется за смазкой, добавляя больше поверх презерватива на нем. Он слегка ослабляет хватку и добавляет еще. — Нгхх, — мычит Твик. Выходит мягче, чем обычно. — Крэйг? — Да? — шепчет Крэйг, пытаясь унять напряжение в голосе. — Не мог бы ты… можешь поцеловать меня? Пожалуйста? — спрашивает Твик. Через мгновение, Крэйг уже наклоняется к нему, нежно прижимает к его щеке указательный и средний пальцы. Он нежно прижимается губами к губам Твика, компенсируя боль внизу. Твик приоткрывает рот ему навстречу, ища язык Крэйга своим. Крэйг отвечает ему томными движениями, поглаживая и лаская. Это позволяет Твику незаметно расслабиться, и Крэйг пользуется этим, возобновляя свое мучительно медленное движение. Требуется почти двадцать минут и несколько добавлений смазки, чтобы Крэйг наконец полностью вошел в Твика. Он с облегчением выдыхает, когда делает это. Он влажный от пота и дрожит от напряжения. — Как ты себя чувствуешь? — тяжело дыша, спрашивает он. Твик кивает, отводя взгляд от потолка и встречаясь с глазами Крэйга. — Нормально, — говорит он, его щеки при тусклом свете кажутся багровыми. — Я в порядке. Хотя, ты кажешься огромным, — жалуется он, слабо улыбаясь Крэйгу. — Не сомневаюсь, — с пониманием отвечает Крэйг. — Извини, это неудобно. Твик качает головой. — Не то чтобы я не ожидал этого, — он останавливается, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. — Как… то есть. Тебе хорошо? Крэйг наклоняет голову вперед и поспешно старается подумать о несексуальных вещах, чтобы сразу не кончить. — Ага, — с напряжением в голосе произносит он. — Определенно хорошо. Больше. Я хотел сказать, больше чем просто хорошо. — Отлично, — выдыхает Твик. Кажется, в его голосе слышится облегчение, из-за чего у Крэйга колит в сердце. Черт возьми, он так любит этого мальчика. Такое слишком неловко говорить вслух, так что Крэйг наклоняется, чтобы медленно и глубоко поцеловать его. Твик стонет в ответ и поднимает руки, чтобы обхватить ими спину Крэйга. Одна рука скользит от шеи к волосам Крэйга, пальцы проходят сквозь пряди и слегка их сжимают. Другая уходит под лопатки и проводит по его позвоночнику. Это заставляет Крэйга дрожать, его член дергается от легкого прикосновения. — Ах… — тихо вдыхает Твик. — Прости, — произносит Крэйг, чувствуя головокружение. Твик усиливает хватку на волосах Крэйга и приближает его лицо к своему. Он скользит своим языком по губам Крэйга. — Все хорошо, — он смотрит на него с серьезным выражением лица. — Можешь двигаться, Крэйг. Только… только медленно. Крэйг тупо кивает. Он наклоняет его бедра и скорее трется, нежели толкается внутрь. Твик задерживает дыхание, когда он повторяет это движение, все его тело сжимается в ответ. Судорога заставляет Крэйга беспомощно стонать, его член набухает из-за дрожи, что проходит через все его тело. Для поцелуя требуется слишком много точности, так что он прижимается к скуле Твика и дышит ему в ухо. Он почти не двигается, но такое ощущение, будто он пробежал марафон. Его сердце бешено стучит, а в легких недостаточно воздуха. Природный инстинкт не заставляет себя долго ждать. Его бедра двигаются сами по себе, покачиваясь маленькими толчками, словно слабые волны. Его эгоистичная и жестокая часть хочет перестать сдерживаться и зверски трахнуть его, но у него хватает ума уважать желания Твика (медленно. Медленно.). Это должно быть чем-то особенным для Твика. Ему нужно выразить свою благодарность за такое умопомрачительное доверие, что было ему оказано. Твик позволил ему войти в свое тело. Естественно, Крэйг будет чертовски этим дорожить. Твик, кажется, чувствует нежность в его действиях. Он не издевается над Крэйгом и не дразнит за то, что он такой размазня. Вместо этого он крепче сжимает его бедрами, пяткой давя на позвоночник Крэйга. Из его груди вырывается вздох, и уже это предвещает о начале конца. Еще долго до того, как Твик будет кричать в экстазе. Этот опыт слишком новый и слишком странный. Но понимание того, что Твик хоть что-то почувствовал, заставляет Крэйга действовать быстрее. Его уже не остановить. Звук, что в недоумении издает Твик, пронзает его насквозь, и прежде чем он успевает что-то с этим сделать, член Крэйга набухает и изливается в него. Твик в ответ тихо хрипит, крепко обнимая Крэйга, пока его бедра продолжают слегка подергиваться от оргазма. Закончив, Крэйг устало и определенно довольно выдыхает. Его удивляет то, что это Твик успокаивает его, слегка поглаживая его кожу. — Ты можешь вытащить? — мягким тоном спрашивает Твик, когда Крэйг снова приходит в себя, делая ситуацию еще более неловкой. — Да, прости, — бормочет Крэйг. Он садится, держа Твика за бедра, и аккуратно освобождает его. Он замечает выражение лица Твика и пытается не думать о том, насколько странно это должно быть ощущается. Неуверенный как еще реагировать, Крэйг оставляет мягкий поцелуй на его губах и остается довольным, когда Твик отвечает на него, обхватив его руками за шею и затягивая в более глубокий поцелуй на несколько долгих минут, пока Твик не вздрагивает от холода. Крэйг отстраняется и в тишине приступает к делу, сосредотачивается на том, чтобы снять и завязать презерватив, затем тянется к салфеткам, чтобы очистить Твика. — Крэйг, — шепчет Твик. Крэйг замирает и оборачивается к нему. — Я в порядке, — говорит он, слегка улыбаясь. — Иди сюда и обними меня. — Как по-гейски, — шутит Крэйг, снова ложась рядом с Твиком, вытягивая руки и обхватывая его. Он приподнимает одеяло ногой, когда в комнату проникает ночной воздух. — Хмм, — мычит Твик, прижимаясь к горлу Крэйга. — Думаю, вся эта штука с сексом точно была более гейской, чем это. — Наверное, ты прав, — отвечает Крэйг, его голос наконец снова начинает звучать нормально. — Это было не так плохо. К концу было даже немного приятно, — говорит Твик. — Хорошо, — произносит Крэйг. — В следующий раз я постараюсь все сделать лучше. Или ты попробуешь сделать это. То есть, если ты вообще хочешь, чтобы был следующий раз. Твик наклоняет голову и целует его подбородок. — Я хочу, чтобы был следующий раз. — мягко говорит Твик. Крэйг кивает. — Отлично. Это… Да. Отлично. Между ними наступает приятная тишина. Воздух вокруг потяжелел, а комната пахнет сексом. Крэйг переворачивается, все еще прижимая Твика к груди. Он устремляет свой взор к потолку и только сейчас понимает, что Твик все это время смотрел на звезды. — Эй, Твик? — подает голос Крэйг, подозревая, что Твика клонит в сон. — Да? — откликается он. Не отводя глаз от звезд, Крэйг произносит — Я люблю тебя. Твик прижимается к нему сильнее. — Дурачок. Я тоже люблю тебя.***
Твик вздыхает, его горячее дыхание задевает воротник Крэйга. Крэйг молча притягивает его ближе, наклоняет голову, чтобы поцеловать его бровь. Никто из них не оглядывается на практически пустую комнату. Родители Крэйга загрузили машину и ждут его внизу. Они согласились дать Крэйгу немного личного пространства, понимая необходимость потратить эти последние моменты рядом с Твиком. Он не знает, что говорить в такой ситуации. Они потратили большую часть времени за последние три месяца, обсуждая это в деталях. Они будут связываться по FaceTime и переписываться. Крэйг будет приезжать домой каждые праздники, а Твик будет стараться часто приезжать в выходные. Если рассуждать логически, то это не такое уж и большое событие. Он просто уезжает в Боулдер. Он принял это решение, когда понял, что Нью-Мексико и Юта будут неудобны для разъездов в гости, так что тут нет ничего такого. Все будет в порядке. Он еще сильнее прижимает Твика к себе и дрожит. Это один из тех немногих разов в его жизни, когда логические доводы подводят его. Кажется, что Боулдер так далеко, потому что это не Южный Парк, и Твик не будет рядом в десяти минутах ходьбы до его дома. Он не будет там во время обеда, делиться с ним йогуртом или вместе пробираться за трибуны, чтобы выкурить косяк. Он не придет ранним утром в комнату Крэйга и не плюхнется рядом с ним, уставший от собственных мыслей. Их мир расширяется, а время идет, не сильно заботясь о такой крохотной пылинке как человеческая жизнь. Миллионы молодых людей по всей стране тоже переходят эту тонкую грань между детством и взрослой жизнью, прощаются со своей детской любовью. Одни забудут о ней через неделю, разорвав отношения после первой же пьяной ночи с соблазнительным незнакомцем. Другие будут стараться изо всех сил, наблюдая как годы разлуки сводят чувства на нет, пока они окончательно не исчезнут и умрут из-за слишком долгого расставания. Кто-то, совсем малое количество, сможет сохранить эту связь. Они создадут новую жизнь и испытают новые впечатления. Возможно, время от времени они и сами будут поддаваться искушению; но для таких немногих, редких людей, такое не будет считаться крахом их отношений. Такие люди найдут способ убедиться в том, что дорогой им человек все еще на их стороне на много лет. Крэйг реалист, но он также уверен, что он и есть один из тех редких людей, потому что в мире нет никого такого же как Твик. Он перебирает пальцами волосы Твика. Ему нужна стрижка, но Крэйгу нравится крутить эти пряди между пальцами. Он будет скучать по тому, как находил светлые волосы, лежащие между страниц своих учебников или приставшие к одежде. Он делает мысленную заметку, что Твик должен будет как можно скорее оказаться в новой кровати Крэйга; будет здорово, если они займутся там любовью, но Крэйга больше волнует, чтобы его волосы оказались на его подушке, а его запах – на его простынях. Он осознает, что нуждается в этом. Он нуждается в небольшом напоминание, что Твик не так далеко. Чувствуя его мысли, Твик наклоняет голову и целует его в губы. Крэйг отвечает, лениво и сомкнув губы, смакуя ощущение. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Крэйг, отстраняясь от него. Звук его голоса кажется громким в этой пустой комнате. Слишком громким. — Разве это не я должен у тебя спрашивать? — слабо шутит Твик. Они оба знают, что Твик всегда будет тем, кто больше переживает. Какое бы беспокойство или чувство утраты не испытывал бы Крэйг, для Твика это было раз в десять тяжелее. И все же на протяжении всего этого, Твик был огромной поддержкой. Он никогда не просил Крэйга остаться поближе к нему. Он не был эгоистом. Он делал все возможное, чтобы поддержать, даже сам выяснил, где находятся лучшие инженерные курсы. Он с ужасом рассказывал Крэйгу об учебных заведениях на другом конце страны, но все равно делал это, и Крэйг любил его за это, несмотря на то, что у него не было никаких намерений покидать штат. Боулдер не так уж и далеко. Если кому-либо из них это будет нужно, то они с легкостью могут быть рядом друг с другом. Это перемена, и теперь станет сложнее, но они совершенно точно справятся с этим, потому что им обоим это нужно. Крэйг снова целует Твика, слегка задевая ногтями голову Твика. Это заставляет его вздрогнуть, и на мгновение Крэйг думает, что перевозбудился, пока не почувствовал легкое дыхание. Отстраняясь, он обхватывает щеку Твика и зажимает его в крепкое объятие. — Я в порядке, — заглушено мямлит Твик в шею Крэйга. — Я не стану рыдать, как какая-то тряпка. Крэйг улыбается самому себе, а его взгляд блуждает по звездам, рассеянным по потолку, простым пластиковым фигурам в свете позднего вечера. Он осознает, что это последний раз, когда он будет лежать здесь с Твиком под этим искусственным куполом звезд. Эта мысль поражает его настолько сильным чувством окончательности, что в глазах внезапно начинает жечь. Конечно, у них будут праздники и поездки друг к другу, но каким-то образом Крэйг знает, что в данный момент происходит что-то сильно важное и окончательное. — Возможно, в итоге не ты будешь тем, кто будет плакать, милый, — произносит Крэйг. Он пытается сделать так, чтобы это звучало беззаботно, но сырость в голосе выдает его. Твик не поднимает головы, чтобы проверить. Вместо этого он сильнее сжимает Крэйга. Хватается за него так, будто от этого зависит его жизнь. Крэйг благодарен ему за это. Он чувствует, что если бы они встретились взглядами, то он бы действительно заплакал, что было бы совершенно отстойно. Они лежат так некоторое время, и Крэйг пялится на звезды на потолке. Он чувствует теплую влажность на воротнике своей рубашки, но ничего не говорит по этому поводу, вместо этого молча поглаживая Твика по спине. Стук в дверь прерывает их небольшую идиллию. Мама Крэйга стоит в дверях с понимающим и сочувствующим выражением лица. — Крэйг, дорогой, уже действительно пора идти, — говорит она. Крэйг вздыхает. Он бы хотел быть достаточно сильным, чтобы покинуть комнату без напоминания, но теперь понимает, что никогда бы не смог этого сделать. Твик прекратил плакать некоторое время назад, но ему все равно требуется время, чтобы спрятаться в груди Крэйга и судорожно протереть глаза. Затем он поднимается на колени. — Вставай, ленивая жопа, — произносит он, вставая на ноги и протягивая ему руку. Крэйг в последний раз долго смотрит на звезды на своем потолке, затем поднимается на ноги, переплетая с Твиком пальцы. Он дает ему вывести себя из комнаты, и только когда он смотрит на пустой потолок своей новой комнаты позже этой ночью, он позволяет себе пролить несколько эгоистичных слез.***
Внизу слышится грохот. Крэйг морщится, но продолжает лежать на кровати. Он старается не думать слишком сильно, смотря на потолок, на котором когда-то давно были звезды, усеянные маленьким мальчиком и его парнем. Это было целую жизнь назад, но Крэйг все еще чувствует какой-то осадок в груди. — Хей. — голос прерывает его мысли. Он поднимает взгляд на симпатичную молодую девушку в дверях. Она смотрит на него с нежной заботой и неуверенно мнется на пороге. — Хей, — отвечает Крэйг. На его лице играет слабая улыбка. Ему не нравится выглядеть слабым в ее глазах; никогда не нравилось. Но, несмотря на это, прямо сейчас он не может сдержаться. Он столько всего начувствовался за последние недели, даже месяцы, что, по-видимому, не контролирует себя. Снова вернуться сюда, вернуться в этот дом и в эту кровать заставило его все чувствовать более остро. Недолго посомневавшись, она наконец заходит в комнату. Она подходит к его кровати и забирается рядом, слегка толкая его, чтобы свернуться на его груди. И теперь они лежат уже вместе, в тишине; ее голова прижимается к его сердцу так, как она не делала довольно давно. — Я когда-нибудь рассказывал тебе о звездах, которые раньше висели на моем потолке? — через некоторое время медленно спрашивает он. — Нет, — отзывается она. — Расскажешь мне о них? Крэйг улыбается. — В каком-то смысле, я думаю, что это был один из самых лучших подарков, которые я когда-либо получал. Она ерзает и насмехается над ним. — Да пошел ты, я думала это была я. — Ты была не подарком, а тяжким трудом, — посмеивается Крэйг. За это он получает легкий удар в руку. — Ну ты и говнюк, — жалуется она. — Ага, — соглашается Крэйг. — Ты знаешь меня достаточно долго, чтобы понять, что это мой способ сказать «Я тебя люблю». В ответ она только мягко смеется. Это один из любимых звуков Крэйга, и он помогает утихомирить эту боль в его груди. — Так что насчет звезд? — напоминает она через некоторое время. — Хм? Ох. Раньше у меня здесь были повсюду звезды, — он поднимает руку, обводя ей потолок. — Они светились в темноте. Скорее всего они выглядели дерьмово, но смысл был не в этом. Они много значили для меня. — он замолкает, притягивает ее ближе и целует ее волосы. Она никак не комментирует его сентиментальность. Она знает, что все это для него очень сложно. — Так и думал, что найду вас тут, — к ним присоединяется еще один голос. Крэйг оглядывается на дверь и находит Твика, нежно смотрящего на них. — Папа рассказывал мне про звезды, которые висели у него на потолке, — объясняет их дочь. Твик кивает и направляется к ним, чтобы присоединиться. Становится достаточно тесно; три взрослых зажаты на одноместной кровати, но никто из них не жалуется. — Твой тринадцатый день рождения, — говорит Твик. — Господи, я уже и забыл о них. — Что заставило тебя купить ему звезды, па? — интересуется их дочь. — Я не уверен, — отвечает Твик. — Это было так давно. Боже, мы могли часами смотреть на них, так ведь, Крэйг? — Хмм, — соглашается Крэйг. — Я никогда в жизни не вспомню, когда их сняли. Моя мама ненавидела их. — Поэтому они хранились в моей комнате? — спрашивает их дочь. — Возможно, — произносит Крэйг, смущенный слащавостью этого предположения. Она знает, что он безнадежно мягкий. Она осознала это еще давным-давно, когда правильно произнесенное «Папа» давало ей возможность получить почти все, что она захочет. Твик улыбается ему через ее голову и протягивает руку. Крейг сжимает ее в ответ. Твик, как и всегда, его спасительный трос. Устойчивый и обнадеживающий. Какое-то время они лежат в такой тишине, их маленькая семья тесно сплелась вокруг Крэйга. Он практически может чувствовать, как они утешают его изнутри. — Мама в порядке? — через некоторое время спрашивает Крэйг, вспоминая недавний шум. — Да, мы уронили коробку со столовыми приборами, но когда я подошел, Триш уже помогала ей все переупаковывать, — объясняет Твик. Сегодня они помогают его маме перевезти последние семейные ценности. С тех пор как его отец умер в начале этого года, она изо всех сил пыталась самостоятельно управлять домом. Когда оба ребенка выросли и уехали, она не видела смысла жить в доме с тремя спальнями, а память о муже была слишком свежа. Это глубоко опечалило Крэйга и заставило почувствовать, что он будто снова прощается со своим отцом, но он понимал ее. Не было смысла хранить дом, полный воспоминаний ради такого. В течение почти пятидесяти лет этот дом был свидетелем воспоминаний и моментов из жизней Такеров. Три поколения Такеров, делящие дни рождения, другие праздники и обычные дни вместе, строили свою семейную жизнь в стенах этого дома до тех пор, пока он, наконец, не опустел. На этой кровати Крэйг провел ключевые моменты своего взросления, глядя на звездное небо, созданное им вместе с самым важным человеком в его жизни. Они говорили о жизни, строили планы, занимались любовью, боролись, болели, теряли терпение, теряли одежду, смеялись, плакали и все остальное. Звезд давно нет, но Крэйг улыбается при мысли о том, что они сыграли молчаливую роль в его жизни. Каким-то образом он благодарен. Он сжимает руку Твика и целует волосы его дочери. Может звезд и давно нет, но Крэйг не может не улыбнуться, думая, что они все еще там, просто вне поля зрения, молча светятся только для них.