Взаимное желание

Молодой преподаватель по истории, Мин Юнги, рассказывает про эпоху Чосон. Первым уроком у него сегодня выпускной класс, классным руководителем которого он является. — Сегодня к доске пойдет... – учитель проходится взглядом по списку учеников и останавливается на одном имени. – Пак Чимин... – негромко произносит имя Мин и закусывает губу изнутри, не намереваясь звать этого юноши к доске, но этот парнишка оказался очень ушастым и, услышав своё имя, тут же поспешил к доске. Юнги медленно переводит взгляд на доску и мысленно отвешивает фейспалм. — Учитель Мин, я готов! Можете спрашивать, – ярко улыбается Пак, стоя к преподавателю боком в обтягивающих брюках с подтяжками и белой рубашке, первые две пуговки которой были растегнуты. — Так... – тяжело вздыхает Мин, снимает очки и потирает пальцами переносицу. – Назови мне правителей эпохи Чосон. Парень спокойно отвечает на вопрос, желая получить от учителя внимание, но Мин даже не смотрит на него, а уткнулся куда-то в журнал, делая лишь вид, что слушает. — Отлично. Садись. — Но учитель Мин! – протестует ученик, а Юнги вздрагивает на стуле. – Давайте я напишу на доске полностью древо династии? Старший вновь вздыхает и, встряхнув копну своих тёмных, как крыло ворона, волос, кивает. А Чимин разворачивается к доске, берет мел и начинает писать. Вскоре дерево доходит до самого низа доски, от чего Пак приседает на корточки. Обтягивающие и без того брюки так плотно обтянули ягодицы и бедра юноши, что казалось они вот-вот порвуться. Юнги свято клялся сам себе, что не будет смотреть на своих учеников в немного пошлом направлении, но... Как тут не думать об этом, если этот юноша сам провоцирует его? А все началось с его первого дня руководства Мина над этим классом. Его отдали ему из-за ухода их предыдущего классного руководителя в декретный отпуск, чему Юнги был "сказочно рад". Но, как говориться, начальство приказало – нужно исполнять, что он и сделал. Именно тогда Пак и начал соблазнять его. С каждым днём брюки на парне все сильнее и сильнее обтягивали его прекрасные формы, ремень отлично подчеркивал тонкую талию юноши, а слегка просвечивающие рубашки заставляли воображение разыграться и представлять тело Чимина без нее... Ведь явно фигура танцора будет прекрасной. Юнги разговаривал с ним, пытался сказать, чтобы тот прекратил все это, на что Чимин лишь блядски облизывал свои губы, играясь пальцами с прядями своих волос, крашеных в нежно розовый оттенок, и невинно улыбался, отвечая: — Учитель Мин, что я могу поделать? Я люблю вас. От этих слов старшего тут же бросало в холодный пот, а после жар, из-за чего он начинал жутко нервничать, а младший удалялся из кабинета, тихо посмеиваясь, словно кокетка. Время шло неумолимо к выпускному, и танцевальной группе, в которую входил Чимин и ещё несколько его одноклассников, нужно было приготовить номер. И теперь Пак уже чуть ли не силком тащил своего классного руководителя посмотреть на их репетицию, а Мин все пытался найти какие-то отговорки, чтобы избежать сего прекрасного действа. В противном случае эрекции старшему точно не избежать, а это сравнимо со вселенским стыдом! Звенит звонок с последнего урока, Юнги отпускает учеников и принимается собирать свои вещи, не глядя прощаясь со всеми. Но тут на стол падает чья-то тень. Мину не составило труда догадаться кому принадлежит эта тень, и, подняв голову, он убеждается в своей догадке. — Чимин... – тяжело вздыхает Мин и возвращается к сборке своих документов. — Учитель Мин, вы сможете посмотреть нашу репетицию? — Извини, Чимин, сегодня я... – ему не удаётся сказать свою очередную отговорку, как его прерывают. — Неа, учитель Мин! Сегодня у вас точно ничего нет. Никаких совещаний, сборов или поездок куда-либо по поручению директора, так что... В этот раз вам не удастся отвертеться, – его губы растягиваются в победной улыбке. А Юнги лишь опять вздыхает и прикрывает глаза, пытаясь смириться с этой мыслью и не задавать себе вопроса: "Как он узнал о том, что я свободен?" — Хорошо. Пошли. Но только недолго. Пак подпрыгивает на месте и негромко хлопает в ладоши, а после ведёт Мина в танцевальный зал. Юноша и парень заходят в просторный зал с зеркалами во всю стену напротив стены, где был вход, яркие люминесцентные лампы освещают помещение, а в углу стояли две большие колонки. Юнги опирается спиной о стену, скрестив руки, а Пак, незаметно закрыв дверь, включает музыку и настраивается на её темп. Мин же с непониманием в глазах оглядывает зал и задает вопрос, перекрикивая музыку: — А разве ещё ребята не должны присутствовать? Но ответа не последовало, ибо Пак сделал вид, что не услышал его вопроса из-за громкой музыки. И тут Мин понял, насколько влип. "Это было изначально ловушкой" – проносится мысль в его голове, и он обречённо вздыхает, стараясь особо не смотреть на то, как двигается юноша. А Пак в свою очередь выполняет все движения мягко, пластично и легко, словно пёрышко, ведь само вступление было мелодичным. После следует кульминация, и движения становятся чуть резче, но хуже не выглядят. Глядя на все это, Юнги готов поклясться, что видит, как под рубашкой плавно перекатываются натренированные мышцы юноши, и нервно сглатывает от картин, что рисует его воображение. Весь спектр эмоций и реакцию старшего Чимин прекрасно видит в отражении зеркала, а после разворачивается к нему лицом, настраивая зрительный контакт. Мин думал, что те движения были горячими, но нет – он ошибся. Именно сейчас пошло самое горячее. Пак во время своего танца спускает с плеч подтяжки, по-блядски облизывает свои пухлые губы, которые так и хочется искусать до сладкого привкуса крови на языке, и делает волну бёдрами, выпячивая свой зад. Юнги не в силах больше держаться на ногах. Колени начинают подкашиваться, а в штанах все предательски стягивает. Глаза старшего лихорадочно бегают по залу, ища хоть что-нибудь, чтобы прикрыть свой пах. И это не ускользает от пристального внимания Чимина. На что юноша поспешил приблизиться к старшему, вплотную прижимаясь к его груди своей и часто дыша. Учитель нервно сглатывает и начинает дышать в такт дыханию человека напротив, разглядывая с особым вниманием черты его лица и искру азарта и похоти в темно-карих глазах напротив. — Учитель Мин, вам...нравится? – тяжело дыша, спрашивает Пак и вновь делает волну бёдрами, проходясь прямо своим пахом по паховой зоне учителя, от чего Мин вновь нервно сглотнул и отвёл взгляд. — Ну же, учитель! Я требую вашего внимания, – поддаётся к уху старшего и касается горячими губами мочки уха. Пожалуй, это было последней каплей, ведь нервы Мина сделаны далеко не из титановой стали. Он резким движением меняется с младшим местами, теперь уже его прижимая спиной плотно к стене и зажимая руки за запястья над его головой, а Чимин лишь шумно ахает. Разговаривать сейчас громко нет необходимости, ведь они настолько близко друг к другу, что никакая музыка не заглушит их голоса. — Я тебя... – Юнги хватает парня за подбородок, сжимая его щёки. — Что вы? – с нетерпением спрашивает розоволосый. — Трахну прямо тут... Ты сам напросился, Пак Чимин. Нечего было соблазнять меня, – договорив это, он впивается жадно в пухлые губы, на которые был нанесён тинт со вкусом персика. Юн жадно кусает мягкие губы, ослабляя хватку на щеках, чтобы Чимин смог ответить на поцелуй. И эту возможность юноша не упускает; он шустро проникает языком в полость рта Мина и принимается там хозяйничать. И на эту вольность он получает укус за язык, от чего вскрикивает и после томно мычит, ведь старший тут же принялся зализывать рану, сплетая их языки. Нога Мина устраивается между ног Пака, упираясь прямо коленом в его пах. Теперь учитель терпеть не намерен. Он умело расправляется с ширинкой брюк розоволосого и забирается ладонью под рубашку, что до этого была заправлена в брюки. Пак тоже хотел коснуться тела старшего, но не мог, и из-за этого начал жалобно хныкать: — Ох, учитель, прошу... Я тоже хочу вас коснуться. Но Юнги игнорирует и опускает парня перед собой на колени, опираясь спиной о стену. Этот властный жест и взгляд, что последовал после сверху вниз на Чимина, заставили по его телу пробежаться волне мурашек, что собрались приятным ощущением внизу живота. Пак прекрасно понимал и знал, что делать, поэтому, чтобы не терять времени, он принялся за ширинку с ремнём на брюках старшего и спустил штаны вместе с боксерами. Влажный язычок проходится по губам юноши, а после по головке члена учителя, собирая природную смазку, что была немного солоноватой на вкус, но это означало, что темноволосый уже неплохо так возбужден. И губы растягиваются в самодовольной ухмылке. — И чего замер? Приступай... Я и так долго держал себя в руках, – приказным тоном со своей привычной хрипотцой в голосе рычит Мин, сжав челюсть, от чего у Пака уже произошло помутнение рассудка. И Чимин приступает; слегка подул на головку члена, вызывая тем самым у Юнги мурашки по коже и тяжёлый выдох, а после обхватывает ее губами и принимается посасывать, словно это самый вкусный на свете леденец, заглатывая постепенно все глубже и глубже. А с уст старшего слетает первый низкий стон, когда Пак вобрал член до самого основания и ненадолго задержался, подавляя рвотный рефлекс. — Р-Растягивай себя... Так, чтобы я видел, – запрокинув голову немного назад, приказывает учитель, а ученик покорно выполняет, отпячивая немного зад, спуская брюки с бельём и смачивая свои пальцы слюной, пока двигает ладонью по стволу члена учителя, надрачивая и размазывая природную смазку. Этот вид сверху, как младший старательно вылизывает каждую выступившую венку на стволе, как он растягивает себя немного дрожащими пальцами от перевозбуждения, будоражит кровь в жилах Юнги, да и Пака от этого нехило накрывает пеленой похоти. Учитель не выдержал, поднял юношу с колен и прижал лицом к стене, упираясь твёрдым членом между ягодиц. Мин двигает бёдрами, проходясь членом между ними, и обхватывает ладонью его член, ощущая на ладони липкую консистенцию – смазку. — Хочешь меня, да? Вон как течешь... – шепчет на ушко учитель и целует в шею, оставляя первый засос на этой прекрасной, слегка смуглой коже. — Да, безумно! – скулит ученик, уже сам подвиливая бёдрами и толкаясь в ладонь старшего. Если Чимин не воплощение всех извращенных фантазий Юнги, то тогда кто? Такой покладистый котёнок, но в тоже время ещё тот демон-искуситель, что подталкивает его на совершение греха. И Мин с радостью поддаётся, пристраивается головкой члена к сжимающемуся и плохо растянутому сфинктеру и медленно входит в податливое тело. Пак громко ахает, переходя на стон, и в какой-то момент жмурится, а в уголках глаз выступают капельки слёз. Но учитель не толкается глубже. Он принимается двигаться, давая тем самым младшему возможность привыкнуть к новым ощущениям. Приятного пока из этого мало, но Чимин знает, что потом будет приятно, ведь он полностью доверяет Юнги. Пара мгновений, и Пак уже свободно принимает в себя член Мина во всю длину, стонет и царапает ноготками стену, оставляя еле заметные царапины на ней. Их тела слились воедино, пальцы на руках сплетены в замочек, а губы Юнги дарят горячую и приятную ласку, осыпая поцелуями шею и спину, что была открыта из-за снятия одного рукава рубашки в порыве страсти. Дыхание у обоих сбивчиво, счет во времени потерян и лишь шлепки тел друг о друга и стоны обоих, а в особенности стоны Чимина, разносятся по залу, но заглушаются громкой музыкой. Тела обоих изматываются и начинают немного подрагивать, дрожать от поступающего наслаждения. Розоволосый пытается предупредить своего учителя о том, что он скоро кончит, но не успевает, как сперма попадает на стену и ладонь старшего, тело содрогается, а перед глазами звёздочки от испытываемого оргазма. Мин делает финальные толчки и изливается обильно прямо внутрь Пака, не выходя из него. Сперма старшего вытекает из часто сжимающегося колечка мышц и стекает по внутренней стороне бёдер, а младший высовывает язычок от удовольствия и чувствует резкую, но приятную усталость и слабость в теле, которую он ещё никогда не испытывал. Коленки подкашиваются, и он чуть не падает на пол, но руки учителя успевают его подхватить. Они оба загнанно дышат и смотрят в глаза друг друга, находя в них то, что так давно желали получить. — Я люблю вас, учитель... – кое-как проговаривает Пак и счастливо улыбается. Мин хмыкает и целует своего ученика в носик, отвечая своим привычным слегка хрипловатым тембром голоса: — И я тебя... Символом их обоюдного признания стал нежный ленивый поцелуй, что лишь ещё больше сбил их дыхание, которое они так пытались усердно восстановить.