Ни с тобой, ни без тебя

Кацуми вышла из офиса CCG четвёртого района. На неё тут же обрушился шум Токио, схожий с рёвом зверя, мечущегося в агонии. Гул машин. Визг сигнализации. Музыка, отчаянно кричащая из колонок. Разговоры людей, проходящих мимо. Радио, вещающее о новых нападениях гулей. Сам Токио живёт агонией. Кацуми шагает по вечерним улицам. Неоновые вывески режут глаз, гуляки смеются и болтают о пустяках, жалобно звучит скрипка уличного музыканта. Люди живут так, будто ничего страшного не происходит. От этого становится противно. Для чего жертвуют собой следователи? Люди прекрасно живут, зная о монстрах, которые пожирают их. Может, потому что, понимают, что гули - далеко не самая большая проблема человечества. Чуть не пропустив свой поворот, Кацуми поправляет серое пальто и закидывает непослушные светлые волосы за ухо. Она вздыхает и направляется в "HySy ArtMask Studio". Тихий звон колокольчика безжалостно разрезает царящую в студии тишину. Кто-то вошёл. Тем не менее, Ута не прекращает водить грифелем по бумаге, создавая очередное произведение своеобразного искусства. Он втягивает в себя запах, залетевший в помещение вместе с посетителем. Весьма привычно чувствуется осевшая дорожная пыль. Сильно выветрившийся сладкий парфюм пахнет ностальгией. Плохо отмытая кровь возбуждает. Горчит полынь. Добавляет пряности корица. Едва уловимый ликорис напоминает о смерти. Это приторный запах, навсегда въевшийся в сознание Уты. - Кацуми, пришла пообщаться?- всё так же не отвлекаясь от рисования. - Нет, маску заказать.- саркастически фыркает девушка. Ута слышит как она проходит немного и останавливается. Кажется, опирается на стену возле приоткрытого окна. Спустя какое-то время щёлкает зажигалка. Пахнет тонкими дамскими сигаретами с вишней, её любимыми. Она курит. - Запах табака отпугивает клиентов.- он не оборачивается, но знает что она услышала. - Плевать я хотела на твою клиентуру.- доносится до Уты хрипловатый голос. - Ах, как грубо.- фальшиво обиженно бросает гуль. Мелькает смазанное движение, и вот он уже прижимает Кацуми к стене. Обламывает и бросает на пол сигарету. Чувствует, как в него на уровне печени впивается лезвие. Обычный нож, никакой опасности. И он, и она это знают. - Больно же.- Ута говорит нарочно жалостливо. Она отворачивается и слышно, как скрипят её зубы. Гуль знает, что ей нисколько не жаль его. - Не надо делать при мне резких движений.- Кацуми отвечает ему, хотя могла бы просто смолчать. Она не догадывается что он будет делать дальше. Это будоражит сознание, возбуждает, внушает чувство опасности, провоцирует выброс адреналина и соблазняет её лучше всякого афродизиака. Кацуми - охотница на гулей, Ута - гуль. Он для неё - запретный плод. Она дрожит от предвкушения и думает что этот мужчина всегда спасает её. От чего? Да хотя бы от агонии, в которой она живёт. Ута лёгким движением сбрасывает с неё серое пальто. Приближается к открытой шее и обжигает горячим дыханием. Прихватывает зубами тонкую фарфоровую кожу чуть ниже уха, не так чтобы прокусить, но достаточно для того чтобы остался след. Одновременно и больно, и приятно. - Наконец решил меня сожрать?- она вопросительно вскинула бровь. - Глупая, как же я без тебя? Она для него как глоток свежего воздуха в душной комнате. А эта комната - его жизнь. Его скучное, туманное, бессмысленное существование. Она кусочек иллюзорного счастья, взрыв красок в бесцветном мире, видимость того, что он ещё кому-то нужен. Она это что-то опасно прекрасное, заставляющее его играть с огнём, танцевать со смертью и любить так, как никогда ранее. - Никак. А как ты со мной?- спрашивает Кацуми и впивается в него взглядом ядовито-синих глаз. Говорят, глаза - зеркало души. Если это правда, то её душа - кислотное озеро. Сделаешь шаг, и она поглотит тебя, разъест вместе с костями и уже ничего не будет напоминать о том, что ты когда-то существовал. Ута выдерживает взгляд, в это время поочерёдно скидывая с неё каждый предмет гардероба. - Никак.- с ответом он заглядывает ей в глаза. Ступает в озеро, потому что, терять уже нечего. Взгляд его какугана гипнотизирует Кацуми. Глаза его горят, словно красные фонари, предупреждающие об опасности. А она превращается в безрассудного подростка, которого притягивает всё кроваво-опасное. Ей кажется, что стоит ей сделать шаг и её растерзает сидящий в нём монстр. Она исчезнет, оставшись лишь красным отблеском в его глазах. Кацуми подаётся ему навстречу. Ступает к монстру, потому что, уже ничего не потеряет. Ута держит в руках нагое тело, прекраснее которого, для него ничего не существует. Кожа бледная, с нежным розовым оттенком, вся покрытая лёгким пушком, как шкурка персика. Небольшие аккуратные холмики груди, увенчанные карминовыми сосками. Белесая полосочка шрама слева, на рёбрах. Чудесная тонкая талия, плавно переходящая в полноватые бёдра. Тело Кацуми похоже на фарфоровую статуэтку тончайшей работы, достойную стоять в королевском дворце. Но сейчас она принадлежит Уте, только ему одному. Она, что прекраснее статуй греческих богинь, сегодня с ним. И иногда ему кажется, что он этого не заслужил. Ута покрывает кожу Кацуми мелкими поцелуями и лёгкими укусами. Она получает возбуждающее удовольствие, от которого по телу пробегает дрожь. - Значит ни со мной, ни без меня?- она выгибается и рязглядывает татуировку на его шее. Вместо ответа, он впивается в неё жадным поцелуем. Тысячи нервных окончаний на губах взрываются вихрем наслаждения. Кацуми отрывается от Уты с тихим стоном. Слепо шарит руками по его телу, сбрасывая с него одежду. Ураган дикого желания накрывает их с головой. Обжигающие касания, соблазняющие вздохи, до боли зацелованные губы. И важнее друг друга для них сейчас ничего нет. Если бы этим вечером кто-то заглянул в студию, он бы увидел двоих, занимающихся любовью. Любовью с металлическим привкусом опасности и пьянящим запахом запрета. Дикой, противоречащей всем, но столь долгожданной любовью. Местами любовью нежной, словно унесённый ветром лепесток сакуры. Местами любовью жестокой, как самая болезненная пытка. Однако дверь студии закрыта, окна завешены шторами. И никто не увидит запретной любви между Человеком и Гулем, которым нельзя быть ни вместе, ни друг без друга.