***
Вы договорились об Экзамене несколько недель назад, на вручении наград в Администрации президента. Тогда, в том нарядном зале на Банковой, тебе вдруг показалось, что это единое правильное решение — рассказать обо всем именно сейчас. Правду. И ничего, кроме… Больше не скрывать. И, как бы Паша не старался тебя отговорить от этой безумной идеи, так внезапно и навязчиво появившейся в твоей голове, ещё вчера вечером ты тоже совершенно точно знала, что ответишь на все вопросы. Даже о нем. О том, чью жизнь однажды перевернула с ног на голову. О том, кто без спроса ворвался в твои мысли, дом, кровать — жизнь. О том, с кем вы делили на двоих всё: завтрак, обед и ужин, его футболки и твоих тараканов, закаты и рассветы, постель и не только. Ты шла на это интервью с абсолютной уверенностью, что расскажешь все. От начала и до конца. Готовилась к нему, как к тому самому экзамену в универе, от которого зависит, получишь ты диплом или нет, будет корочка красной или синей. Только вот не учла одного — ты уже давно не студентка, а этот экзамен намного сложнее, чем выпускной. Потому что он на откровенность. А от твоих ответов зависит не просто наличие или отсутствие диплома, а твоё будущее. Прокручивала в голове вопросы, что тебе может задать Ефросинина и варианты ответов на них. Вот только цельная картинка в голове никак не хотела складываться. Решила, что пустишь все на самотёк. Будь что будет! Но главное — до самого конца останешься максимально искренней и откровенной. Потому что внимательный зритель тут же увидит фальшь в твоих глазах, а тебе этого не надо, да и не хочется. Но не успела Маша задать свой первый вопрос, как вся твоя решительность чудесным образом куда-то испарилась. — Первая мысль, когда узнала, что беременна… — твоя рука непроизвольно оказалась на пока ещё совсем незаметном животике, а лицо озарила счастливая улыбка, что не осталось незамеченным для Маши, но она решает промолчать, потому что ждёт, что ты сама все расскажешь. Но тебе вдруг становится слишком страшно. — Шок! — выпаливаешь резко. Ты боишься, и Ефросинина видит это. Видит по внезапно забегавшим зрачкам в попытках ухватиться взглядом хоть за что-нибудь, но уж точно не смотреть ей в глаза. По твоим ногтям, так нещадно впивающимся в нежную кожу ладоней. Видит, но никак не может понять твоей реакции на такой, казалось, простой вопрос. Не может разгадать тебя. Не получается. Ни у кого раньше не получалось. Кроме него. И от этой мысли ты улыбаешься. Успокаиваешься так же резко. Мысленно благодаришь Бога и Женю, потому что хоть ты их и не увидишь никогда, но присутствие и поддержку чувствуешь постоянно. Не забываешь про Дана. Его тоже благодаришь. За пока ещё не родившуюся дочь. От чего-то уверена, что будет именно дочь. И уже более мягко и спокойно продолжаешь. — Шок. И счастье. Безмерное счастье от того, что внутри тебя живет ещё один человечек. И ты готова на все, лишь бы ему было хорошо. — Хотела бы родить ещё одного ребёночка? — Маша просто интересуется, а у тебя внутри всё переворачивается. Вспоминаешь Веню и уже жалеешь, что отправила его учиться в Англию. Потому что его познания в анатомии и сексологии совсем не играют тебе на руку. Надеешься, что уже прошло достаточно времени после того злосчастного разговора с сыном, чтобы он изменил свое мнение по поводу твоих вероятных мужчин и детей, соответственно. До сих пор не рассказала ему, что совсем скоро он станет тем самым старшим братом, о котором многие маленькие девочки мечтают. Счастлива, что у тебя такой есть. Воспоминание о Стасе заставляет улыбнуться, и ты делаешь заметку в голове, что надо обязательно ему позвонить. Соскучилась безумно. — Ну конечно! — не замечаешь, но твои глаза начинают сиять ярче солнца. Чувствуешь, как тепло разливается внутри. — Я уверена, что будут ещё детки, будут ещё яркие вспышки. — говоришь, поглаживая большим пальцем живот примерно в там самом месте, где сейчас обитает твоя малышка. — Доченька. Очень хочу девочку. Вы перекидываетесь ещё парой фраз о детках и продолжаете Экзамен. Следующий вопрос для Маши и, пока она рассказывает свою историю, ты успеваешь немного выдохнуть и сбросить напряжение. Понимаешь, что Паша был чертовски прав, когда отговаривал тебя от этого интервью, но ты, как и всегда, не послушалась. Тянешь сердечко и уже думаешь, куда бы лучше сбежать. Да так, чтоб никто не нашёл. В место, где никто не побеспокоит. Туда, где всегда поймут и примут такой, какая ты есть. Крепко обнимут и никогда больше не отпустят. Туда, где душе становится теплее, а тело утопает в мурашках. — Когда я сказала, что хочу стать журналисткой, в твоем случае, певицей, мои родители… — Мама приняла сразу, а отец был против. Категорически, — грустно улыбаешься, вспоминая те времена. Рада, что теперь всё изменилось, и отец искренне гордится тобой. — В какой-то степени, его отрицание того факта, что я хочу связать свою жизнь с творчеством, и подстегнуло меня двигаться дальше, ещё больше работать над собой. Я благодарна ему за это. — А Вениамин, твой сын, кем хочет стать в будущем? — Точно не артистом! — Почему? — Потому что у артистов нет времени, чтоб побыть с семьёй, с детками. Это его слова. Эти слова всегда тупой болью отзываются в материнском сердце. Жалеешь, что слишком мало времени проводишь с сыном, от того чувствуешь себя плохой матерью. Но таковы издержки твоей профессии. Третий вопрос заставляет вернуться на землю и снова заглянуть в прошлое, и реакция организма не заставляет себя долго ждать — руки мгновенно начинают дрожать, а слезы предательски застилают глаза. — Самый большой страх я испытывала в момент, когда… — ведущая читает вопрос и поглядывает на тебя сочувствующим взглядом. Понимаешь, что она не сильно-то и хотела задавать тебе подобные вопросы, но работа… Вспоминаешь фрагмент из её недавнего интервью, в котором Ефросинина рассказала, что ей пришлось выводить Настю Каменских на разговор про Потапа разными окольными путями. Потому что работа! Вообще, ты не смотришь чужие интервью — времени нету, но именно этот момент многие почему-то проассоциировали с вами, и ты миллионы раз видела его в отметках Инстаграма. — Когда рассказывала сыну о том, что его папа больше не придёт. На этом моменте Экзамен приходится прервать на некоторое время, чтобы ты смогла успокоиться и нормально продолжить. В последнее время всё чаще замечаешь, что гормоны чересчур хорошо делают своё дело, потому что становишься ещё более эмоциональна. Нет, твоё настроение не скачет из крайности в крайность, как это обычно бывает у беременных. Просто ты стала слишком резко воспринимать то, что происходит вокруг. Стало тяжелее скрывать свои истинные чувства. Теперь маска не спасает. Когда он был рядом, ты, в принципе, напрочь забыла, что это такое. Теперь приходится учиться заново. А это в сотни раз труднее. Продолжаете только, когда ты окончательно приходишь в себя, выпиваешь около полулитра воды, а Наташа подправляет испорченный макияж. Благо, сейчас очередь Маши отвечать, и ты можешь ещё немного отдохнуть и перевести дыхание. — Кому можешь позвонить в три часа ночи и попросить о помощи? — Пашке, — отвечаешь, ни на секунду не задумываясь. Уверена в нем даже больше, чем в себе. — То самое любимое бездушное плинтусное животное, мой астральный брат, — улыбаешься глядя прямо Орлову в глаза, а он отвечает тем же. Понимаете друг друга даже не с полуслова — с полувзгляда. И эта ваша ментальная связь дорогого стоит. — Павел — твой пиар-менеджер. Вы работаете вместе уже очень много лет. Тем не менее, дружба между мужчиной и женщиной очень отличается от таковой между двумя женщинами. С кем, например, ты можешь поделиться самым сокровенным, у тебя есть подруга, которой можно поплакаться под бокальчик красного полусладкого, посоветоваться в трудные моменты? — С собой советуюсь. А плачусь подушке, — грустно улыбаешься. — Подушка — моя любимая подружка. У меня нет друзей. — Почему? — Не люблю быть навязчивой. Все люди, которых я знаю, делятся только на две категории: семья и просто знакомые. Со вторыми абсолютно всем не поделишься. Да и им этого не надо. А родных не хочется расстраивать. Не хочу, чтоб они переживали. Снова очередь ведущей отвечать и снова ты летаешь выше облаков, в каких-то своих мыслях. — У нас последний вопрос. Ты готова? — Маша видит, что твоё эмоциональное состояние оставляет желать лучшего и поэтому совершенно искренне интересуется, как ты себя чувствуешь. А ты неуверенно киваешь, тянешься к красному сердечку на столе и сама зачитываешь свой вопрос: — Момент, в котором чувствовала себя максимально неловко… — вспоминаешь ваши недавние дуэты, и по телу пробегает мелкая дрожь. Мечтаешь, чтобы «юная любовь вернула вас Домой», хочешь снова окунуться в его тёплые объятия и заглянуть в такие родные карие омуты. Думаешь, говорить ли Маше об этом, но ты ведь собиралась быть как никогда искренней и честной. Решаешь сказать правду. — Когда пела в один микрофон с Даном перед многотысячной аудиторией в зале и возле экранов телевизоров, — закрываешь глаза и быстро выпаливаешь, чтоб не передумать. А потом открываешь и с облегчением выдыхаешь. Взглядом улавливаешь Пашу почти что в шоковом состоянии. Он смотрит на тебя не моргая, а ты понимаешь, что всё сделала правильно. Но это ещё далеко не конец. Ведь сегодня ты собираешься раскрыть абсолютно все карты. Орлов точно будет в шоке. Но именно сейчас, в этот самый момент, как никогда ранее, становится легко на душе. Больше нету того груза, который тянул вас двоих на дно бездны. Жалеешь, что не рассказала все раньше. Благодаришь Дана за терпение и то, что он согласился, чтоб ты это сделала сама и только тогда, когда будешь готова. А ещё радуешься, что интервью выйдет только через 2 недели, и ты***
Две недели проходят, как в тумане. Поездка к сыну оказывается очень даже успешной и придаёт хоть немного уверенности в том, что ты не ошиблась, когда решила рассказать правду. Веня по-мужски принял все, что ты ему поведала и искренне обрадовался, что в скором времени у него родится младшая сестричка или братик. У вас даже появился свой ритуал: вечерами сын приходит разговаривать с малышом, рассказывает ему сказки, делится новостями из школы и различных кружков. Потом дожидается, когда ты уснёшь, нежно целует пока ещё совсем плоский животик, теплее укрывает тебя покрывалом и уходит к себе в комнату. А тебе хочется, чтобы так делал не только он. Только набрать давно наизусть заученные цифры, не смотря на твою ужасную память на номера, и позвонить самому родному человеку в мире так и не можешь.***
Сегодня день «икс». Непонятное чувство с самого утра преследует тебя, но ты спихиваешь всё на обычное волнение перед выходом интервью. Хотя раньше такого не было, верно? Наверное, потому что это — твоё самое откровенное интервью. И только поздно вечером, когда на старенькой Нокии раздаётся звонок, ты понимаешь, что именно так волновало тебя на протяжении всего дня. В глубине души ты желала, чтобы он тоже посмотрел Экзамен. Ты удалила его номер телефона, спрятала все совместные фотографии, пыталась не вспоминать о нем каждую секунду — делаешь это каждую минуту— только из сердца стереть так и не получилось. И сейчас оно упрямо твердит тебе, что он — именно тот, кто тебе нужен. И ты слушаешь. Впервые слушаешь не мозг, а сердце. Некоторое время сквозь неведомою пелену слёз смотришь на экран и, наконец, дрожащими руками берешь трубку. Затянувщееся молчание и три главных слова. — Тань, я скучаю. — Я тоже…