***
Время еще было. Беренгар расстегнул ремень, пересекающий его грудь и сбросил со спины полуторный меч из метеоритной стали. Каждый раз думая об этом, ведьмак злился на себя пуще прежнего: серебряный меч пришлось заложить в каком-то Вызимском ломбарде. Он стащил с плеча кожаный затертый мешок и уселся, скрестив ноги, у холодного камина. Достал баночку масла. Сбрызнув оставшиеся от покойницы поленья, машинально сложил знак Игни. Небольшая огненная волна легко подожгла масло и древесина занялись быстрым, жарким пламенем. Беренгар коротко и раздраженно рыкнул: — Я слишком давно не употреблял мутагены. Мои знаки стали ни на что не годны. Он вынул из мешка грубую деревянную шкатулку, мешочки с травами, два прямоугольных оселка и переносной жестяной котелок. Последним достал горшочек с собачьим жиром, а котелок повесил над огнем, после чего ножиком вывалил в него собачий жир. Ведьмак бесшумно вытянул меч из ножен и принялся за его заточку. Под мягкие, ритмичные, вгоняющие в сон движения, ведьмак прикрыл зрачки, погружаясь в транс. Пламя светило маленьким алым пятнышком сквозь тонкую кожицу век, приятно расслабляя глаза вспышками матового красного, осенне-оранжевого и пастельного желтого. Треск огня ласкал слух, соединяясь с шуршаньем оселка в скупое подобие боевой колыбельной. Только сейчас Беренгар расслабленно опустил плечи. Его дыхание замедлилось, стало ровнее и тише. Покрытые шрамами руки плавно двигались вдоль лезвия. Мягко и влажно шурша оселком. Раскаленный жир громко булькнул под оглушительный треск. Вздрогнув, Беренгар открыл глаза и по привычке сощурился, хотя ему хватило бы просто сузить зрачок. Выбросив поднявшееся на поверхность сало, ведьмак кинул в котел синие как вечернее небо цветки аконита. Липко чавкнув, их поглотил жир. Туда же упало несколько винных камней, сушеный гриб паутинник и пара листков скороцеля. И то, что добывалось только из останков призраков. Сильнейший из известных Беренгару яд. Деревня погрузилась во тьму. Ни один житель не спал в эту ночь. Ведьмак был уверен, что все местные кметы напряженно вслушивались в звуки с улицы. В тихий скрип деревьев, мирный шелест листвы. Беренгар снял котел с огня. Нашарил на поясе бутылочку с зельем. Откупорил ее большим пальцем, разом выпил и полным раздражения жестом зашвырнул ее в огонь. Зарычал, зашипел, сливаясь голосом с ревом пламени: хлебнуть Черную кровь — все равно что попробовать кислоту. Пойло выжигало рот и глотку, всасывалось через желудок в тело, отравляя, окисляя его. В мгновение ока по жилам и мясу будто пробежали разряды — набухшие вены темными узорами проступили через плоть. Ведьмака захлестнуло сводящее с ума ощущение того, как твоя же кровь растворяет тебя изнутри, клетка за клеткой. Переведя дух Беренгар поднялся, и тут же схватился за стол, чудом устоял на ногах. Тишину комнаты разорвало его громкое, судорожное дыхание. Следом за ней он выпил Кошку. Его радужку поглотил раздавшийся вширь зрачок, кожа на лице разъехалась, обвисла, покрывшись рисунком из миллиона распахнутых пор. Ведьмак зачерпнул из котла свежую смесь, густо намазал ее на клинок. Когда поблизости не было смертельного для вампиров серебра, приходилось готовить Серебряницу. Хрустнув шеей, Беренгар выглянул в окно. Взошла луна. Пора.***
Шелест листвы прервал тихий скрип отворяемой двери. Поблескивая железом меча, волчьего медальона и наплечника, Беренгар вышел на дорогу. Он уже был здесь: огромный черный нетопырь с которого клочьями свисали длинные сухие космы. В половину человеческого роста, эта тварь сидела на трупах своих предыдущих жертв, выискивая следующих. — Иди сюда, тварь. — прохрипел Беренгар, принимая боевую стойку. Завертел лезвием меча, выписывая круги и делая вялые ложные выпады. Все это время он постоянно постепенно двигался вбок, бесшумно ступая по гравию, делая крюк в надежде подобраться к вампиру поближе. Кончиком каблука Беренгар провалился в грязь. — Черт побери! Нетопырь забил по грязи крыльями, вытягивая к ведьмаку ушастую морду, и тут же получил в нее знаком Аард. Телекинетическая волна столкнулась со звуковой вампира. Раздался гром, ведьмак и тварь отлетели назад и упали в грязь. Затылок Беренгара пронзила боль. Обостренное мутациями чутье ведьмака забило тревогу: несло его собственной кровью. Он нашарил под головой камешек. Отбросил его, быстро встал. Вампир неистово махнул крыльями, обдавая ведьмака комьями грязи. Коротко взвизгнув, нетопырь с трудом взмыл в воздух, не полетел, а скорее прыгнул. Промахнулся. Один из когтей царапнул Беренгара по кожаной шапочке. Он рубанул с плеча назад, держа меч в вытянутых руках, усиливая удар мощным разворотом бедер. Чавканье, дробь падающих под напором капель: лезвие пропороло левое крыло вампира и чиркнуло о стену дома, в который врезался кровосос. Ведьмак мягко прыгнул вперед на полусогнутых. Острие меча покачивалось около его щиколоток. Беренгар считал, что лишенный возможности летать вампир будет ползать, и, соответственно, атаковать низко. Зашипев, как змей, кровосос отцепился от стены и упал перед ведьмаком. Легко раненый, но все еще смертельно опасный. Беренгар не решался на атаку. При их разнице в росте, ему будет нелегко защищаться. Кожистые крылья вытянулись по бокам от волосатой круглой туши, разрывая острыми когтями гравий. Глаза чудовища полыхнули багрянцем. Когда вампир прыгнул вперед, ведьмак еле успел среагировать: сделать шаг назад и рубануть снизу вверх прямо перед собой, сгибая руки, чтоб уместить меч в стремительно сокращающее пространство между ними. Лезвие вошло точно промеж глаз вампира, разделяя его лицо на две равные половины. Долю секунд Беренгар смотрел, как шкворчит и дымит плоть чудовища при соприкосновении с маслом. Но сталь — не серебро и следующий же удар крылом отбросил Беренгара назад. Меч зазвенел когда он упал наземь. Ведьмак вскочил и отступил за край ближайшей хаты. — Ну где же ты? — грудной, развратный женский голос позвал ведьмака со стороны главной площади. Еще три бесшумных шага — Беренгар отступил к другому дому. — Иди ко мне, мой сладкий… «Раз вампир заговорил, то значит принял людской облик. Больше никаких машущих крыльев.» Беренгар задержал дыхание, опасаясь как бы вампирица его не услышала. И тут же понял свой просчет, когда ему в нос опять ударила вонь его же крови. — Попался! Сильные белесые руки вжали Беренгара в стену. Это и впрямь была женщина. Красивая, черноволосая и полностью голая. Ангельское большеглазое личико в обрамлении прямых, черных как ночь, волос. Шелковистым каскадом они спадали на аппетитную грудь, ничуть не прикрывая нежно — розовых сосков. Но глаза приковывали к себе внимание — темные, раскосые, шальные. Такой внешностью и повадками обладала только… — Гребаная брукса! — выдохнул Беренгар. Тонкие губы вампирицы разъехались в змеиной улыбке. Она быстро, Беренгар даже не успел заметить движения, впилась клыками в его шею и стала высасывать кровь, причмокивая губами. Черную Кровь. Она текла по телам этих двоих, разливаясь маленькими темными струйками, очерчивая каждую мышцу, и опадая с кожи густыми, тяжелыми каплями. Брукса отпрянула от Беренгара, схватилась за натянувшуюся на позвоночнике глотку. Там, куда пролилась ядовитая кровь, брукса как масло на солнце плавилась. Губы, подбородок, грудь, бедра — мясо разжижалось и стекало с костей. Черные глаза вампирицы распахнулись в немом крике, а Беренгар неловко оттолкнул ее и рванул к главной дороге. Он знал, что даже такой удар не убил бы бруксу. В сбивчивый топот стальных набивок по грунту вмешались мягкие шлепки босых ног — вампирица бежала следом. Ведьмак склонился над мечом. Коротко рыкнув, схватил за эфес, сделал вольт и широко рубанул на уровне плеч, охватывая зону в полтора метра позади себя. Голова бруксы отлетела в хлев, и из шеи по ее груди потекла черная кровь. Она упала на колени, закачалась и упала. А с другой стороны падал ведьмак с черной кровью, бьющей из глотки. Только она была мертва, а он жив. И напоследок он успел подумать о том, что никакие деньги не стоят такой дерьмовой работы.