Когда тигр играет

Под набежавшими тучами день сменился неуместными сумерками. От этого внутри крепости стало совсем темно, так, что кое-где даже потребовалось временно зажечь факелы. - Господин Ян, здесь мы всё завершили, - надзиратель тюрьмы поклонился высокому строгому мужчине в бело-чёрных одеждах, задумчиво поглаживающему перстень с крупным жёлтым камнем на левой руке. Слуги, которые убирались в покоях одного из высокопоставленных заключённых, тем временем заперли решётку и выстроились за спиной у своего начальника, смиренно ожидая дальнейших распоряжений. Ян Гочжун, императорский заклинатель, не высказал ни одобрения, ни, к счастью, замечания насчёт увиденного, и лишь чуть заметно кивнул: - Следуйте дальше. Надзиратель помедлил. Ян Гочжун удивлённо приподнял брови: - Что-то не так? - Дальше старейшина Илина, господин, - надзиратель и так стоял в лёгком поклоне, но тут склонился ещё сильнее, точно ни в коем случае не хотел встретиться с господином Гочжуном взглядом. – Здесь… особые меры предосторожности. Может быть, вам не стоит… Рука отпустила перстень. - Делайте, что нужно. - Так точно. …Слуги сменились. Тем, кто освободился, оставалось только вздохнуть с облегчением, когда столь высокий и страшный гость наконец скрылся за поворотом очередного коридора, и наконец обменяться впечатлениями. Они и так долго молчали, а молчать, как известно, для слуг задача воистину непосильная. Даже если они специально отобраны, обучены и связаны особыми клятвами, исключающими любое разглашение увиденного в тюрьме Сиан вне её стен. - Я иногда думаю, что в присутствии тигра я бы чувствовал себя спокойнее. Почему господину Яну непременно нужно проверить каждую мелочь лично? - В какой ещё тюрьме даже главный надзиратель кланяется заключённым? Здесь ведь не какой-то сброд. Особая императорская тюрьма, особые условия. А господин Ян безупречен во всём, и в первую очередь в исполнении своего долга. - Я слышал, его называют самой яркой звездой императорского ордена. - Звезда? Какое точное слово. За свои таланты он удостаивается особых милостей. Если бы я не знал, ни за что бы, глядя на него, не поверил, что он, как и все прочие из Чанъань Тан, когда-то был безродным сиротой, пусть даже и с большим природным потенциалом заклинателя. Да законные носители его знатной фамилии, пожалуй, меньше заслуживают её, чем он. Сколько достоинства в каждом движении, а его преданность и благодарность императору не знают границ. - Как и смелость. - Ты о том, что он собирается посетить старейшину Илина? Он безопасен сейчас. - А ты тоже решил податься в герои? Лучшие заклинатели ставили здесь защиту, подавляющую силы старейшины, только кто знает, на что он на самом деле способен. Это всё равно, что пытаться связать ураган. - Господину Яну это удалось. Он лично вёл расследование и сам арестовал Вэй Усяня, едва ли есть смысл ему бояться теперь. - Он воистину бесстрашен… …Голубые молнии сорвались с пальцев Ян Гочжуна, точно хищные стрелы устремившись в защитный барьер. Однако он даже не дрогнул, и концентрированная ци искрами рассыпалась по его поверхности. Императорский заклинатель уже знакомым образом кивнул, вновь не выражая одобрения явно, но и не находя поводов к недовольству происходящим. Надзиратель один за другим начертил несколько талисманов, что позволило открыть проход. Но это был первый барьер из пяти. Ян Гочжун тщательно проверил каждый, и с каждым история повторилась. Только преодолев их все, служащие тюрьмы вместе с проверяющим оказались перед решёткой, перегораживающей границу нынешней «резиденции» старейшины Илина. Слугам и охране предстояло первым пройти за неё, а уже за ними следовали надзиратель и господин Ян. В воздухе висело ощутимое напряжение. Слуги, чья выдержка всё же несколько сдавала, заходили, опасливо озираясь, но до сих пор никого не видели. А вот внимательные глаза Ян Гочжуна разглядели тонкий силуэт высокого человека, тихо стоявшего со скрещенными на груди руками чуть поодаль. - Господин Вэй, приветствую вас, - соединив перед собой руки, почтительно поклонился Ян Гочжун. Вэй Усянь, наконец ожив, ответил ему не менее вежливым поклоном. - Давно не виделись, господин Ян. Тот сделал рукой знак надзирателю, и тот мгновенно понял. Охрана заняла место у выхода, слуги же рассредоточились по комнатам и занялись своими привычными обязанностями. Вэй Усянь с Ян Гочжуном условно остались наедине. - Всё ли у вас в порядке, господин Вэй? – задал вопрос Ян Гочжун. Вэй Усянь улыбнулся одними губами: - Жаловаться мне не на что, если вы об этом. Со мной обращаются как с крайне важной персоной. Здешней едой, пожалуй, и Цзинь Гуаньшань на приёме бы не побрезговал, и хватит её прокормить троих Вэй Усяней. Моя постель достаточно мягка, сквозняков не наблюдается, библиотеку мне предоставили обширную, а комнат, пожалуй, даже многовато для меня одного. - А талисманы и печати? Не мешают? Вэй Усянь отвёл взгляд, усмехнулся, а затем пристально посмотрел Ян Гочжуну прямо в глаза: - Вы спрашиваете, не беспокоят ли цепи человека, почти обездвиженного под их тяжестью. Пожалуй, мой ответ «нет». Впервые за всё это время Ян Гочжун улыбнулся, впрочем, выглядело это весьма вежливо. - В таком случае, предлагаю вам на некоторое время отдохнуть от этого груза. Составите мне компанию на прогулке, господин Вэй? …Ханьфу на господине Яне было сшито из дорогого шёлка, ослепляющего своей белизной. Лишь пояс и узоры по краю рукавов, воротника и в нижней части одеяния были совершенно чёрными, что её подчёркивало. Мало что могло сравниться с такой белизной, хотя лицо надзирателя и предприняло такую попытку, когда его владелец увидел, что высокопоставленный гость запросто открыл проходы во всех пяти барьерах и удалился вдвоём с самым опасным из заключённых в сторону внутреннего сада. …Право выходить на прогулку было дано заключённым два раза в день, несмотря на то, что у каждого из них к покоям прилагалась ещё некоторая территория под открытым небом. Однако, разумеется, при этом сохранялись все необходимые предосторожности, пленников непременно сопровождал конвой, а их духовные силы надёжно сковывались временными заклинаниями. Сейчас Ян Гочжун пренебрёг всеми этими мерами, и Вэй Усянь с наслаждением вдыхал воздух полной грудью, наслаждаясь ощущением абсолютной физической лёгкости. - Всё в порядке? – заботливо осведомился Ян Гочжун, внимательно глядя на своего спутника. - Господин Ян, если вы беспокоитесь о том, что я утрачу контроль вот так, с ничего, просто прогуливаясь по саду, то я могу только ещё раз повторить вам, что это так не работает, - вздохнув, отозвался Вэй Усянь. – Я бодрствую, в моих руках нет Стигийской Тигриной печати и я не делаю ровным счётом ничего, что требовало бы малейших усилий с моей стороны. Да и место здесь настолько зачищено, что даже если я захочу, набрать сколько-нибудь достаточных для причинения серьёзного ущерба сил будет весьма затруднительно. К тому же я не собираюсь нарушать нашу договорённость. Но мне интересно, сколько ещё вы намерены держать меня здесь? - Пока идёт работа, мне придётся это делать, - ответил Ян Гочжун, и в голосе его послышались нотки извинения. – А идёт она не слишком легко. Слишком много белых пятен в этой тёмной области. Собственно, поэтому я здесь. Боюсь, без вашей помощи нам всё же не обойтись. - Моя помощь? – удивившись, Вэй Усянь склонил голову на бок. – Я думал, вы как-нибудь сами найдёте способ запечатать мои силы. Хотите, чтобы я вам ещё и помог это сделать? - Не запечатать, а всего лишь дать вам дополнительный инструмент контроля над ними, - поправил Ян Гочжун. – И да, я хочу, чтобы вы нам помогли. Те знания, которыми обладаете вы, нам приходится собирать по крупицам. Это сильно затягивает процесс, а ведь долго здесь оставаться не в ваших интересах. - Верно, - Вэй Усянь был вынужден согласиться. – Тогда спрашивайте, что вас интересует. - Как вы знаете, я посетил Безночный город вскоре после того, как там состоялось решающее сражение Аннигиляции солнца, - начал императорский заклинатель. – Имел возможность лично оценить как масштабы разрушения, так и силу остаточного действия Стигийской Тигриной печати. И концентрация искажённой энергии в некоторых местах была такова, что я почти лишился сознания, неосторожно шагнув на то место, где она накопилась. И если остаток таков, то я боюсь представить, какой она была в момент действия. Пожалуй, она могла бы просто раздавить заклинателя. Но вы… вы управляли этим, а после сами были управляемы ею, и всё же выжили. Как это происходит? Как вы с ней взаимодействуете? Рука Вэй Усяня непроизвольно легла на пояс его ханьфу. …Это было просто немыслимо. Никто ни разу не сомневался в могуществе ордена Вэнь. Осознание его силы долгое время было непреодолимым препятствием для какого-либо противодействия их воли. Заклинатели других орденов были вынуждены дойти края и шагнуть за край, прежде, чем у них остался лишь выбор между сопротивлением и неминуемой гибелью. Было пять великих орденов, не считая императорского, который существовал особняком и вообще редко вмешивался в дела остальных. Два из них к тому моменту уже были однажды растоптаны и с трудом восстали из праха, располагая теперь в лучшем случае третьей частью тех сил, что были у них прежде. Два других, даже объединившись, даже при поддержке более слабых союзников, не могли свалить гиганта, на знамени которого красовалось злое солнце. Они кусали его изо всех сил, выдирая целые куски с плотью и кровью, и всё равно он всё ещё был способен не только держаться на ногах, но ещё и отвечать примерно тем же. Загнанный в угол, ведущий бой уже на собственной территории страшный хищник не был согласен уходить в иной мир без своих врагов. Могли ли поднявшие восстание захлебнуться в крови, дойдя почти до конца, но так и не сумев сделать решающих шагов? Битва длилась много дней почти без перерыва, и это начинало казаться всё более и более реальным. Тогда Стигийская Тигриная печать заставила армию ордена Цишань Вэнь обернуться против самой себя. Подняв все мёртвые тела, что не истлели до костей, всех тех, кто ещё не успел даже толком остыть, заставила их убивать снова и снова, а тех, что убиты, подниматься и тоже сражаться с живыми. В той битве, как и вообще в то время, Вэй Усянь упивался своей болью и своей ненавистью, в которую он эту боль успел превратить. Её было так много, и она, питаемая ещё и тёмной ци, пронизывающей воздух и землю под ногами, казалось, была способна перевернуть горы и поменять день с ночью местами. Она захлёстывала его, точно штормовое море, набегая волнами и погружая окружающий мир во мрак. Это ощущение было страшным, но страх немыслимым образом превращался в азарт, восторг и в конечном счёте – безумие… Безумие.. Самая страшная расплата за тёмный путь. Потеря рассудка. Потеря себя. С Вэй Усянем этого не должно было случиться. У него было то, чего не было ни у одного другого тёмного заклинателя. И не было золотого ядра, чьё разрушение усилило бы риск. Но в тот раз он всё-таки шагнул за грань безумия. Не помутнение, не чьё-то влияние, ни даже одержимость, нет, это в глубине его собственной души зародилось что-то такое, с чем он не сразу сумел совладать. А когда, наконец, справился, битва закончилась, вот только в крови захлебнулись не только враги, но и союзники. … - Принцип её действия был прост, - сказал Вэй Усянь, вернувшись из недолгой задумчивости. На лице его не было и тени улыбки, он был сосредоточен и немного хмурился. – Печать аккумулировала тёмную энергию. Агрессивную. Сильную. Ту, что способна сдвинуть с места ленивую инь. Ей был нужен минимальный запас, чтобы она могла начать действовать. Далее… каждое действие, совершённое при помощи печати, способствовало новому образованию нужного вида энергии. Вся эта ярость лютых мертвецов, к примеру. Всё, что не растрачено, притягивалось обратно в печать. И так её силы преумножались. Этот процесс был бесконечен и зациклен. Печать способствовала порождению тёмной энергии, тёмная энергия, возвращаясь, усиливала печать. Что же касается меня, мне оставалось только решать, когда начать действовать печати, а когда закончить. - Почему и как вы утратили контроль, господин Вэй? – Ян Гочжун внимательно наблюдал за своим собеседником на протяжении всего рассказа. Так же, как заодно наблюдал и за тем, чтобы никто не приблизился к ним и не услышал ни малейшего обрывка этого разговора. – На суде вы говорили, что всему виной печать, и что она почти обладает… обладала, - поправился он, - собственной волей. Но верите ли вы в это сами? Вэй Усянь отрицательно покачал головой. - И да, и нет. В любом случае, - его губы наконец растянула улыбка, скорее, впрочем, вежливая, - печать уничтожена, и то, с чем вы хотите справиться, либо вовсе не опасно. Либо же не имеет никакой связи с ней. Ян Гочжун на мгновение прикрыл глаза. Рука потянулась к жёлтому камню на руке, но всё-таки отпрянула на полпути. Он резко развернулся к своему спутнику: - Господин Вэй, если вы считаете, что дело не в печати, тем более честность со мной – в ваших интересах. Страшна не эта тюрьма, в которой вас держат, и даже не то, что теоретически за тёмный путь и совершённое на нём вам могут вынести однажды более жестокий приговор. Для меня, заклинателя, да и просто человека, страшнее всего было бы утратить самого себя, став орудием в руках даже не другой личности, а бездумной силы, несущей в себе одну лишь страсть к разрушению. И что-то мне подсказывает, что в этом мы с вами вовсе не отличаемся. Я зайду к вам ещё. Не один раз. Подумайте, может быть, вы всё-таки примете решение помочь мне. И вам самому. Они сделали круг по тюремному саду и вернулись к решётке, где их ждал надзиратель, уже распустивший слуг. - Удачи вам, господин Вэй, и скорейшего избавления, - пожелал Ян Гочжун, глядя, как тёмный заклинатель мгновение медлит перед тем, как шагнуть за последний защитный барьер, а затем делает это, резко становясь бледнее и поджимая губы. Впрочем, затем старейшина Илина нашёл в себе силы на ещё одну вежливую улыбку: - Вам того же, господин Ян.