CookiesbyCookie

Чонгук развлекался и отвлекался тем, что анонимно сидел на всяких форумах по вечерам, когда отсутствие простого общения особенно давило на плечи. От приклеенных улыбок других айдолов и актеров сводило зубы и скулы, работа деформировала даже тех, кто просто постоянно находился в контакте с известными личностями. Собственно, поэтому в здании компании, с которой пятнадцатилетний Чонгук подписал контракт еще девять лет назад, у него было много хороших знакомых, но почти не было друзей. Это давалось сложно — просто быть собой. Не золотым мальчиком, заработавшим миллионы еще до совершеннолетия, не звездой, покорившей половину Кореи своим пением и потрясающими танцами. Быть собой и находить на это время стало особенно сложно, когда Чонгук наконец заметил, что в принципе притворяется кем-то. Кем-то, у кого безупречная выбеленная кожа, шелковистые волосы, тонкие изящные пальцы и одежда, которая стоит в разы больше, чем полугодовая зарплата его матери. В восемнадцать стало сложно смотреть в зеркало и видеть обычного уставшего юношу с жесткими от постоянных перекрашиваний волосами и с небольшими мешками под глазами. Маленький Гуки прятался в тени Чонгука, покорившего половину мира. Анонимность помогала усмирить всё растущую в свете софитов тень популярности, и Гуки наслаждался тем, что просто переписывался с такими же обычными людьми, помогал выбрать между светлыми и темными джинсами, сочувственно вздыхал в общем чате, если у кого-то из ребят были проблемы, которыми они могли поделиться. Днём Чонгук давал интервью, в котором отрицательно отвечал на вопросы о том, не надоело ли ему постоянно быть в центре внимания, а вечером писал что-то вроде «Да, Юн-Юн, твой парень — настоящий козел, раз забыл о вашей третьей годовщине, но, может быть, все же стоит поговорить с ним об этом?» Это было весело, это помогало смыть налет светскости и наигранного успеха, хоть Чонгук и сидел в своем пентхаусе, окруженный дорогими вещами и красивым интерьером. В какой-то из вечеров Чонгук был особенно вымотан своим расписанием, поэтому просто повалился на прохладный пол в своей светлой футболке и пролежал там полчаса, слушая, как по окнам начали постукивать капли начинающегося ливня. Надо было встать, смыть с себя дурацкий макияж и надеть любимую черную пижаму, на что сил почти не оставалось. Чонгук достал телефон, разблокировал экран и вошел в групповой чат. За день сообщений накопилось не так много, поэтому он быстро доскроллил до последнего: От: V Привет! Я тут не так давно, случайно присоединился, но решил остаться. Тут есть какие-то правила? От: WWHsome Хэй, привет, Ви! Правил НЕТ! Будь собой, искренность приветствуется: Р

От: CookiesbyCookie Добро пожаловать! Тут можно всё, я лично просто общаюсь, анонимам намного легче делиться наболевшим) так что не стесняйся!

От: V Тогда хочу поделиться: я просто ненавижу Сеул Тут звезд не видно Чонгук усмехнулся. Кажется, в чате стало больше на одного такого же, как он. *** С Ви в чат пришло оживление — такое часто случалось, когда в чат вступали такие же одинокие люди, как Гуки или Джин, который скрывался за ником «WWHsome». Наблюдать за тем, как незнакомец обретает какие-то черты и становится приятелем, тоже было интересно. Через месяц Чонгук с нетерпением ждал наступления вечера, чтобы расспросить Ви об его очередном рабочем дне. Ви подрабатывал где-то в центре, кажется, администратором на какой-то репетиционной базе. Чонгук долго пытался вспомнить, как выглядели администраторы тех репбаз, в комнатах которых он иногда тренировался, если ему надоедала атмосфера компании. Скрывая лицо под панамкой, Гуки приезжал на велосипеде в одну из небольших репбаз недалеко от его квартиры. Он мог позволить себе нанять прекрасного преподавателя игры на гитаре, но ему нравилось ехать по затихающим улицам Сеула с гитарой за спиной, а потом часами сидеть в маленькой студии, натирая мозоли на кончиках пальцев. Ви писал, что вечерами в тишине сидеть крайне сложно, что в Сеуле было слишком жарко, быстро и много. Хотя бы с местом работы Ви повезло — репбаза была хорошо оборудована, близко к центру, там было тихо и почти безлюдно. Необычно было то, что и помещение было не подвальным. Таких мест было немного, Чонгук, например, и вовсе знал лишь две таких базы. Это были довольно дорогие места — наличие окон значительно поднимало цену, но и репетировать в таких местах было приятнее. Что стало полной неожиданностью, так это то, что Ви и Гуки сначала перешли в личный чат, а потом даже обменялись номерами, и теперь Чонгук мог побыть собой даже в перерывы между фотосессиями, репетициями и интервью. Для Гуки такое общение было в новинку. На телефон ему писали только члены семьи, менеджер и знакомые-айдолы или сотрудники компании. Внезапно в пеструю книжку контактов вклинилось и скромное «Ви», и Гуки особенно дорожил сообщениями вроде «доброго дня!» или «ты говорил, что будешь суперзанят, поэтому лови странное эмоджи». Откуда он находил эти действительно странные эмоджи оставалось загадкой. *** Стремительно Ви стал действительно важной частью жизни Чонгука. Когда прошло чуть больше трех месяцев с их своеобразного знакомства, разговоры перестали быть простым общением. Гуки в первый раз пожалел, что вообще ввязался в это дурацкое интернет-общение, когда Ви пропал на несколько дней. В эти ужасно долгие дни всё валилось из рук. Обычно Ви был на связи буквально 24/7, но в начале марта в какой-то из дней он написал, что отправит сообщение позже, но так и не написал снова. В профиле высвечивалось «был в сети 12го марта в 13:47», но на календаре было уже 19-е, а от Ви не было ни одного сообщения. Отчаявшись и немного испугавшись, Чонгук даже позвонил на номер Ви. Абонент оказался вне зоны доступа сети, а Чонгук оказался неожиданно разбит. Это было максимально абсурдно, потому что за неделю Гуки прошел все пять стадий. Сначала он просто не верил, что общение так внезапно поставилось на паузу. Через день он начал жутко злиться, из-за чего у него возникли проблемы на фотосессии, где он должен был быть воздушным розовым облачком, продающим парфюм, не стоящий своих денег. Потом он стал копаться в себе, надеясь найти причину своего беспокойства и неожиданной злости. Может, все же написать? Или позвонить? Еле решившись на звонок, после дурацкого «абонент не абонент» Гуки просто выпал из своего айдольского расписания на пару дней. Ему повезло, что время его маленькой депрессии выпало на настоящие выходные. Он днями дёргал струны, пару даже порвал, пролежал в остывшей ванне несколько часов, заснул на полу, обнимая серый плед, а потом настало время лететь в Европу на съемки. Командировка продлилась неделю, за которую Чонгук осознал одну очень простую вещь: он влюбился. Максимально глупо, максимально незаметно, совершенно не к месту, совсем случайно. Ви принимал его дурацкие шутки, Ви вместе с ним ругал современные песни, Ви вместе с ним плакал над какими-то фильмами и вместе же засыпал и просыпался. Не то чтобы Чонгук никогда не влюблялся до этого. Он даже встречался с парой человек. Тайно, правда. Люди стремительно оставались позади, не в силах угнаться за Чонгуком, поэтому самыми долгими отношениями в своей жизни Гуки мог назвать два месяца до дебюта, когда украдкой целовал в опустевших тренировочных залах девочку, которая была на пару месяцев старше. Потом времени на чувства не было. Ни секунды на то, чтобы побыть семнадцатилетним мальчиком, влюбившимся в продиджи-танцора. Мальчика отправили в танцевальную школу в Штатах, где он записал несколько каверов во всемирно известной танцевальной студии и добрал миллион подписчиков на своей странице. Потом было время постоянных гастролей, время новых альбомов, тяжелых часов ожидания и неоправданных надежд. Самолеты, аэропорты, сотни новых знакомых во многих странах мира. Одиночество. Тень известности росла быстрее, чем взрослел Гуки. За четыре года после дебюта Чонгук вырвался вперёд, оставив выполненные цели короткими восторженными строчками в дневнике. Почти сломавшись в свои двадцать, он как-то справился с этим один, выписав свои переживания в музыку. Два успешных альбома, два отвратительно долгих промоушена и восхитительные гастроли, за которыми следовал с трудом выбитый месяц (МЕСЯЦ!) отдыха. Для медиа было выпущено маленькое объявление, что-то вроде «вернемся через месяц, ждите с новым треком». Трек был написан еще год назад, но оставался демо еще пару месяцев. Сейчас ситуация была похожа на то, что испытывал Чонгук до того, как разругался с менеджером, выбивая себе свободный час по вечерам (привилегии популярных айдолов). До того, как Чонгук нашел пристанище в уютной чат-комнате, ему казалось, что еще пара лет превратит его в эмоционального калеку с перечеркнутым успехом счастливым будущим. Находя убежище в общении с незнакомым человеком, — при такой формулировке что-то внутри протестовало — Чонгук выбился из хрупкого равновесия. Делиться этим ни с кем не хотелось, и после месяца молчания Ви Чонгук удалил приложение, через которое чатился. Настало время месячного промоушена, поэтому первый раз, когда Чонгук беспечно попытался вызвонить пропавшего Ви, стал последним. Теперь телефон чаще всего находился в режиме полёта, а Чонгук снова натянул профессиональную улыбку и дурацкий блестящий пиджак. *** Телефон тихо пиликнул в два часа ночи где-то в начале мая. От: V Мне плохо *** Чонгук сидел в своей любимой маленькой студии, снова натянув черную панамку так, что даже носа не было видно. Наигрывая грустные песни, истощенный после напряженного месяца, он даже швырнул дрожащими руками телефон в стенку, когда услышал тихий звук уведомления. Это было нечестно. Ви пропал на полтора месяца, пообещав написать через несколько часов. Ви оставил Чонгука с осознанием, что быть собой может быть легко. Ви показал, что влюбиться можно было, даже не зная, сколько человеку лет и как он выглядит. Чонгук заранее влюбился в те детали, что он выудил из общения за три месяца: в набело высветленные волосы, в маленькую родинку на носу и в вечные кучеряшки, которые хоть отрезай — не избавишься. Больше, чем от злости, сердце билось только от беспокойства, поэтому подобрав чудом уцелевший телефон, Чонгук набрал Ви, едва слыша гудки сквозь стук сердца. Он был готов сорваться и поехать туда, где сейчас было плохо человеку, из-за которого плохо было и ему самому. Ураганом пронёсшись по пустым коридорам, Чонгук кинул ключи от студии на стойку регистрации. Ви не брал телефон, но Гуки набрал снова и уже было взялся за ручку двери, которая вела наружу, когда услышал, что за поворотом смолк и снова зазвонил телефон. В голове что-то щёлкнуло, но в этот момент в телефоне и за поворотом одновременно раздалось бархатистое «Алло?» Чонгук не смог выдавить из себя ни звука, в трубке снова раздалось затихающее «алло», но Гук застыл. Он был готов сорваться, раскрыть свою личность, признаться в симпатии и простить человеку полтора месяца самокопаний, огорошить новостью «ты мне нравишься и вообще не как друг», но он не был готов, что между тем, чтобы сделать шаг к этому безумному списку и тем, что он дотронется до этого человека, пройдет так мало времени. В трубке послышались тихие всхлипы. На глаза тут же навернулись слёзы, и, кинув чёртов телефон туда же, куда до этого полетели ключи, Чонгук круто развернулся и побежал. За углом, у самого окна, на корточках сидел парень. Выбеленные волосы с красиво отросшими корнями, длинные пальцы, сжимающие телефон, белая свободная рубашка. Не дав себе времени на раздумья, Гуки тронул подрагивающее плечо, рухнул на колени и крепко обнял плачущего Ви. Парень начал вырываться из неожиданных объятий, но затих на пару секунд и тут же заревел громче прежнего, как только услышал: — Я — Куки, Куки, Ви, слышишь? Я тут. Куки от Куки, точнее, Гуки… Чонгук сполна испытал бессилие. Это было, пожалуй, самое противное чувство, которое ему довелось испытать за свои 24 года. Ви плакал, сжавшись в комок и утопая в крепких объятиях, хотя Чонгук успел отметить для себя, что они были примерно одинакового роста. В грудь Гуки прилетали тихо шелестящие и сдавленные «Прости», а покрасневшие глаза напротив светились жутчайшей смесью благодарности, горя и чего-то ещё. Ви сидел перед обнимающим его Чонгуком, и постепенно успокаивался. Через несколько минут он неловко обнял Чонгука в ответ, на что Гуки наконец облегченно выдохнул и потеснее прижался к тонкому телу напротив. Ви поднял голову, заглянул под поля панамки в лицо Чонгука и даже слабо улыбнулся: — Вау, не думал, что переписывался со звездой. Гуки хмыкнул. По щекам Ви снова заструились прозрачные слезы, но в этот раз это была не вина и не боль. — Не думал, что все это время ходил мимо тебя несколько раз в месяц. — А голос у тебя такой же, как в песнях. Шелковистый. — А ты такой… Я места себе не находил, когда ты пропал. — Меня, кстати, Тэхён зовут. И полтора месяца назад у меня умерла бабушка, с которой я вырос. А я не приезжал к ней так долго, и, вообще, влюбился в собеседника из чат-комнаты… Чонгук не смог бы и сейчас объяснить, как маленький обиженный Гуки нашел в себе силы поцеловать вновь начинающего плакать Тэхёна. Шок-терапия сработала на ура, и плакать перестали оба. — Прости за такой ужасный поцелуй, но давай встанем с холодного пола. И я буду слушать тебя всю ночь, а если захочешь, то и обнимать. Тэ тихонько кивнул и парни поднялись, держась за руки. *** В маленькой студии, где до этого Чонгук бренчал несколько часов, было довольно тепло. А еще тут был диванчик. Мягкий и достаточно большой, чтобы могли уместиться оба. Ноги свисали, но это было совсем не важно. Тэхён лежал, обнимая Куки, и полтора месяца медленно отступали, тревога ослабляла свою хватку и дышалось легче. Лежать в объятиях реального (да, Тэхён боялся, что мог влюбиться — вау, правда, влюбиться — в несуществующего человека). Оказалось, что Куки был Чонгуком, всего лишь парнем, младше на два года и со счётом примерно в двести (у Тэхёна не было финансового образования) раз больше всех сбережений самого Тэ. Но это было неважно. Этот Куки прятал свои усталые глаза под черной панамкой, пальцами крепко сжимал предплечья, а ноги в брендовых кроссовках свисали с довольно неудобного, на самом деле, диванчика. Осознание того, что Тэхёна угораздило влюбиться в знаменитость, вообще-то, маячило где-то на периферии, но сейчас агония потока мыслей исчезла, комнатку затопило спокойствие. У Чонгука были потрескавшиеся губы и жесткие подушечки пальцев, а еще голос был приятнее, чем Тэ слышал в эфирах на радио: — Кажется, мы вляпались. — Угу. — Кажется, ты больше не плачешь. — Угу. — Будешь со мной встречаться? — Угу… подожди, что? Чонгук тихонько рассмеялся, покрепче обняв встрепенувшегося Тэхёна. Внезапно время, проведенное в разговорах вместе, а затем и недели, проведённые в разговорах с самим собой и бесконечных сожалениях, отступили. — Только давай больше не будем пропадать надолго, ладно? — в тёмных глазах напротив плескалась нежность. — А там, в чат-комнате, все по тебе скучают, — только и сказал Тэхён, — и Джин, кажется, нашел себе парня. Но он все равно по вечерам там и ругается, что ты пропал. — На него это похоже, — плечи Чонгука немного подрагивали в беззвучном смехе. — Прости меня, — Тэхён уронил голову на все еще подрагивающие плечи, — Я был так подавлен, и я не мог простить себе, что бабушке без меня было плохо в последние дни, а я в это время витал в облаках, и вообще… Она единственная поддерживала меня, когда все отвернулись, просто потому что я… Я хочу целовать тебя, парня, а не какую-то дочь подруги матери, брак с которой сулил отличное сотрудничество между компаниями. — Ви… Нет, Тэхён, всё в порядке. А если нет, то будет. Просто не исчезай, без тебя всё просто летит к чертям, — эти слова не были ложью, и обоим это было совершенно ясно, — Надеюсь, твоя бабушка будет рада, что мы с тобой встретились. — И почему я не написал тебе раньше?