Завтрашний день

      Бэк Хён проснулся от телефонной трели. Резкий звук ввинчивался в голову, причиняя боль. И всё же, просыпался он с трудом, как будто проспал все эти две недели. Хотя большую часть времени он рисовал – в том полу-бредовом состоянии, когда сон сливается с явью, а реальность кажется сном. Зачем он это делал? Чтобы успокоиться? Чтобы себя наказать? Его взгляд остановился на экране планшета – там до сих пор светился последний рисунок: Да Но и Ха Ру под деревом... «Я это заслужил».       К щеке прилип стилус, оставив вмятину, похожую на шрам. Бэк Хён раздражённо отбросил ручку и потянулся за телефоном:       - Алло.       - Здравствуйте, это доктор Ли. Она очнулась!       Эхо голоса доктора ещё висело в воздухе, а Бэк Хён уже вылетел из квартиры, даже не озаботившись тем, чтобы закрыть дверь. На улице шёл дождь. Холодные струи противными змейками заползали за шиворот, но сейчас это было не важно. Важно – поскорее поймать такси.       «Она очнулась, очнулась» - эхом звенело в голове. Очнулась после двух недель мучительной неопределённости, от которой он пытался сбежать в это бредовое творчество. Но даже в собственной манхве, он не мог позволить себе счастье. «И откуда только взялся этот Ха Ру?». В тот день тоже шёл дождь, но тогда у него был зонт. И ему не было холодно, когда он бросил Да Но в том злополучном ресторане. Нет, он был горд, что первый раз в жизни пошёл против воли отца. «Несчастный идиот… Если бы я только не бросил её тогда, если бы…» Впрочем, теперь это тоже было не важно. Ведь она очнулась, и такси уже подъезжает.       Бэк Хён зашёл в больницу и его окружил тот самый ужасный запах тоски и равнодушной неизбежности. Может, для кого-то это место означает надежду. Для Бэк Хёна больница всегда означала смерть. До сегодняшнего дня. Он потёр лоб, разгоняя тягостные воспоминания, и отправился прямо в палату. Да Но сидела на кровати, почти такая же бледная, как больничная пижама, и всё же улыбка у неё была такая же – солнечная.       - Здравствуй, Дан О. Как ты?       - Я в порядке. Только пол иногда путается с потолком, и в голову будто гвозди забивают, но доктор говорит, что это пройдёт. Кстати, он сказал, что прошло две недели, но я ему не поверила.       - Это правда. Я думал, - его голос стал глуше, словно в горле застряло что-то жёсткое, - я думал, что ты уже никогда не очнёшься. Прости, что сбежал тогда. Ты же знаешь, это из-за отца… Я вёл себя как дурак.       - Ничего, я понимаю, - она примирительно махнула рукой. Бэк Хён хотел сказать что-то ещё – слова, которые вот уже две недели комом стояли в горле. Но тут в палату зашёл врач.       - Ну, как наше самочувствие?       - Ничего. Голова уже не так кружится.       - Это замечательно. Вы даже не представляете, как вам повезло.       Да Но как-то резко погрустнела:       - Это не везение, - рассеянно пробормотала она и тут же встрепенулась. – Доктор, а вы не знаете, что случилось с другими? Рядом со мной был юноша – высокий, в синей рубашке... Доктор задумался:       - Не уверен. А как зовут вашего знакомого?       - Я не успела спросить его имя... А, у него есть примета – шрам на ладони! Бэк Хён вздрогнул, словно в лицо ему плеснули ледяной воды, но даже не удивился, услышав ответ доктора:       - Юноша со шрамом? Боюсь, у меня плохие новости. Он оказался как раз под колонной. Мгновенная смерть.       Дан О сказала, что хочет побыть одна. Бэк Хён выглядел расстроенным, пытался её разговорить, зачем-то стал расспрашивать, как выглядел тот парень. Тогда Дан О сослалась на сильную головную боль, и Бэк Хёну пришлось уйти. Нет, она не собиралась плакать. В душе не было боли или тоски – одна тишина. Ей просто хотелось побыть одной в этой тишине. Дан О закрыла глаза и снова погрузилась в тот день. Это было совсем не сложно, ведь для неё это было вчера.       Вот она сидит одна за столом, накрытым на двоих. Конечно, это свидание, организованное родителями, с самого начала было плохой идеей. Но всё же, она надеялась, что их десятилетняя дружба что-то значит для него. А он назвал её глупой избалованной девчонкой. Это было ужасно обидно, ведь он всегда ей нравился.       «Ну и пускай», - она вытирает слёзы и решительно принимается за еду, вымещая злость на куске мяса, с кровожадным видом втыкая в него нож. И тут слышит чей-то негромкий смех.       Он сидит через проход от неё и улыбается. Рядом с ним сидят ещё люди, судя по лицам – родственники, может быть даже родители. Он похож на них, и ,в то же время, совсем другой. У них лица серые, озабоченные, они обсуждают какие-то дела на повышенных тонах – Дан О почему-то вспоминает папу Бэк Хёна. А у него лицо человека, который смотрит на звёзды, и звёзды отражаются в его больших карих глазах. Сейчас эти глаза улыбаются – ей.       Дан О думает о том, как она выглядит со стороны – маленькая девушка, сердито терзающая мясной стейк. И начинает смеяться. Так они смотрят друг на друга и смеются. И ей вдруг становится так легко и радостно, словно она вернулась после долгого путешествия домой.       Его семья поднимается и он, с явной неохотой идёт следом. У стола Дан О он задерживается и протягивает ей рисунок – её портрет. Да Но успевает заметить шрам на ладони, а ещё то, что у него длинные красивые пальцы.       - Это вам. И, отвечая на её немой вопрос, смущённо добавляет: - Просто вы... необыкновенная. Может быть, встретимся завтра днём? Голос у него мягкий, бережный, такой не похожий на голоса всех знакомых Дан О мальчишек. И ей хочется ответить, что, конечно же, они встретятся – и завтра, и послезавтра и на всю жизнь. Но тут мир взрывается жутким скрежещущим звуком. Дан О вскакивает. Как заворожённая, она смотрит на ползущую по белой колонне трещину. Чьи-то руки хватают её за плечи и с силой толкают в проход. По инерции, Дан О пробегает несколько шагов и оборачивается, когда потолок обрушивается и весь мир погружается во тьму.       Они стоят у мемориальной таблички. Дан О сжимает в руках букет каких-то красных цветов. Бэк Хён зябко кутается в свитер. Так странно смотреть на это улыбающееся с фотографии лицо – как видеть призрака, ожившую фантазию. Бэк Хён никогда не верил во всю эту мистическую чепуху. На табличке написано всё, что полагается писать в таких случаях: «Любимый сын, брат, студент художественной академии…», какие-то ещё хвалебные слова. Впрочем, Бэк Хён не сомневается, что все они заслужены. Большие внимательные глаза смотрят строго, будто спрашивают: «Ну и что ты теперь будешь делать со своей жизнью?»       Дан О начинает плакать, и Бэк Хён чувствует облегчение: слёзы означают прощание. Он берёт её за руки и прижимает к себе. Она с готовностью кладёт голову ему на плечо, совсем как в детстве, когда они ещё не знали, что должны быть вместе.       - Как ты думаешь, я ещё встречу его, в следующей жизни? Дан О смотрит на Бэк Хёна с надеждой, словно от его ответа действительно что-то зависит. Ему очень хочется ответить, что все эти байки про перерождение – сказки для наивных. Но говорит другое:       - Конечно, встретитесь. Если этот нахал пролез за тобой в мои сны, он найдёт тебя где угодно. Пойдём, я должен что-то тебе показать.