sagyndym

— постой вот так еще немного, — тихо пробормотал лукас, медленно отшагивая назад — я хочу тебя сфотографировать... чону кивнул и продолжил позировать. сколько они уже здесь торчат? кажется, часа два, если не больше. а ведь они просто пришли посидеть на крыше и посмотреть на оживленный город большими глазами. но с лукасом так всегда: куда бы они ни пошли, чону всегда оказывался под прицелом. его фотокамеры и глаз. от этого захотелось предательски улыбнуться; взгляд лукаса был странным. он смотрел на него как самый преданный пес, большими и милыми глазами, но эта детская привязанность граничила с холодным и взрослым голодом. с серьезностью. все-таки, лукас уже давно не ребенок. восхищается ли он, или, быть может... — ну, это все, — облегченно прошептал он, с широкой счастливой улыбкой смотря отснятые фотографии. чону наконец-то выдохнул и тряхнул головой. солнце еще высоко стояло над городом, где-то за телебашней виднелась бледная маленькая луна. — будешь смотреть? ким отрицательно мотнул головой и уселся на барашковый плед, заботливо постеленный лукасом на бетоне. лукас примостился рядом с ним, вскидывая голову к небу. а оно сегодня было голубее, чем обычно. то ли это потому, что у них свидание, то ли оно действительно стало немного насыщеннее – в любом случае, выглядело оно завораживающим. чону давно заметил это: если долго исследовать небо глазами, перемещая взгляд от краев купола до его середины, можно увидеть плавное затемнение цвета. ему это нравилось. чем дольше он всматривался в голубизну, тем синее она становилась. тем ближе становился лукас. чону вдруг потянулся до его лица, но дотронуться не решился. он так и замер, смотря на расслабленный профиль лукаса, увлеченно ищущего что-то в небе. это было приятно – видеть его настолько близко, иметь возможность дотронуться. по-настоящему дотронуться, почувствовать тепло и неровности его молодой кожи, обвести пальцами его контуры и остановиться на приоткрытых розовых губах. увидеть его по-настоящему. в реальности, больше не обжигаясь холодными пикселями и не встречая теплое стекло экрана на пути к самому... заветному. одно счастье – быть с ним тут. вместе, сидя плечом к плечу. он все-таки коснулся его волос, и лукас вздрогнул. от неожиданности. — тебе не надоело? — ласково прошептал чону, словно пытался рассказать ему какую-то очень важную тайну. лукас развернулся. — не надоело мотаться туда-сюда? я... привык к тому, что между нами экран. начинаю забывать, как это – прикасаться. юкхэй тихо рассмеялся и потрепал надувшегося блондина по волосам. — ты слишком нетерпелив, чону, — он осторожно коснулся его холодной руки и немного сжал. ладони чону всегда были холодными, что шло врознь с его милым и теплым образом солнечного мальчика. юкхэю это, как, впрочем, и все в чону, нравилось до потряхивания коленок. — подожди еще немного, и мы обязательно встретимся с тобой. в конце концов, я могу приехать, когда ты сам этого захочешь – разве нет? успокаивающая улыбка не сползала с его расслабленного лица, и чону все-таки пришлось улыбнуться в ответ и сжать руки покрепче. неважно, сколько у них осталось. ни времени, ни встреч. главное, что лукас с ним здесь и сейчас. рядом. - — я и не думал, что могу любить кого-то, кроме себя. солнце медленно уползало за блестящие высотки, окрашивая все вокруг в банально-заезженный оранжевый. как это называется? golden hours? да если честно, этой штуке больше бы подошло название «лукас в таком освещение выглядит пиздец как охуенно», как, в принципе, это явление и обозначил для себя чону, без зазрения совести разглядывая мужское лицо напротив. смуглая кожа отдавала персиково-золотым оттенком, переливаясь в золотисто-оранжевый каждый раз, когда юкхэй вертел головой, наблюдая за птицами. чайки – любимые птицы чону – здесь их было навалом, хотя моря поблизости не наблюдалось. но он точно различил в этих птицах чаек – такие же изящные, светлые и свободные. от них даже пахнет соответствующе: солью и сладким песком. — я думал, что я не способен полюбить никого, кроме себя. да и если честно, я и в этом сомневался. ощущал себя словно разбитая тарелка... город под ними выглядел уставшим. воздушная пыль умиротворенно опустилась вниз, укрывая собой теплые стенки высоток и прочих домов, застилая глаза случайным прохожим. плохое время, чтобы выходить на улицу. не подходящее время для того, чтоб возвращаться с работы. но хорошее для того, чтоб наблюдать за этим крохотным усталым миром свысока. чону хотелось наступить на весь этот картонный город своими легкими кроссовками и пробежаться так по всей корее – а позже, когда смрад разрушений утихнет, засеять поле. ржи, желательно. чтобы заблудиться в ней, как лукас однажды заблудился в кукурузе... этот ребенок. чону нравился лукас. нет, не так. чону ужасно любил лукаса. всегда. и будет любить. — сколько не собирай, все равно разобьется. все равно какого-то куска обязательно не хватит, или вообще не так приклеишь. а если все же тебя починят, то отправят в самый дальний и пыльный угол, на крайний случай. ведь теперь ты – калека. урод. никому не нужен. он заметил, что тонкое бледное запястье юкхэя кровоточит. несильно, конечно, но обработать бы стоило. он, глупо кивая головой и жмурясь от красного заходящего солнца, достал стремные детские пластыри с хеллоу китти. переложил похолодевшую руку лукаса к себе на колени и подул на тонкую красную ниточку. лукас, кажется, даже не замечал, что происходит, погружаясь в свой монотонный монолог. — наверное поэтому я думал, что не способен никого полюбить. потому что я не мог полюбить себя. не мог смириться с тем, что кто-то вообще может испытывать какие-то чувства к такому чудовищу, как я. «монстр!», «идиот!», «я тебя ненавижу!», «зачем я тебя родила!», «лучше бы ты умер!» и «ты бесполезный!» – это все, с чем я сталкивался в конечном итоге. процесс социализации не прошел верно, ведь меня так воспитали – и я был свято убежден в том, что никто не способен меня полюбить. пока не встретил тебя, чону. теперь я не чувствую себя разбитым. чону с любовью заклеил пластырь и улыбнулся юкхэю, ущипнув его за щеку. — да? вот оно как, — ласково пролепетал он, поглаживая лукаса по горячей щеке. о чем он там говорил... его напряженное и серьезное лицо... о чем же? о чем? — не волнуйся, юкхэй. все будет хорошо. ты же рядом, да? да, да, да, он же рядом. значит, у них все будет хорошо. любовь – вот что им нужно, чтоб больше не потеряться. да, да, да, маленький лукас. любовь – вот, что тебе нужно. а ты нужен чону. - — скоро твой поезд, — мягко проговорил чону. они лежали на том самом барашковом пледе лукаса и наугад возили ладонями по небу. сегодня оно было смертельно красивым. чону никогда еще не видел, чтоб небо сияло так ярко. так нежно, так мило светило и согревало своим прохладным мутным светом. может, это потому что рядом лукас? — что ты будешь делать? когда уедешь? лукас задумчиво закусил губу. а потом резко повернулся, и прижал чону к остывающему пледу. он улыбался. как всегда, очень ярко и широко, и чону чувствовал себя живым. — наверное, буду скучать. ну, знаешь, ощущать тебя в своих руках, и все такое, — с легкой усмешкой прошептал он почти в самые губы. взгляд лукаса темнел, скользя по лицу кима, пока не задержался на его губах дольше положенного. музыка замолчала. шум в ушах затих, было слышно только автомобильную возню внизу города. сердце чону, кажется, остановилось. впереди был только лукас, звездное небо и его губы. как же же ему хотелось поцеловать юкхэя. они встречались уже столько раз, но еще... еще никогда не целовались. не прощальных поцелуев в плацкарте, не поцелуев после долгой разлуки, не поцелуев-признаний. никогда. они еще никогда не целовались с лукасом, и чону... так этого хотелось. наконец-то. — если ты продолжишь так смотреть на меня, я тебя поцелую, — по-доброму усмехаясь, ответил лукас. он все еще смотрел на него, как будто впервые видел: долго, внимательно, бегая взглядом от одной черты, к другой. это было мило. чону это нравилось. — целуй, — совсем тихо ответил блондин, напряженно выдыхая. он прикрыл глаза, боясь столкнуться с чужими темными и на грани слышимости прошептал — пожалуйста. ему было страшно открывать глаза. он ожидал столкнуться со всем: с отвращением, со злостью, с непониманием, с усмешкой, со злобой и с отказом в чужих глазах. но смелости оправдать ожидания так и не нашлось. может, оно и к лучшему, ведь лукас... — только один раз, чону, — серьезно и тихо, чтобы уж точно интимно. сколько уже по времени чону не дышит? кажется, его уже можно записывать в книгу рекордов гинеса. ему плохо. воздуха не хватает, но еще больше – губ лукаса и его вкуса на языке. словно читая его мысли, он нежно обхватил лицо кима своими руками и наклонился к самому уху — запоминай, чону. такого больше не будет. конечно, он запомнит это. запомнит такого лукаса – темного, блестящего, с звездным небом на дне его карамельных глаз. запомнит все: его короткий горячий вдох нетерпения в самые губы, теплые руки на щеках, тяжесть его крепкого тела, уродливый барашковый плед, и его губы. чертовы мягкие сладкие губы, которые медленно касаются его – и чону готов поклясться, что в этот момент его разорвало и протащило через все пространства. он пережил большой взрыв, эволюцию и смерть – и все это за доли секунды. за доли секунды их робкого, но глубокого поцелуя. он ухватился за мягкую толстовку лукаса и сжался под ним. наконец-то он чувствует себя в безопасности. наконец-то они рядом. наконец-то. — я люблю тебя больше всего на свете, юкхэй, — обнимая парня со спины прошептал чону. он не был уверен, расслышал ли его лукас, но сказать вслух это было просто невозможно. слишком опасно, интимно и трогательно. нет, он не способен на такое. — я тоже. я же твой щит, не забыл? — таким же отчаянным шепотом донеслось сверху. чону сжался. да, да, да. его щит. любимая стена, любимое оружие массового поражения его принципов – во всей красе, теплится в его слабых руках. лукас. ему нужен лукас. как причина продолжать жить, как средство, чтобы ее продолжить. он просто нужен ему. ужасно нужен, чтобы не потеряться снова. — не уезжай. не бросай меня. пожалуйста, лукас. не уходи? хорошо? — и все же он не выдерживает и рвется — ты же не уйдешь? и не дожидаясь ответа утыкается носом в его теплую толстовку, тихо всхлипывая. кто-то ему говорил, что сказки все-таки хорошо кончаются. - оставаться одному – настоящий ад. чону садится на самую позднюю электричку и едет до конечной. волочит себя по всему городу, один в этой сраной электричке, переглядываясь с отражением. нехватка юкхэя рядом уже ощущается. его высаживают на конечной и чону упорно ждет такси, купив дешевый рестретто в 24-часовой забегаловке рядом с остановкой. если портить себе настроение – то утонченно и по-крупному. такси приехало, задорно мигая фарами. лес очутился позади, как и остановка. как и крыша, и звезды, и поезд лукаса. чону вдруг вспомнил: а все ли на своих местах? - этой ночью чону снова напишет лукасу, что ему понравилось с ним тусоваться. а лукас снова ответит, чтобы он заканчивал это, ведь он никогда к нему не приезжал. ведь они уже как полгода расстались. ведь лукас его не любит. ведь лукаса не существовало. никогда.