Проект воспитания Символа Мира

Спустя считанные минуты они уже снова были в его извечном обиталище — библиотеке. Она сидела за столом и, уставшая от недавней битвы, вяло пролистывала страницу за страницей какого-то медицинского журнала. Пока ее взгляд бесцельно блуждал по тексту, он достал из шкафа бутылку вина и два фужера. Открыв напиток, он разлил его по ним и один из них протянул Наде. — Будешь? Он ждал, что она, вечно помешанная на правильности, откажется, но — нет, девушка обхватила фужер ладонями и, поморщившись, практически залпом осушила его. Михаил подсел к ней и налил еще. Только тогда мужчина понял, что совсем скоро снова останется один, что это произойдет с ним также неизбежно, как смерть приходит за каждым из нас. Он почувствовал томную тоску от осознания этой мысли, но не мог позволить себе вырваться ей наружу, ведь не хотел становиться для нее, еще смотрящей, в отличие от него, в будущее, препятствием. За эти семь лет она стала частью его самого, чем-то большим, чем просто его племянницей. — Ты очень изменилась с тех пор, как лила слезы из-за умершего животного. — Да уж. С тех пор я многое переосмыслила в своей жизни… И во многом это ведь твоя заслуга, — она легко рассмеялась и снова уткнулась в свой фужер. — Вообще, если бы я только могла вернуться назад в тот день, когда у меня появилась причуда… я не стала бы исцелять того котенка. — Почему же? Он посмотрел на нее. Надя не поднимала головы и задумчиво накручивала прядь своих пламенных волос на палец. — Сейчас я даже и не вспомню, сколько раз по своей прихоти я заставляла его переживать смерть… Да, в первые дни после «отката» он был счастлив, бегал и прыгал, как здоровое животное, но затем… у него отказывали лапы, он не мог есть, даже дышать самостоятельно… Не могу представить, каким было мучение, через которое ему пришлось пройти из-за меня. Девушка вздрогнула, словно от холода, и поставила фужер на стол. Она глубоко вздохнула, пытаясь подавить подступившую к горлу волну отчаяния. Мужчина положил ладонь на ее руку, желая успокоить. Она сжала пальцы в ответ и тихо произнесла: — Моя причуда ведь стирает все воспоминания у того, на ком я ее использую, верно?.. — по ее щеке скользнула слеза. — Но почему я тогда уверена в том, что он все это чувствовал и помнил? — Ты принесла ему одно мучение, верно… — дядя откинулся на спинку стула. — Если только у него не было того, ради чего стоило помучиться подольше. — Чего, например? — Тебя. Удивившись до глубины души, она посмотрела прямо ему в глаза. — Не думаю, что животные могут испытывать подобную привязанность, — Надя вымученно усмехнулась. — Кстати, о днях, которые хочется изменить… Если бы тебе предложили заново пережить один, то какой бы ты выбрал? — Один день, который я хотел бы прожить по-другому… — задумался мужчина. — Думаю, это день, после которого на многие годы я оказался прикован к инвалидному креслу. — Ты никогда не рассказывал мне о том, как это произошло. — Потому что мне не очень хочется вспоминать об этом, но раз уж мы тут делимся сокровенным, то у меня просто нет выбора, верно? — Михаил улыбнулся как-то странно и грустно, и, отпив вина, закрыл глаза, предаваясь воспоминаниям. — Это был солнечный летний денек, пели птицы и распускались цветы. Всей нашей тогда еще по-настоящему большой и величественной семьей мы отправились на семейный пикник. Я, Коля и… мой друг… как и полагается детям, резвились вдали от родителей. Мы нашли невероятно красивую высокую дамбу, рядом с ней была смотровая площадка. Мне было всего шесть лет… Я подбежал к краю. Я был очарован прекрасным пейзажем: голубым небом, зеленым лесом, белой пеной воды… Миг — и темнота. Очнулся я уже на больничной койке. — Ты упал вниз? Дядя посмотрел куда-то в пустоту, невольно прищурил глаза и чуть заметно вздрогнул. — Так и есть. Только сам я этого не помню. Обо всем мне рассказали уже позже, — он сделал еще один маленький глоток вина. — Я неудачно упал, повредил позвоночник и больше месяца пролежал в коме. Повезло еще, что река внизу была неглубокой, и я не утонул. Твой отец сразу же побежал ко мне на помощь. Если бы не он, я бы с тобой сейчас, скорее всего, не разговаривал. — Почему отец не повернул время вспять, чтобы спасти тебя? — Это было еще до того, как у него пробудилась причуда, поэтому он ничем не мог мне помочь. — Постой. Если тебе тогда было шесть лет, то ему, получается, восемь? Причуда моего отца пробудилась также поздно, как и моя? — девушка почувствовала, как у нее внутри что-то затрепетало, и встала. — Тогда почему они до последнего убеждали меня в том, что я беспричудная? Почему все эти годы заставляли меня казаться на их фоне ущербной? — Успокойся. Ты все не так поняла, — мужчина поднял ладонь, предупреждая ее протест. — Причуда управления временем, [Хранитель времени], редко появлялась в семье Агниевых. За всю нашу многолетнюю историю она была только у двух людей, у первородного и у твоего отца. Причуды, как известно, являются своеобразным сбоем в ДНК человечества, поэтому, имея необходимые образцы предыдущих носителей, можно легко понять, является ли новорожденный ребенок носителем какой-либо причуды, даже если она находится внутри него в состоянии спячки. Каждый из Агниевых сразу же после своего рождения проходит через этот тест — ты и твой отец не были исключением. В его случае он показал в ребенке наличие [Хранителя времени], а в твоем… у тебя было ДНК обычного человека, у тебя не было причуды при рождении. — Что? Разве такое возможно? В глазах девушки мелькнул неподдельный испуг, и она, прижав руки у груди, попятилась назад. — Причуды до сих пор до конца не изучены научным сообществом, поэтому тебе не стоит так волноваться из-за этого, — Михаил попытался разрядить обстановку. — Кто знает, возможно, именно ты являешься носителем причуды нового поколения или чего-то в этом роде! — Да ну тебя. Меня чуть кондратий не хватил, а ты снова только и делаешь, что отшучиваешься, — буркнула Надя, возвращаясь на место. — Никакая я не особенная. На несколько мгновений над библиотекой повисло молчание. Оба, и дядя, и его племянница, думали о чем-то своем. Наконец, Михаил нарушил тишину: — Эх, а я ведь так и не закончил свою историю… Ну, что же, похоже, теперь она не к месту! — сказал он голосом, полным сарказма и притворства, жестикулируя так сильно, что, казалось, играл театральную роль, а не говорил. — Намек понят, — усмехнулась Надя, оценив его фальшивые телодвижения. — Продолжаем страдать, рассказывая о прошлом? Мужчина долил вина в фужеры и поднял свой. По его лицу было видно, что он на самом деле не хочет рассказать свою историю, но, несмотря на это, решил сделать это из чувства вежливости к ней. До этого он никогда и ни с кем не делился своими воспоминаниями и переживаниями, но этот вечер был его, как ему казалось, последним шансом стать услышанным, последним шансом поведать о своей жизни той, кто был ему ближе всех на протяжении долгих семи лет. — До сих пор помню, как я, наконец, очнулся. Сквозь непроглядную тьму я услышал чей-то истошный зов… кто-то, извиняясь, повторял мое имя, раз за разом, раз за разом… И я, собравшись с последними силами, открыл глаза и увидел Колю. Он сидел рядом со мной, весь в слезах, держал за руку и корил себя за то, что не успел вовремя среагировать, что оставил меня без присмотра. Я улыбнулся ему, хотел сказать что-нибудь, но вместо этого тихо захрипел и закашлялся. Тут же набежали медсестры и врачи, стали быстро меня осматривать и делать уколы. Затем в комнату вошел наш отец и сказал — «Этот больше ни на что не годится». Михаил залпом выпил фужер и, поморщившись, от тоски и горькой ностальгии, сглотнул подступивший к горлу комок. — Этот… с тех пор он ни разу не называл меня по имени… и даже не смотрел в мою сторону. Матери не оставалось ничего, кроме как подчиниться ему. Весь остальной род тоже поставил на мне крест, — он цыкнул, — Ведь в ту пору царствовало правило: если ты не герой или беспричудный — ты никто и звать тебя никак. Даже есть приходилось объедки с общего стола. — Повезло, что я родилась сразу после того, как этот обычай изменился… — задумчиво проговорила Надя. — И только Коля… как-то раз он взял меня за руки и сказал — «Однажды я стану главой нашего рода, и ты будешь волен кушать все, что пожелаешь». Я расплакался. Мужчина улыбнулся самой светлой своей улыбкой. Девушка же нахмурилась. — Сейчас даже не верится, что когда-то мой отец мог быть таким… — Коле пришлось пройти через многое, чтобы стать тем, кем он является сейчас, но, главное, он ведь сдержал свое обещание. Он стал героем номер один и главой нашего рода и сумел изменить заведенный порядок вещей. Он сделал то, о чем никто из наших предков даже и подумать не мог. Он разорвал оковы страшной судьбы. И ты, Надя, и твой брат, само ваше существование — лучшие свидетельства наступления нашей новой эпохи, которая началась с той самой минуты, когда Коля исполнил обещание, данное мне в детстве, — Михаил приосанился и поглядел на притихшую Надю, которая все это время пристально смотрела на него, слегка приоткрыв рот. — Я вечно предан ему за это и буду верен до самого конца, ведь не могу любить кого-то сильнее, чем его. — Поэтому ты и стал нашим личным врачом? — И да, и нет. Изначально у меня просто не было иного выбора. Тот врач, что лечил меня в больнице, услышав слова отца, увидев мою боль от этого, беспомощность и слезы, после его ухода, сказал — «Для тебя, парень, еще не все потеряно. Мне уже пора на пенсию. Если хочешь быть полезен Агниевым — я могу договориться с твоим отцом о том, чтобы ты стал моим протеже». Так и произошло. Я обучался у него основам. Потом отец отправил меня в медицинский университет. Закончив его, я, как и полагается, стал личным врачом всех Агниевых. Но только тогда, когда Коля завоевал верховенство, я по-настоящему полюбил свое дело. Вот и все. Такова моя история. Он развел руками и лукаво поглядел на Надю. — Как же ты снова смог ходить? — Голден Ремеди — профессиональный целитель из Японии, излечил меня. Девушка была ошарашена услышанным настолько, что на несколько мгновений лишилась дара речи. — Не может быть! Сам Голден Ремеди приехал в НСС ради тебя?! — Это тоже Колина заслуга. Применив все свое влияние, деньги и знания, он добился того, что Ремеди согласился помочь мне. — Невероятно, — Надя, наконец, расслабилась. — Я всегда знала, что мой отец… нет, герой Таймкипер, — удивительный человек, но чтобы настолько… Такой, как мне, хотя бы сравниться с ним и то будет невозможно. — В этом мире нет ничего невозможно, Надя. Даже у Коли в свое время многое не получилось, но он не падал духом и продолжал двигаться к цели. Прямо как ты сейчас. Главное — ты знаешь, куда ты идешь и чего хочешь достичь, остальное — не более чем вопрос времени и упорства, — мужчина посмотрел на часы, поднялся со стула и подошел к окну, за которым виднелись силуэты гор, окружавших раскинувшийся в долине город. — Если бы я не упал тогда со смотровой площадки, если бы был полноценным, Коле не пришлось бы страдать в одиночестве. Поэтому… именно этот день я и хотел бы прожить заново. Он вновь посмотрел на свою племянницу. Надя уже окончательно опьянела и заснула, уронив голову на стол. Мужчина осторожно взял ее на руки и перенес на свою кровать. Ласково укрыв ее одеялом, он вернулся в лабораторию и продолжил прерванное занятие, продолжил исполнять свой долг. А на следующее утро нашу героиню ожидал отъезд в столицу, а после — и в саму Японию. Родители, дядя и брат слезно прощались с ней все утро, прощались так, словно Надя уезжала навсегда. Наконец, последний материнский поцелуй был положен на лоб ненаглядного чада семейства золотого героя, и девушка, бодрая и, как никогда, веселая, в последний раз махнула им рукой, шагнула в двери поезда и, чтобы разрядить обстановку, прокричала: — А мы вчера, кстати, с дядей Мишей весь вечер вино распивали! Дверь закрылась. Поезд двинулся с места под крики Надиной мамы и звуки избиения Михаила. Девушка смотрела в окно и, смеясь, рыдала в три ручья. Ее губы дрожали, и слезы струились по щекам, пропадая в растрепанных ветром рыжих волосах. Она смогла, наконец, покинуть пределы Холмска, пределы золотой клетки, с заботой воздвигнутой ее отцом и матерью, и теперь ехала навстречу неизвестности.