дождь

      Ночью накрапывал дождь. Леоне подошёл к окну, но ничего там не увидел.              Он попытался вспомнить, когда в последний раз слышал дождь. Всплывали только какие-то размазанные куски прошлого. Вот его волосы постепенно намокают и прилипают к лицу. Рядом дышат зеленью кипарисы, под ногами трава. Всё до ужаса зелёное, сучий цвет (Абаккио провёл рукой по зелёной шнуровке на груди). Вот он останавливается и смотрит на дохлого голубя. У голубя торчат кишки и раскиданы перья. Носком туфли он брезгливо отшвыривает труп на обочину.              Через пару метров он останавливается рядом со входом в очередное кафе или забегаловку. Под навесом стоит Буччеллати и смотрит на него лукаво и пристально. Абаккио втягивает сырой воздух. Шагает навстречу.              — Какого?.. — он пытается выдавить раздражение, но голос скорее усталый.       — Леоне… — Бруно отводит мокрую прядь и заправляет её за ухо. Всё ему шутками. Абаккио морщится. — Это довольно уютное место, а тебе незачем мокнуть под дождём. Не составишь компанию?       Позже он, наверное, жалеет, что они не остались стоять под навесом. Пожилая пара за два столика от них уходит, и они остаются единственными посетителями. Абаккио щурится, прогоняет танцующие пятна — они появляются от взгляда на яркую люстру абстрактной формы. Просит Anima Nera, лакричный ликёр, уже пятую рюмку, и Буччелати лишь озабоченно смотрит на официантку, чтобы та поторопилась вынести счёт. Сам он допивает шампанское, всего второй бокал, и шепчет в ухо Абаккио какие-то колкости, трясёт и пытается растормошить его.       Леоне закатывает глаза.              Потом они идут, под зонтиком Бруно, в квартиру Бруно. Хвала пасмурной погоде, осудить их почти некому.       — Я в душ, ты как? — слегка навеселе спрашивает тот.       — Просто посижу.       Абаккио едва ли не падает на колени рядом с кроватью и теребит краешек одеяла.       — Ты бы… бесполезно.              Дверь в ванную остаётся незапертой, и туда просачивается Леоне. Со стены стекает влажная струйка. Душно, кружится голова. Абаккио распахивает дверь, чтобы впустить потоки сухого воздуха, несколько минут смотрит на неё, потом вновь закрывает.              Бруно обнимает его со спины, вода с влажной кожи перемещается за шиворот. И ведь ни капельки не стыдно. Абаккио раздражённо оборачивается, но наглая ухмылка сбивает все мысли в непонятное пластилиновое месиво, и он просто жадно целует в губы.              Ему стало жарко, и он приоткрыл окно.              — Помнишь, — уста Бруно становятся устами самого змея-искусителя, — как в прошлый раз мы так и не потрахались на столе? Тогда мы слишком устали, но сегодня-то нам хватит сил, il mio Paladino?       Абаккио молча и издевательски медленно расстёгивает молнии на одежде любовника. Однако тот терпелив, зараза. Сам не выдерживает и свой костюм сдёргивает почти разом, Бруно даже вздохнуть не успевает.              Потом Леоне забывает. Забывает про неудачную встречу с бывшими коллегами-полицейскими. Про ругань в подворотне. Даже про дождь и дохлого голубя.       Рядом с ним остаётся только горячая, влажная плоть.              Буччеллати не скупится на стоны, Абаккио — на рывки, и вскоре действие со столешницы переносится на кровать. В объятиях Бруно он засыпает, и с утра обнаруживает себя в них же.       Быстро сгребает вещи, стараясь делать это без шорохов, и так же быстро уходит.              А днём они делали вид, будто бы ничего не произошло.       Всё как обычно.              Абаккио вылез из-за штор и присел на край кровати. Посмотрел на стену напротив, искал взглядом опять что-то. Лёг.              -Биииииииииииииииииииииииип-