Странная Нолдо

      Берен как-то выдохнул, когда увидел государыню Финрод не в своих богатых одеяниях, а в крепких хороших походных одеждах. Выдохнул и сразу прикусил язык — неправильно было так про нее думать. Хоть он и знал от отца про то, как тот спас эту отважную эльфийку, которая вовсе не была аристократкой, не умеющей держать меч, но все равно… Все равно, увидев ее в богатых залах Нарготронда сложно было представить, что эта невысокого роста задумчивая и добрая девушка могла поднять меч. Она попыталась улыбнуться ему, заметив взгляд, но было ясно, что после вчерашнего отречения от города и ей не так-то просто улыбаться. Берену вновь стало жаль. Не должно было все так повернуть. Не должна была идти эта королева, на полторы головы ниже его, вместе с ними к Морготу.  — Идем, — кивнула Финрод, смотря своими необычными глазами на их немногочисленный отряд. Нельзя было словами передать и благодарности, за то что остались верной своей государыне, и… Нет, Финрод запретила себе думать о том, чтобы извиниться перед ее верными. Пока они не схвачены и не убиты, пока еще ничего не решилось, а значит нельзя так думать. Даже если для нее такое предчувствие, что все уже решено. Нельзя было так думать про остальных.       По-настоящему во второй раз Берен разговорился с Финрод уже только на привале, предпочитая молчать весь дневной их путь. Она по обыкновению сторонилась разговора у костра, лежала невдалеке, наблюдая за закатом, а когда солнце село, не встала. Берен подумал, что государыня задремала, присматривал какое-то время за ней, неуверенный, стоит ли ее трогать сейчас, однако решившись подойти, чтобы эльфийка не замерзла вдали от костра, оказалось что она вовсе и не спит.  — Берен, — кивнула она, поднимаясь на локтях. — Все хорошо?  — За вас побеспокоился, замерзнете ведь, — кивнул мужчина в ответ.  — Да, да… Я вернусь к костру, — потеряно ответила та. Берен не понял отослали ли его, чтобы подумать одной, но государыня была так грустна, что оставлять ее одну в сгущающихся сумерках, вдали от тепла было нехорошо. Финрод посмотрела на присевшего рядом человека и грустно улыбнулась. Они молчали, Финрод смотрела туда, где недавно садилось светило, но сейчас там была неприятная тьма, однако ее это кажется не волновало, она будто смотрела в пустоту. Не понимая как выразить поддержку, Берен опустил ладонь на плечо, сжал осторожно и даже сквозь крепкую кожаную куртку почувствовал тонкие будто птичьи косточки. Финрод вздрогнула, вновь выходя из своей глубокой задумчивости, но руку с плеча не скинула.  — О чем вы думаете, государыня? — спросил Берен. Хотел как-то хлопнуть по спине, по-дружески крепко, но вспомнив о телосложении Финрод внутренне ужаснулся и неловко приобнял ее. Непонятно чем был вызван такой удивленный непонимающий взгляд девы, но она, видно заметив эту скованность, неловкость своего человеческого друга, улыбнулась. Не ярко, но уже не так вымученно.  — О моей любви, — пожала плечами Финрод, улыбаясь куда-то, кому-то в темную даль. — Ты напомнил мне о нем, да.       У Берена похолодело внутри. Ссорясь в Нарготронде, он, разочаровавшийся в эльфах после отца Лютиэн, упрекнул и Финрод. Упрекал во многом, но в том числе и в том, что она никогда не любила. "Люби она — поступила бы иначе", — думал он тогда, думал, что и после этого его отправят на все четыре стороны, если вообще выпустят из этого закрытого королевства. Упрекал от отчаянья, но сейчас… Что же, если Финрод в таком настроении думает о возлюбленном, то верно с ним не произошло ничего хорошего.  — Амариэ, он… — продолжила Финрод, не заметив как замер Берен. Словно пытаясь подражать жестам людей, Финрод так же неловко, как ее приобнял Берен пихнула его локтем. — Хорошо, когда можешь сделать для любви хоть что-то, даже такое почти несбыточное. Хорошо, когда с этим еще можно что-то сделать, да? Ты вернешься к своей любимой Лютиэн, я верю. Я верю после всего трудного пути, вас ждет что-то хорошее. А с отказом ничего не сделаешь.  — Так он?.. — боясь не так понять переспросил Берен.  — Да, он не пошел с нами в Исход. — Кивнула Финрод, с такой любовью и нежностью вспоминая о нем. Берен же внутренне возмутился, округлив глаза. Как… Как можно было остаться в стороне, когда такая, как Финрод уходит на войну с Морготом?  — Государыня, может он тогда и не стоит вас? Ну что это такое, как это называется?!  — Берен, — тихим, совсем другим голосом перебила его эльфийка. Таким тоном она объявляла подданным, что больше не их правительница, таким тоном, какой казался противоестественным такой деве. — Берен, еще раз скажешь подобное про него и мы с тобой крепко поссоримся.       Чем ближе они подходили к территории врага, тем хуже становился окружающий их мир. Стало холоднее, тревожнее, песни на привалах уже не пелись. Лица эльфов в их небольшом отряде серели, но все держались. Фелагунд держалась так же, выглядя уже почти всегда задумчивой, замкнутой, но в то же время внимательно наблюдала за своими оставшимися подданными. Замечая это, Берен сам себе ответил на вопрос, как такая дева смогла выстроить Нарготронд.  — Государыня, — переполошился молодой с виду эльф, но Берен уже не стал и гадать о его настоящем возрасте. — Государыня, мы заметили отряд орков. Разбивают лагерь.  — Большой отряд? — сохраняя спокойствие, в первую очередь спросила Финрод. — Сможем его разбить?  — Что? — растерялся парень, явно не ожидая такого ответа. Наверняка хотел узнать, зачем она это спрашивает, но не стал. — Э, не знаю. Их тридцать. Финрод кивнула и прищурила глаза. Заметив непонимающие взгляды подданных, уже готовых выдвигаться, она не стала держать в тайне свой план.  — Нам нужно напасть на них. И сделать так, чтобы никто не смог сбежать обратно и доложить. Как стемнеет, подберемся и окружим их, — решительно произнесла она. Финрод была благородной и не могла не чувствовать гадкость этого решения. Пусть они враги, но нападать ночью на привале орков было все равно, что опуститься до низости врага. Финрод в итоге смирила свою гордыню. — Больше шансов подобраться к врагу близко с видом орка, чем как мы сейчас. Эльфам и Берену так же пришлось принять это решение. — Прошу вас действовать осторожно и тихо, — действительно попросила Финрод, обводя глазами каждого в отряде. После такого взгляда было сложно сделать все наоборот специально. — Они не будут ожидать нападения в этой земле.       Слова про осторожность захотелось потом напомнить самой Финрод. Конечно, она не осталась в стороне и, наверное, нехорошо было так думать о ней, но Берен не мог успокоиться, пока, наконец, не увидел собственными глазами, как она сражается. Телосложением она не походила на могучего воина, но она извлекала все из данного ей тела. Финрод не сражалась на тяжелых мечах, которые позволяли наносить удары мощнее, понимая, что чтобы поднять и замахнуться таким, ей понадобится непозволительно много времени, она предпочла менее эффективное оружие, но зато владела им умело. И когда орк, превосходящий ее на первый взгляд, даже не успел занести меч, уже пав поверженным, тогда это стало ясно видно. И отряд ее расправился с врагами без шума и без потерь. Совсем скоро они облачались в доспехи орков, но даже в них слишком был заметен маскарад. На многих они висели, а Финрод, хоть и измазала волосы в грязи, не могла скрыть их яркий светлый цвет. Сжав губы в полоску, она задумалась ненадолго.  — Я магией наложу на нас лик орков, — подытожила она. Хоть и не обладала государыня громогласным голосом, но к ней тут же обернулись все. Явно мало кому идея облачиться в своих врагов до такой степени понравилась, но никто не высказал ничего. Орки убивали их близких, однако и у Финрод убили две сестры, чудом не умертвив ее саму — высказывать недовольство ей было бы глупо.       Прикрыв глаза, она магией преобразила их внешность. Видеть так близко весь путь лица врагов было неприятно, но несколько раз это возможно спасло их. Отряды орков, встречавшихся на пути, если не дружелюбно, то просто расходились с ними, обменявшись парой слов. Однако пройти мимо Саурона им так и не удалось.       К Саурону их ввели хоть и не полностью относясь как к преступникам, но настороженно. Это вселяло ложную надежду, что выкрутиться еще удастся. Фелагунд держалась, хоть, как и у любого в подобной ситуации, панические мысли едва не охватывали ее с головой. Против воли вспоминались давние события. Она, в том числе лечила Майтимо после ее вызволения из плена, она видела его последствия и помнила ярко до сих пор. Но перед дверью к залу, куда их вели, когда страх уже почти захлестнул ее, он пропал. Финрод сумела совладать с собой и предстала перед Сауроном с виду простым орком, не выдавая своих переживаний.  — Почему не отчитались? — но и Саурон ничем себя не выдавал. Непонятно было, правда ли он просто проверял подчиненных или же уже все понял и даже решил как с ними расправиться.  — Потому что мы держим путь к Мелькору, — грубым орочьим голосом ответила Финрод. Выбрав себя предводителем этого отряда, эльфийка добилась лишь того, что ядовитый взгляд Саурона перестал блуждать по ее путникам, теперь стоящим немного позади, а сконцентрировался на ней. Но и Финрод стояла ровно и прямо, внутренне содрогнувшись, когда чуть не назвала Мелькора Морготом — прозвищем, которое он ненавидел и точно никто из орков не произносил.  — И зачем же вы к нему идете? — не прекратил разговор Саурон. Непонятно было насмехается ли он уже или верит.  — Мы ходили в разведку, — уверенно ответил предводитель отряда. Финрод врала, будто шла на ощупь.  — Разведка? Отряд разведчиков у владений Тингола был недавно перебит, как же вы уцелели?  — Потому что мы разведывали про Нарготронд.  — И что же узнали? — Ни Саурон, ни Финрод не сдавались — продолжали обманывать друг друга, не отводя глаз, не сдаваясь.  — Мы должны доложить Темному Вала, не вам.       Вдруг видно Саурону этот спектакль надоел. Тьма стремительно стелилась к отряду, охватывая их так, что трудно стало дышать, она окружила их и разделила незримо друг от друга. Она доводила до отчаянья, из нее нельзя было уже вырваться, лишь ждать пока отпустят. Саурон начал свое темное пение и обличие орков с них будто легко сдуло. Впереди отряда стояла эльфийская дева, с виду жалкая — невысокого роста, вся в грязи, но стоило ей вновь вздернуть голову, вновь бесстрашно даже во всем этом мраке посмотреть на Темного Майю, тут же вид ее изменился.       От темных мотивов песни она почти незримо задрожала, но выстояла. Внезапно темная песня Саурона была перебита — ему ответила Финрод. В противовес ему эльфийка пела про свет, только про те вещи, что по-настоящему побеждали зло. Глаза ее сверкали, тьма от нее отступилась. Даже песня Саурона затихла — то ли тот выслушивал этот ответ ему, то ли песня Фелагунд заглушила ее.       Удивленно Финрод улыбнулась, ликуя, что это подействовало, сработало. Сердце ее переполнила такая сила, которой она никогда до этого в себе не чувствовала. Ее пробирала дрожь, но уже не от страха, не от давления темных сил, под которыми было нелегко устоять. Продолжила она петь и песня ее не напоминала больше резкий, инстинктивный отпор. Она лилась, Фелагунд вкладывала в нее все больше силы, все повышала голос. Казалось, иначе нельзя было петь про такие вещи.       Саурон отвечал ей, но Финрод пока побеждала. Она заглушала его попытки вплести тьму в ее песни, перебивала ее образами такой природы, что сердце заходилось от красоты и чистоты. Начав с чего-то такого близкого как Нарготронд, она пришла к дальней стороне, к бессмертному эльфийскому краю. Там ведь был и сам Саурон, от песни и у него вспыхивали в голове эти образы.       Финрод думала что победила. Ведь как можно против такого идти тьмой, страхом, всеми теми ужасными вещами, про которые пел Саурон. Финрод думала что победила, но на деле загнала себя в ловушку. Саурон не стал даже ничего извращать в памяти эльфийки. Хоть песня Финрод его и потрепала, надо было отдать должное, но против зла, которое случилось на самом деле дева уже не нашла света в своей душе. Сверля ее пугающими глазами, майя напомнил сперва про то, как пала тьма на Валинор. Финрод дернулась, округлив глаза. Она пыталась сопротивляться, потому что возражать было бессмысленно, но мощь голоса Саурона чуть ли не сносила ее. От его песни Финрод почувствовала это былое волнение, а потом горечь предательства. Пытаясь остановить это она даже инстинктивно выставила вперед руки, вдохнув для ответной песни, но вдыхаемый голос стал ледяным, как в Хэлкарастэ когда-то. Руками она обняла себя, пытаясь защититься от холода.       Дева уже не находила слов для ответа, распахнув глаза она смотрела уже не с борьбой, а с каким-то ужасом. И окончательно Финрод придавило тяжестью, когда Саурон ударил тьмой, царящей в Ангбаде. Финрод рухнула перед троном Саурона под натиском его песни.       В чувства Финрод пришла уже в темнице. Эдрахиль, будто защищая, уложил ее к себе на колени, укрыл их обоих своим плащом. Боясь за свою государыню после песенного поединка он слушал ее хрипящее дыхание. Прижимая к себе, чтобы девушка меньше вздрагивала от холода, он просидел так долго, отрешенно поглаживая по волосам. Волосы Финрод потускнели то ли от грязи на них, то ли истощения.  — Эдрахиль? — очнувшись, просипела Финрод, ощутимо напрягшись. Перед глазами плыло, да и в голове мысли кружились, но если бы сейчас ее укутали бы так темные, она бы продолжила бороться.  — Я, — коротко ответил эльф. — Как ты?  — Терпимо, — пробормотала Фелагунд, обмякая на руках верного. — Какие условия выставили?  — Пока никаких. Спи пока, спи.       Невысказанным осталась просьба Эдрахиля не корить себя за поражение, он не знал, как это донести ей, а Финрод, не упрямясь, вновь провалилась в дремоту. Сон, впрочем, не приносил ей отдыха, больше напоминал потерю сознания. Одновременно она чувствовала многое, чувства душили ее, и в то же время ощущала только пустоту. И тихое отчаяние тяжело легло в душе, страх, но свою судьбу она приняла, тяжело было ощущать вину перед оставшимися верными. Перед Береном, за то, что не смогла помочь, за то что была недостаточна сильна и в поединке с Сауроном, и в залах Нарготронда не смогла удержать власть, не стала бороться, отправилась в этот поход с ничтожным отрядом без плана. Все было непонятно, сложно, тяжело. И видимо Финрод дошла, довела себя до того, что перестала ощущать все это, просто пустота и легкий звон в ушах.  — Финрод, — Эдрахиль, так и не отпустивший ее спящую, тихо шикнул прямо на ухо. — Финрод, идут.       Неуклюже со сна и еще однозначно чувствуя слабость, эльфийка села, опираясь спиной на обжигающе холодную стену, стараясь выпрямить спину, поднять голову ровно. Едва дверь открылась, глаза Саурона вновь вцепились в нее. Не ожидая этого Финрод вздрогнула, выглядя уже не такой спокойной, как казалась раньше. С удовлетворением отряд эльфов заметил, что и Саурон выглядел… потрепанным каким-то. Взъерошенным, не таким собранным, как был.  — Кто вы? Что хотели? — видно заметив переглядки эльфов, пугающим голосом, от которого хотелось сжаться, спросил Саурон, но тьму больше не нагонял.       Эльфы молчали. Кто-то повесил голову, лишь бы не столкнуться с ним глазами, кто-то, наоборот, с вызовом смотрел на него, но промолчали все. Саурон не выглядел от этого взбешенным, за столько лет войны он привык к таким вот героям.  — Я вас понял, — хмыкнул он. В голосе чувствовалась хрипотца, делавшая его больше похожим на змея. Предвкушая реакцию этих героев до первого допроса, он заговорил вновь: — Вы останетесь здесь. Раз в день одного из вас будут в прямом смысле съедать мой волк, пока кто-нибудь не заговорит. Если же не заговорит никто, то девять умрут мучительной, мерзкой смертью, но десятый… Он останется здесь навечно, либо в пытках, либо в одиночестве.       Видя, что его слова уже сделали свое дело — эльфы припугнулись, не смотрели больше так нагло — Саурон решил не останавливаться. Еще никто не заговорил, это было для майи ожидаемо, он был уверен, что никто и не заговорит, однако следовало показать пленникам, что это не пустые угрозы. Легким изящным движением руки он подозвал к себе волколака, потрепал легко по загривку. Взглянул еще раз на Финрод. Та сидела ровно, смотрела на Саурона каким-то непонятным взглядом. Удивительно, кажется, она не как остальные тихо надеялась, что темный и в этот раз солжет, не думала, что он пытается запугать их. Она побледнела, или же уже была бледна, но взгляд ее так и не преисполнился чистой ненависти к врагу. Саурон усмехнулся. Бравой эльфийке видно было сложно целиком и полностью обвинять его во всех бедах, когда она сама проиграла бой, пусть и настолько неравный, будто его кто-то сочинил шутки ради.       Волколак с приказа хозяина накинулся на первого попавшегося эльфа. Саурон же ушел. Слабости к подобному зрелищу он не испытывал, а за реакцией эльфийки смотреть не захотел, уже поняв, что в той не проснется ненависть.       В Тол-ин-Гаурхорт уже через несколько дней стало все тихо. Удивительно, но взбудораженным остался Саурон, которому это было вообще не свойственно. Эльфы и человек молчали, не выдавая своих целей и после двух жертв. Это также было нетипично, но Саурон и не думал останавливаться, даже если никто не пойдет на переговоры. Он не думал, что этот отряд — начало чего-то глобального, что угрожает им. Он не чувствовал в них знамения новой войны, в которой теперь им придется несладко. Поэтому и отвлекся больше на песнопевицу, не понимая ее до такой степени, что приказал даже привести ее к нему. Саурон не тешил себя надеждами, что в разговоре дева выдаст как-то их планы, хоть что-то о них, она была достаточно умна. Скорее он хотел узнать о ней больше, понимать отчего она такая.       Финрод была испачкана в грязи, на одеждах ее россыпью остались пятна крови. Ее верные держались друг за друга, зная, если начать переговоры с врагом, то повязнешь в этом, да и гибель лишь отсрочишь. Если открыть рот, то тебя уже не отпустят, пока не выдашь все до капли. Финрод чувствовала свою слабость, ненавидела ее, но увидев смерти двоих… Умирающих за клятву, которую даже не давали, виноватых лишь в том, что остались верны своей государыне. Казалось, временами она была готова пойти на уступки, в другой момент ожесточенно ругала себя за подобное. Когда же за ней зашли, она невозмутимо ответила: нет.  — Мы тебя не спрашиваем, — рыкнул орк на ее ответ. — Хозяин велел тебя привести.  — Я не пойду, — спокойно ответила Финрод, встав на ноги. Эдрахиль ей что-то шикнул, она не услышала. С ней творилось странное, она чувствовала себя далеко не такой спокойной, как тон её ответов.       Что делать с таким ответом хозяин им, конечно, не объяснял. Стражник подошел к ней, Финрод смерила его взглядом, сморщила нос в бледных веснушках. От взгляда орк, превосходящий ее в размерах в несколько раз, опасливо отодвинулся и позвал себе на подмогу незаметным жестом еще одного, который был настроен агрессивней.  — Иди.  — Нет, — ответила Финрод, неприлично спокойная. Глаза с насмешкой какой-то смотрели на них. Она не дерзила, не смотрела с вызовом, но как-то смеялась внутренне — что ей они теперь могут сделать? Умрет раньше, позже — нет разницы, им нечем ее пугать.  — Финрод, — зашипел Эдрахиль, волнуясь, что за такое с ней могут сделать. Она обернулась, незаметно кивнула ему. Если Финрод и не чувствовала угрозы, ее прекрасно ощущали Берен и восемь эльфов.       Короткий удар в живот, от которого Финрод резко откинуло спиной к каменной стене. Дева закашлялась, согнувшись пополам. Берен вздрогнул от удара, так же рядом звякнули цепи, видно кто-то тоже воспринял это слишком близко. Слишком болезненно звучали такие хриплые вздохи. Не без опаски орки подняли Финрод и без труда вытащили ее из камеры, буквально подняв за шкирку.       Финрод дали умыться, вымыть волосы от грязи, отдали другую одежду — слишком похожую на одежду Нарготронда. Саурон приказал и не стал сдерживать ухмылку, когда эльфийку ввели в зал. Хоть теперь она выглядела чистой, но на скуле алел след, который скоро должен был стать синяком.  — Вот как? — не скрывая насмешки, хмыкнул он.  — Здравствуй, — кивнула Финрод, пожав плечами. — Я не понимаю, кажется, условия уже были поставлены, мы их приняли. Мы по прежнему предпочтем молчать.  — Успокойся, — осадил мужественную речь эльфийки Саурон. — Как и ты я и не думал менять условия. С чего мне это делать? Нужного эффекта майя добился — Финрод озадачено посмотрела на него, даже голову на бок склонила, хмуря светлые брови.  — Что же тогда это все значит? — прямо спросила она.  — Присаживайся, — кивнул Саурон на стул за столом. — Простой разговор, странная нолдо. Мы поговорим, выпьем вина, потом же вернешься в камеру.  — Вот как? — будто передразнивая его сказала Финрод, все равно недоверчиво глядя на него.  — Не хотите идти навстречу? Хорошо, ваш выбор, — он сел напротив нее, по-хозяйски наливая себе в чашу вина, и протянул такую же Финрод. — Я не буду тебя об этом спрашивать.       Финрод наконец фыркнула, улыбнувшись не слишком весело, пристально оглядела фигуру Саурона, откинувшегося в кресло и расслабленно, и все равно красиво, изящно как-то.  — Не думала, что майя пьют алкоголь, — тихо заметила дева.  — В Валиноре не пьют? — вспомнив песню силы этой эльфийки, так наивно поющей про благословенный край, саркастично спросил Саурон. Нолдо это заметила, но не разделила его насмешки. — Вкус иногда приятный.  — Будем считать, что такое пристрастие дарует искажение, — кивнула Финрод спокойно, но в глазах была заметна эта оскорбленная искорка. Майя чуть глаза не закатил. Саурон отпил, немного позже это же сделала и Финрод. Дева пока сидела с ровной спиной, не откидываясь в кресло, хотя легко могла бы в нем комфортно усидеть и забравшись с ногами. Темный скользнул по ней взглядом, вновь усмехнулся, видя эту настороженность. Не верит она. Не зря вообще-то, до конца честными они редко когда бывали, но не в этот раз.  — И кто же тебя надоумил на поединок со мной? — выпив еще в комфортном для него молчании, спросил Саурон. Финрод незаметно напряглась, но вопрос не казался допрашивающим, да и в конце концов ни он, ни она не были настолько глупыми, чтобы так прямо пытаться что-то разведать или раскрыть.  — Надоумил? — улыбнулась Финрод, расслабляясь, отвечая, как и Саурон — будто это обычная беседа ради беседы и никто не пытается выиграть что-то для себя. — Никто, конечно. Терять было уже нечего, почему бы не попробовать?  — Так говоришь, будто это сделал бы любой, — покачал головой он, сидя с легкой полуулыбкой на губах. — Глупость невероятная и удивительная, знаешь ли.  — Сработало ведь почти, — просто пожала плечами Финрод, будто бы расслабляясь. Она не заметила, как тут же вскинулся Саурон, как взгляд его из умиротворенного стал вдруг острым, серьезным. — А если бы я тебя победила, то что бы ты сделал?  — Ты бы не победила, — прохладно ответил Саурон. Финрод лишь улыбнулась на это, прислонилась к подлокотнику кресла, склонив набок голову.  — А если?..  — Не если, — хищно улыбнулся и Саурон. Так же сперва он ощутимо напрягся и потом спрятал это за легким непринужденным разговором и улыбкой. Эта странная нолдо действительно была хороша, он не ошибся, не спутал. — Ты бы не победила меня этой песенкой о доброте, красоте и мире.  — Надо же, как ты боишься оказаться уязвленным, — вроде и задела, но, явно не вкладывая в эти слова яда, рассмеялась Финрод, откинув светлую простую без украшений косу за спину. Глаза от вина у нее приятно заблестели, однако Саурон был уверен, один намек на серьезность, или опасность, или попытку выведать у нее что-то, проникнуть в сознание — и вся эта легкость из обращения исчезнет. В конце концов, эта дева либо прошла льды, либо вместе с Феанором участвовала в резне, она переросла эту тошнотворную наивность, поняла, что кроме вечной жизни в Валиноре есть и другая жизнь. Больше этого восхищало, что в ней осталась и эта другая сторона, что пела Темному Чародею про свет.  — Боюсь? — хмыкнул Саурон, не приказав за подобные слова сожрать деву. — Ты так думаешь? Финрод не прятала удивления. К чему был этот вопрос, почему же он интересуется ей, ее мнением? Оба они ходили по краю в этом разговоре, аккуратно и изящно танцевали — не выдавали своих намерений, мыслей, но этим вопросом Саурон не выведал бы ничего о ней, об их походе.  — Не боишься, — мотнула головой дева. — Ты умен, чтобы не лезть в самое пекло самому, а посылать своих воинов вместо себя. Окажись ты в западне, ты бы постарался выкрутиться, получить свободу вновь, но, кажется, и перед судом Валар, а тем более окажись ты в плену эльфов или людей, не стал бы бояться. Саурон кивнул, выслушав ее. Глазами уставился в огонь в камине. Финрод не смогла понять — отражаются ли языки пламени в его глазах или они там и пляшут.  — Почему же ты не боишься, странная нолдо? — после долгой паузы спросил Саурон, Финрод едва не подавилась напитком.  — Что?  — Почему не боишься ты? Неужели считаешь, себя достаточно сильной для этого?  — Нет, — просто улыбнулась Финрод. Видно самолюбие Саурона она все же задела, от этого хотелось хихикать, по-глупому так. — Может это и странно, и глупо, и безумно, но мне кажется, чувствую я так, что здесь моя судьба, здесь я исполню свое предназначение. Саурон посмотрел на нее пристально каким-то непонятным взглядом, но Финрод не дрогнула под ним, не поменяла своего мнения. Наоборот как-то, стал ее тон тверже, усилилась в этом уверенность.  — Странная нолдо, — повторил он, сощурив глаза. Обернулся опять на камин, усмехнулся. — Не ошибся я с твоим прозвищем. Не хочешь сказать имени? Финрод покачала головой, тихо улыбаясь. Саурон молча принял ответ. Отставив в сторону свой бокал, он встал с кресла. Дева лишь проследила взглядом, не пошла за ним. Простым жестом майя протянул ей лютню. Явно не его, отобранная наверняка у какого-то пленного бедняги менестреля или же осталась в Тол-Сирионе с осады. Финрод посмотрела на этот печальный инструмент, подняла глаза.  — Сыграй, — кивнул Саурон. Оставив лютню у нолдо, сел обратно.  — Что мне с того? — вдруг спросила Финрод.  — Торговаться хочешь? — вправду удивился он. — На один день отсрочишь приход волка. Девушка кивнула, не слишком весело улыбаясь. Длинные пальцы легко коснулись струн. По правде говоря, она хотела отпугнуть майя таким запросом, слишком большая была вероятность выдать какой-то песнью себя, раскрыть из какого она дома, а там уже, совместив слухи, догадаться было легко. Финрод затеяла валинорскую, легкую и бессмысленную песенку о любви. Ненастоящей любви, настоящая такой простой не бывает. Старой песня была настолько, что даже Саурон поморщился, услышав первый мотив, легко извлекаемый из струн.  — Нолдо, ну что это? — не выдержал второй куплет, фыркнул Саурон. Финрод запнулась пальцами и рассмеялась. Все-таки ее легкое увиливание было замечено. — Неужели ты любишь вот так?  — Гортхаур Жестокий, рассуждаешь о любви? — пренебрежительно ответила Финрод. Со вздохом она вспомнила другой мотив. Повторяя текст длинной песни, надеясь ничем не выдать себя, Финрод начала играть. Эта песня, впрочем, не была преисполнена смысла, она вообще была про охоту, но… Что-то сотворила музыка ее, и Финрод, и Саурон задумались вместе, вновь заглянули друг другу в глаза. В этой музыке Саурон чувствовал совсем другую странную нолдо. Не восторженную девчонку, восклицающую про красоту мира. В глазах, в чертах лица, в скользнувшей на плечо светлой некрепкой косе, теперь отразилось и другое. И уход однажды от Валар, из родного дома, без пути на возвращение в этой жизни, долгий пройденный путь. Битвы, жара, холод, грязь, потери, пот, смерти… Тяжесть собственного выбора. Любовь, которую легче было забыть, а не пронести с собой. Долг, самоотверженность. Нет, это была не только эльфийская девчонка, видевшая лишь сады Валинора, только вышедшая с урока у мудрых справедливых Валар, что с рвением хотела счастья всем вокруг и была готова героически (и глупо) сражаться с врагами. Это была нолдо, что пройдя через многое, могла еще видеть свет. Песня кончилась, Финрод будто вынырнула из-под воды. Она не помнила, что читала стихи, она помнила лишь фигуру Саурона, впитавшую в себя свет камина. Загадочный, бесконечно далекий темный майя, что буквально поменял имя «восхитительный» на «отвратительный» ради своих целей и амбиций. Кажется и не жалеющий об этом.  — Возвращайся, — заговорил, наконец, Саурон. — Возвращайся в камеру, странная нолдо. Финрод молча отставила лютню. В непонятных чувствах она возвращалась, в таких же непонятных мыслях остался и Саурон. У самых дверей он окликнул ее.  — Скажи, ты пела об… — вдруг собранный майя запнулся. — Об избавлении от оков?  — Да, ты правильно помнишь, — тихо, но твердо ответила Финрод, развернувшись к нему.  — К чему ты это спела тогда? Неужели ты думала, что я могу «избавиться от оков»? Долго Финрод молчала.  — Раз ты спросил об этом, задумался, принял это на свой счет, то можешь. С улыбкой, которую Финрод не могла сдержать, ее ввели обратно в камеру. Конечно, за нее волновались и было немного нехорошо так беспечно улыбаться, когда все думали, что ее уже растерзали. Нет, Финрод не могла скрыть мимолетной радости, особенно когда вся ее жизнь стала одной тьмой и ужасом.  — Все хорошо, — успокоила взволнованные взгляды государыня. — Кажется, Саурону стало просто скучно этим вечером. Я выторговала нам один день без смертей.  — Какой ценой? — тихим от ужаса голосом спросил один из верных.  — Одной песней, — хмыкнула Финрод. Она ждала любой реакции, она приняла бы отвращение, презрение за то, что распивала вино с врагом, беседовала с ним. Приняла бы, не осудила, потому что вряд ли кто-то мог понять это кроме них с Сауроном. Но нет, все были просто рады, что она вернулась живой, не измученной пытками. Финрод была от чего-то уверена, что теперь такие разговоры лишь продолжатся, что она опять сможет так договориться с врагом, не выдавая ему информацию, однако Саурон поступил по-другому. На следующий день он приказал волколаку лично, потому что был уверен, что так он не сможет не исполнить приказ — оставить последней светловолосую предводительницу отряда. У Саурона сложился иной план. Фелагунд теряла веру. Отсрочка оказалась мимолётной — больше ее никто не вызывал, сердце рухнуло когда вместо стражи в темницу вновь вошел волколак и снова задрал одного из ее верных. Настолько разбитой, отчаявшейся никто не видел Финрод давно. Она долго смотрела на разодранное тело, не могла дотянуться до него из-за цепей. Попусту она очаровалась, поверила, что сможет спасти их, а теперь понимала, насколько глупа была.  — Хватит. Хватит, Финрод, — просил Эдрахиль, видя каким немигающим взглядом она смотрит на развороченное тело, которое только что было их другом. На которое теперь никто не мог смотреть. Кроме Финрод. — Государыня, не мучай себя. А потом и Эдрахиля не стало. Молча сидели Берен и Финрод, оставшиеся одни в темнице. Уже долго не приходил волколак с прошлой смерти, значит придет скоро. Берен как-то спокойно принимал, что вот он и умрет. Без Лютиэн, хотя обещал взять ее замуж, но уже, видно, не случится. Пока что он спокойно, мужественно готовился к своей смерти. Что же творилось с государыней он не понимал. Всегда она была самоотверженной, своими спокойными мудрыми глазами она будто смотрела в лицо смерти, в моменты когда была близка к ней. Сейчас же ее колотило, в глазах от почти истерики блестели слезы. Никогда бы ее теперь Берен не укорил в слабости, он просто хотел знать, что с ней.  — Финрод, — широкой ладонью он вновь сжал ее худое плечо, — вот мы с тобой только и остались. И смерть сейчас, кажется легче, чем жизнь, что потом обещал Саурон. Финрод вздрогнула, обернулась. Глаза ее действительно воспалились, покраснели от слез.  — Ох, Берен, — нервно улыбнулась дева, положив руку поверх руки человека. Лихорадочно она зашептала, вдруг стиснув ее крепко. — Не этого я боюсь, совсем нет. Понимаешь, я… Я чувствую, что помощь уже близко, что скоро ты встретишь Лютиэн. Должен встретить!  — Как она тут окажется? — не веря, шепотом пробормотал Берен.  — Не знаю, этого не знаю, — Финрод мотнула головой, понимая, что звучит помешано. Не ожидая и сама от себя такого, эльфийка всхлипнула, дергаясь. — Я боюсь… Я боюсь не исполнить предназначения. Боюсь, что ты её не встретишь. У Берена возник ком в горле. Мягко он приобнял Финрод.  — Подруга моя, — пробормотал он, — ты исполнила свою клятву, зашла с ней даже слишком далеко. Прости, но я не мог не…  — Ты не понимаешь, — кивнула Финрод, улыбаясь со слезами на глазах. — Я вижу, ты не веришь уже, что встретишь Лютиэн. А я верю. Не знаю, как, но встретишь. Я исполню свое предназначение, не знаю как, но сделаю, сумею.  — А в это верю, — невесело улыбнулся Берен, кивнув. — Я думал... Вру, ничего я не думал, не представлял я эту королевну Нарготронда, про которую рассказывал отец. Но теперь верю, что ты что угодно сумеешь.  — Берен, — тихо рассмеялась Финрод, утирая нос рукой. — Сын Барахира. Я верю, что у вас с Лютиэн все будет хорошо. Не сразу, прости уж. Но когда-нибудь все станет хорошо. Вы проживете долгую жизнь. Берен и Финрод теперь сидели спокойно, прижавшись плечом к плечу. Тихо сидела Финрод, ее больше не трясло. Словами своими она забрала то спокойствие у Берена, она вновь поселила надежду теперь и в его сердце. Сердце человека оборвалось, когда в камере вновь засветились глаза волколака. После слов Финрод он боялся умереть, так и не дождавшись подмоги, но видно все-таки вера эльфийки не оправдается. А Фелагунд будто все для себя поняла. Только сейчас, наконец, поняла, что должно было случиться. Чувствуя в себе небывалую силу, дева встала на ноги.  — Не тронь его, — голосом, от которого вздрогнул даже Берен, приказала волку. Волколак оскалился, зарычал в ответ, но попытался обойти бесстрашную эльфийку. Она не нужна была ему, последним остался человек. Видя это, Финрод разорвала цепь кандалов и первой накинулась на волка. Худые руки сомкнулись на огромной шее зверя, но дева сражалась с невозможной силой. На ее лице не проступило животной ненависти, но глаза светились этой силой, которой она исполняла то, что должна была сделать. Волколак уперся когтями в плечи Финрод, разрывая легко и ткань, и кожу. Дева вскрикнула, но руки не разомкнула, если не сжала сильнее. Берен, побледнев, мог лишь наблюдать, как тонкая кожа Финрод рвется под когтями и зубами волка, как сходит с лица ее краска. Его кандалы так и не поддавались, и помочь ей он ничем не мог, только смотреть. Смотреть, как умирает от волка вместо него бессмертная дева. Смотреть, как в ней находятся силы, чтобы свернуть шею кровожадной зверюге, но уже нет сил, чтобы выжить. Финрод не чувствовала уже ран по отдельности, но сдаться не могла ни за что, пока не почувствовала неправильный щелчок и огромная туша волколака не рухнула на нее сверху, не успевая даже проскулить. Закашлявшись, она чудом смогла выползти из-под нее, потом ее подтянул к себе Берен.  — Финрод… — шепотом выдохнул он. Помочь ей было уже никак, что зажимай рану, что ни зажимай. Берен даже не почувствовал что заплакал, прижал совсем невесомую подругу к себе. — Если, если скоро подмога, продержись. Продержись, пожалуйста. Финрод хрипло рассмеялась, свистяще кашляя. Стало так холодно, что согревали лишь руки Берена. Все вокруг стало как-то непонятно, сложно было смотреть.  — Я говорила, Берен, — мягко улыбнулась Финрод, уткнувшись лбом в изгиб локтя друга. Губы ее казались теперь такими бледными, особенно с кровью на них после очередного приступа кашля. — Теперь верь и жди. Жди её.  — Лучше бы я помер, — почти не слыша ее, всхлипнул Берен. — Чем... чем видеть тебя такой. Ты ведь не создана, чтобы умирать.  — Не сдавайся, — совсем едва слышно попросила Финрод. Берен вздрогнул. Звучало это как последняя просьба.  — Х-хорошо. Не сдамся, Финрод, обещаю. Финрод посмотрела в последний раз. Глаза ее были как всегда мудрые, но немного смеющиеся. В следующий момент она их закрыла и открыла лишь в Валиноре.