Resurrection

      Глаза обращены на окно, что было зашторено и выходило прямо на дорогу. Почти светало, а я только справилась с тяжестью её тела, которое пришлось перетащить из багажника на кухню. Да, не самое подходящее место для трупа, но это куда лучше, чем тащить её до своей комнаты, которая была на втором этаже и не подходила вообще для такой ситуации. Несмотря на стройность Грэйс, я теперь понимала, что не смогла бы её поднять так же, как и во снах, снившиеся мне все эти дни.       Сны, после которых я невольно падала с кровати, ворочаясь ещё больше в попытках заснуть снова после нежелательного пробуждения.       Пришлось заехать в гараж, дабы никто не увидел, что я еле волочусь с телом мёртвой девушки, чьё лицо недавно пестрило во всех местных новостях. Так сказать, неожиданная для всех трагедия. Отличница, любимая своими родителями дочь, хорошая сестра и просто победитель по жизни. Все буквально знали, что она на десять из десяти, но это не то. Громко цокаю от неправильности их суждений и отвожу взгляд от окна своей комнаты, понимая всю их шаблонность, которая сама по себе основательна, но всё-таки бесит.       Ворота гаража иногда заедают из-за сломанного механизма, так что надеюсь на то, что они откроются без неполадок, ведь через час уже начинается урок. Нужно успеть принять душ и закинуть что-нибудь в желудок перед тяжёлым днём.       Отвлекает от мыслей нарушивший тишину звонок на телефоне, но дёргаться сил не было. Дисплей показывал, что звонит отец, недавно уехавший в командировку. На это расчёт и был. Если честно, хочется услышать новость о том, что она продлевается по каким-либо причинам, поэтому прогоняю в голове это как можно больше раз, дабы сила мысли повлияла на внешние обстоятельства, что, сказав вслух, звучит бредово. Держу телефон в руке, так и застыв. Правило нескольких гудков — это не про моего папу.       Прочищаю горло и беру наконец трубку. — Да? — Фелис, — протяжно тянет, явно соскучившись по мне, — я тебя не разбудил? — резко вспоминает о маленькой, но всё же ощутимой утром разнице во времени. — Нет, вообще нет, — мой уставший голос можно выдать за сонный, — как ты? Когда будешь? — Всё пучком, — смеюсь вслух с его попытки подстроиться под то, как общается сейчас молодёжь, но парадокс в том, что такого я давно не слышала, — хей, хватит смеяться, — по радостному тону могу понять, что он либо вообще ещё не ложился, либо встал не так уж и недавно. — Окей, окей, — меня немного расслабляет этот разговор, — так когда вернёшься? Ты сказал, чтобы без тебя не притрагивалась к мороженому. А оно так и манит. — Понимаю, — следует пауза, которая уже мне даёт предположить смысл следующих слов, — но говорят, что я тут не на две недели, — голос под конец стихает, будто ему настолько неудобно и немного боязно от моей реакции.       Не сила мысли, а логика. Так и бывает. Обычно неделя превращается в две недели, а они в свою очередь в месяц, но больше полутора месяца не было, что и входило в мои планы. — Да ладно, — всё же я нарочно проявляю лицемерие, исказив тон, который вовсе понизился, будто намекая на некую грусть от услышанного, — нам не привыкать.       Важно сказать не «мне», а «нам», чтобы, хоть и ненамеренно выдать грусть, не так сильно повлиять на отца, что всё равно будет чувствовать вину. Но проходили не раз, чего так волноваться? — Точно, — представляю, как он сейчас неловко улыбается, сейчас переведёт тему, — тебе же в школу скоро? На машине езжай, ключи же знаешь где.       О, я прекрасно знаю, где они. Не представляешь. Перед глазами возникает то, что буквально происходило несколько минут назад: Грэйс, покоящаяся на деревянном столе, и ключи, что я небрежно бросила туда же. — Хорошо, — оба молчим, — короче, я пойду собираться. Через час уже первый урок.       Думаю, почувствовал облегчение от того, что не только успел мне позвонить, но и от окончания разговора, который не раз уже происходил. Такой он уж человек, всегда чувствует вину за что-то, несмотря на лояльность с моей стороны. — Давай, удачи.       Говорю ему тоже самое и прощаюсь.       Скидываю звонок, и мысли об отце сразу улетучиваются, а резкое движение к выходу из комнаты сопровождается лёгкой, но довольно неприятной болью в голове, которая начиналась сразу же, как я не получу достаточное количество сна. Помимо душа и завтрака, к списку добавляется обезболивающее, что нужно выпить перед выходом.       Спустившись вниз и повернув в нужную сторону, я вижу её. В испачканном платье, с мокрыми волосами и безжизненным телом. Подхожу, чтобы посмотреть на лицо ещё раз, так как слишком торопилась до этого, грубо свалив её на стол. Стол, за которым сидела когда-то и мама. Мне уже везде кажется эта ирония, хотя истории свойственно повторяться, так что скидываю на цикличность даже такой ситуации.       Приподнимаю её руку. Такая холодная, но мягкая. Такая же, какая была и при жизни. Ну, я полагаю, при жизни мне не посчастливилось держать свободно её руку.       Несмотря на то, как магия повлияла на неё, она же и поддерживала в ней немного жизни. Это было видно вообще по внешнему виду трупа, а так же разложению. Его просто нет. Она словно спит, замёрзнув и не замечая этого.       Отпускаю руку, которая в итоге свободно падает на деревянную поверхность, от чего и раздаётся характерный звук. Глаза бегают то по рукам, то по волосам, но не могут не посмотреть на её глаза, кожа возле которых была словно в шрамах. Любят они, конечно, драматизировать. А кто они?       Не знаю, от чего такое пошло, но такие шрамы, выглядящие полностью зажившими, но всё равно «красующиеся» на лице, буквально говорили об отрицании своих сил. И говорится не об обычном сокрытии магии от людей, не ведающих о существовании, по их мнению, чего-то нереального, а о принятии самого себя.       Грэйс не смогла принять этот дар, принимая его за проклятье. Впервые я её не понимаю. То же произошло и с моей мамой, чьи силы проявились позже, после моего рождения. Неокрепшие умы, решившие, что от этого надо избавиться, погибли, не зная своей будущей участи. Что я могу сказать? У Грэйс появился второй шанс.       Она так спокойно лежит, сознанием находясь где-то там. Там, где пребывают все их души. Отец — скептик в этом плане, даже после смерти матери он не поменял своей позиции, но пребывает такое ощущение, что и на задворках его подсознания таится мысль о возможности существования жизни после смерти. Но больше всего удивляет пребывающий всё это время с ним скептицизм даже после знания о магии, о которой тот не любит разговаривать.       Чувство, будто все ополчились против неё, толком не разобравшись. Мне чуждо ненавидеть силы, данные природой, да и было бы это странно в такой ситуации, что требует от меня использовать её для воскрешения Грэйс.       Собственная рука тянется к ней, поглаживая гладкую кожу и задевая грязное после дождя платье. Острые плечи и заметные ключицы. Я помню, как видела её в топе и шортах этим летом, что было вообще непривычно. Она имела обыкновение носить вещи, скрывающие ноги и живот, так что было сложно не пялиться на неё во время разговора в супермаркете, в котором не ожидала её увидеть, чем и застала врасплох.       Пальцы рисуют невидимые линии, поднимаясь от ключиц к шее. Застываю. Вспоминаю всё те же сны, что будили меня изо дня в день, мучая желанием, так и не удовлетворённым. После которого остаётся неприятное ощущение незавершённости; приходит осознание того, что это так и не реализуется.       Неосознанно наклоняюсь то ли от этого резко возникшего из воздуха желания, то ли от усталости, но внимание переходит с шеи на свои же пальцы, в ногти которых забилась грязь после необычной ночи. Будто ударяет током, от чего я быстро отстраняюсь и пошатываюсь, упёршись левой рукой в стол. Мне противно от себя, больше из-за грязи, скорее всего.       Отхожу от неё, переведя взгляд на потолок и подумав о принятии душа. Хочу смыть с себя всю эту грязь и плохие эмоции, накопившиеся с ночи, что казались приятными воспоминаниями, но на деле являлись досадой от того, что мне приходилось делать это, нарушая её покой.       Гараж всё-таки открылся без проблем, поэтому день начинается без моего опоздания, чему я рада. У меня нет свойства опаздывать часто, но переживание всё-таки вселилось из-за учителя, преподающего урок, что сейчас идёт по расписанию. Математика. Либо она в конце дня, либо в начале, что меня всегда настораживало, ведь не знаю, что хуже.       До этого редко приходилось заходить в коридоры школы буквально за десять минут до первого урока, от этого и довольно непривычно слышать шум и видеть суету при входе сразу. Шкафчик недалеко, но успеваю поздороваться с некоторыми ребятами с других классов по пути к нему. Уже вижу знакомую девчонку у места, к которому приближаюсь, пока она шарится в своём шкафчике.       Она замечает меня, и приходится натянуть улыбку, но нет, она не бесит меня. Я практически не знаю её, но усталость сразу выражается в моей походке и лице, что сама чувствую прекрасно. — Привет, — видно, что энергии в ней хоть отбавляй, — как ты?       Если честно, я не особо помню её имя, но при каждой встрече с ней в голове всплывают первые возможные буквы. Джесс? Джессика? А это вообще разные имена, или одно происходит от другого? — Нормально, — достаю нужное из большого отсека, пока та закрывает дверцу, — а ты, как я погляжу, выспалась наконец. — Да, — протягивает с радостью от полного отдыха после череды тестов, которыми нас завалила миссис Доусон.       Видно, что она замечает моё состояние, но не интересуется то ли из вежливости, то ли... Честно, фиг знает. Внимание всё направляется на нахождение толстой тетради, что служила для решения задач в классе, а молчание тянулось всё больше и больше, пока кто-то не нарушил её между нами. — Джесси! — позвали именно её, так как боковым зрением вижу движение её головы.       Точняк. Мысленно цокаю от своей «хорошей» памяти на имена, чуть не выразив на лице полное осознание. Нахожу тетрадь и выдыхаю с облегчением, понимая, что я вот полностью не сконцентрирована на математике и вообще не нацелена сейчас на учебную деятельность, ведь в голове крутятся всевозможные события сегодняшней ночи с вытекающими последствиями.       Справляюсь со шкафчиком и оборачиваюсь к новой собеседнице, которая не забывает поздороваться и со мной, на что я киваю с лёгкой улыбкой. Не интересна информация, которую она сейчас хочет рассказать, но стоять спиной к ним тоже не хотелось. Припоминаю лицо второй девушки, так как эти обе часто ходят вместе, и уже даже втягиваюсь в поток слов, сказанных ею, но в поле зрения попадает кое-что более интересное.       Глаза направлены на мемориал, что всегда притягивал к себе внимание после смерти Грэйс. Раскрытая дверца, а на ней фотография, на которой та улыбается. Беспечная улыбка и искры в глазах. Вся утопаю в размышлениях о сегодняшнем вечере, а потом дивлюсь с появившейся мысли о математике, домашнее задание по которой нужно сделать, несмотря на выходной из-за Хэллоуина. Как бы глупо не звучало, магия магией, но моя успеваемость не должна снизиться. Мои знания, полученные в ходе просмотров фильмов и сериалов, говорили о том, что подобные и не очень события могут конкретно повлиять на моё поведение, оценки, отношение к людям. Мне этого не надо. Я задалась установкой и буду беспристрастной к этой ситуации.       Всё будет хорошо. — Хей, — кто-то из них дергает меня за рукав тёмной рубашки, — а ты что думаешь? — А? — всё-таки возвращаюсь к их болтовне. — Насчёт чего?       Джесси вздыхает и закатывает глаза, но выглядит это вовсе не раздражительно, что и не цепляет меня, поэтому и не скрываю отсутствия влечения к разговору. — Вечеринка, — она явно воодушевлена больше, чем я, — будет сегодня вечером. — У меня планы, — машу рукой и облокачиваюсь на металлическую поверхность, от чего сразу чувствую холод открытой частью руки, — да и поскорее бы отвязаться от домашки от этой миссис, — киваю на ближайший кабинет, который и предназначен для нашего первого урока.       Благодарю Джесси мысленно за то, что она не спросила, что же за планы я напридумывала, слыша от неё немного огорчённое «ладно», хотя не думаю, что мы бы там проводили время вместе. Задаюсь вопросом о моей несуществующей важности на вечеринке, но не прихожу к ответу.       Раздаётся звонок, от которого все в коридоре спохватываются идти в нужные им классы, а моя голова лишь занята ею, что даже начало нелюбимого урока не волнует.

***

      Кое-как сконцентрировавшись на школьных предметах, девушка уже покидала школу, вытерпев и последний урок за сегодня. Впереди были два выходных дня, но легче той не становилось, ведь голову заполоняли вопросы, на которые, конечно же, ответы были неоднозначные. Что она скажет? Как отреагирует на своё воскрешение? И получится ли вообще? От напряжения, в последнее время мучающего Фелис, ныли мышцы, а головой она чувствовала жар, несмотря на довольно холодный день, что было обыденностью в это время года и вообще в этот месяц.       Направляется к машине, убыстряя шаг, но обращая внимание на возможные проезжающие вдоль парковочных мест машины, покидающие территорию школы. Хотя было уже довольно пусто, если сравнивать с картиной, встречающейся каждым утром, но школа всё ещё будет работать некоторое время, потому как не все отсидели свои уроки, ещё пребывая в этом здании.       Быстро запрыгивает и вставляет ключ, доведя его до упора в скважине и далее услышав рёв мотора. Оборачивается назад, положив одну руку на руль автомобиля, чтобы увидеть, есть ли помеха, а взгляд падает на лопату, что торчит из багажного отделения. Это заставляет поторопиться.       Странное противоречие желаний возникает одновременно, пока девушка едет к своему дому. Было пока рано, чтобы начинать всё действие, о котором она впервые подумала недели полторы назад, но, может, и больше. Такая мысль могла и возникнуть уже сразу, но отложиться в подсознании изначально, не выступая как полноценная идея, точно сумела. Первые дни она просто ревела, как только могла остаться наедине с собой, что сейчас и всплывает воспоминанием в разуме.       Либо боль и досада ушли, либо она стала сильнее. Нет. Чёрствее. После проплаканных первых дней после смерти Грэйс ей захотелось узнать больше, а пелена горя будто сошла с глаз, что поспособствовало более холодному мышлению. Догадки и сомнения соединялись в целый пазл, который помог ей разобраться в истинной природе Грэйс Уокер. Тогда она и поняла, что она ведьма.       Никакого хотения возвращаться домой именно сейчас, поэтому она за секунду решает поменять маршрут, свернув на поворот, ведущий к супермаркету, что был упомянут раньше. Резкое изменение направления машины испугало сзади едущего мужчину средних лет, поэтому в следующую же секунду Фелис слышит, как тот долго сигналит ей, со злостью вжимая раскрытую ладонь в центр руля. — Да поняла я, — слышится тихо на фоне неприятного звука, но и так предназначалось больше себе, чем тому недовольному мужчине.       Всматривается в зеркало заднего вида, чтобы убедиться в том, что он не намерен поворачивать. Выдыхает, когда видит, что он продолжает движение, не сворачивая, но больше от назойливости незнакомца, чем от облегчения.       Она ищет свободное место и видит его, благополучно паркуясь. Ажиотаж проснулся в связи с праздником, конфеты и украшения выросли в спросе, но та привыкла видеть столько занятых мест здесь по выходным, ведь именно в субботу и воскресенье взрослые, хотя и их дети, неспешно выбирают себе продукты, закупаясь на неделю или две.       Девушка переставляет ноги с педалей и снимает замок зажигания, взяв ключи и положив их на соседнее пассажирское сидение. Открывает окно, прокрутив ручку несколько раз, и немного расслабляется, ведь не видит преград просидеть здесь всё это время, пока не наступит нужное. Если честно, она не знала, когда вообще наступит это время, опираясь только на слова «поздний вечер» и ощущения, что подскажут ей, когда она будет готова вернуться.       Сейчас она не думала о том, когда именно придёт тот час, смотря на боковые зеркала, в которых отражались подходящие к своим машинам люди, успевшие купить какие-то продукты. Новая идея пришла в голову девушки с задумчивыми глазами, поэтому она начала щупать свои же карманы, пытаясь найти хоть одну купюру. Вспоминает, что сбросила сдачу с двадцати долларов себе в боковой карман сумки после того, как купила обед в школе несколько дней назад, это и заставляет обернуться, чтобы найти её. Приходится согнуться, ведь сумка упала, что и послужило причиной её незаметности. Помимо покупки какой-нибудь дряни, что та собирается «заточить» в машине, ей ещё нужно будет вытерпеть несколько часов в одиночестве, озираясь по сторонам, дабы внимание было хоть на кого-то обращено в попытке убить время незаметно.       Клонит в сон, но девушка выпрямляется, осознавая, что сейчас чуть не заснула, и протирая глаза, чтобы снять сонливость. Оглянувшись, она замечает уже не так много машин, припаркованных у магазина, поэтому она подрывается заводить машину, но саму себя же останавливает, давая себе немного времени, чтобы очухаться.       Наполовину пустая картонная упаковка чипсов и полностью выпитая банка газировки валяются на том же сидении, на которое и падает взгляд. Вытягивается, чтобы прохрустеть костями, соединяя руки вместе. Одна из привычек Фелис.       Проходит от силы пять минут, и она заводит машину, принимаясь выезжать с парковки, что было легче, ведь вокруг неё не было других автомобилей. Телефон был где-то сзади, так что она не знала времени, но было достаточно дождаться, когда стемнеет, а это уже произошло.       Вечерний воздух чувствуется сразу, а ветер от набирающейся скорости просачивается через окно, сонливость уходит на второй план. Фелис приближается к своей улице и видит детей, наряженных в самодельные или купленные за дёшево костюмы и выпрашивающих сладости у не менее радостных скучающих представителей старшего поколения.       Она вспоминает, что забыла вынести корзинку с конфетами к входу, чтобы не выходить к детям по их же просьбе, и мысленно ставит пунктик на это.       Наконец приезжает к своему дому, схватив всё с переднего и задних сидений и закрыв машину и уже отсидев свою мягкую часть там за эти часы. Замечает мистера Хитклиффа, улыбающегося пришедшим детям, но делает вид, что вовсе не видит того, быстро развернувшись к двери и ускорив шаг. Навряд ли он сейчас окликнет девушку, но теперь ей хотелось поскорее зайти внутрь, потому что назад дороги нет.       Нерешительность будто испарилась, оставив только лёгкий страх от непредсказуемости действий и их абсурдности, которая тоже исчезала из-за наличия особенных способностей девушки. Она могла это сделать, но сама же не верила, хоть и дико желая.       Дверь закрывается сразу же, как она входит в дом. Прислоняется к ней, автоматически начав выискивать определённый запах, но ничего не почувствовала, если не считать обычных запах дома, что был приятен.       Она проверяла, есть ли трупный запах.       Подумалось, что либо он не дошёл до места, где находилась она, либо магия всё ещё поддерживала в ней некую жизнь, будто отдавая время и намекая, что всё возможно. Возможно воскрешение. Навязчивость мыслей пропадает, когда она мотает головой, пытаясь со всей имеющейся бесстрастностью приступить к делу. Включает свет после того, как скидывает взятые вещи на тумбу, а глаза притягиваются к правой стороне, там и находилась кухня.       Судорожно поправляет волосы и тянется к мелким предметам, лежащим на тумбочке ещё до её возвращения. Ставит их в ряд, что говорит о чём-то, о нервозности, появившейся неспроста. — Так! — останавливает саму себя, вытянув руки перед собой.       Челюсть сжимается, а Фелис удивляется вдруг появившемуся страху, что не сопровождал её всё это время, ведь отступать сейчас не было смысла, а проделанный путь невозможно просто стереть, забив на план. В доме уже лежал труп, а она сделает вид, что ни о чем подобном не мыслила? Не дорожила идеей, что теперь стала целью? Нет уж.       Направляется к нужной двери, что была приоткрыта, включает свет и там, немного сощурившись из-за яркости освещения. Переключает на другой свет, сменив выключатель, связанный с меньшим количеством лампочек точечного света.       Она всё так и лежала на столе, а голова была склонена в сторону. Для пущей картины не хватало открытых пустых глаз, но, к счастью ведьмы, те были закрыты. Подойдя, она замечает уже больше грязи на открытых частях тела, что не прикрывались светлой тканью платья. Да и само платье было не в лучшем состоянии из-за дождя, хлынувшего не в подходящий момент, смешиваясь с землёй, на которой пришлось лежать телу, пока Фелис орудовала лопатой и заполняла выкопанную ей же яму.       Захватив полотенце из ванной и смочив его уже на кухне, она принимается вытирать грязь с её шеи, легонько переложив голову на другую сторону. Казалось, что она жива, но дышит настолько медленно, что иллюзия смерти не сменялась настолько незаметным поднятием грудной клетки, но девушка уже проверяла пар, исходящий у той изо рта. Он отсутствовал. Это не было какой-то надеждой, скорее маленьким подозрением, таившимся в уголках подсознания, поэтому она невзначай проверила с помощью холодного телефона перед тем, как вытащить тело из багажника.       Протирает так, будто существует возможность того, что та проснётся, а Фелис старается сделать всё аккуратно. Переходит к руке, но рукав мешается, хотя рука пролезает под ткань. Девушка цокает и кладёт тряпку рядом с телом, подходит к одному и выдвижных отсеков гарнитура, находя ножницы. Возвращается к ней, но находится ближе к ногам, потому что хочет поддеть ткань ножницами. Так и делает, помогая себе левой рукой, пока правая начинает резать платье. Доходит до грудной клетки, начиная чаще дышать, в итоге справляется с тканью полностью, достигнув горла. Левая рука прикрывает кожу Грэйс и тем самым касается шеи. Гладкая, но холодная.       С одной стороны, слишком загруженная голова не могла думать о чём-то, что приходило на ум девушке обычной ночью, с другой же — она предугадывала это только с зарождения плана, воображая себе реалистичную картину, которая была сейчас буквально перед ней. Было ли желание? Может быть. Но максимально не хотелось терять чувство уважения, что она ощущала по отношению к ней всё время, что знала. Для неё это было равносильно осквернению, а появление такой мысли сейчас вообще стыдило, но важно ей было не то, что думает она сама, а чувства Грэйс превозносились на первое место.       Отбросив бредни, возникшие в миг, Фелис особо не смотрела на неё, стирая грязь с кожи.       Нынешняя атмосфера удовлетворяла, а скорый результат девушку больше не напрягал, а дарил чувство волнения, которое она не воспринимала как что-то негативное. Могло и не получиться. Она знает. Но не попробовать и мучаться от вопросов о возможности обратного было ещё хуже.       Окна были открыты, поэтому ночной свежий воздух заполонял кухню, но ветра не было, так что свечи особо не содрогались. Маленькие были расположены по овальному столу, а одна незажжённая большая находилась у головы Грэйс. Девушка стояла уже не боком к ней, смотря на голову сверху вниз. Она держала книгу бабушки и миску с землёй, что вытащила из горшка цветкового растения. Довольно странный набор предметов, как думала она сама, но имело место быть и даже имело значение, которое она поняла после прочтения той книги.       Раскрытая в руке книга закрывается по воле Фелис, что повторила заклинание и ход действий, которые ей предстояло сделать. Отложив её в сторону, она вытаскивает из кармана джинс зажигалку, дабы смогла зажечь фитиль большой свечи, но не сразу принимается делать это, прокручивая в голове всё те же слова, которые заучивала с момента нахождения книги. И мысленно благодарила бабушку за существование такого рода литературы. — Я, Фелисия Хэйдс Стюарт, — начинает заклинание, — прошу у природы сил, — начинает выполнять всё, что говорит вслух. — Зажигаю эту свечу, дабы огонь помог мне. Приношу эту почву, что питает все растения на Земле, чтобы и эта стихия помогла мне, — рассыпает её вокруг головы, создавая полукруг, и тянется к стакану воды, что покоился на полу у ножки стола, — поливаю землю водой, ведь и она поможет мне, а воздух уже дарит мне огонь, что загорелся сразу.       Она убирает стакан на то же место, тянет руки к её голове и медленно закрывает глаза, полностью концентрируясь на сказанных после словах. Пальцы проходят через тёмные грязные волосы. — Я и четыре стихии, что помогут мне оживить, воскресить и дать вторую жизнь Грэйс Марии Уокер, — сильнее вжимает пальцы и повышает тон.       Она повторяет это ещё несколько раз, становясь тише и тише, что переходит к монотонному шёпоту. Она не видит, как пламя свечи содрогается, хотя движения с её стороны не было, а ветер так и не возникал. У Фелис было терпение, много. Она всё так же шептала, ожидая чего-то, поставив себя в неизвестность.       Переведя дыхание, она зажмурилась, но не открывала глаза, продолжая повторять. — Грэйс, — резко с шёпота переходит на обычный голос, — услышь меня. Помоги мне и вернись.       Она склоняет свою голову прямо вперёд, немного устав от своего же голоса, но продолжает после небольшой паузы, но приходит к шёпоту быстрее, чем в первый раз. Выпрямляется, ещё находя силы верить, но незнание того, сколько ей ещё нужно будет делать это, убивало. Убивало и надежду.       Проходит минут десять, но кажутся они тридцатью для неё, ведь горло пересыхает, а её упёртость давала задний ход. Она действительно уже не могла пытаться, ожидая чего-то. Но. Всегда есть одно «но».       Глаза автоматически раскрываются, когда неожиданная идея приходит той в голову, отчего Фелис быстро метнулась к тому же шкафчику, вытащив оттуда нож. Если это не сработает, то она уже не знает, что ещё в её силах предпринять по поводу этого заклинания, уже ставшего для неё злосчастным.       Отражающийся огонь в глазах был действительно отражением, но что-то ещё выражалось во взгляде. Интерес, граничащий с чувством последней надежды, шанса. Спина наклоняется, а левая рука зажимает нож так, что ладонь обхватывает острое лезвие. Она не медлит, но и не страшится, беря паузу. Глаза обращены на грудь Грэйс, над которой и находились руки ведьмы. — Ну что? — обращается к ней. — По-моему, не страшно.       В следующую секунду лезвие полоскает кожу, а та невольно вздыхает от боли, но претерпевает, что кажется безумным, ведь Фелис не обращает внимание на боль, полностью утопая в процесс. Кровь стекает той на грудь, а ведьма немножко сжимает руку в кулак, засмотревшись на стекающую по телу алую жидкость.       Немного забывшись, начинает повторять всё с начала заклинания, упоминая все стихии, но добавляет и слова про свою кровь. Говорит, что жертвует частью себя, дабы жизнь снова проснулась в теле, расположенном на столе.       Стоит ей только произнести заклинание раз пять, дыхание будто становится не её волей на пару секунд. Перехватывается, отчего та не может вздохнуть. Напряжение виснет в воздухе, наполняя голову Фелис вдруг возникшим теплом.       Захватывает своё же горло, пытаясь начать дышать, ловя нотки паники, ведь проходит уже секунд десять, но вскоре становится слышен её тяжелый и глубокий вдох, как после долгого нахождения под водой. Вместе с этим потухают и свечи.       А дальше следует и другой вдох, что уже не принадлежал Фелис.