Те, кто ходит с ключами

«Чем отличается психиатр от психов? Психиатр ходит с ключами!» (боян) ИА — серый меланхолический ослик. Может, даже механический, потому что сам себя далеко не всегда чувствует живым. Когда у него депрессивные настроения, не чувствует. Ослик не знает, что его очень уважает сам Лирический Герой, князь Мышкин. И что из кожи собрата ослика ИА колдун сделал злой магический талисман, отбирающий у людей по кускам жизнь за исполнение их желаний. А если бы знал, ни за что бы не поверил. Он упрямый очень, этот осел ИА. Игорь — талантливый проницательный психотерапевт по призванию и Предназначению. А ещё он рисует яркие картинки, которые помогают его пациентам, но сам Игорь не относится серьезно к арт-терапии. Он хочет оставить что-то для себя, что-то иррациональное, не поддающееся науке и медицине, но ему нравится, когда его хвалят и называют художником-импрессионистом. Аня — любимая пациентка Игоря. Ей очень нравится арт-терапия и она рисует детские картинки, иногда добрые, иногда страшные — но могут же картинки быть добрыми и страшными одновременно, не правда ли? Игорь — самый близкий человек для Ани, хоть и психотерапевт. У ИА диссоциация (в нем две личности — Игорь и Аня), а также ликантропия (он считает себя осликом ИА). В действительности Игорь и Аня — два кота безумного Автора. Осталось несколько минут, и теплые коты ещё спят, свернувшись одним клубком на коврике, но сейчас пробьет полночь, пушистые демоны проснутся и все изменится… Чей выход на этот раз?.. «Старый мой друг плачет и пьет, мрачно твердит: скоро кошмар.» Короче, товарищи, ослик ИА у нас в депрессивных настроениях и думает, что у него депрессия. Игорь очень не любит погружаться в депрессию. А ещё у него есть дзен, поэтому он иногда говорит: Игорь, нахрена тебе психотерапия? Аня мечтает и рисует картинки. А когда-то Аня была совсем одна и у нее была настоящая депрессия, в которую, даже если не хочешь погружаться, даже если тебе неинтересно, не возможно не погрузиться. Аня пришла к Игорю на прием, в его уютный деревянный кабинет с потрескивающим камином и процитировала Бутусова: эту вахту, мой друг, посвящаю тебе… Игорь сказал: ну и что, и подумал: ну, спасибо, мой друг. Заметки о беседах с пациентами Игорь обычно зарисовывает. Заметки про Аню почему-то получились в анимешном стиле и сюжет напомнил странный стильный клип «Океана Эльзы» «Друг»… Игорь почти ничего не сказал Ане, по крайней мере, она не запомнила ничего из этого приема, кроме его «ну и что», и головокружительных белых кудрей. Выйдя на крыльцо старого и какого-то английского дома, в котором спрятался кабинет, в котором спрятался самый непохожий на психотерапевта в мире психотерапевт, Аня впервые за три года взглянула на Солнце, удосужившееся взглянуть на чудо психотерапии, даже не прищурилась, звонким голоском запела «разбилось сердце белокура Флер де Рис», скинула босоножки и побежала за бабочкой, нивесть откуда и куда летевшей. Игорь допоздна сидел в теплом бездонном кресле у затухающего камина, перематывая снова и снова запись беседы с Аней и разбирая ее случай по Фрейду. По Фрейду это он почувствовал. Он не зациклен на логических конструкциях, он в них вообще не верит. Уже засыпая, Игорь порадовался за Аню, что она вышла из трехлетней депрессии сама (районный психиатр и антидепрессанты почти ни в счёт — по крайней мере, если бы не ее внутренняя сила, она бы не смогла приехать к нему без посторонней помощи). После того, как три года просидела в своей комнате. В последнем огоньке камина Игорь увидел желто-горячую Аню, маленькую, похожую на совёнка. Талантливый проницательный психотерапевт не знал только, что Аня выбежала из дома после того, как посмотрела странный видеоролик загадочного музыкального проекта «Эльфийские Истерики», смонтированного из отфотошопленных фоток, детских рисунков и картин Игоря… Кто только сделал такое гениальное безобразие?.. Игорь и Аня — любимые коты автора — почти все время спят. Может, им снятся их человеческие истории или истории ИА. В депрессивной длинноухо-вислоухой голове меланхолического ослика ИА возникли черно-бело-серые картины… Если наложить на них краски, получатся картины Игоря, которые так любит Аня (ну, не только Аня). Ну, то есть, это не картинки, раскрашенные Игорем в ярко-горячие тона — это черно-бело-серые сюжеты, которые были всегда внутри ИА и проявляются через работы Игоря, им заброшенные. Аня предложила Игорю прогуляться в аэропорт посмотреть самолеты. Ей почему-то стало жаль «кросавчега», замкнувшегося в своем жарком английском кабинете. Игорь как бы был не против. Тем более, что решил: для Ани движение полезно, после трех лет самоизоляции. Собираясь на встречу с Аней и сражаясь с желанием надеть футболку с надписью Never Fucking Mind вместо черного или серого дресс-кода, Игорь почему-то вспомнил, «как все начиналось, как было впервые и вновь…» Как, получив высшее техническое образование и собираясь жениться, он вдруг разорвал помолвку, круг общения и подал документы на кафедру психиатрии. Срок его пребывания в общаге истек, картошка из родной деревни тоже закончилась, даже сковородка, кормившая весь этаж, прохудилась. Игорь поступил на бюджет, просто потому что вытащил билет, по которому ответил без запинки, хотя никогда не отличался хорошей памятью. Дальше все произошло слишком быстро. На каждой консультации с пациентом он как будто доставал «тот самый» билет. «Золотой середины» и гармонии не было. Пациенты типа исцелялись и уходили счастливыми. Иногда в толпе на улице люди, оказавшиеся рядом с Игорем, спотыкались и падали, поскальзывались и падали, теряли сознание и падали… Игорь всегда был способен помочь. Игорь и Аня встретились в аэропорту. На Ане был полувоенный пиджак, похожий на военный китель, но почему-то укороченный до талии. Джинсы были слишком простыми, чтобы думать про хиппи в наше-то время. Игорь почему-то не сразу заметил, что пиджак оранжевый, а джинсы изумрудного оттенка. Просто Аня выглядела очень естественно. Самолеты и провожающие были печальнее, чем Аня. Им как будто не хватало высоты, которая была в маленькой совенке Ане. Игорь шел за Аней еще весь вечер сквозящими дворами, и она взмахивала руками, как крыльями, и рассказала ему историю своей болезни, то, что он не смог узнать из ее замкнутого совенкового рассказа в его теплом уютном кабинете, и тем более — из разношерстных записей Аниного районного психиатра. Игорь чувствовал и знал, что за этот вечер и следующий день поймет, как помочь Ане. Но больше всего ему нужен был этот вечер. Аня пыталась обнять Игоря. Она даже не замечала, как он отстранялся, но не смела повторить попытку. Игорь внушал Ане нормальность. Она же не знала, что он мог чувствовать. Игорь все это время знал, что может переспать с Аней, если захочет. Его напряженное томление не имело ничего общего с обычным сексуальным желанием. Игорю стукнуло в голову, что он выбрал не ту жизнь. Хотя никогда в такой выбор не верил. Но Аня могла быть в какой-то другой его жизни, и это не давало ему покоя. В пятницу вечером, после прогулки в аэропорт, Игорь проводил Аню до ее дома. Остановившись у подъезда, он так глубоко заглянул ей в глаза, что Ане показалось, что ночь уже пройдена и наступило утро. Игорю надо было отстраниться на выходные и пришлось внушить Ане, что всё будет хорошо, хотя он в это не верил и гипноз не любил. Но Аня оставалась на выходные дома одна. Многоэтажная коробка, в которой спряталась квартира, в которой спряталась Аня, казалась Игорю безопасной, то есть никакой. По статистике, здесь совершают самоубийства. Но статистика была для Игоря необходимым мифом. Игорь вернулся в мрачный английский дом, в свой деревянный кабинет с камином и бездонным клиентоориентированным креслом. То есть, это было его кресло, его зона комфорта, которую он сдавал в аренду пациентам. Его место на полу возле камина, где он зарисовывал беседы с пациентами, было его аэродромом. Ему было все равно, куда, но ему нравилось рисовать и привлекали солнечные, пустынные песчаные пейзажи. Все изменилось не только для Ани. Огонь в камине, тонкий шерстяной плед и коньяк теперь имели чувства. Не имеющие ничего общего с сентиментальностью. Игорю надо было резюмировать историю болезни Ани, хотя он не любил это делать. У Ани было пограничное расстройство личности. Игорь неожиданно для себя сконцентрировался на глубине слова. Это было ему совсем несвойственно, для него слова были только инструментами. Перенятие чьих-то привычек его раздражало. Игорь зачем-то взглянул на окно и нарисовал Аню на качелях над разноцветным омутом. Песок был теплым и сверкал на солнце всеми цветами радуги. Упасть было безопасно. Нет, так работать нельзя. Хотя художнику можно… Тепло, но не хватает свежего воздуха. Игорь встал напротив распахнутого окна. Совсем рядом, как при перемотке видео назад, с карниза на подоконник заскользила черно-серая тень. Она была не страшной и могла быть своей, если бы… В этом деревянном кабинете с окном и камином, но, как казалось Игорю, а какой-то другой жизни у него был пациент, юный азиатский мальчик, нынешнего Аниного возраста, ему было года двадцать три. После трагического случая Игорь уничтожил все записи о нем, оставил только пару картинок, хотя это было не нужно. Игорь так и запомнил его как Мальчика. Пришел Мальчик сам, как и Аня, только непонятно, зачем: меняться и лечиться не собирался. Собственно, у него не было серьезных и опасных патологий. Хроническая субдепрессия при нарциссическом расстройстве личности. Анорексия и психологическая зависимость от алкоголя в начальной стадии. Навязчивые мысли о селфхарме и суициде, но попыток не было. Панический страх боли и высоты. Избалованное, пресыщенное дитя асфальта и рок-н-ролла. Истерично исполнял красивый готичный, но иногда слащавый металл в подающей надежды группе. Голос, гитара… Необходимость сдерживать алкогольные и самоповреждающие порывы… Самоуверенный, целеустремленный, методичный, логичный, категоричный. Такие добиваются успеха в любимом деле или выбирают более успешное дело. Ничего особенного, но… Было в детстве этого «серебряного ребенка», как он сам себя называл, кое что ужасное (Игорь на все что угодно мог сказать свое терапевтическое «ну и что», однако сам не всегда был уверен). Мальчик писал песни на всякие запретные темы и одной из их была, с его слов, тема «вертикального патриархального инцеста». Он сказал об этом Игорю на первом приеме, без стыда, но неохотно, и возвращаться к этому разговору не любил. Предпочитал интересоваться настроениями и творчеством Игоря. В пустой болтовне, разумеется, психотерапевт не мог и не хотел его удовлетворить. Мальчик очень любил картины Игоря. Скидывал ему по вечерам ссылочки на свои репетиции и выступления. Посреди привычной работы и любимого джаза Игорю было интересно это слышать. Однажды Мальчик пришел к Игорю раздраженным и взвинченным (хотя обычно был мрачным и внешне спокойным) и сказал, что его достала религия и верующие, и что навязывание религии является нарушением его личностной свободы. Спросил Игоря: нахрена это сдалось, Сенсей? (Игорь запомнил эту фразу точно.) На что талантливый проницательный психотерапевт ответил, что по его мнению, лучше считать Бога учителем и не подвергаться внешним влияниям, которые могут привести к риску, и лучше верить в Высшую Силу, иметь высокие ориентиры и тогда ничего не страшно, но заботиться о своем теле и душе, потому что это Дар Свыше. Маленький пациент отчаянно и резко бросил напоследок, уходя: если я не могу верить в тебя, я не верю ни во что. И прошелестел уже в дверях: я подожду ЕЩЕ 8… посмотрим, что будет… Через 8 месяцев на канале группы, в которой играл Мальчик, появилась информация о том, что их лидер вышел в окно с восьмого этажа. Игорь никогда ни с кем не говорил о случившемся и с ним никто об этом не говорил. Семья Мальчика не интересовалась. Участники его группы сожалели, но, как ни странно, считали эту трагедию закономерной для «депрессивной рок-звезды». По «рок-звезде» никто не плакал. Цитата с сайта: на столе, где наш друг, автор песен, лидер и вокалист группы Silver Key писал свои пронзительные песни, нашли ещё, что он оставил после себя… К записи была прикреплена фотография смятой записки «Никого не винить. Это же я», нарочито небрежно брошенной на красивом старом томе Достоевского «Преступление и наказание». «. не верю ни во что.» В маленьком нарциссе не было оттенков, похожих на теплые чувства. Он любил только себя. «Повтори 8 раз, Игорь. Может, поверишь.» — Игоря передернуло от звука своего голоса, зачеркнувшего мирное потрескивание камина. Тогда он тщательно закрыл окно, погасил огонь в камине, уничтожая угольки, как будто они были в чем-то виноваты, и лег на пол в безветренном пространстве между черно-серым окном и остывающим камином. На утро тяжело болела голова после ночи в непроветренной комнате, но Игорь нарисовал безвоздушное пространство между окном и камином, прошел пешком вместо поездки в давящем ветреном метро в какой-то сказочный магазинчик, где купил модельки корабля и самолета. Мальчик очень любил корабли и однажды высказал Игорю подозрение, что выбрал не ту жизнь, и в какой-то другой жизни должен быть пиратом и стать добрым. Мальчик верил в такой выбор. Игорь не думал о Мальчике, но отпустил кораблик с черными парусами на пруду в родной деревне в этот день. Потом пошел к полузаброшенному дому своего детства, собираясь привести в порядок сад и продолжая концентрироваться на пограничном названии Аниного диагноза. Обнаружил, что у него нет инструментов для работы в саду, но в рюкзаке болтается альбом и краски. Он знал, что подарит Ане модельку самолета в понедельник утром. Игорь провел выходные в родной деревне, но не привязывал себя к этому месту и к городскому английскому дому. Все, что было, есть и будет, он мог нарисовать. В понедельник утром Игорь набрал Аню. Совенка пережила выходные и от радости напела ему в трубку песенку. Никто точно не мог бы сказать, видел ли Игоря и Аню снова. Соседи Игоря рассказывали, что из-за двери его кабинета выскользнул то ли белый, то ли серый, то ли седой кот. Игорь мог возвращаться в свой кабинет вскользь по каким-то делам… или нет… Работать там больше ему не было нужно. Аня была его единственной пациенткой на тот момент. Игорь уже почти все время рисовал. Некоторые рисунки раздарил, некоторые забрал с собой. Тусовки тех, кто ходит с ключами, взорвались предположениями, куда мог деться талантливый проницательный психотерапевт, хотя Игорь никогда не тусил и почти никого из них не знал. Примерно через полгода в сети появилась информация о его европейских выставках. Самой популярной работой стала история о том, что происходило в безветренном пространстве между окном и камином. Хейтеры сплетничали, что новомодный психотерапевт-шарлатан и его пациентка, оторванная от необходимого медикаментозного лечения, улетели в кругосветное путешествие на каком-то хлипком самолете. Арт-терапевты восславляли подвиг Ани Совенки, терапевта и художника, преодолевшего пограничное расстройство личности и вдохновившего братьев-погранцов на личностные подвиги. Искусствоведы упоминали Анино имя рядом с именем загадочного художника Игоря Р, который иначе никак не подписывался. Сказкотерапевты по Ночам Сказок, сидя в тесном кружке под пледами, нашептывали друг дружке сказки о двух котах, прошедших пешком, лапами мяу, путь из сибирского леса через пустыни и каньоны в оазисы, а еще один из них превращался в рыжую сову и нес на себе серебристого кота, который боялся высоты, но держался. Родители Ани, чопорная пара, типичная питерская интеллигенция, с гордостью поведали поклонникам, что их дочь предпочла каменные джунгли жизни в домике на опушке леса с совой под охраной доброго лесника, который, к тому же, талантливый художник. А кабинет Игоря заняла подающая надежды психотерапевт и массажист, юное дарование Бэлла Канна, двадцати пяти лет отроду. Она рисует картинки, не делает ставку на искусство и арт-терапию, верит в материализм, пишет диссертацию по диссоциативному расстройству личности, делает акцент на личный опыт. Мечтает играть на скрипке, жить в Токио на верхнем этаже небоскреба и не боится землетрясений. Успешно лечит от фобий. Изабелла конструктивно и современно изменила деревянный психотерапевтический кабинет. Стены стали мягкими и звукоизоляционными. Камин — электрическим и более предсказуемым. Место бездонного клиентоориентированного кресла занял многообещающий массажный стол. Иззи легко и даже изящно крутится на кожаном стульчике за миниатюрным офисным столиком и зарисовывает беседы с пациентами в программе-рисовалке на ноуте. И никогда ничто не начиналось и никогда ничто не закончится. В камине вспыхивают желто-горячие надежды, по окнам скользят серо-черные тени, за окнами пролетают незримые тревожные стражи гармонии… И ходят они и ходим мы, звеня ключами и, надеясь, не пустыми идеями. Любимые коты Вашего автора Игорь и Аня ушли гулять и не обещали вернуться… Ослик ИА дожил до своего дня рождения и, счастливый, принимает поздравления.