Set The Brake (Too Late)

Когда в дверь звонят, на улице полночь. Он сперва решает не открывать, — у любого, кому нужно его увидеть, должно хватать мозгов предупреждать о приходе заранее. Но уже поздно, тем более, это может оказаться чрезвычайной ситуацией. Он выключает телевизор, раздумывает, стоит ли переодеться во что-нибудь поприличнее, чем футболка и боксеры, впрочем, лень побеждает. Он подходит к двери и осторожно ее открывает. — Коннор? — недоверчиво спрашивает Хэнк, присматриваясь к пацану повнимательней — мятая одежда, растрепанные волосы, сонный взгляд. И отчетливый запах алкоголя. Да черт его дери! Это что, попытка соблазнения? Хэнк, конечно, польщен, тем не менее, есть в Конноре что-то, вынудившее его заподозрить неладное. — Хм, эй, — бормочет Коннор, заглядывая мимо Хэнка в квартиру. — Блядь, что ты тут забыл? Хэнк решает было закрыть за собой дверь и разобраться с Коннором в коридоре, однако привлекать внимание любопытных соседей не хочется. Хэнк затаскивает пацана в комнату, включает свет, закрывает дверь и стоит, скрестив руки на груди в ожидании объяснений. Озарение накатывает внезапно; такой Коннор, с мутными глазами при хорошем освещении, выглядит очень молодо. Слишком молодо. Определенно не на университетский возраст. Все встает на свои места. — О, боже мой! — рычит Хэнк, хватая Коннора за шею и оттаскивая на кухню, чтобы усадить за стол. — Эй! — Коннор возражает, выворачивается из захвата Хэнка, пока тот не выпускает ткань толстовки из рук. — Сколько тебе, блядь, лет? — огрызается Хэнк, пытаясь не поддаваться подступившей тревоге и тошноте где-то у себя в желудке. Пожалуйста, будь совершеннолетним, ради бога, будь совершеннолетним. Лихорадочно повторяет он. Коннор смотрит на него широко раскрытыми глазами, розовый румянец ползет по его шее и заливает лицо. Хэнк полагает, что был в прошлый раз пьян не настолько, и все же, как, блядь, он не заметил раньше? Ведь всегда гордился тем, что думает головой, а не членом. — Мне восемнадцать, — бурчит Коннор, возясь с манжетой своей толстовки, полностью отличаясь от тогдашнего себя, которого Хэнк встретил два месяца назад. Застенчивый, сжавшийся, будто побитый пес. Поникший. Куда делась вся та дерзость? — Боже Праведный, — сердито фыркает Хэнк, направляясь к раковине, чтобы налить пацану стакан воды и отвлечься. Не хватало еще, чего доброго, сорваться. — Знаешь, как глупо все сейчас выглядит? — спрашивает он довольно грубо, пихнув Коннору стакан с чуть большей силой, чем собирался. Коннор морщится, делает долгий глоток. — Ты не можешь… блядь, я не соглашался трахаться со сраным подростком, что с тобой, блядь, не так? Коннор смотрит на него встревоженно и обиженно сразу (точно оголенный нерв, думает Хэнк), сидит прямо, не шелохнется. — Я не… Ты сам купился на мою ложь, и я не несовершеннолетний, — раздраженно отвечает он. И как, черт возьми, Хэнк не увидел раньше? — Разве это имеет значение? — Я, по-твоему, задавал те вопросы про университет на поржать? — отрезает Хэнк, впивается в столешницу пальцами, пока не белеют костяшки. — Нельзя вытворять подобное, Коннор! Нельзя обманывать людей ради ебли, это отвратительно, и ты бы знал, не будь ты чертовым малолеткой. — Я не обманывал тебя! — кричит Коннор, а затем сдувается. — Не обманывал же? — повторяет он и кажется абсолютно потерянным. Хэнк проводит рукой по лицу, внезапно ощущая себя гораздо старше своих лет. Он действительно не хочет расхлебывать заваренную Коннором кашу. Хуже всего то, что этот жалкий поступок Коннора проникает ему под кожу, и он чувствует нарастающий внутри гнев. — Почему ты здесь, Коннор? — устало спрашивает Хэнк, подтягивая к себе стул. Хэнку хочется выпить, только именно выпивка и поспособствовала случившемуся. — Я вроде… Эм. Я по тебе соскучился, — признается Коннор, бросая взгляды на кухню, да куда угодно, кроме Хэнка. — Не как… ну, ты знаешь. Я просто не мог перестать о тебе думать. — Коннор обводит пальцем рисунок на столе, прикусив зубами нижнюю губу. Безумно красивый, и Хэнк не знает, что с этим делать, кроме как игнорировать игнорировать игнорировать. — Я слишком стар, чтобы быть объектом чьей-то влюбленности, — ворчит Хэнк, а Коннор странно смеется. Смех самую малость обстановку разряжает, неловкость, повисшая в воздухе, тает. — Дело не в этом, — Коннор, наконец, смотрит Хэнку в глаза, ресницы слегка трепещут, то ли от выпитого алкоголя, то ли от усталости. — Просто… Я замечательно провел время. И мы друг другу подходим, — добавляет он. Они подходят, тут не поспоришь. Хэнку бы пришлось врать сквозь зубы, если бы он взялся утверждать, что после той ночи не проснулся в хорошем настроении, что не думал о Конноре с восхищением позже. А еще сожалел, что не узнал номер его телефона. С Коннором было сверх меры легко для того, кого Хэнк подцепил в баре. Хэнк к подобному не привык. — Ты же понимаешь, что между нами ничего такого больше не повторится? — спрашивает он строго. Коннор пожимает плечами, одновременно пренебрежительно и терпеливо, его взгляд падает на стол. — Да вроде понял уже, — произносит он, глубоко вдыхая. — Я имею в виду… Я надеялся, что тебе все равно, но я не дурак. Я знал, что ты к этому не слишком положительно отнесешься. Он вновь смотрит на Хэнка. Виновато. Совсем чуть-чуть. — Вот почему я сбежал до того, как ты проснулся. Хэнк вздыхает. Верно, исчезновение Коннора его задевает чуть более, чем хотелось бы, вынуждает чувствовать себя использованным. Теперь ему ясно. — Итак, ты пришел ко мне, чтобы… что? Надеешься, я все забуду и соглашусь быть твоим парнем? Голос Хэнка сочится сарказмом, а брови Коннора смешно ползут вверх. Хэнк уверен, пацан явно старается не закатить глаза. — Нет. Я предполагал, надеялся, что ты согласишься начать с начала… Черт, ладно, признаю, может быть, я таки надеялся, что ты согласишься со мной встречаться. Хэнк не собирается смеяться, однако смеется, громко и резко. Трясет головой, поднимаясь с места. — Достаточно. А теперь вали отсюда и никогда впредь не появляйся на пороге моего дома. Он вполне серьезен, хотя наорать на пацана как следует не выходит. Зато реплика стекает с губ почти нежно. Коннор заметно отвисает, на мгновение закрывает глаза, будто принимая поражение. Правда, у дверей Хэнка настигает весьма запоздалая мысль. — Эй, э-э. Ты же в Энн Арбор живешь, верно? Ты в курсе, что поезда прекратили ездить час назад? Коннор останавливается, а после ведет себя так, будто держит ситуацию под контролем. Хэнку хочется ему врезать за тупость. — Разумеется, я просто найду отель или что-то в этом роде, — сообщает он, а Хэнку воображение успевает подсунуть образы, в которых Коннор бродит холодной зимней ночью по улицам, без какого-либо понятия, где этот самый отель найти. Это не проблема Хэнка, и становиться проблемой Хэнка не должна, однако как-то это неправильно. Хэнк закрывает дверь, толкая Коннора за плечи к спальне. — Ты не уйдешь отсюда, не имея понятия, куда, собственно, идти. Можешь спать в кровати, я займу диван, — говорит Хэнк, бросая на Коннора суровый взгляд. — Никаких уловок мне. — О-о, — протягивает Коннор, нахально наклоняя голову. Хэнк ненавидит себя за желание сцеловать с пацана это самодовольное выражение лица. Кажется, мозгу трудно принять, что Коннору всего восемнадцать, мозг помнит только то, насколько хорошо тело Коннора ощущалось, насколько он был страстным и изумительным. Коннор не тратит времени даром, начав раздеваться прямо на месте, Хэнк же разворачивается и топает в гостиную, выключая на ходу свет. Зарывается в колючий шерстяной плед, которым постоянно накрывает спинку дивана, и пытается заснуть, пока самый худший в мире пацан спит в его кровати. Один. Вероятно, голый. Хэнк заглушает стон подушкой. — Уверен, что не хочешь присоединиться ко мне? — зовет Коннор из спальни. И, надо отдать ему должное, ничего фальшивого или насмешливого в его голосе нет. Коннор предлагает ему заняться сексом. И какая-то часть Хэнка благодарна ему за то, что он этого даже не скрывает. — Нет, — отвечает Хэнк, подавляя желание раздраженно ударить подушку, а смех Коннора эхом разносится по коридору.