You're my little flower

      — Эшли, привет! — она сияет от радости, когда видит перед собой брюнетку с вьющимися короткими волосами. — Чего желаешь на этот раз?       — Я даже не знаю. Глаза разбегаются, — издала смешок та. И действительно, прямо ковёр на прилавке.       — Жасмин, астра, маргаритка… — перечисляла Мелани. указывая то на один цветок, то на другой. — Жасмин душистый и недорогой, в самом расцвете.       Каждый раз Эшли предоставляла ей право выбора. Все цветы из её рук были очаровательными. Она протянула ей небольшой букет белых цветов.       — Всего тебе хорошего.       Интересно, она понимает мои намёки? Вряд ли, если не разбирается в цветах.       — Может, сходим потусим? — предлагает Лорен. — У нашего старого приятеля днюха завтра, помнишь? Он приглашает всех.       — Я не против, — пожимает плечами Эшли.       — Ой-ей, да тебя от телефона не оторвать, — она от неожиданности подпрыгивает, когда подруга оказывается за её спиной. — Ты какая-то загадочная в последнее время. С кем-то переписываешься постоянно, цветы домой носишь, аж весь дом заблагоухал. Колись давай.       Эшли вовремя откинула телефон в сторону.       — Нечего мне от тебя скрывать, — понимая, что Эшли не расколется, Лорен решила использовать щекотку.       Мелани всегда хотела поучаствовать в чём-то таком. Если бы Эшли знала, насколько та была замкнута. Ноль друзей, и, соответственно, никто не мог позвать её на какое-то весёлое мероприятие. Хотя этот недостаток и компенсировали цветы и гитара, временами Мелани чувствовала себя одинокой, поэтому она была на седьмом небе от счастья, когда Эшли ей написала.       Одни кучковались у бассейна, другие занимались барбекю, третьи прогуливались. Веселье было в самом разгаре.       — Вот это нифига себе. — сказала Мелани, выходя из машины Лорен, которую Эшли упросила прихватить с собой, и разглядывая выросший перед ними дом. — И сколько же здесь комнат?       — Как раз для того чтобы все уместились. Макс — важная птица, — ответила на её вопрос Лорен.       — Такое ощущение, он весь бар скупил, — пошутила Мелани, указывая на многочисленные бутылки алкоголя.       — И магазин тоже, — подметила Эшли, указывая на стол.       — Мать его, это шведский стол, — ахнула Мелани, разглядывая всё. что на нём было: шашлык, фруктовый салат, овощной салат, картошка с привлекательной, золотистой корочкой, сладости, среди которых был зефир, вафельный торт, и много всякой всячины. — Здесь есть всё, только вот праздничного торта не хватает.       — И не будет.       — Что же это за человек, что отмечает день рождения без тортика? — Мелани надула губы, как будто это выходило за пределы разума. Лорен скривила губы и посмотрела на подругу, как взрослый на ребёнка.       Это была далеко не последняя странность. Мелани чувствовала себя неуютно в компании, в которой знали Эшли и Лорен, хотя некоторые узнали чёрно-розовую девушку, которая сегодня была без гитары. Казалось, без инструмента она была неуверенна в себе. Заметив это, брюнетка начала помогать ей освоиться, и впоследствии они сидели у бассейна в кругу людей, с которыми недавно сыграли в дартс.       — Эх, если б знала, что здесь мои фаны, я бы вам сейчас что-нибудь спела, но детку я оставила дома, — сказала Мелани, ноги которой были опущены в воду, отражающей миниатюрную гирлянду, невзначай, доставая сигарету. Музыка стихла, было где-то девять вечера.       — Так это вообще не проблема. Сейчас, — темнокожий парень подорвался с места. Мелани поймала на себе пристальный взгляд Эшли.       — Что? — та захлопала своими длинными ресницами.       — Не думала, что ты куришь, так ещё и сигареты той же марки, что и я.       — Хах, ну давай закурим вместе, — она подожгла свою и коснулась сигареты Эшли.       — Эй, только не вздумайте бросать пепел в воду! — раздался голос виновника торжества, который преуспевал всюду. Раздались смешки.       — Кстати, всё хотела спросить, — начала задумчиво девушка с развевающимися от лёгкого ветерка кудрявыми разноцветными волосами, — почему Холзи? Ты же Эшли.       — Ну, как бы тебе объяснить, — задумалась Эшли. — Это кликуха. У меня есть несколько песен, которые я написала будучи подростком.       — Серьёзно что ли? — воодушевилась та. — Продемонстрируешь потом? — она тыкнула её в бок.       — Ладно.       В это время вернулся парень, ушедший пять минут назад. Он передал Мелани белый инструмент, когда та уже швырнула в урну сигарету.       — Как раз под настроение, — сказала она и начала играть, как бы пробуя на звучание гитару. Потом зазвучал её задорный голос:       — Маленькая, его дочка зашла так далеко. Продолжай молить с улыбкой, ты звезда кино. Песни из 50-х, которые когда-то мама пела, оо, на кухне готовя ужин для семьи. Продолжай мечтать, девочка, выше нос, ожидай, когда мама споёт колыбельную. Что ж, папочка не здесь, а мама дымит как паровоз, а мигрень от дыма не уходит.       Многие стекались сюда, заслышав, как какая-то девчонка у бассейна поёт о том, как некому спеть ей колыбельную. Неужели она просила отца? Эшли не знала, но могла догадываться. Песни говорили о Мелани больше, чем она сама, но девчонка старалась отделить цветы от гитары. Эти два образа не стояли рядом, но почему?       Вот бы так всегда — сидеть рядом и слушать её.       — Простите, — сказала Мелани, запнувшись, но, вспомнив, продолжила, когда кто-то начал хлопать.       Эшли почувствовала на своём плече чью-то руку. Улыбка мгновенно исчезла. Она нахмурилась.       — Привет.       Брюнетка поднялась и отошла в сторону.       — Что тебе нужно? — спросила она с невозмутимым видом. — Не всё сказал в прошлый раз?       — Холзи, я правда не хотел на тебя кричать. Прости, я понял всё неправильно.       — Тебе, должно быть, грустно, но мне нисколечки. И да, лучше не касайся меня, — она убрала его руку с предплечья, когда он пытался развернуть её к себе.       Но Эшли ошибалась, если думала, что это был первый и последний раз, когда она отойдёт от Мелани. А та уже заскучала без неё рядом, да и, по правде говоря, у неё был комендантский час, а просить их вернуться с ней раньше она не хотела.       Вернувшись к себе, усталая Мелани отперла калитку и исчезла за ней. Пройдя по дорожке из плиток мимо пестревших цветов, кустарников и деревцев, она попала в большой кирпичный дом, который возвышался над этой белой оградой.       Она открыла дверь и вошла туда. Папа уже должен спать, но на кухне горел свет. Чувствуя приближение допроса, Мелани вздохнула. Она хотела уже зайти в свою комнату, но услышала голос родителя и нехотя пошла туда.       В кресле сидел папа. В волосах пробивались серебряные прядки, а на лбу пролегали складки. Он пил чай, который был до сих пор горячим: сколько же папа сидел в полном одиночестве на кухне? Мог недавно сюда прийти или же находился здесь в течение всего вечера, беспрестанно подливая себе напиток, когда его дочь, ничего не сказав, вышла за пределы территории?       — Добрый вечер, Мелани, — сказал он. — У меня он добрый, но, я вижу, тебя что-то тревожит. Садись, выпей чай.       Мелани в своей красной рубашке и джинсовых шортах взяла со стола листья мяты, добавив в чашку, залила кипятком и села рядом с отцом. Сегодня он не выглядел утомлённым или расстроенным, напротив, его глаза светились любопытством. Отпив из своего гранёного стакана, мужчина начал говорить:       — В последнее время ты куда-то сбегаешь, закрываешься у себя в комнате и ходишь какая-то счастливая, как розовая роза. Ты влюбилась?       — Только не пойми неправильно, — жестом руки он как бы остановил её не очень радужные мысли, — я не собираюсь тебя отчитывать. Ты уже совершеннолетняя и вправе решать сама. Я понимаю, что тебе хочется гулять с друзьями. Сад совсем не то место, что может увлечь юное сердце.       — Мне кажется, что я нашла друга, — сделав глоток, сказала Мелани. — Она всё время покупает наши цветы, слушает меня. Честно говоря, я ещё ни разу не встречала человека, который бы не обзывал меня фриком или не дразнил бы за манию к цветам.       — Но почему ты грустишь? — выслушав недолгую речь дочери, спрашивает мужчина, почёсывая затылок.       Белые розы и жёлтые, жасмин, а завтра, если получится, маргаритки. Да. маргаритки. Если бы только она не продавала эти цветы, были бы её чувства взаимны? Ей оставалось только составить букет, завязать лентой или обернуть бумагой. Любовь за деньги, ничего не скажешь.       Если бы только у Эшли не было столько друзей-приятелей. Да кто она такая? Так, знакомая, цветочница. Когда Эшли встретилась с какой-то высокой блондинкой, Мелани пела свой кавер, но, закончив, вернула инструмент. Это чувство никчёмности кольнуло её.       А Мелани видела её несколькими днями и годами ранее, ещё когда она не красила свои чёрные волосы в эти сумасшедшие цвета. Тогда Эшли была с голубым каре. Она шла с каким-то парнем в чёрной кожанке в обнимку по той же улице. Её губы смеялись, но глаза — нет.       И Мелани было завидно, когда она видела парочек или даже просто друзей, увлечённо смеющихся над чем-то.       Чёрт бы побрал эти мысли. Я слишком много думаю.       Эшли не появилась на следующий день. Мелани чувствовала себя неважно: что уж говорить, если в четыре часа утра её одолевали различные мысли.       Она просто умоляла этот грёбаный день быстрее закончиться. Не хотелось ни с кем контактировать, хотя Мелани всегда относилась к этому положительно: у людей всегда уходили плохие эмоции, стоило поглядеть на эти чудеса природы. Тогда зачем, спрашивается, она здесь?       Ради Эшли, которая не пришла. К чёрту эти улыбающиеся маргаритки, она бы подарила их, если бы появилась кудрявая девушка. Отчаяние начинало возрастать по мере того, как приближался вечер.       Маргаритки, которые она сжимала в руке, были знаком взаимных чувств. Однако какой прок в том, что эти нежные светло-розовые цветы были выращены ею?       — Как вы вообще познакомились? Непохоже, чтобы на одной из вечеринок. Она такой ребёнок.       — Этот ребёнок продаёт собственные цветы, — передразнив подругу, ответила Эшли.       — Да она сама как цветок, — заметила та. — Постой, ты хочешь сказать, что все эти букеты, которыми ты дом заставила, от неё?       — Ну да.       — Тогда какого фига ты тут штаны просиживаешь? Что это за романтика такая? Даже не спросила, как добралась, всё ли хорошо. Комплименты ей делают, да ещё любовные послания. Она наверняка на тебя обиделась.       Эшли видела, как чёрно-розовая макушка исчезла за калиткой. Подождав, пока та не повернёт к дому, она вышла из придорожных кустов.       Молодец, Эшли. перешла на новый уровень сталкерства. Выследить путь жертвы к дому — отличная мысль, а перелезать через забор — это вообще не впервой.       Очутившись по ту сторону ограды, она увидела ряд деревцев, среди которых раскинулся жасмин. На некоторых зеленели плоды. Казалось, чем ближе к дому, тем ниже растения: кустарники типа шиповника и цветы. Роз тут было большинство, маки, ирисы, лилии, ромашки охраняли дорогу, выложенную из плит, как и бывает в обычных садах.       Этим не ограничилось: дальше до соседних заборов можно было разглядеть грядки с овощами и ягоды.       Эшли замерла. Как же здесь красиво, в этом царстве зелёного. Она медленно пошла по дорожке и увидела уютные качели со спинкой, которые до этого были закрыты массивным шиповником.       Но она понятия не имела, что Мелани могла увидеть её из окна кирпичного дома. Когда Эшли рассматривала с любопытством тетрадь, оставленную среди подушек, та уже оказалась на пороге.       — Не боишься, что мой папа застукает тебя здесь? — спросила она, и брюнетка увидела перед собой Мелани в жёлтом платьице и с неизменными хвостиками. — Хотя сад глубокий и можно спрятаться где угодно, здесь ты у всех на виду, а он не так гостеприимен, как я, и относится ко всем подозрительно.       — Никто не любит непрошеных гостей, но нам надо было поговорить, — замялась Эшли.       — И для этого надо было проводить меня до дома, когда я об этом и понятия не имела? — улыбка заиграла на губах Мелани.       — Ты бы не раскололась в другом месте.       — И то верно, — согласилась та. — Что ж, будем говорить откровенно. По правде говоря, я даже и не думала, что кто-то настолько заинтересуется мной, чтобы осмелиться появиться здесь. Я подозрительная, это правда. Мой образ жизни не имеет ничего общего с образом жизни обычных девушек, поэтому многие считают меня помешанной.       — Это не так, — начала Эшли, но Мелани, сев на качели, перебила её:       — Можешь не беспокоиться, папе всё равно. Он еле передвигается по дому, а его окно не выходит сюда.       — В общем, — вздохнула хвостатая, — у нас была обычная семья несколько лет назад, жили мы здесь. Когда мамы не стало, папа не женился на другой женщине. Он остался верен ей и начал сажать цветы, которых становилось всё больше. Делать людей счастливыми, так он говорил. И правда, когда они получают их, все плохие эмоции уходят, и не важно, что живые создания завянут несколько дней спустя.       Её глаза были устремлены на них, как если бы её слова были направлены в ту же сторону.       — Но папа стал плох и теперь я заправляю здесь всем. Как бы продолжаю его дело. Года три уже, как я бросила универ, потому что надо было как-то выбираться из этого. Я не жалею. Мне нравится ухаживать за цветами, вот так беззаботно сидеть в саду, но я чертовски одинока. Я отделилась от остальных, хотя, когда продаю, приходится общаться. Первое время этого мне вполне хватало, но мысль о том, что я просто трачу время, начинала мучить меня. Девчонки говорили, что я затворница, как и мой отец. Два сапога — пара.       — В доме у нас давно валялся инструмент. Я кое-чему научилась и постепенно начала наигрывать различные мелодии, писать песни, ну, а дальше ты знаешь, — Мелани затихла на некоторое время, уставившись на небо, на котором солнце, начинавшее садиться, окрашивало облака в причудливый фиолетовый цвет.       — А у тебя много друзей, Эшли. Я мечтала, чтобы вот так кто-нибудь меня позвал к себе. Мы бы творили всякую фигню, чудили под песни, встречали рассвет вместе…       — Ты ошибаешься, Мелани, — Эшли замотала головой. — У меня мало друзей. Мало тех, кто зовёт меня настоящим именем. Что с того, если я знаю всех этих парней, если не могу быть уверена, что меня примут, когда я буду в беде? Вокруг меня много токсичных людей. Я изливаю душу своей подруге Лорен, брату и тебе сейчас. Ты совсем немного потеряла от этого, поверь мне.       — Знаешь, Эшли, — задумчиво проговорила Мелани, глядя брюнетке в глаза, — мне уютно рядом с тобой. Я загрустила вчера, когда ты ушла к той блондинке, и сегодня, когда ты не пришла.       — Вот оно что. А я чувствовала вину, когда оставила тебя наедине со своими мыслями.       — Приходи ко мне каждый раз, — Мелани посмотрела на её губы, а Эшли, заметив взгляд, приблизилась к ней.       Вот так вот предаваясь чувствам, две девушки сидели на качелях, даже не подозревая, что из открытого окна второго этажа за ними наблюдают.       — Я тебе не придумала прозвище, — сказала вдруг Эшли с улыбкой во весь рот. Мелани и впрямь была совсем ребёнок и не умела целоваться. — Ты мой маленький цветочек.