Правило Чужих Чудес

Бескрайнее поле. Тепло, хотелось бы сказать что легко — да душа тянет к земле. Под босыми ногами хрустят и шелестят сухие растения, амобилер остался далеко позади. Рука поднимается чтобы коснуться руки чуда, бегущего впереди — а может убегающего? — но чудо легко ускользает от этого жеста. Даже, кажется, не замечает. Немного больно, но терпимо. Как всегда, в принципе, так что жить можно. Можно нечаянно радоваться каждому новому дню и едва ли чувственно целовать приключения — как мимолетно знакомых ранее дам при встречах, — наслаждаясь самой сильной отдачей в жизни. Можно любить свою жизнь, можно в бесконечный раз переиначить фамилию Мастера Пресекающего Ненужные Жизни. Мелифаро это и делает. И еще огромный список прелестей, к которым подходит вопрос «но нужно ли?». Читая его никогда не дойдешь до конца, если имеешь среднестатистическое терпение, да и читать его никто не даст. Да и его еще никто и не написал на бумаге карандашом или вообще — хоть где-то. Макс сам не похож на себя. Кажется, это даже и не он, а правда — чужое, самое настоящее чудо. Возможно придуманная история, приукрашенная в некоторых местах и с немного сгущенными красками, но до жути очаровательная. Из тех, которые слушаешь в трактире на завтрак и вспоминаешь до конца жизни, каждый раз улыбаясь, но так и не рассказав никому ее снова. Эта история, это чудо, этот забавный Вершитель легкий, почти ничего не весит — по крайней мере сейчас. Похож на ветер — того гляди взмоет в небо и не вернется, если не окликнуть. Светится счастьем, кажется, даже не касается ногами земли — он это настроение называет тысяча восемьсот девяносто восьмой ступенью пурпурной магии. И Мелифаро был счастлив тоже — немного иначе, но все-таки. Невозможно сейчас сердиться на самого себя за то, что поехал сюда с ним на закате, когда предполагалось что нужно спать. Невозможно стянуть с лица улыбку, которая легкой болью отдавалась в скулах; невозможно не поддаться этой пурпурной магии, Магистры ее знают что под собой имеющей ввиду. Зато что действительно возможно — давать ветру смахивать свои слезы. Чувствовать не то самое счастье Макса, а счастливую тоску — тоску по знанию, что чудо на руках, что оно только твое, что оно будет рядом. Макс никому не отдаст ни первое, ни второе свое сердце. Он не говорил что любит ни Теххи, ни Меламори, ни кого-либо еще на памяти Мелифаро — разве что было предельно ясно, что у него роман без обязательств с Ехо. Возможно столице Соединенного Королевства он бы правда сказал это, но точно не ему. Чужое Чудо не знает правило о себе. Оно не знает, что всегда останется чужим, как бы не дорожило этим Миром, этими людьми, этими пейзажами и вообще, всем что сейчас есть и чего нет. Чудо останавливается, поймав Мелифаро в раскинутые для объятий руки. Чудо говорит что-то веселое, и если пальцы с нежностью сжимались на лоохи визуально и физически — то на уровне Иных ощущений трепетно и игриво касались сердца. Целует куда-то в макушку, это отдается бабочками в животе и дрожью в руках. Чудо подобралось слишком близко, чтобы не зареветь навзрыд. Чудо оставалось слишком чужим, чтобы слышать слова «я люблю тебя, я люблю, люблю, люблю!», отдающиеся эхом во много-много ярусов — или просто повторяющиеся, чтобы достучаться. Чтобы получить ответ. Потеревшись щеками о чужое лоохи, стирая слезы, Мелифаро решительно вовлекает Макса в поцелуй. Будто бы последний. Тот легко отвечает, прижимает крепче. Лишь одна надежда — да, та самая, которая глупое (особенно сейчас) чувство, — может быть, свое сердце вернется обратно? Может быть Макс его отпустит? «Не отпущу.» Где-то в голове звучит его голос, заставляя вздрогнуть. «И не проси. Мне очень нравится то, что оно именно у меня.» — Какой ты садист, — глухо смеется Мелифаро. — Люблю тебя. — Что же сразу садист? Чудо, да и только. — Чужое. Не обыкновенное, Макс. Глаза закрываются, стоило примкнуть к груди, слыша стук из-под ребер. Такой, похоже, уже никогда не посетит самого Мелифаро. Правило Чужих Чудес — очень жестокое правило. Чужие чудеса остаются чужими, как бы не любили их и как бы не любили они. Чтобы кто не говорил и как бы кто не колдовал.