Флюиды смерти

— Никто и никогда не возвращается из мира мертвых! — Правда? Тогда мы будем первыми! Это не угроза и даже не попытка остановить семью Дитц от непоправимых последствий. Это предупреждение. Предупреждение о тех самых непоправимых последствиях. Никто не приходит из загробного мира живым. А если каким-то образом они оставляют междумирье за спиной, то и там же оставляют частичку себя. Именно так произошло со сбежавшими отцом и дочерью. Лидия потеряла на той стороне зрение, а Чарльз — свой покой. Конечно, в первый месяц после фиктивной свадьбы семья Дитц была чуть ли не самой счастливой семьей. Счастливая семья с сожителями в лице мертвой супружеской пары и личной демонической собакой. Делия наконец то смогла найти общий язык с подростком, а глава семейства постепенно смирился с присутствием сверхъестественного в его доме. Лидия стала более общительной и открытой, хотя ее дикая страсть к готическим штучкам так никуда и не делась. Адам и Барбс разгребли захламленный чердак и избавились от всего, что могло бы им напоминать об их старой жизни и о том, что они не успели сделать и реализовать в ней. Зеленовласый демон же зачастил к ним, однако не спешил участвовать в процессах налаживания отношений и не присоединялся на все сто процентов к счастливым будням. За такое призрачное, как бы иронично не звучало, участие Дел прозвала его «вонючим разговаривающими и иногда вкидывающим неуместные каламбуры стулом». Этот самый «стул» ей на зло превращался в кресло в виде таракана и захватывал женщину в свои крепкие объятия. Так все и было, светло и радостно, пока девочка не начала жаловаться на проблемы с глазами. Шлиммер винила во всем многочасовое чтение в темноте. Чарльз во всем, что неудивительно, винил полтергейста, как и Мейтленды в том же числе. В каком-то смысле, они были правы. Ведь если бы не Битлджус, то ничего этого не произошло бы. Но тогда бы они и настоящей семьей не стали, верно? Сначала маленькой Дитц купили линзы, потом очки. Затем Чарльз даже начал искать достойного глазного и хирурга и копить деньги. Но мертвецы, в особенности Биджей, знали, что это уже не поможет. Они чуяли, в прямом смысле, что от подростка веяло смертью. Смертью и печалью. Через полгода запах достиг своего апогея. Девушка окончательно ослепла. Междумирье не смогло отобрать у нее жизнь, потому взамен лишило Лидию возможности видеть. С этого момента дом Дитц вновь наполнился атмосферой траура и негатива. Отец яростно обвинял потусторонних существ в сложившейся ситуации, даже Адам и Барбара попали под горячую руку опечаленного отца. Супруги же совершенно несвойственный им гнев выплескивали на Битлджуса. Тот же лишь язвительно заявлял, что она сама виновата и что не стоило обманывать его и убегать в загробный мир ради поисков своей горячо любимой мамочки. Одна лишь Делия не принимала в этой бойне участия, решив, что стоит пустить все на утек. По той же причине она покинула дом, даже не предупредив об этом его обитателей. Ее исчезновение почти сразу же было замечено всеми. Конечно же, всеми, кроме Лидс. Она теперь ничего не замечала, как бы ей не хотелось. Днями и ночами юная Дитц просто лежала у себя в комнате, даже не пытаясь успокоить или оправдать себя, чем, к слову, занимался ее отец и Мейтленды. Девушка просто осознала и смирилась, что больше никогда не увидит недовольное лицо отца, не сможет наблюдать за странными сеансами мачехи, не рассмотрит те антиквариатные вещи, от которых пара призраков так и не нашла в себе силы избавиться, и уже более не будет у нее возможности взглянуть на перепуганные до смерти лица одноклассников, которые просто увидели ужасающего и хитрого демона, всюду следующего за Лидией. Через какое-то время, девушка перехотела и замечать что-либо. Кажется, она даже хотела забыть, что у нее есть слух и нюх. К ней вернулось желание умереть, однако временами ей казалось, что она уже. В междумирье было также темно и пусто, как сейчас видела мир она. Точнее, не видела. Остальные жильцы этого проклятого кем-то дома любыми способами пытались вернуть Дитц младшей прежний настрой, что, казалось бы, даже в теории невозможно. Барбара и Адам предлагали ей послушать музыку на старых пластинках, что у них где-то завалялись, но Лидия хотела увидеть обложку. Чарльз научился готовить любимое когда-то дочерью блюдо, что так невероятно прекрасно пахло, но девочка хотела и его увидеть. Даже Делия, иногда заглядывающая в этот храм траура пыталась втулить ей свои кристаллы, чтобы та смогла потрогать их острые хаотичные стороны. Но готка продолжала утверждать, что лучше бы, она на них посмотрела. Призрачный зомби Иисус так же, как и раньше, не принимал особого участия во всей этой жалкой, как он считал, терапии. Иногда, когда другие уже уставали и начинали терять надежду исправить ситуацию, демон заявлялся в комнату подруги, рассказывая историю или две. Не обходилось и без донельзя мерзких шуток: — Детка, эти слёзы тебе не к лицу… Ой, точно. Ты же не сможешь даже в этом убедиться. — Лидс, ты не видела мой скальп, я его где-то обронил— Ах, да, точно. — Ты только посмотри, какой у тебя здесь бардак! А? Я придурок? Почему?! Я же просто указал на то, что ты сама не в силах разглядеть! И так каждый раз, когда он приходит, ещё и в сопровождении с его фирменной зубастой ухмылкой. Но этого, очевидно, юная Дитц тоже не видит. Зато она отчётливо слышала его едкий и хриплый смех. Она была готова кинуть в него что-нибудь потяжелее, но боялась, что просто он отойдет и она попадет в окно или зеркало. Ещё она все боялась, что он просто обидится и уйдет. Каким бы мерзким и грубым он ни был, своими глупыми историями и пошлыми шутками он немного поднимал ее дух. Через какое-то время, когда слепота девушки уже не была ни для кого чем-то необычным или шокирующим, жизнь и смерть ее родных и близких постепенно начала возвращаться на круги своя. Дитц старший вновь утонул в работе, перестав уделять дочери должное количество внимания. Шлиммер вернулась, притащив с собой целую раскладную студию лайфкоучера, чем выбесила Лидию, ведь оттуда несло какими-то отвратительными отварами. Что удивительно, никто, кроме нее, на это не жаловался. Именно в тот момент девочка поняла, что в силу того, что у нее отказал орган зрения, то с обонянием дела обстоят куда лучше в последнее время. Этот же факт подтвердил врач, который регулярно проверяет состояние Дитц. И в этот раз Лиди осознала, что очень хорошо чувствовала запах лекарств и спирта. Так же, она почти была уверена, что врач — девушка, хотя она даже не успела услышать ее голос, просто потому что так мужские духи не пахнут. Со временем Лидия овладела этим навыком и даже научилась различать обитателей дома по запаху. А то, не очень было ощущение, когда слышишь, что кто-то к тебе тихо зашёл, а ты даже малейшего представления не имеешь, кто это. Было довольно легко запомнить и определить, от кого какой исходит аромат. Дитц старший вот, когда он всё-таки заявлялся домой и удосуживался провести немного времени с дочерью, был пропитан духом работы. Он пах бумагой, как газетной, так и офисной, дешёвыми и далеко не качественными чернилами, выхлопными газами автомобиля и иногда, совсем редко, от него пахло чем-то вкусным. И чаще всего, это вкусное потом приносилось в комнату Лидии, чему она не могла не обрадоваться. Иногда же от отца доносился не очень приятный запашок женских, однако, дорогих духов. Точно так же благоухала мачеха подростка. Ещё от нее, как и от ее миниатюрной студии, несло невероятно резкими маслами и травами, которые буквально ударяли по рецепторам ослепшей. Стоило Шлиммер пройти мимо или зайти к юной Дитц, как она уже четко ощущала благовонию каких-то сомнительных свеч для связи со вселенной в перемешку с сладковатым послевкусием вейпа. Сколько бы вкусов она не сменила, дыхание все равно у нее оставалось приторным. От Мейтлендов пахло совершенно по-другому. Он них веяло стариной, любовью, заботой… и белым сухим вином. Эмили, мать подростка, любила порой выпить его, потому девчушка имеет, хоть и малейшее, но представление о том, какой у него амбре. Однако, все же их можно было отличить. Например, от Барбары очень хорошо доносился аромат только что выпеченной глины. Лиди никогда бы и не подумала, что этот материал вообще имеет запах. Адам же и ещё сущность с головы до ног пропитался маньчжурским маслом для реставрации. Этими же душками пропитался и чердак, который разил пылью, старостью и хламом, как и от его обитателей, в целом тоже. От супругов так же несло каким-то холодком, очень странным, что заметила девочка в стиле Эдгара Аллана По. Она могла его сравнить лишь с тем морозком, который ощущаешь, когда проходишь молочный отдел в магазине. Троица пришла к выводу, что именно так ощущаются флюиды смерти для живых. К этому выводу присоединился и ярый любитель хрустящих жучков, от которого не то что пахло, воняло этой леденящей душу смертью. Вот кого-кого, а Битлджуса можно было за километр учуять и без обострённого нюха. Где Биджей, то там же зловоние, состоящие из смрада земли, трагично погибших насекомых и древесного мха. В последнее же время юная Дитц начала замечать, что и от него тоже пахнет безвкусными духами Делии. Демон это объяснил вполне понятно и доходчиво, несмотря на то, что звучал очень глупо: — А что мне было ещё делать? С тех пор как ты овладела тонким искусством собачьего нюха, то я перестал быть невидимым для тебя! Не то чтобы я был этому не рад, но теперь я даже напугать тебя не могу! Я не успеваю в комнату проникнуть, а ты уже начинаешь нудить… Лидс, скажи «гав». Это забавляло Лидию. Как он пытался стать единственным на том и этом свете существом без запаха. Что он только ни делал: и обливался с макушки до пят духами и одеколонами Дитца старшего и его жёнушки, и маньчжурским маслом Мейтленда обмазывался и даже осилил душ. Но, увы, ничего не помогало. От него все так же несло непереносимыми испарениями, что злило самого Битла и очень смешило девочку. Как бы демон не хотел признавать, но ради радостного и едва ли не счастливого лица подруги, он готов был и отказаться от излюбленных пуганий. Так и текла их жизнь и смерть тихо и размеренно. Все уже давным-давно привыкли к слепоте подростка и к ее феноменально развитому к этому времени органу обоняния. Однако, не может же у этой семейки все быть в порядке, верно? Жили они прекрасно и более-менее счастливо, пока Лидс впервые после потери зрения не заболела. Казалось бы, и что с того? Кто не болеет? Верно, звучит не так страшно, тем более, всего лишь обычная простуда. Но только не тогда, когда насморк лишает вас единственной вещи, что связывала вас с окружающим миром. Когда одним обычным утром юная Дитц обнаружила, что не чует пыли на своих книгах и или шерсти кота на недавно выглаженной одежде, то первое, что вырвалось из нее, было: — Черт возьми, я мертва. Однако, распахнув глаза и увидев, как и всегда, ничего, она всё-таки поняла, что дело в другом. Спустя пару минут щупанья собственного лица и шмыганья носом девочка выдвинула версию, что это просто насморк. Эту версию подтвердил и врач, которого срочно вызвал паникующий Чарльз. Но больше него паниковала лишь его же дочь. Она представить себе не могла, как она теперь на протяжении болезни будет жить, существовать. Лиди вернулась в то же амебное состояние, в котором была в первые недели, после того, как ослепла. Этим не смог не воспользоваться зеленовласый демон. Он бесцеремонно дёрнул подругу назад, пока та грустно сидела за столом, выводя незамысловатые рисунки пальцем по столу. От такого Дитц младшая полетела на кровать, но не долетела. Запутавшись ногами в стуле, она совершила посадку на пол, ударившись копчиком и головой. Пока в разуме от столкновения помутнело, девушка успела осыпать призрака всевозможными ругательствами, которые она только успела услышать за всю свою жизнь. Вот только она не знала, что последние минут пять своей триады она посвятила пустоте. Битлджус какое-то время перестал появляться в доме, чем обрадовал Чарльза и Мейтлендов и разочаровал готку. Она посчитала его слишком мягкотелым, раз он так быстро ретировался, не выдержав весьма конструктивной критики по поводу его шалости. Но, на удивление самой себе, разочарование быстро сменилось на обиду. И Лидс даже не могла определиться, на что она именно обижалась: на проступок демона или на его проступок. В конце концов, именно он всегда веселил девчушку, когда она была в не лучшем виде, после шокирующей потери. Он единственный не боялся напомнить ей об этом, что, каким-то образом, придало ей уверенности. Та не хотела признавать, но она заскучала по этому грубому и пахучему извращенецу. Пытаясь держать образ гордой дамы, она просто продолжила молча скорбить в своей комнате о потере ходячего и летающего генератора историй и каламбуров. Уже вторую неделю Лидию не покидал назойливый насморк. Лучше бы не покидал другой кое-кто назойливый, думала она, валяясь сутками на кровати, уже принявшей форму ее тела. Заботливые гости в лице усопших супругов, Чарльза и Делии уже не так часто к ней заходили. Только если из надобности. Именно поэтому девочка удивилась, когда услышала жалостливый скрип двери. Поднявшись на локтях, она устремила заинтересованный взгляд на источник звука. Ожидая, что незваный даст знать о себе знать, она этого так и не дождалась. Раздраженно фыркнув, она приняла сидячее положение, все ещё смотря в сторону входа. — Делия, я не куплюсь на это снова… Что-то надо? Но ей не ответили. Юная Дитц лишь услышала тяжёлые шаги по полу и почувствовала, как кто-то аккуратно приземлился на кровать, прямо рядом с ней. Та опасливо, словно перед ней сейчас сидела опасный и неизвестный науке зверь, протянула руку, касаясь чужого плеча. Крепкого и определенно мужского плеча. Не раздумывая девушка пришла к выводу, что это ее папа просто вернулся с работы пораньше и решил заглянуть. Не найдя в себе сил сопротивляться, она обняла мужчину, утыкаясь ему в грудь. — Ты рано сегодня… Посидишь со мной? В ответ она лишь почувствовала одобрительный мах головой и ответные крепкие объятия. Невольно она прижалась к отцу сильнее, укутываясь в его пиджак. Сейчас Лидия чувствовала себя довольно умиротворенно и спокойно, чем насторожила даже себя. Она не могла понять почему, ведь обычно объятия с папой никогда не давали такого эффекта. Однако, стоило ей услышать знакомый противный смешок, как тут же она все поняла. Да ещё и и внезапно пробило нос смертельным смрадом. Сделав вид, что она ничего не заметила, подросток лишь тихо и с теплой улыбкой прошептала: — Спасибо.