Иной мир

— Мы используем их жизни для силы портала! — возвещает свое решение Гул’дан. — Скверна примет всех. Это мое решение. И когда только этот колдун смог добиться того положения, что занимает сейчас? Гарона сдавленно фыркнула, думая о том, что с таким подходом к проблеме в скором времени каждого из них истребят. Многих, кого она знала, забрали железные птицы, и они не вернулись назад. Умирающему миру — еще больше проблем. Пришедшие с неба, так их называли. Их магия не похожа на магию Скверны Гул’дана, она отличается отсутствием каких-либо ритуалов. Просто разрушает. Просто убивает. Гарона сама видела страшные потоки света, которые извергались из этих, похоже неживых от природы, созданий. Видела шипы, что цепляют любого воина поперек груди и утаскивают в неизвестном направлении. С трудом подбитый брошенным заклятием один из этих монстров преподнес неприятный сюрприз: странное существо вырвалось из него на свободу и точными выстрелами размозжило головы тем, кто стоял поблизости. Его удалось одолеть, и те предметы, что были при нем, вызывали вопросы, на которые не было ответов… Или были? В рядах клана появилась странная орчиха. Ее имя Грима, она говорит, что знает, откуда они пришли, но ее никто не слушает, кроме Гароны. Гарона замечает ее в тот же самый день, впервые прилетают железные птицы. Именно в этот миг упал замертво ее очередной хозяин, сраженный точным выстрелом. Гарона всегда была наблюдательной, да и не заметить того, кто вышел к подбитому монстру первым, было сложно. Расчет Гароны был верным — пока все в смятении, думая, что предпринять дальше, ее никто не посадит на цепь вновь. Какое-то внутреннее чутье подсказало Гароне заговорить с ней, дождавшись, когда все разойдутся в разные стороны. Та смотрит на нее спокойно, что уже странно, размышляет какие-то минуты, а потом говорит то, что подтверждает подозрения полуорчихи: «Ваш мир странный. Столько разных существ, столько потусторонней силы, а понять захватчиков не в силах. Вы не можете увидеть мир под иным углом». Когда Гарона спрашивает, как к ней обращаться, та отвечает: «Мое настоящее имя ты не запомнишь все равно… Поэтому зови меня Грима». Дальнейшая беседа не укладывается в голове Гароны: железные птицы на самом деле называются «беспилотники», существа в их чреве для перемещения в другие миры используют не порталы, а воздушные корабли. На основной вопрос о том, кто же Грима на самом деле, та отвечает, что эти существа уничтожили ее народ, она осталась единственной, кто выжил. На сомнение, высказанное Гароной о том, что она орчиха, та отвечает, что может создать любое тело. На вопрос: «Владеешь ли ты магией?» Грима усмехается: «Можно и так сказать». В этот момент слышатся чьи-то тяжелые шаги, Гарона, смекнув, что нужно каким-либо образом остаться с ней, чтобы узнать все подробности, без лишних слов протягивает ей свою цепь, и та, на миг нахмурившись, ее принимает. Ни у кого не возникает вопросов. Грима отводит ее до своего скромного жилища, которое ничем не отличается от любой другой обители орка. На немой вопрос охотно дает ответ: «Я умею быстро приспосабливаться к любым условиям. Ваша планета не первая, которую они хотят уничтожить». «И не последняя», — пророчески замечает Гарона, не совсем понимая слово «планета». В дальнейшие дни обе умело изображают хозяйку и рабыню среди других орков. Грима ищет любые способы достучаться до Гул’дана, но тот словно нарочно строит свои теории о том, как бы найти чужаков, невиданных раннее, и использовать ради своих целей. Те же по-прежнему продолжают налеты на их поселение. Гароне тяжело дается понимание того, что никто их, орчиху и полуорка, не станет воспринимать всерьез, но что-то еще теплится в ее груди. Это не только благодарность к Гриме за то, что та приняла цепь, но и увлеченность ее историями. Планеты, галактика, космос, корабли, лазерное оружие — все это захватывает воображение Гароны, ведь Грима не брезгует давать объяснения. О своем народе она рассказывает очень мало, по ней видно, что воспоминания причиняют ей боль. Сегодня Гарона не стесняется спросить: «Ты бы хотела отыскать себе новый дом?» и получает в ответ грустную улыбку, говорящую о том, что той бы хотелось вернуть прежний. Сочувствие проскальзывает во взгляде Гароны, и от Гримы это не укрывается. Та тоже спрашивает ее о том, как она справляется со своим незавидным положением. Гароне нечего ответить, она опускает взгляд. Грима приподнимает ее за подбородок и тихо произносит: «Придет время и ты сбросишь свои оковы». Как это называется? Хорошее обращение? Гарона не удерживается от отчаянного: «Разве ты не останешься?» и только в этот момент внимательно всматривается в глаза Гримы, они какие-то иные, нежели у любого другого орка. В них отражается какой-то невиданный притягивающий свет, раскрывающий истинную сущность. В эти секунды Гарона может сказать о том, как на самом деле выглядит Грима, и у нее захватывает от этого понимания дух. Тишина тянется слишком долго, не понимая, что она делает, Гарона тянется к ее губам. И не встречает препятствия, чувствуя ответ на свой порыв. Такое с ней впервые, она не понимает, что делает, когда тянется руками и к одежде, желая отбросить ее в сторону. В мыслях все это время брезжит свет, манящий, теплый и волнующий… На следующее утро Грима виновато разглядывает еще толком не проснувшуюся Гарону, а чувствуя ее приближение и ее руки на плечах, тихо говорит: «Я нигде не остаюсь надолго. Прости, ты должна это знать». Тихая грусть расползается в груди полуорчихи и на вопрос: «Почему?» она понимающе кивает, когда слышит о том, что Грима ждет того дня, когда сможет уничтожить всех «пришедших с небес» до единого, но пока такого случая не предоставлялось. Не так уж сильно они отличались от орков, желающих наводнить другой мир, но кое-какое отличие было — орки никогда не были падальщиками, высасывающими из других ресурсы в виде какого-то металла. Впервые полуорчиха хочет, чтобы очередной план Гул’дана по открытию портала сработал. Эти существа, пришедшие в другой мир только ради его уничтожения, хотели доломать то, что уже и так еле держалось целым. Они вызывали у нее тошноту и неосознанный страх. Как и та жизнь, что у нее была все это время. Но рядом с Гримой любой страх притуплялся. И она надеялась, что у них получится увидеть новый мир вместе. Надеялась, что Грима сможет остаться.