И еще немного о пользе самообороны

Если бы напряжение могло превращаться во что-то более осязаемое, то сейчас за дверями маленькой комнатушки, где обитали три школяра, полыхали бы десятки, сотни молний, грохотали бы один за другим раскаты грома, вздымались и опадали горы, извергались вулканы, реки бы поворачивали вспять и всходило бы на западе солнце. К счастью, в подлунном мире подобное исключено, что, однако же, ничуть не влияло на градус ярости в скрестившихся взглядах двух мужчин, которые, с точки зрения несведущего наблюдателя, играли сейчас в какую-то странную игру. Оба сидели на среднем из трех тюфяков, расстеленных на дощатом полу, и пытались спихнуть с него соперника любым из способов, приличествующих последователю мудрости Конфуция (а также прочих великих мыслителей прошлого и настоящего). Мы сказали «приличествующих»? Берем свои слова назад: глаза одного из мужчин яростно блеснули - не выдержав, ГэльО (а это был именно он) лягнул Ли Сонджуна (который сидел напротив) босой ногой, однако тот не растерялся и, падая, успел схватить однокурсника, соседа и, по совместительству, представителя противоборствующей политической партии за рубаху, так что на пол рухнули они вместе. ГэльО оказался сверху. Стоило ему оценить диспозицию, как он отдернулся, торопясь завладеть освободившейся территорией. Однако Ли Сонджун проявил чудеса прыти, не дав сопернику насладиться сладким плодом победы. Потные и злые, они снова уперлись друг в друга коленями и принялись обмениваться яростными взглядами. Как и ожидалось, нервы сдали у ГэльО. - Эй, Норон! Я сказал! Мое место посредине – было, есть и будет! А она ляжет здесь! – и он хлопнул ладонью по тюфяку за своей спиной. - А я сказал – посредине лягу я! – в тон ему ответил Ли Сонджун и не менее решительно опустил ладонь за спину уже себе: - А она – здесь! И оба замерли, осознав, что только что произошло. Мысли Ли Сонджуна пошли кувырком, перед глазами замельтешили картинки из прошлого, сидящие в памяти маленькими, но неприятными занозами, и неожиданно мозаика сложилась: вот ГэльО учит Ким Юнсик держать клюшку, вот ГэльО накануне соревнований по стрельбе расправляет ей плечи, показывая, как правильно натягивать лук; вот над ним, стонущим, склоняется Ким Юнсик в поминальном павильоне, вот он забирает у нее тяжелую стопку книг; вот, стоит Ли Сонджуну приблизиться к ней, заговорить, как ГэльО не сводит с них тяжелого взгляда исподлобья; вот готов принять любые обвинения – в подстрекательстве к бунту, в мужеложстве, лишь бы спасти ее от разоблачения... Ли Сонджун вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, набирая воздух в легкие. Его подрагивающий палец указал на ГэльО, глаза которого предательски заметались. - Ты знаешь, - уличающее выдохнул Ли Сонджун. Словно бы завибрировала, выпустив стрелу, тетива - ГэльО, которому тоже было что сложить и сделать вывод, выпрямился и теперь смотрел ему прямо в глаза. - Похоже, ты тоже. Оба почувствовали странное облегчение. Больше не нужно было притворяться. Они отодвинулись друг от друга. - Я люблю ее. - Я тоже. Стоило произнести это вслух, как Ли Сонджун сразу испытал необъяснимую легкость, и следующие слова сами сорвались с губ: - Поэтому она ляжет здесь, со мной. - «Поэтому?» - ноздри ГэльО опять опасно затрепетали, голос превратился в угрожающий рокот. - Да ни за что. Она ляжет здесь, - и тяжелая ладонь хлопнула по тюфяку рядом с ним. Когда они снова начали толкаться?.. - Закольцевался диалог! - от звука голоса Ё Рима оба подскочили. Тот стоял в дверях и, судя по ухмылке, слышал куда больше, чем им бы хотелось. - Посему предлагаю решить вопрос проверенным способом. Если двое мужчин не могут поделить одну женщину, выход номер один – поединок, - он вскинул руку и загнул один палец. – Лук, меч, кисть или доброе старое вино, чтобы заблевать соперника насмерть. Можно пойти иным путем, - второй палец, - и девушку в кости разыграть, но что-то мне подсказывает, что и это не наш вариант. Кстати, - он загнул третий палец, - напоминаю, что вышеупомянутая девушка может сделать выбор сама. В любом случае, поторопитесь, она сейчас придет. Ли Сонджун ошеломленно посмотрел на Ё Рима, потом на ГэльО. Тот мрачно кивнул. - Так ты тоже знаешь? – ахнул Ли Сонджун. – И давно? - Мой дражайший ученый друг, - снисходительно улыбнулся Ё Рим. – Ты забыл, что имеешь дело с главным знатоком прекрасного пола во всей округе - с великим ловеласом и повесой, повелителем всех распутников и сердцеедов, главой сластолюбцев и женолюбов, блудником и любодеем Гу Ён Ха по прозвищу Лобок! ГэльО раздраженно хмыкнул. - Завидуй молча, - Ё Рим обратил внезапно ставший совершенно серьезным взгляд на Ли Сонджуна. - Да мог ли я принять ее за мужчину, если по аромату, исходящему от женщины, могу определить день, когда она готова понести дитя? И ГэльО, и Ли Сонджуна тряхнуло так, словно в них одновременно попала молния – из тех, которыми они обменивались в самом начале нашего повествования. - Не смей ее нюхать!!! – рявкнули они хором. Ё Рим победно ухмыльнулся и сделал шаг в сторону, с легким поклоном давая дорогу Ким Юнсик – умытой и довольной, с сырыми волосами, собранными в пучок на макушке, и с переброшенным через плечо полотенцем. Она сделала шаг через порог и настороженно замерла. Улыбка сползла с губ. Атмосфера в комнате была какая-то… странная. Она растерянно посмотрела на Ли Сонджуна, выражение лица которого сейчас было неописуемым – в том смысле, что она не могла подобрать ни одного слова, способного передать ту гамму эмоций, которую оно выражало. Потом перевела взгляд на ГэльО, сидящего рядом с Ли Сонджуном, - красного и тяжело дышащего, точно после драки. Оглянулась на стоящего за спиной Ё Рима. Тот улыбнулся, потом покосился на пыхтящих на полу товарищей, слегка опустил веки и потянул носом, точно принюхивался. В тот же миг невесть откуда взявшимся порывом ветра ее отбросило к стене, а Ё Рима так и вовсе сбило с ног и вынесло на веранду. Кривясь от боли и, в то же самое время, с трудом сдерживая смех, он поднялся, потирая пятую точку. - Сколько экспрессии, айгу… Государь был бы доволен - в кои-то веки представители Старого и Нового учений нашли общий язык, жаль только, что ценой этого оказался мой зад… Ким Юнсик посмотрела на Ё Рима, потом на воздвигшихся на веранде плечом к плечу соседей по комнате, взгляды которых, устремленные на последнего, не сулили ничего хорошего, и потеряла нить происходящего. Но минувший день получился слишком длинным, чтобы у нее остались силы и желание разбираться. - Эй, мы с вами спать вообще будем? В следующую секунду ей пришло в голову, что она никогда не видела у товарищей таких круглых глаз. Ё Рим посмотрел на остекленевших Мун Дже Сина и Ли Сонджуна, потом на Ким Юнсик, не подозревающую, как истязает она сейчас их разум, и с усталым вздохом похлопал ее по макушке. - Вот что, Большая Шишка. Ступай спать ко мне, а я тут останусь, нам все равно поговорить надо. Подтолкнул ее в спину и, убедившись, чтобы она вне зоны слышимости, добавил: - По-мужски. *** Очередное утро, когда она снова проснулась в комнате Ё Рима, с которым она – сама не понимая, когда – поменялась комнатами, было прекрасным. Не в последнюю очередь еще и потому, что Ким Юнсик наконец-то отоспалась. Подготовка к экзаменам, ночные бдения и треволнения, по поводу экзаменов и не только, истощили ее силы. И вот, наконец - она чувствовала себя отдохнувшей как никогда, а все потому, что вот уже неделю никто не толкал ее в бок, не храпел на ухо, не придавливал руками и ногами, не тягал туда-сюда по тюфяку. Надо заметить, в последнее время у нее имелись некоторые вопросы к соседям по постели – как-то подозрительно регулярно она начала просыпаться под мышкой то у одного, то у другого, причем если в случае Ли Сонджуна это было понятно и восхитительно приятно, то в случае ГэльО – странно и неловко, не говоря уже о том, что от него постоянно несло вином, причем периодически настолько сильно, что даже она просыпалась с похмелья. Она подумала о Ли Сонджуне и снова улыбнулась. Сегодня она снова его увидит. И завтра. И каждый день. Теперь впереди ждет только прекрасное: они снова вместе, он сказал, что любит ее, он снова рядом, они преодолеют все невзгоды, сдадут оставшиеся экзамены и закончат Сонгюнгван, чтобы потом… Она придержала за вожжи понесшееся вскачь воображение. Потому что никакого «потом» не было. Во всяком случае, того «потом», где они вместе с Ли Сонджуном шагали по жизни дальше. Пусть он даже расторг помолвку с дочерью военного министра, пусть даже открыл ей свое сердце – это ничего не меняло. Она переписала множество книг самого разного толка (и пошиба) – учебники и философские трактаты, непристойные романы и наставления юношеству, повествования о воинской доблести, жизнеописания и сказки, но только в сказках прекрасные бедные девы встречали и соединялись узами любви и брака с принцами и небожителями. Увы. Его судьба – вершить дела страны, а ее – переписывать непристойные романы да строчить шпаргалки для бесталанных школяров. А потому не стоит мечтать, не стоит ничего ждать - она благодарна за то, что имеет сейчас, сегодня… Настроение попыталось испортиться, но и с этим Ким Юнсик давно научилась справляться. Тем более, сегодня: идея, пришедшая в голову под покровом ночи, требовала немедленного обсуждения с друзьями. - Мир прекрасен. День прекрасен. Да здравствует сегодня, – пробормотала она привычной скороговоркой и потянулась. О том, что ко дню и миру у нее имеются некоторые вопросы, Ким Юнсик поняла уже после завтрака, на который трое ее друзей уже не в первый раз явились с лицами разной степени помятости и отрешенности. Даже Ё Рим был сегодня не таким небрежно-легкомысленным, как обычно, и исчез еще до конца завтрака – вот буквально секунду назад она пыталась привлечь его внимание через стол, на противоположной стороне которого он что-то обсуждал с Ан Ин Со, от одного взгляда на лицо которого Ким Юнсик пробила дрожь, а когда, ответив на чей-то вопрос, она опять повернулась, то ни того, ни другого на месте уже не было. ГэльО так и вовсе до трапезной не дошел. Она видела, как он - при полном параде, даже причесанный по всей форме - мелькнул в толпе студентов, но ни за столом, ни позже, на занятиях, не появился. Ким Юнсик не уставала удивляться, как при такой посещаемости и полном отсутствии усердия он не просто ухитряется не отставать от остальных, но и периодически наступать на пятки лучшим ученикам Сонгюнгвана, даже самому Ли Сонджуну, носящему негласный титул лучшего студента последнего десятилетия. Зато сам Ли Сонджун сидел сейчас рядом, и, чувствуя в груди счастливое тепло, она ловила на себе его взгляд, а еще – будто бы случайные прикосновения, когда он тянулся через нее за кувшином или за добавкой риса, хотя и первую порцию съел едва наполовину. На дворе ударил гонг, знаменуя окончание завтрака и начало занятий, и школяры заторопились по учебным классам – сегодня на занятии их ждало чтение Пятикнижия и рассуждение на выбранную тему, от грамотности и красоты которого напрямую зависел результат экзамена. Ли Сонджун тоже поднялся, но она дернула его за рукав. - У меня есть идея, где искать «Золотое вино слов», - хотя в трапезной никого не осталось, она предпочла говорить едва слышным шепотом. Ноги Ли Сонджуна подогнулись. Он сел и от досады едва не хлопнул рукой по столу: так и знал! С самого утра по блеску ее глаз он понял, что это неспроста – и вот, точно: неугомонная, она все-таки попыталась ввязаться в это чрезвычайное опасное дело, цена ошибки в котором – жизнь. Его, Мун Дже Сина, Гу Ён Ха – несмотря на все их связи и богатство, несмотря на все влияние их отцов и родовитость семей. Так что же говорить о ней – чтобы лишиться жизни, достаточно просто оказаться разоблаченной… - Ким Юнсик! Я... – в трапезной появились слуги, начали собирать со стола, и им пришлось спешно ретироваться. – Ким Юнсик, - срывающимся от прорывающегося напряжения голосом уже тише продолжил Ли Сонджун, когда они оказались на лужайке, где никто не смог бы подойти к ним незамеченным, – я запрещаю тебе принимать участие в этом деле. Он знал этот взгляд. Больше того – этот взгляд, упрямый, возмущенный, полный огня – когда-то сыграл не последнюю роль в том, что он, Ли Сонджун, отдал свое сердце и готов был отдать жизнь за этого юношу, который - точно небеса сжалились и отозвались на его молитвы - позже вдруг взял и обернулся девушкой. Но сегодня Ли Сонджун испытал чувство, близкое к отчаянию. И замаскировал его гневом. - Да, я запрещаю тебе! – он выпрямился и расправил плечи, чтобы выглядеть внушительней, несмотря на то что и без того был выше ее больше чем на голову. - Это в сотню раз опасней того, что ты, женщина, - он произнес смертельно опасное слово шепотом, предварительно бросив взгляд по сторонам, чтобы никакой злоумышленник не сумел прочитать его даже по губам, - находишься здесь! Ты не представляешь, чего мне стоило смириться с тем, что ты остался в Сонгюнгване, но… - Сам государь поручил нам… - перебила его Ким Юнсик. - Нам! – отбросив конфуцианскую сдержанность, Ли Сонджун ударил себя кулаком в грудь, но голоса сумел не повысить. - Нам – мужчинам! Ким Юнсик недобро прищурилась. - Хочешь сказать, что то, что я, - она тоже заговорила тише и посмотрела по сторонам, - женщина, делает меня глупее и слабее вас? Ли Сонджун почувствовал себя в западне. Вопреки всем успехам в университетских диспутах, в спорах с Ким Юнсик он каждый раз чувствовал, что отстает на ход или два. Вот, спрашивается, зачем она сформулировала свой вопрос именно так – скажи он в ответ «Да», получится, будто считает ее глупой, а уж глупой-то она точно не была. Однако что касается грубой физической силы, то… - Или ты считаешь, будто я недостаточно осмотрительна? – продолжала она. И опять не поспоришь – Ли Сонджуна до сих пор кидало в краску при осознании, каким дураком он был, когда на протяжении нескольких месяцев спал с ней на соседних тюфяках, а иногда и под одним одеялом, и ни разу – ни единого разочка – не заподозрил, что она женщина! Кстати говоря, в отличие от Мун Дже Сина и Гу Ён Ха! Эта несвоевременная мысль и последовавшая за ней еще менее своевременная картинка заставили его потерять логику в цепочке только что придуманных возражений, поэтому он насупился и как заводной повторил: - Я запрещаю тебе!.. Ее глаза сузились. - А на каком основании? – Ким Юнсик вскинула подбородок и сделала шаг вперед, заставив его попятиться. – На каком основании ты запрещаешь мне поступать так, как велит мне гражданский долг и мое сердце? – глаза ее блеснули. - Не ты ли сам постоянно повторяешь, что нет ничего важнее блага страны? Сам государь доверил нам эту миссию! Нам – четверым! Ли Сонджун в очередной раз мысленно взмолился к небесам ниспослать ему терпения, силы и еще чего-нибудь, что помогло бы ему донести до нее всю опасность их предприятия. Небеса остались безучастны, и тогда он, наплевав на возможных зрителей, схватил ее за плечи и прижал к своей груди. - Да пойми же ты, я с ума схожу от страха, когда думаю, что с тобой может что-то случиться! Я люблю тебя! Ты не имеешь права так со мной поступать!.. Оставь это нам, мужчинам! Мы справимся без тебя, втроем! Последние слова были лишними – он понял это, едва вымолвив их, и прикусил себе язык, но было уже поздно. Она выпрямилась в его объятиях, и хотя он по-прежнему чувствовал тепло дыхания даже сквозь ханбок, она была уже не с ним. Он знал, что сейчас произойдет, поэтому сжал ее еще сильней. Ее тело было таким хрупким – казалось, приложи он чуть больше усилий, и она сломается. Маленькие, но крепкие руки легли ему на плечи. - Ким Юнсик… Умоляю тебя… Ради моей любви… Если ты хоть немного… хоть чуточку… Она отстранилась и снова посмотрела ему прямо в глаза. Теперь в ее взгляде не было не гнева, ни упрямства. Они были грустны и серьезны. - Я тоже. Я люблю тебя, Ли Сонджун, - он мечтал услышать от нее эти три слова. Мечта сбылась. – Люблю, - повторила она, и от тона, каким это было сказано, в груди заныло. Теперь он понял, что значат слова «Бойтесь своих желаний». - Но ты не можешь запретить мне жить так, как я считаю нужным. Никто не может. Никогда. Прости. Она развернулась и пошла в сторону учебного павильона, оставив его с отчаянием смотреть ей вслед. *** ГэльО почувствовал прикосновение к плечу, потом второе, хотя оно было излишним - Алый Вестник спал чутко и просыпался мгновенно, сразу же готовый к бою. Третьего касания не случилось - быстрым, как бросок змеи, движением он перехватил в темноте руку ночного визитера, оказавшуюся рукой Ким Юнсик. Сердце тут же заколотилось в горле. Она наклонилась к самому его уху, отчего волосы на руках у ГэльО встали дыбом, выдохнула: - Идем. И призраком выскользнула в приоткрытую дверь. ГэльО взглянул в сторону сопящих по соседству Ё Рима и Ли Сонджуна. Луны сегодня не было, и неподвижные очертания их тел едва угадывались во мраке. Дыхание было ровным. Медленно, чтобы не скрипнула ни одна половица, он поднялся. Роса холодила босые ноги, когда он завернул за угол, где царила непроглядная ночь. Из-за сердца, ставшего еще больше и теперь стучавшего уже не только в груди, но и в горле, он не мог ничего сказать и молча, не замечая, что сжимает-разжимает кулаки, ждал, когда она объяснит, что происходит. - Ты мне нужен, - решительным шепотом сказала Ким Юнсик. Он кивнул. Если бы она после этих слов попросила его сброситься со скалы, он бы прыгнул без раздумий. - Кажется, я знаю, где искать «Золотое вино слов». В первые полсекунды ГэльО даже не понял, о чем речь. В следующие полсекунды его накрыл приступ самого мучительного стыда, от которого пальцы на ногах сами собой поджались – а чего он, собственно, ждал? Но еще миг спустя он уже был весь внимание. - Сколько ни думаю, получается, что он должен быть здесь, в Сонгюнгване. Вот скажи, где проще всего спрятать дерево? - Ты меня сюда шарады позвал разгадывать? – буркнул шепотом же ГэльО. Однако ответил: - Ну, в лесу. - Точно. А где проще и быстрее всего спрятать свиток? Если бы ГэльО без риска быть обнаруженными мог как-нибудь – восхищенным восклицанием, дружеским хлопком по плечу – выразить свои чувства, он бы так и поступил. Вот это девчонка! – в груди снова екнуло, но уже подругой причине. Пригибаясь и держась стороны, где ночная тьма была густой, как бобовая похлебка, они кинулись к библиотеке. - Ты покараулишь, а я буду искать, - прошептала Ким Юнсик, когда они были на месте и ГэльО сумел с третьей попытки открыть дверь. - Почему ты разбудила меня? – вопрос сорвался с языка сам собой. - Почему не… - он все же сумел себя заткнуть: сейчас, когда любой шорох может выдать их, было не до вопросов, тем более – не до таких. Она, кажется, не услышала - мельком взглянула на него и скользнула в темный проем. Он улыбнулся в усы, почувствовав странный прилив счастливой гордости и, приложив руку ко рту, издал приглушенный крик ночной птицы. - Сигнал опасности. Ким Юнсик кивнула и исчезла за рядами книжных полок. В ту ночь они ничего не нашли. Не нашли днем, когда под предлогом подготовки к экзаменам провели там почти все учебное время, делая вид, будто пришли порознь, и, проверяя ряд за рядом, все больше погружались в отчаяние при виде того, сколько их еще осталось. И это не говоря о том, что нельзя было вызвать подозрение у профессоров, библиотекарей и однокурсников, удивленно поглядывающих на ГэльО, который и на занятиях-то был нечастым гостем. От вопросов их удерживала дурная слава Бешеного Жеребца, подкрепляемая взглядом, от которого даже особо бесстрашные пятились к дверям. Ли Сонджун к последним не относился, однако при виде Ким Юнсик он забыл причину своего визита, и ГэльО, глядя из-за стеллажа, каким взглядом он буравит ее спину – сама Ким Юнсик в этот момент старательно делала вид, будто, не замечая его, ищет среди сочинений древних мыслителей какой-то конкретный труд: «Не то, и это не то, и снова не оно!» - сам не заметил, как сжал рукой грудь, там, где сердце. Вот оно в чем дело. Поссорились. Опять. Значит, она позвала его только из-за этого? Вместо Норона? Он злился на себя, но поделать ничего не мог. - Слушай, Большая Шишка, почему ты ничего скажешь остальным? – невзначай спросил он во время вечернего умывания, поставив свой таз рядом с ее. Она пожала плечами, точно это было само собой разумеющимся: - Хён, но мы же и раньше всегда справлялись вдвоем, правда? И потом, а вдруг я ошибся? – Ким Юнсик плеснула в лицо полные пригоршни воды, и, глядя, как она стекает по ее лицу, рукам, шее, ГэльО вдруг вспомнил другую картинку – покатые плечи, маленькую высокую грудь, мокрые волосы… Он икнул так громко, что все обернулись, но, стоило ему дернуть бровью, и однокурсники тут же уткнулись в свои тазы и заплескались с утроенной скоростью – все, кроме Ё Рима. Он задумчиво посмотрел на Ким Юнсик, что-то прикидывая, потом на ГэльО и снова на Ким Юнсик. Брови сдвинулись к переносице, потом лицо опять разгладилось, и с легкой усмешкой, свидетельствующей о принятом решении, Ё Рим взял из рук служки протянутое полотенце. - Тогда получится, - продолжала меж тем Ким Юнсик, - что все просто потратят время на… - она осеклась и испуганно посмотрела на него: - Или ты против? Если что, я и один могу справ… ГэльО помотал головой. Близко. Она слишком близко. Он задержал дыхание, чтобы снова не икнуть. Помогло. - Не сепети. Идея толковая, нужно ее проверить, а одного тебя могут застукать. И потом, остальным тоже есть чем заняться, уж поверь. - А тебе? Он усмехнулся, не собираясь посвящать ее в свои взаимоотношения с отцом. Следующую ночь они отсыпались, а на четвертую, стоя на часах, ГэльО не столько заметил – скорее, почувствовал его. Движение в темноте. Он было вскинул руку ко рту, однако интуиция остановила его прежде чем он издал предупреждающее уханье. Ё Рим. Вальяжная походка старого друга не могла его обмануть – Ё Рим, посреди ночи разгуливавший по университету так, словно это была центральная улица в базарный день, был начеку. ГэльО позволил себя обнаружить, сделав шаг вперед, и тут же нырнул обратно во мрак. - Так-так, - шепотом произнес Ё Рим, присаживаясь рядом. – А я-то гадаю, куда вы по ночам пропадаете. – Даже подумал, что… - он постучал одним кулаком по другому, немедленно получив локтем в бок, всхрюкнул и благоразумно заткнулся. За окном библиотеки мелькнул тусклый огонек, и Ё Рим моментально сложил два и два. - И? - Пока ничего. - Почему молчали? - А смысл? У Норона сейчас хватает головной боли с отцом, ты занимаешься военным министром, да и двоих тут за глаза… - И больше ничего? Чертов Ё Рим видел его насквозь: - Ну-ну… - он покачал головой. - Ты меня знаешь – я в чужие дела никогда не лезу, - ГэльО не сдержал насмешливое фырканье, - спите с кем хотите когда хотите, - ГэльО снова фыркнул, на этот раз возмущенно, - но ты ведь не хочешь, чтобы все провалилось из-за его и твоей ревности? - Отвали, - зная, что друг прав, прошептал ГэльО. Ё Рим понизил голос еще сильнее, хотя это казалось невозможным. - Ты ведь не хочешь, чтобы он застукал вас, как я сегодня, а, Мун Дже Син? Или, может, ты как раз именно этого и хочешь? Что молчишь? Сам ему скажешь или это сделать мне? ГэльО молчал. В душе появилась странная, горькая легкость. - Заткнись уже. Если пришел – займись делом. А нет – проваливай. Ё Рим пожал плечами и поднялся. – И то верно. В одиночку там можно вечность ковыряться. Пара рук хорошо, а две – веселей, - он выразительно пошевелил пальцами, словно что-то ощупывал. ГэльО поднес увесистый кулак к самому его носу – для убедительности. Ё Рим ухмыльнулся и нырнул в дверной проем. Помощь пришла как нельзя вовремя – Ё Рим ориентировался в библиотеке гораздо лучше нее, кроме того, он вполне логично предположил, что нужный им документ едва ли находится на ближних полках, иначе бы на них давно наткнулись бы если не школяры, то профессора. Они нырнули в библиотечные недра, очнувшись лишь тогда, когда от книжной пыли начало чесаться в горле, а пальцы пересохли от бесконечного перебирания свитков, Ё Рим задул свечу, и они вернулись к выходу. Ким Юнсик уже бралась за дверную ручку, как ей на плечо легла ладонь. Она обернулась. Рассвет того и гляди должен был забрезжить, и в призрачном предутреннем мареве лицо Ё Рима казалось неживым, а глаза – темными и пугающими. - Послушай, Большая Шишка… Сейчас, конечно, не время и не место для таких разговоров, но пора бы четко сказать, с чьей стороны ты собираешься спать, не то беды не миновать. Сначала она подумала, что от переутомления что-то недослышала, потом – что он заговаривается. А потом вспыхнула так, что не удивилась бы, если бы на алый огонь ее щек сейчас сбежалась вся стража университета. - Когда мужчина любит женщину, он никаких намеков на то, что его любовь безответна, не понимает, - лицо Ё Рима оказалось близко-близко – он наклонился, чтобы лучше видеть лицо Ким Юнсик в тот момент, когда до нее дойдет подтекст того, что он сказал. А может, не только для этого. – Особенно если этих намеков нет… Теперь у нее горели не только щеки, но все лицо, и жар вместе с осознанием разоблачения полз все ниже и ниже. - Ты… – непослушными губами прошептала она. Он сонно усмехнулся и поддел ее подбородок концом веера, поднимая к себе ее лицо. Их губы сейчас разделяло только дыхание. Ё Рим опустил взгляд. Ему никогда не было так трудно смотреть женщине в глаза. Этой женщине. Он внезапно притянул ее к груди и прошептал в самое ухо, касаясь мочки губами – как всегда, когда хотел ее смутить, подразнить и…?.. - Я – Гу Ён Ха по прозвищу Лобок. Ты действительно думала, что сможешь меня обмануть? - и отпустил ее – растерянную, испуганную. - Но вот то, что ты обманываешь Ли Сонджуна… И то, что делаешь ты это с Мун Дже Сином... Или же...? – он вопросительно приподнял одну бровь. - Я… Мы… Это не… Ё Рим хотел ей все объяснить, однако он привык говорить только за себя и отвечать только за свои чувства. Он чуть помедлил, взвешивая за и против, и ничего не сказал - выпрямился, медленно-медленно провел большим пальцем по щеке Ким Юнсик, вытирая пыльный след, потом легонько щелкнул веером ей по носу и подтолкнул в спину. - Поторопимся. Рассветает. *** - Я гашу лампу, - сообщил Ли Сонджун. Ему никто не ответил. Лежащий по середине Ё Рим был слишком занят прожиганием взглядом дырок в затылке ГэльО, который отвернулся от сотоварищей и вот уже добрых полчаса изображал, будто глубоко спит. Под покровом воцарившейся темноты Ё Рим потыкал его пальцем в спину. Не дождавшись ответа, сделал это кулаком. ГэльО лягнул его пяткой. То-то. Ё Рим покрутился для вида, поохал и, держась за живот, приподнялся, чтобы сразу застонать и картинно сложиться пополам. - Айгу… Вот как чувствовал, что вино было испорчено! Ох, не добегу же! Он прицельно наступил на ГэльО одной ногой, потом второй, не оставляя ему шанса прикидываться спящим и дальше, и прорысил к двери. - Полночи в нужнике просижу, не меньше! – сообщил он оттуда и был таков. В комнате ненадолго стало тихо. - Если ты не можешь защитить ее, это буду делать я. Ли Сонджун резко сел, словно его подбросили. ГэльО продолжал лежать, глядя на очертания двери, за которой шумели деревья. - Нет! Ее нельзя в это впутывать!.. Не смей! Это смертельно опасно!.. - Она уже впутана. - Именно поэтому… - …именно поэтому ее нужно защищать. И научить защищаться. Ли Сонджун долго молчал. - Мой отец замешан в гибели ее отца, - выдохнул он то, что сожгло все его мечты, все его надежды. - И в смерти моего брата. И в смертях других людей. Тебе придется с этим жить. - Я не знаю, как… Она… ты… да кто угодно – никто, никто и никогда этого не простит. - Нам тоже придется принять это, - ГэльО тоже сел. – Виноватым себя чувствуешь, Норон? Потому что это не чей-то, а ее отец, да? А жизни других людей – они, выходят, для тебя дешевле? Ли Сонджун молчал. Он никогда об этом не задумывался в таких категориях, и, к своему собственному смятению, понял, что Мун Дже Син прав. - Я тебе одно скажу, - после долгой паузы, взвешивая каждое слово, продолжил говорить ГэльО, видимо, решив перевыполнить план по речам за несколько ближайших лет, - ты не виноват в том, что он твой отец. Ты не можешь исправить его ошибки и искупить его преступления. Но тебе по силам стать тем, кто в обновленном Чосоне поможет сотням других поднять голову и дышать полной грудью. - Именно это я и хочу сделать! – горячо подхватил Ли Сонджун. – Но… но когда она здесь, у меня точно руки связаны, - говорить в темноте было легко, особенно если смотреть не в сторону ГэльО, а на вышеупомянутые едва видимые во мраке руки. - Поэтому гонишь ее, Норон? Кишка тонка, да? Если не можешь запереть, то решил воспользоваться… - как ГэльО ни старался, слова «ее чувствами к тебе» не шли с языка, - шантажом, чтобы она не лезла? - Откуда ты знаешь?.. Кто тебе сказал? – Ли Сонджуну опять стало худо - гораздо хуже, чем даже тогда, когда случайно увидел Ким Юнсик с ГэльО – полураздетым ГэльО - посреди ночи в поминальном павильоне. Она… пожаловалась ГэльО?.. - Да уж знаю, - словно почувствовав, что не стоит отвечать напрямик, сказал ГэльО и зло хмыкнул. - Дело твое. Уж точно не в моих интересах тебя уговаривать, Норон. Гони. Но ты плохо знаешь Большую Шишку, если думаешь, будто она смирится и послушает кого-то, - «даже тебя» мысленно добавил он, но вслух, конечно, не произнес. - Я сейчас знаю только в одно: нужно любой ценой как можно скорее найти «Золотое вино слов», чтобы не дать им окончательно захватить власть. За это погиб мой брат. За это убили ее отца. За это отдали жизни другие люди, и многие еще погибнут. В наших силах их спасти. Я не боюсь и буду сражаться. И она тоже имеет на это право. Что делать тебе – это твой выбор. «Алый Вестник». Неудивительно, что за его поимку была назначена такая награда. - Я тоже не боюсь! И для меня не имеет значение, что это мой отец – я готов идти до последнего! Но она… - Ли Сонджун сжал кулаки. - Она женщина… Слабая женщина. Ее казнят, даже если просто поймают здесь! - Значит, надо сделать так, чтобы не поймали! – ГэльО тоже стиснул кулаки. Ему до чертиков хотелось что-нибудь ударить, аж костяшки ныли. - Да, она женщина, - каждый раз, когда он думал или произносил это слово, какая-то часть его делала еще один шажок по дороге, свернуть с которой становилось все труднее. - Но знаешь, Норон, она какая угодно, только не слабая. Или ты забыл, сколько раз она защищала тебя, меня – всех нас? А как дралась – тоже забыл? А что она чувствовала в начале, когда у нее еще не было здесь друзей, - не думал, нет? А как жила после смерти отца, по каким кварталам ходила, как деньги зарабатывала? – у него заклокотало в груди, когда он в очередной раз вспомнил, при каких обстоятельствах он встретил Ким Юнсик-девушку. А если бы он не проснулся? А если бы его вообще там не оказалось? - Она смелая. И уж точно не слабая, поверь. А там, где ей не хватит сил, я ей помогу, раз уж ты думаешь только о собственном покое и удоб… ГэльО не договорил – что-то большое и тяжелое ударило его в грудь, опрокинув на спину. Ли Сонджун, в ушах которого пульсировала кровь, придавил соседа к полу и, кажется, сам был в смятении от своей реакции, но страсть в голосе ГэльО – страсть к женщине, которую он сам любил и уже мысленно считал своей, – пробудила в нем совершенно неконфуцианские желания. Например, ударить соседа по комнате. Глаза ГэльО вспыхнули, костяшки сжатого кулака радостно хрустнули. Он рывком изменил диспозицию – и вот, теперь уже Ли Сонджун был распластан на полу. - Эй, Норон! Забыл, что мне тогда сказал? – прорычал он, не без некоторого удивления убеждаясь, что соперник, даром что буквоед, весьма силен – приходилось прикладывать почти все силы, чтобы не дать Ли Сонджуну вывернуться. – «Чтобы я больше даже имени Ким Юнсик не слышал! Если так хочешь – забирай и сам с ним возись!». Помнишь, а? Помнишь? – сжав Ли Сонджуна за плечи, он довольно чувствительно приложил его затылком об пол – хорошо, тюфяк заглушил звук удара. Воспоминание о непоправимом поступке, до сих пор вызывающем у него приступы удушающего стыда, придало Ли Сонджуну сил, он оттолкнул соперника, и почтенные отпрыски главного министра и министра юстиции, сцепившись, как два кота, принялись кататься по комнате, молотя руками и ногами друг по другу, по тумбочкам, по стопкам книг. - Я пе…передумал! - Передумал он, мать его! Передумал! – пара чувствительных тычков в живот подкрепила возмущенные слова ГэльО, к которым он присовокупил несколько абсолютно непарламентских выражений. – А завтра опять передумаешь, да? А через неделю снова? Хрен тебе, а не Ким Юнсик! - Убери… от нее... свои лапы! – пропыхтел, силясь оторвать от себя руки соперника, Ли Сонджун, который тоже был как никогда близок к ругательствам, приличествующим разве что бродягам да карманным ворам. Он прицельно ткнул вперед коленом и, судя по резкому вздоху, попал. Тем не менее, рук ГэльО не разжал. Неизвестно, чем бы завершилась драка, если бы дверь не распахнулась и в дверях не возник Ё Рим. - Мдааааа… Ну ничего себе сходил до ветру… Диалог – точно не ваш конек, - покручивая перстень на пальце, он не без интереса изучал представшую его глазам картину. – Даже и не знаю, как это трактовать. Но на разыгрывание барышни в кости точно не похоже. ГэльО с Ли Сонджуном мгновенно отпрянули друг от друга и без единого слова юркнули каждый под свое одеяло. До самого рассвета в комнате больше не прозвучало ни слова. Хотя никто не спал. *** - Исчез! – Ё Рим стоял в дверях. – Большой Шишки нигде нет, и вещи тоже пропали! ГэльО бешеными глазами посмотрел на Ли Сонджуна: - Этого хотел, да? Вдвоем они бросились в комнату Ё Рима: тюфяк скатан, одеяло убрано, и никаких следов Ким Юнсик – ни одежды, ни писчих принадлежностей, ни книг. ГэльО метнулся обратно, сунул ноги в обувь, намереваясь немедленно мчаться на поиски, но Ли Сонджун схватил его за рукав, да так крепко, что тот едва удержался на ногах. - Ты куда? На них начали оборачиваться. ГэльО сшиб руку Ли Сонджуна, и в этот момент между ними возник Ё Рим, весь вид которого свидетельствовал, что любые шутки в прошлом. Он втолкнул их в комнату, захлопнул дверь и встал так, что выйти можно было только если вынести его вместе с косяком. - Мун Джен Син! – он в бешенстве ткнул пальцем в ГэльО. – Ли Сонджун! Довольно! Все закончится тем, что миссия, которую доверил нам государь, - он понизил голос, который завибрировал с такой не совместимой с обликом Ё Рима угрозой, что ГэльО, уже примерившийся, как бы одним взмахом руки отбросить от двери в сторону старого товарища, передумал это делать, - будет провалена только потому, что вы как два идиота готовы перегрызться за же… За Большую Шишку, который все равно сделает так, как считает нужным! Раньше это было даже смешно, но сейчас... - Я пойду, - Ли Сонджун, не дослушав, решительно направился в дверям. - Ага, как бы не так! – схватил его за плечо ГэльО. – И приведешь туда всех шпионов отца? Я пойду! Ночью. Ё Рим закатил глаза. Ли Сонджун сдвинул брови. Слова «ночь», «Ким Юнсик» и «Мун Дже Син», употребленные в одном предложении подряд, вызывали у него резкий протест. - Вокруг университета охрана, ночью там и подавно мышь не проскочит! - Айгу, хватит, - устало остановил очередную начинающуюся перепалку Ё Рим. – Я сам пойду. - Даааа, конечно, ты у нас тут самый неприметный!.. - Хотят следить за мной – да пусть, жалко мне, что ли… - подмигнул Ё Рим. - Говорят, в квартале красных фонарей появилась новая прелестница – схожу полюбоваться. А оттуда, как стемнеет, улизну – ни один соглядатай не поймает, - он озорно подмигнул: - Как думаете, женское платье будет мне к лицу? Всегда мечтал примерить! Что нахмурились? – его осенила гениальная мысль, от которой он просиял улыбкой: - Вот что – пожалуй, вы пойдете со мной, в таком деле охрана не помешает. *** Ли Сонджун сидел, вжавшись в самый угол. Дальше отступать было некуда, и священный ужас, все отчетливей проступавший на его лице, вызвал очередной взрыв веселого смеха у пятерых кисэн, в этот угол его загнавших. Еще две – с куда меньшим энтузиазмом – пытались подобраться к ГэльО, но тот бил их по рукам и икал, как заводной, что начинало прискучивать своим однообразием. Ли Сонджун чувствовал, что скоро ряды его врагов пополнятся. Он подтянул к себе колени и был близок к тому, чтобы уткнуться в них головой, как в детстве, когда он пугался грома во время грозы. - Ах, наш прекрасный юный господин, - алые губы одной из куртизанок, оказавшейся совсем близко, дрогнули в соблазнительной и хищной улыбке, - в вас прелестей не на двенадцать частей, как то обычно бывает, хотя и редко, но на все сто двадцать! Поверьте моим словам, я целыми днями стою возле ворот, и несметное число людей проходит перед глазами. И вот я говорю вам чистую правду: еще ни разу не встречала я подобного красавца! Лицо такое белое — ну прямо не сравнишь ни с чем. Ах, какая белизна! А глаза, а брови, нос — все прекрасно! И до чего же изящен, тонок, тело будто свито из нежного шелка. Мнится мне, что даже самый искусный живописец не смог бы передать всю его прелесть! Образ ваш невозможно забыть! - Ик! – из своего угла подтвердил ГэльО. Ли Сонджун мысленно застонал и с мольбой в глазах посмотрел в сторону однокурсника. Но от того проку было меньше чем от масляного светильника в солнечный день. Бесстрашный Бешеный Жеребец, гроза улиц и ужас Сонгюнгванских школяров, глаза имел сейчас как чайные плошки и, зажав рот рукой, икал, и икал, и икал. - Я вас вижу насквозь, о прекрасный наш гость, - подхватила вторая красотка, - вы из тех книжников, что читают трактаты о Пути, а не о ветротекучих, верно? Ли Сонджун молчал. У него было ощущение, что любое упоминание Пути тут не уместно. Кроме того, он боялся, что не справится с голосом и тот даст позорного петуха. В соседнем углу ГэльО снова икнул четыре раза подряд. - Ик! Чертов Гу Ён Ха, - ик! – Шкуру с него спущу, когда – ик! – вернется! ИК! Отставшие было от него кисэн снова повернулись на голос, одна даже попыталась засунуть руку ему под ханбок – Ё Рим настоял, чтобы он оделся «поприличней, все-таки в приличное место идем», и Гэльо, оттолкнув ее, быстро-быстро заработал ногами и подполз к Ли Сонджуну. Они бок о бок застыли в углу, заняв что-то вроде круговой обороны, окруженные хохочущим и щебечущим разноцветным облаком, благоухающим всеми духами Чосона. - А не кажется ли вам, сестрички, что эти два юных красавчика ничего кроме кисти в своих руках не держали, а? - И верно! Потому-то Ё Рим и привел их к нам! - Сестрички, а может, - одна из кисэн прижала ладошку к щеке и с подчеркнутой тревогой покачала головой, - молодые господа думают, что им нечем нас порадовать, и просто стесняются? - Давайте проверим! - Точно убью, - едва слышно просипел ГэльО и снова икнул. В кои-то веки Ли Сонджун был с ним полностью согласен. Довершая картину, из-за стены, к которой они прижимались, донеслись звуки неинтеллектуального свойства – вздохи, стоны, рычание. - Ах-ах! – захохотала третья куртизанка и нараспев продекламировала: «Продолговато нетвердое тело, Красноголово и яшмово-бело. Там, где от чресел оно отожмется, Темная поросль курчавится, вьется. Тонкие синие жилки под кожей, Книзу и кверху скользящей одежей. Если измерить охоты достанет, Тело до пары вершков не дотянет; Если захочется взвесить его…» ГэльО показалось, что он сейчас лишится чувств, чего не случалось с ним даже после ранения. Захлопав в ладоши, обитательницы пионовых покоев хором подхватили: - «Может, оно на три цяня потянет. Лет бы в тринадцать-то отроковице И не сыскать любопытней вещицы, Отроку — этак в четырнадцать лет - Лучшей забавы на свете и нет. Если готовится к ратному делу, Станет железным набрякшее тело; Очень похоже оно на моллюска - В панцире-сумке и тесно и узко. Кончится дело лихое — и что же? Тело с дугою-излучиной схоже, Напоминает креветку-крючок: Сморщился, сгорбился, лег — и молчок». К окончанию декламации Ли Сонджун ощущал себя так, словно его окунули в чан с кипятком. Видимо, в качестве побочного действия он лишился бдительности, потому что в себя его привели маленькие ручки, бойко развязывающие его штаны. Он начал торопливо отбиваться, стараясь причинить как можно меньше неудобств – не говоря уже о возможных повреждениях – дамам, представительницами какого бы рода занятий они ни были. ГэльО, похоже, правилами этикета решил себя не утруждать – очередная кисэн получила от него по рукам и теперь обиженно дула губки, тряся пальчиками. - Фу, какой грубиян! Это, поди, потому, что чреслами ты похвастаться не можешь? - А может, он из тех, кто вместо прелестных дев предпочитает прелестных юношей? – прищурилась та, что начала читать непристойное стихотворение. – И ему больше по нраву не Утренняя Слива, а Пронзающий Меч? - Ударяющий сзади! – прыснула еще одна. - Айгу, что я слышу! - раздалось от двери. – Дорогие мои красавицы, да разве ж осмелился бы я оскорбить вас, приведя мужеложцев? Уж поверьте, мои неопытные друзья просто настолько потрясены вашей красотой и напором, что лишились не только дара речи! Ни Ли Сонджун, ни ГэльО не заметили, что уже некоторое время из дверного проема за всем происходящим в комнате наблюдает с озорным весельем в глазах еще одна куртизанка, ростом заметно выше остальных, но в остальном ничем от них не отличающаяся – расшитая цветами юбка, полупрозрачная кофта-чогори, позволяющая оценить белизну слишком широких, пожалуй, плеч, нарумяненное миловидное лицо, сложная прическа, увенчанная шляпой-чонмо. И из-под шляпы на пребывающих в отчаянии друзей смотрели смеющиеся знакомые глаза. - Тьфу, срамота! – сплюнул ГэльО, однако в его взгляде вспыхнуло что-то сродни глубокому уважению. - Я т-тебя сейчас ИК! – рванулся он к Ё Риму, но тот, пошарив за спиной, вытолкнул вперед, прикрывшись, точно щитом… - Ким Юнсик!.. – теперь и Ли Сонджун попытался подняться, но четыре куртизанки ловко толкнули его обратно. - Видишь, на что мы готовы, лишь бы ты вернулся, а? – Ё Рим подмигнул Ким Юнсик. Она посмотрела на расхристанного Ли Сонджуна, бьющегося под накрывшей его волной юбок и лент, потом – на ГэльО, перемазанного помадой, в полуразвязанной одежде, наконец, на Ё Рима, торжествующе улыбнувшегося ей из-под шляпы с цветами, и захохотала. Они вернулись в Сонгюнгван как раз к вечерней перекличке, и не успевший толком умыться Ё Рим старательно отворачивался от профессора Ю, чтобы тот не заметил его насурьмленных бровей. Однако от Ха Ин Со не укрылось ничего – ни то, что четыре товарища появились как-то подозрительно вместе, ни помада на лице Ли Сонджуна, ни не прекращающаяся икота ГэльО, ни то, что Ким Юнсик отсутствовал на занятиях, а главное – куда он делся и откуда взялся, если соглядатаи точно видели, что трое приятелей никуда из квартала красных фонарей не отлучались. *** Все было так же, как в предыдущие дни и – не так. Снова ночь, снова библиотека, в которой осталось всего несколько полок в самых укромных закоулках и чем дальше, тем четче она понимала, что ошиблась, что проведенное здесь время потрачено впустую. К чести друзей, никто ни словом ее не упрекнул, и ГэльО сегодня вызывался составить ей компанию в библиотеке. Они осмелели, убедившись, что во время ночных обходов сюда никто не заглядывает, видимо, считая, что само уважение к хранилищу знаний не позволит никому осквернить его незаконным вторжением. Хотя, возможно, тут не обошлось без участия профессора Чона?.. Ким Юнсик пообещала себе подумать об этом позже, сейчас на повестке дня стоял более актуальный вопрос: если идея с возможным местонахождением «Золотого вина слов» была ошибкой, нужно думать, где искать дальше. Это если свиток-покаяние, написанный королем Ёнджо, вообще уцелел, в чем она, в глубине души, уже начинала сомневаться. Осознание своей бесполезности сердило и огорчало до такой степени, что у нее опускались руки: все ее друзья занимались серьезными делами – Ли Сонджун вот уже несколько дней появлялся в Сонгюнгване лишь под самое закрытие ворот и, говорят, вместе с отцом даже был у государя, Ё Рим вообще периодически не приходил даже ночевать... Конечно, он по-прежнему шутил и наряжался как заправский придворный щеголь, но Ким Юнсик не могли обмануть ни улыбки, ни дорогие одеяния – она видела, как тревожны его глаза, как бледно и серьезно лицо, когда он рядом с А Ин Со, с которым он сейчас проводил куда больше времени, чем с друзьями. Она верила, что так нужно для дела. Но это все равно пугало. Как пугала и та удушающая атмосфера, которую она чувствовала вокруг себя. Взгляды и шушуканья прихвостней университетского старосты, да и сам А Ин Со, не спускавший с нее глаз, когда она попадала в его поле зрения, заставляли всегда быть начеку. А последние пару дней ее не оставляло ощущение, будто в ее отсутствие кто-то шарит в ее вещах. Она начала бояться того, что спит в комнате одна – случись что, и кто знает, где ей суждено проснуться? Поэтому все чаще думала о том, чтобы вернуться в свою комнату. - Ты там уснул, что ли? – прошипел от соседней полки ГэльО, и она поняла, что уже несколько минут стоит и невидящим взглядом смотрит на «Речные заводи». Подивившись, что среди учебников делает история о подвигах и приключениях разбойников, она сунула его назад и потянулась к следующему. ГэльО возник совсем рядом – не получив ответа, он пришел проверить, что случилось. Ким Юнсик со вздохом взяла следующую книгу: - У тебя ничего? Он помотал головой. Она потупилась, снова чувствуя себя виноватой. - Ты это брось, - буркнул он, немного помолчал и неловко похлопал ее по плечу. – Осталось немного, надо сегодня закончить. Она кивнула. ГэльО смотрел на ее макушку, опущенные плечи. Свеча мигнула и погасла – фитиль окунулся в расплавленный воск. Они стояли вдвоем в темноте. Она пошарила на полке в поисках кресала, и их пальцы встретились. Он не дал ей отнять руку. Сегодня последняя ночь, когда они вместе, - тут, вдвоем. Он никогда себе не простит, если не попробует. Она замерла, когда не смогла высвободиться. - Хён?.. – выдохнула она с недоумением и подумала, что, наверное, он что-то услышал и таким образом решил ее предупредить. Конечно – потому, наверное, и свечу задул! Она благодарно пожала его пальцы. Это стало последней каплей. - Ким Юнсик, - голос ГэльО срывался, как после ее с Ли Сонджуном возвращения с Каштанового острова, когда он, поймав ее во дворе, сказал, что больше глаз с нее не спустит. – Ким Юнсик… Она почувствовала, как вдруг вспотела его рука, и вдруг он отпустил ее, высек огонь и снова зажег свечу. Она замерла от нехорошего предчувствия. ГэльО стоял совсем близко и смотрел прямо ей в глаза – тем же взглядом, каким смотрел в День Открытых Дверей. «- Мне даже жаль тебя – такой вечер, а ты один. Неужели у тебя нет любимой? – Потому-то я и решил поужинать с тобой.» - Ким Юнсик, - голос стал еще более глухим и низким, превратившись почти в рокот – ему было трудно говорить, дыхания не хватало, - я тебя… Она вдруг поняла, что сейчас прозвучит, и еще до того как успела задать себе вопрос – зачем, почему он собирается сказать слова, после которых, как зашептала ее женская интуиция, им всем будет гораздо труднее, - Ким Юнсик выпалила первое, что пришло в голову: - Я тоже! Я тоже считаю тебя самым лучшим другом! - засим идеи иссякли. Ким Юнсик боязливо подняла на него взгляд. Все его обычные, привычные маски – небрежности, равнодушия, раздражительности – были сброшены. На нее смотрел влюбленный, измученный страстью мужчина, всего самообладания которого осталось на… Не осталось. Она инстинктивно дернулась в сторону, но его вскинутая рука, а потом, когда она отпрянула в другую сторону, - вторая отрезали ей пути к отступлению. За спиной была полка с книгами. - Нет, - хрипло выдохнул он. – Выслушай. Ты ничего не понимаешь. Я знаю про тебя. Знаю с того дня, когда тебя чуть не застукали в ритуальном павильоне. Когда мы тебя чуть не застукали – помнишь? Ты мылся… мылась. Я случайно… Ким Юнсик прижала ладонь ко рту. Предупреждающий стук в дверь, возня снаружи, когда ей едва хватило времени одеться и залезть на шкаф – все обрело смысл. Даже то, что именно он – ГэльО встал внизу, когда с ее мокрых волос начало громко капать на пол, - все стало понятным. Он защищал ее. В сознании пролетели отдельные слова, отдельные картинки, пытаясь сложиться во что-то цельное, но тут же рассыпаясь: его икота, над которой, хитро косясь в сторону Ким Юнсик, посмеивался Ё Рим; его постоянная возня и неровное дыхание на соседней подушке в темноте. Потом – ощущение широкой и теплой груди за ее спиной, когда – рука в руке – он учил ее натягивать лук. Потом опять все смазалось, встряхнулось, как игральные кости в стакане – вот он несет ее, совершенно пьяную от вина и отчаяния, в комнату; вот он всегда рядом после ухода Ли Сонджуна, стараясь утешить; вот в походе протягивает печеный сладкий картофель, вот признается, что чуть не свихнулся, пока она была на Каштановом острове… С Ли Сонджуном… Все это время он знал… Все это время он ее… - Не ожидал, да? - с горьким смешком спросил ГэльО, все еще не в силах обратиться к ней как к женщине. Она кивнула и зачем-то посмотрела по сторонам, точно ища путь к бегству, и, не найдя, опять подняла на него полные испуга глаза. - Так страшно, да? – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, точно лицо свело судорогой. Ким Юнсик снова кивнула, потом, спохватившись, помотала головой, потом почему-то опять закивала. Он стоял, заперев ее в клетке своих рук. Взгляд его под торчащими сейчас во все стороны космами начал темнеть, и, повинуясь странному порыву, ведомая то ли состраданием, то ли нежностью, то ли благодарностью, то ли виной, то ли желанием утешить, Ким Юнсик коснулась рукой его лица, погладила по щеке. В следующую секунду дух выбило у нее из груди, когда он одним движением почти расшиб ее собой, обнимая так сильно, что завязки его одежды больно впились в тело, а ударившая под ребра полка едва не разрезала ее напополам. Кровь пела в его венах, распирая изнутри, стуча в ушах, в горле. ГэльО ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал, кроме ее запаха, такого знакомого, кроме вкуса ее губ, который он так мечтал распробовать; он не осознавал, что она тщетно пытается вырваться из-под него, что силится отвернуться - увернуться от его рта, а в ее попытках успеть хоть что-то сказать в промежутках, когда он отрывался от нее, чтобы схватить ртом воздух, сейчас видел лишь призыв продолжить поцелуй. Ким Юнсик осознала, что всех ее сил не хватит, чтобы оттолкнуть внезапно сошедшего с ума товарища, да сил и оставалось-то всего ничего. Она начала шарить за спиной, в полуобморочном ужасе осознавая, что эта темная, вязкая страсть не имеет ничего общего с любовью Ли Сонджуна – пылкой, но сдержанной и добродетельной. Ей показалось, что ГэльО сейчас ее съест. И это не было строкой из романа, десятки которых она переписывала, - оказавшись действующим лицом сцены, где фигурирует женщина, мужчина и… память подкинула слова «нефритовый стержень» и «жемчужные врата» - и она могла поклясться, что то, что уперлось в нее, тот самый стержень и есть, - она почувствовала вовсе не то, что чувствовали героини. Слезы брызнули из глаз, возмущение и обида придали сил; Ким Юнсик пошарила за спиной и, к ее удаче, под пальцами обнаружилось что-то достаточно хваткое и увесистое, чтобы как следует размахнуться и… ХРЯП!!! ГэльО, опешив от удара, ослабил хватку, и она тут же отбежала подальше, одной рукой вытирая рот, а второй держа деревянный футляр, который, точно палицу, направила на ГэльО. - Не… - она задыхалась. – Не подходи! А то… - ее взгляд упал на то, что она держала в руках, и Ким Юнсик не поверила своим глазам: она держала в руках… «Золотое вино слов». – Нашли! – выдохнула она и, мгновенно позабыв о том, что только что произошло, торжествующе вскинула руку, от которой ГэльО невольно отклонился. – Мы нашли, слышишь? Хён! Вот оно – «Золотое вино слов»! Получилось – понимаешь? Мы победили! – и она от избытка чувств вдруг бросилась ему на шею. ГэльО обреченно вздохнул. Чертова девчонка. ИК! *** Чуть рассвело, они в сопровождении профессора Чона уже были во дворце, где Ким Юнсик, в смятении, граничащим с ужасом, в очередной раз была поглощена исключительно тем, как бы по незнанию правил этикета не сделать чего-либо оскорбительного по отношению к Его Величеству или другим высокопоставленным сановникам, за что ей или ее друзьям – в наказание, а прочим – в назидание - могли бы в отрубить головы. Все четыре. Что особенно пугало, вышеупомянутые друзья, даже ГэльО, чувствовали себя перед лицом государя вполне уверенно – знали, как и когда кланяться, какие вежливые формулы использовать, где стоять, что говорить и как смотреть. Поэтому она забилась за их спины, надеясь, что скоро все закончится, и они смогут вернуться в Сонгюнгван и наконец-то осмыслить то, что случилось. - Я хотел бы выразить свою признательность, - слышала она мягкий голос, доносящийся из-за широких плеч Ли Сонджуна. – Подозреваю, на поиски «Золотого вина слов» вы потратили то время и силы, которые требовались вашей учебе. А потому награждаю вас званием чиновников без экзамена. Я считаю, вы его уже сдали. На высший балл. - Позвольте от своего лица и от лица моих друзей нижайше отказаться от столь высокой и щедрой награды, - к изумлению Ким Юнсик, с глубоким поклоном ответствовал Ли Сонджун. К еще большему изумлению, после таких слов к нему никто не бросился и не потащил на плаху, как она боялась. Он еще раз низко поклонился, и Ё Рим с ГэльО снова последовали его примеру. Она на всякий случай тоже поклонилась, хотя была уверена, что ее никто не видит – ну, разве что придворный, стоявший у входа в кабинет. - Признаться, - судя по тону, государь улыбался, - я был уверен, что вы откажетесь. - Если щедрость Вашего Величества простирается столь далеко чтобы выслушать мою нижайшую просьбу, я бы хотел от своего лица и от лица моих друзей вместо мест чиновников попросить у Вашего Величества нечто иное. Ким Юнсик услышала, как затаил дыхание ГэльО и как едва слышно выдохнул Ё Рим. Профессор Чон переступил с ноги на ногу: - Ваше Величество, приношу свои извинения за дерзость… - Ничего-ничего, пусть говорит. То, что сделали для нашей страны и для меня лично эти юноши, неоценимо. Я готов исполнить любую просьбу. Говори. - В таком случае, - голос Ли Сонджуна все-таки сорвался, и только тут Ким Юнсик осознала, насколько он взволнован, - прошу Ваше Величество написать для нас бумагу, дарующую прощение и освобождающую от наказания человека, дерзнувшего, пусть и без злого умысла, преступить закон нашего благословенного небом и осененного Вашей бесконечной мудростью государства. Ким Юнсик подумала, что сейчас сердце в ее груди остановится. - Ваше Величество!.. – профессор Чон дернул Ли Сонджуна за рукав. – Целиком и полностью принимаю на себя вину за то, что упустил из виду такой важный аспект воспитания молодых умов как дисциплина и… - Так-так… Не удержавшись, Ким Юнсик подсмотрела на государя в щелочку между Ё Римом и Ли Сонджуном. Он по-отечески мягко улыбался. – Что ж, я дал слово государя. Я выполню твою просьбу. И чье же имя я должен написать в этом приказе? - Да будет мне дозволено попросить Ваше Величество не писать ничье имя. - То есть вы хотите проставить его сами? – он с веселым удивлением поднял брови и почему-то подмигнул профессору Чону. Хотя, возможно, ей это просто показалось, как и то, что после этого профессор Чон зачем-то посмотрел на нее. - Если Ваше Величество будут столь щедры, то это было бы пределом наших желаний. Ли Сонджун опять склонился, и остальные последовали его примеру. - Ну, что ж… Будь по-вашему! Бумага и письменный прибор возникли на столе как по волшебству. - «Все, что выполнил… - государь на мгновение задумался и исправился: - Выполнили …, исполнено по моему приказу и освобождает от любого наказания». Печать! Что ж, держите вашу награду. - Будем беречь как зеницу ока, - клятвенно пообещал Ли Сонджун. - Сдается мне, я знаю одно из имен, которое он собирается там вписать, - шепнул Ё Рим, когда они вышли из дворца и наконец-то перевели дух. – А то и оба, да, Алый Вестник? ГэльО ответил непечатно – что-то между «спасибо» и «да пошел он нахрен, мне подачки не нужны», однако выражение лица выдавало обратное. - Ай да Ли Сонджун! – не унимался Ё Рим. - Сама забота и щедрость! Я считаю, за это надо выпить. Больше скажу – за это надо напиться! Если слова у Ё Рима где и совпадали с делом, то это во всем, что касалось веселья и выпивки. Покачав головой с напускной укоризной, профессор Чон велел вернуться в Сонгюнгван к вечерней перекличке. - И постарайтесь не разнести город, - добавил он. Ё Рим покосился на ГэльО, потом на Ли Сонджуна. - Не могу обещать, - с самым серьезным лицом ответил он. – Но мы уже прощены в любом случае! Они праздновали победу. И праздновали. И еще праздновали. Под конец ноги начали заплетаться даже у ГэльО, Ким Юнсик же к этому моменту могла только улыбаться под сердитым, едва фокусирующемся взглядом Ли Сонджуна, пропустившего тот момент, когда ей стоило остановиться – наверное, потому что в отношении себя он уже тоже этот момент пропустил. Ё Рим знай хохотал и рассказывал истории, становящиеся с каждым разом все скабрезней. Попытки заткнуть его ни к чему не привели. Возвращение в Сонгюнгван было очень долгим. По ощущением Ким Юнсик, улица, ведущая к университету, как минимум, трижды опоясывала город, то взбираясь на гору, то проваливаясь в невесть кем вырытые канавы – иначе почему земля то прыгала ей в лицо, то норовила ударить по затылку? Перекличку она тоже не запомнила, придя в себя от того, что ее, причем уже не в первый раз, макают головой в холодную воду. - Сколько раз тебе говорить… - ворчал ГэльО. – Не можешь пить – не пей… Она отупело проморгалась. Земля еще покачивалась, но предметы начинали обретать отчетливость. Над соседним тазом склонился Ли Сонджун, глядя на свое отражение с выражением глубочайшей отрешенности. - Час уже так сидит, - сообщил Ё Рим. Язык у него слегка заплетался, волосы растрепались, но в остальном нипочем было не догадаться, что он провел день в беспробудном пьянстве. - Сейчас сегодня? – с трудом произнесла Ким Юнсик и поморщилась от отвратительного вкуса во рту. – Или завтра? - Позавчера! – ГэльО вылил ей на голову целый кувшин ледяной воды, и она, мокрая до самых туфель, взвизгнула от неожиданности. - Это ты здорово придумал, - заметил Ё Рим. – Переодеваться тоже вместе пойдете? - Ким Юнсик, - не меняя выражения лица, проникновенным голосом сообщил Ли Сонджун воде в тазу, - без меня никуда не пойдет. Следующий кувшин с водой опорожнился на его голову. - Очнулся, хвала небесам. Эк тебя разобрало. Ну-с, друзья, а не пора ли нам, всем четверым, погрузиться в недра теплого и мягкого, а? Воцарилась тишина. - Я про постель, - пояснил Ё Рим с похабной улыбкой, - а вы о чем подумали? Ким Юнсик поднялась по стенке и на подкашивающихся ногах побрела было в комнату Ё Рима. Однако ее ждал сюрприз. - Э, нет, друг мой. Поскольку из-за Жениха с Бешеным Жеребцом – кто мог подумать, что они такие скучные! - я сегодня не попал ни в одну проститутошную, - Ё Рим обиженно надул губы, как ребенок, которому не дали обещанную сладость, - то сегодня мне как никогда нужна моя комната… Ну, ты понимаешь – одинокие мужские радости… Хотя… По здравому размышлению, Большая Шишка, - он окинул ее облепленную мокрой одеждой фигурку оценивающим взглядом, - мы с тобой, пожалуй, можем погрузиться в теплое и мягкое вместе и, как знать, может, научим друг друга чему-нибудь интересному… Ё Рим недолго наслаждался эффектом произнесенной фразы: вытаращенные глаза ГэльО, открывшийся рот Ким Юнсик… Даже Ли Сонджун отвлекся от таза и посмотрел на него с озадаченным недоумением. В этот момент кулак ГэльО просвистел у него где-то совсем рядом с ухом: - Какого..! - Нет! – Ким Юнсик замахала руками и попятилась в свою комнату. – Спа…спасибо, хён, я, пожалуй… Ё Рим подмигнул ГэльО: - Не благодари, - и направился к себе. Тоже – как не без удовлетворения заметила Ким Юнсик – по стенке. Она торопливо переоделась, разобрала постели и робко приоткрыла дверь. ГэльО и Ли Сонджун все в тех же позах сидели на веранде. За все время они не произнесли ни слова. И вдруг, точно по команде, рванулись внутрь, торопясь занять место посередине, толкаясь и пихая друг друга локтями. У нее не было сил разбираться в причинах потасовки и дожидаться ее окончания. Она до смерти устала, а алкоголь довершил картину. Выдернув из-под дерущихся одно одеяло и ухватив подушку, Ким Юнсик свернулась в дальнем уголке и немедленно заснула. Проснулась она от невыносимой жажды, причем пробуждение оказалось весьма занимательным. Она лежала, придавленная чем-то тяжелым, не дающим пошевелиться. Открыв глаза, она удостоверилась, что лежит на тюфяке по центру, и правая ее рука придавлена Ли Сонджуном, а левая – ГэльО. Попытка пошевелить ногами ни к чему не привела по той же причине. - Водички? – слишком, слишком громко прозвучало совсем рядом. В голове как гонг ударил. Ким Юнсик зажмурилась. Ё Рим, не скрывая веселья, сидел у шкафа с кувшином родниковой воды, показавшейся ей сейчас даром небес. Ким Юнсик осторожно высвободилась из-под сплетения рук и ног. Все болело так, точно по ней бревна всю ночь катали, она с трудом могла шевелиться. Однако стоило сдвинуться с тюфяка, как две руки – Ли Сонджуна и ГэльО дернули ее обратно. Ё Рим отхлебнул водички. - Это просто праздник какой-то, - сообщил он. Потом наклонился и вдруг ладонями зажал Ким Юнсик уши, чтобы она не услышала следующей фразы: - И кстати. Если кому-нибудь – ну, вдруг, мало ли - нужно будет определить правильный день, чтобы зачать дитя, зовите. Всегда готов помочь. Понюх… - конец фразы никто не услышал, потому что великий ловелас и повеса, повелитель всех распутников и сердцеедов, глава сластолюбцев и женолюбов, блудник и любодей Гу Ён Ха по прозвищу Лобок вознесся в воздух и, сорвав задом с петель дверь, приземлился на ней, как на ковре-самолете, прямо посредине двора. Ким Юнсик растерянно посмотрела ему вслед, потом на мрачные и очень помятые физиономии сидящих справа и слева от нее соседей, спавших еще секунду назад. Под левым глазом Ли Сонджуна красовался синяк. Левый глаз ГэльО также был подбит. Кажется, ей все-таки придется с ними поговорить. - Может, водички? – и она потянулась к кувшину.