По законам ромкома

Это была самая загадочная СМС-ка в жизни Идзаки Шуна. «Выпьем кофе? Сегодня в три, кофейня в сквере». Каждая часть в отдельности сложности не представляла. Кофейня в сквере — ближайшее к Судзурану заведение, где подают что-то, кроме алкоголя. Кофе — напиток из зерен южноамериканского растения. Три часа — послеобеденное время. Отправитель — Серидзава Тамао. (Идзаки любил порядок и перестраховку, поэтому всегда записывал контакты по фамилии и имени, а не под условным прозвищем, как делали многие. Мало ли, вдруг какой-нибудь камикадзе залезет в его телефон и обнаружит, что Идзаки на самом деле думает о своем окружении?) Вместе эти части не монтировались никак. Серидзава приглашает его на послеобеденный кофе?! Идзаки так загрузился, что оттоптал ногу Сугихаре. Пришлось бить тому морду. А то еще родит светлую мысль, что семпай способен впадать в рассеянность и ошибаться. А ситуация была непростой. Главный вопрос стоял по-гамлетовски: идти или не идти? С одной стороны, за Серидзавой никто и никогда не замечал склонности к засадам, подставам и прочим мелким пакостям. С другой — а нахуя тогда? Ответа не было. Идзаки ломал голову до половины третьего, а потом решил: пойдет. Хуже стычки с Токаджи с ним ничего уже не случится. Тем более это Серидзава. Если бы Идзаки не страдал легкой паранойей, этот контакт в его телефоне был бы обозначен как «коржичек». Сопливо и позорно. И очень по-пидорски. Себе-то Идзаки мог признаться. Поэтому он пошел. Предварительно даже осмотрел себя в одно из уцелевших дверных стекол. Прическа в порядке, одежда чистая, вчерашний фингал заклеен пластырем. Отражение одобрительно посмотрело в ответ. Себе Идзаки нравился всегда. А вот некоторые коржички, кажется, считали иначе… Он выкинул из головы (а неплохо бы — с крыши) Такию и Тацукаву и пошел пить кофе, искренне надеясь, что среди судзурановцев никто не ебанулся настолько, чтоб среди бела дня посещать кофейню, а значит, сомнительная встреча имеет высокие шансы пройти никем не замеченной.

* * *

Серидзава уже был на месте событий — в брюках (незакатанных), ботинках (протертых от пыли, немаловероятно — чьей-либо футболкой), в однотонной (желтой) рубашке и гладко причесанный. Лохматым он напоминал добродушного пса, так что Идзаки готов был отгрызть себе пальцы от желания почесать ему за ухом. Со стянутыми резинкой волосами Серидзава походил на самурая, и это срывало крышу надежнее, чем тайфун «Токагэ». Поэтому Идзаки старался держаться от него подальше. Никакой самоконтроль не мог пережить прямого столкновения с Серидзавой времен Минамото-но Ёритомо. И вот сейчас Идзаки предстояло провести с ним не меньше четверти часа наедине. Ну то есть вокруг, конечно, будут люди, но Идзаки сильно сомневался, что ему это поможет. Мало что поможет, когда на тебя надвигается тайфун «Тамао». Это была еще одна сопливая и позорная мысль, которой Идзаки не стал бы делиться даже под страхом средневековой казни. — Ну, пойдем? — спросил тайфун и первым нырнул в дверь кафе, несложным маневром отобрав у Идзаки возможность задать актуальный вопрос, что они тут делают и не ебанулся ли Серидзава часом. А спрашивать это у одуванчиковой спины Серидзавы было как-то неудобно. Тем более в кафе. — Два латте, — сказал Серидзава симпатичной официантке, появившейся, едва они пристроили задницы на удобные диваны. Идзаки подумал, что такой не помешал бы на школьной крыше, но тут же отказался от идеи — разнесут в первый же день. На таком хорошо сидеть вдвоем: смотреть кино или там на закат… При мысли о закате он, естественно, припомнил Тацукаву и помрачнел. — Ты митараси хочешь? Идзаки вынырнул из своих мрачных глубин, глянул на изучающего меню самурая и чуть не брякнул «тебя я хочу». В последний момент удержался. Прошло только две минуты, а самоконтроль уже накинул куртку и готовился помахать рукой на прощание. Заебись ситуация. — Давай митараси, — буркнул он. — Курить же здесь нельзя? — Нельзя, — в голосе Серидзавы тоже мелькнуло сожаление. — Но можно это… о кино поговорить. Или о музыке. И вот еще — про погоду. — Или про здоровье. Ты после той поездки на байке в больницу случайно не заглядывал? Может, у тебя сотрясение? — Нет, — невнятно сказал Серидзава, вгрызаясь в принесенные митараси. — Нет мозга — нет сотрясения. Идзаки не выдержал, фыркнул в свой кофе. Пошути так кто-либо другой, огреб бы по полной насчет уровня интеллекта и открывания рта только для еды. Серидзаве за ту же тупую шутку хотелось отсосать прямо посреди кафе. Как он это делает? Серидзава в ответ на его фырканье улыбнулся и откинулся на спинку дивана. Идзаки вдруг заметил, что он тоже не в своей тарелке, нервничает. Он-то чего? Сам ведь пригласил. — А ты зачем?.. — начал Идзаки, но Серидзава тут же напрягся и перебил его, начав рассказывать о каком-то фильме, который они смотрели с Тацукавой. Судя по пересказу, чушь была редкая. Идзаки опять поймал себя на мысли, что кого другого уже уебал бы с ноги, но Серидзаву хотелось остановить совсем другим способом. Который, кстати сказать, Идзаки тоже видел в кино. У Серидзавы явно кончались слова и начиналась паника. Идзаки решительно не понимал, что с ним происходит, но проблем создавать не хотел, поэтому проглотил зудевший на языке вопрос и в свою очередь принялся пересказывать какой-то ебанутый ромком. Серидзава выдохнул и стал слушать — не то чтобы с интересом, а скорее с каким-то жадным любопытством следя за тем, как с губ Идзаки слетают слова. Идзаки тянул рассказ как мог, но интрига в фильме была хилой, как юный хосеновец, да и материться в приличном месте было неудобно, так что вся история заняла не больше десяти минут, после чего повисла тишина. В глазах Серидзавы мелькнуло что-то, близкое к ужасу, — Идзаки не поверил бы, если бы не видел своими глазами, — и он нисхуя заговорил о разновидностях шариков моти. Идзаки кивал, поддакивал и даже задавал вопросы, а в голове крутилось: «Как она ни пыталась, она не могла найти тут ни тени смысла, хотя все слова были ей совершенно понятны». Идзаки уважал классику. Что совершенно не мешало ему до боли в яйцах хотеть Серидзаву, несущего чушь о моти. Когда через полчаса они наконец вышли на улицу, Идзаки чувствовал себя, как после драки с Матобой или трех порций виски, от души заполированных пивом. В голове гудело, жопа затекла от неподвижности, а сладкий привкус митараси, казалось, не смоется с языка никогда. — Надеюсь, тебе понравилось? — деревянным голосом спросил Серидзава. Идзаки глубоко вдохнул и взял его за грудки. — Что это было? — негромко, но душевно спросил он. — Серидзава. Что это, блядь, было? Серидзава улыбнулся так, что Идзаки снова захотелось отсосать ему. Вот как так жить? — Это, — сказал он, — ну… свидание. Конечно, Идзаки решил, что ослышался. — Мне показалось, ты сказал… — Свидание, я сказал. По всем законам романтического жанра. Как в кино. — В каком кино? Серидзава, ты что, смотрел какую-то девчачью поебень? — Нет, гей-порно, — огрызнулся тот. — Я хотел, чтоб красиво, по-настоящему… — Подожди. — Идзаки соображал так быстро и напряженно, что, казалось, слышится треск и пощелкивание. — Ты серьезно? — Я серьезно. — Серидзава поднял голову и неуловимо вдруг оказался вплотную к Идзаки, нос к носу. — И я не понял: тебе понравилось? — Мне понравилось, — хрипло сказал Идзаки: рядом с Серидзавой думалось плохо — кровь отливала от мозга. — А если я тебя приглашу, пойдешь? — Пойду. — Серидзава продолжал сверлить взглядом его лицо. Со стороны, наверное, казалось, что они вот-вот вцепятся друг другу в горло. — Если пригласишь. Идзаки посмотрел на щетину, которая уже упрямо пробивалась на свежевыбритых щеках, и рванул в бездну. — Так ты во всем намерен следовать законам жанра? Серидзава задумчиво почесал шею. — Ну, да. Нормально же выходит. — Тогда на третьем свидании должен выйти секс. Серидзава отчаянно посмотрел на него. Идзаки отмел мысль о том, каким идиотом он сам сейчас выглядит. — А если он выйдет на первом? — Тогда это будет уже не ромком, а как раз поебень. — Да я и не против. — Серидзава не сдвинулся с места, но каким-то образом оказался еще ближе. Во всяком случае, Идзаки стало жарко. — Я тоже. Не выдержу еще два рассказа про моти. — А кто сказал, что в постели я не говорю о еде? Вообще-то Идзаки было пофиг, говорит ли он в постели о еде или пересказывает в лицах «Повесть о доме Тайра». Ему хотелось затащить Серидзаву куда-нибудь в более подходящее место и убедиться, не сон ли все это, вызванный избытком пива, бушующими гормонами и привязчивыми сексуально-самурайскими фантазиями. — В кафе есть туалет, — прищурившись, сообщил Серидзава. — Неромантично же, — напомнил Идзаки. — Я тебе потом цветы подарю. — Лучше кольцо, — хмыкнул Идзаки, поймал взгляд Серидзавы и решил больше так не шутить. С того ведь станется. По всем законам жанра. А Серидзаве практически невозможно сказать «нет».