Смертельный приговор

Молодой про герой, Бакуго Кацуки, который так удачно ворвался в рейтинг и сразу же сместил дюжину стариков с их пьедесталов, сидел на зашарпаном балконе и докуривал сигарету, используя бортик, как пепельницу. Он смотрел вдаль на огромный город, заволоченный яркими огнями и токсинами. Луна уже во всю дарила свой тусклый свет заблудшим людям, помогая фонарям и неоновым вывескам. Родной Токио приобретал особую атмосферу ночью, не прекращая свое движение. Бакуго тоже не хотел прекращать двигаться, но его время было на исходе, и с каждым заходом солнца он осознавал это все сильнее. Когда сердце на минуту замирало, а ноги с руками превращались в лед, он двигался дальше, спасая чужие жизни. Голос в голове кричал о благоразумии и осторожности, но Кацуки упорно закрывал уши и брал очередного ребенка на руки, вытаскивая из самого пекла схватки. А потом отправлялся в очередной раз биться со злодеями, медленно убивая себя. Граунд зеро был неисправим. Он уже давно смирился со своей участью и решил гордо идти до конца, спасти столько людей, скольких видит и обогнать чертового Деку по строчке рейтинга. Сзади подул легкий ветерок и послышалось тихое шуршание. — Куришь? — бархатный голос обволакивал, и заставлял расслабить напряженные плечи. Не услышав ответа ночной гость вздохнул, — ты убьешь себя раньше, чем я заберу тебя с собой. Это будет грустно. — И сколько же мне осталось? — грубо отозвался Бакуго. — Полтора месяца, а если не остепенишься и того меньше, — Кацуки закусил губу. Этого времени было чертовски мало. *** Как вообще так получилось, что над головой подающего надежды героя появился ограничительный счётчик? Подрывник и сам урывками помнил, что произошло. Глупая заминка на одном из многочисленных заданий стоила ему нормальной жизни. У Бакуго забарахлил один из наручей (второй валялся поодаль), он замешкался, пытаясь привести его в строй, сейчас Кацуки винит себя за непрофессионализм, но тогда казалось, что это единственный способ выжить. Взрывы из-за усталости уменьшились и их силы просто на просто бы не хватило для нормальной схватки. А злодеи все прибавлялись и прибавлялись, подмоги парень мог не дождаться, поэтому он решил действовать самостоятельно, хоть это и было опасно. Бакуго не замечал летящие в него куски здания, а когда осознал свое положение было слишком поздно. Герой так и не смог активировать наруч. "Все закончилось", так он думал, лежа под завалом с многочисленными ранами и оторванной ногой. Повернув отяжелевшую голову влево, он заметил совсем юного парня. Бакуго в начале принял его за галлюцинацию, но позже, посчитав его вполне реальным, начал с интересом рассматривать, казалось, совсем ребенка. Тот грустно смотрел на Кацуки в ответ и что-то обдумывал, поглаживая острый подбородок. Подрывник напрягся, не в силах произнести и слова, вся эта ситуация была до одури странной и раздражающей. Ему даже умереть спокойно не дают, волнуя пленительным взглядом. Вдруг незнакомец заговорил: — Я предлагаю тебе сделку, —потусторонний голос, наполненный холодом и твердой увереностью в своих решениях, — ты продолжишь жить, не так много, как мог бы, но продолжишь. У тебя будет таймер, отсчитывающий время; за каждое использование причуды будут сниматься дни, недели или месяца, все зависит от твоего благоразумия, взамен я буду полностью властвовать над тобой по своему желанию. Единственное исключение — я не могу запретить тебе использовать квирк. На смертном одре эта сделка казалась выгодной, но позже Бакуго понял, что знать время своей смерти — настоящее проклятее. Ему дали тридцать лет, но буквально за два года он истратил почти все свое время. Парень не рассчитал как часто он будет выходить за предел, используя причуду, ведь он герой. — Я согласен, — мысленно ответил Кацуки, надеясь, что его услышат и не ошибся. — Но кто ты? Как тебя зовут? — Я посланник смерти, у меня нет имени, но ты можешь называть меня Шото. С этого момента Шото стал приходить к Бакуго в гости после дня, проведенного в компании умирающих и мертвых. Сначала они вместе молча любовались ночным городом, но в один момент парень осмелел и завел разговор со своим подопечным, а потом еще и еще. Они медленно становились друзьями. Шото помогал подрывнику в битвах, а потом дома, на том самом старом балконе, отчитывал его и просил завязать с геройством, ведь время беспощадно шло. Граунд зеро лишь отмахивался, закуривая сигарету. Иногда они откровенничали, как самые близкие люди на земле. Наверное потому что они ими и являлись — один человек и посланник смерти. — А ты всегда был таким? — как-то спросил Кацуки, Шото вздрогнул и приоткрыл рот, вдыхая совсем ненужный ему воздух. — Нет, — тихо ответил парень и продолжил. — Когда-то я был человеком, но после смерти не переродился, как это сделали многие, я остался служить смерти вместе с остальными ее детьми. Мы обращаемся к ней как к матери, а между собой называем ее госпожой. Не многим выпадает честь стать ее приемниками, — Шото помрачнел. — А ты бы хотел переродиться? — не унимался Бакуго. — Я хочу снова почувствовать себя живым. Быть духом утомляет, ты медленно сходишь с ума от лишений и иногда одиночества. Братьев и сестер я вижу крайне редко, у меня свои задания, у них свои, а госпожу я не видел где-то года три, после обращения, я и общался с ней лишь раз, — вздохнул парень, принюхиваясь к запаху табака от Кацуки. — Почему ты меня спас тогда?— неожиданно поздно прозвучал этот вопрос, Шото даже удивился, не услышав его в первые несколько месяцев посещения. — К тому времени я уже долго наблюдал за тобой и ты мне чем-то понравился, твое бесстрашие и ум подкупили меня, и ты так часто висел на волосок от смерти, что я стал твоим постоянным спутником. Увидев, как ты умираешь, я не смог поступить иначе. Ты должен жить за все спасенные тобой души, ты заслужил это, — Бакуго хмыкнул, но его любопытство не было удовлетворено. — Но раз ты хочешь переродиться, то почему не попробуешь? — Я слишком благодарен госпоже за ее старания и не могу ее бросить, как сделали другие, у нее и так мало приемников. К тому же я должен вспомнить свое прошлое и смерть, чтобы умереть нормально, я даже не знаю откуда начать, — Шото сел на соседний стул, который был поставлен специально для него, но вечно пустовал, и положил голову на плечо Кацуки. — Я обязательно разузнаю все, о твоей жизни, — тихо прошептал Бакуго, приобнимая парнишку за плечо. Возможность найти информацию появилась сама собой на одном из заданий, там Граунд зеро работал со Старателем, героем, собирающимся в отставку. Они помогали пожарным разобраться с огнем в детском саду. Тогда Кацуки впервые увидел простую женщину, бегущую сквозь пламя с целью спасти своего ребенка. Этот взгляд Бакуго запомнил на всю жизнь. Ее конечно же остановили и вынесли ее чадо. Девушка схватила маленького мальчика и крепко-крепко прижала к себе. — Вот дура, — прокомментировал такой выпад Бакуго. — Она просто мать. Ты еще не знаешь, что для родителя нет ничего страшнее, чем потерять своего ребенка. Я лишился двух сыновей: Тойи и Шото, — мужчина по просьбе Бакуго моментально отыскал их фотографии на телефоне. Шото оказался тем самым посланником смерти. Видимо Смерть не утруждает себя и оставляет людям их живые имена. Кацуки ахнул, такого поворота событий он предвидеть не мог, чтобы Энджи Тодороки был отцом его Шото. Это казалось чем-то нереальным. — А расскажите мне про Шото-куна, как он умер? — возможно спрашивать такое у горюющего родителя было верхом проявления бесчеловечности, но Кацуки нужно было это знать ради своего спасителя. — Он был своенравным и непослушным, все отказывался принимать мою сторону. Всегда шел к своей цели, он был очень сильным, обладая двумя причудами. А вот общение со сверстниками у него не заладилось, наверное этому поспособствовал я, но ничего уже не попишешь. Шото был так одарен, что поступил в UA, он был моей гордостью, но в один момент, на втором курсе во время стажировки злодей сделал такую ловушку, что даже мой мальчик попал в нее. Шото убили, я лично вынес его и похоронил, — Старатель незаметно утирал глаза, сбивая небольшие слезинки, об этом было очень больно вспоминить. — А почему ты интересуешься именно им? — У него интересная внешность, — Энджи удивленно посмотрел на Кацуки, но ничего не сказал. В тот же день Бакуго рассказал Шото о том, что узнал, кто он и как его убили. Парень не стал сразу выкладывать всю информацию, не зная что ожидать от Тодороки младшего. — Не говори мне ничего про мое прошлое, — тихо попросил посланник, разглядывая вид за окном. — Почему? Это твой шанс, — Кацуки в недоумении смотрел в спину своему другу. — Я уже говорил, что это моя судьба, и я не хочу предавать смерть, — Бакуго кивнул, он уважал чужое мнение, особенно если это мнение близкого человека. Шото был единственным существом, с которым общался подрывник. У него не было девушки, да и зачем привязывать к себе человека, если скоро умрешь? От бывших друзей Каччан тоже отдалился, не хотелось причинять им боль своей смертью. Хотя это было тяжело — оборвать связи. Деку стоял и не мог ничего сказать после всего, что ему наговорил Кацуки перед тем, как уйти, у него по щекам лились слезы, в этот раз он лишился своего кумира навсегда. С родителями Бакуго тоже разругался, пусть лучше обижаются и считают его никудышным сыном, чем потом оплакивают свою надежу. Для Мицуки Граунд зеро уже наверняка давно мертв. *** — Полтора месяца? И все? Ты не можешь ничего сделать? — Шото покачал головой, он осмотрел парня и встряхнул головой. — Прости, я знаю, тебе всего двадцать два и ты хочешь жить, но я и так дал тебе слишком много времени. Ты не должен был использовать причуду,— Кацуки горько усмехнулся. Он не мог по-другому, его сердце требовало подвигов, а душа не могла существовать без спасённых телом людей. — А теперь время тебе вернуть долг, — Шото выглядел растерянным, — закрой глаза, — подрывник послушно выполнил приказ. Он полностью доверился Тодороки, его губ коснулось что-то холодное, кажется язык. Сразу через секунду его утянули в трепетный поцелуй, наполненный отчаянием. Мягкие прикосновения длились недолго, Бакуго было этого чертовски мало, он хотел проявить инициативу и поцеловать в ответ, но его попытку преградил длинный указательный палец. — Мне не следовало этого делать, — парень весь дрожал, он встрепенулся и исчез. — Шото, стой, — успел крикнуть в догонку Каччан, но ответа не последовало, на месте Тодороки теперь была пустота. Посланник смерти не приходил две недели, это ужасно нервировало Бакуго, ему было плохо без родного ветерка от присутствия Шото, без его разговоров и голоса. То, что испытывал Кацуки нельзя было назвать нормальной тоской по другу, тут было нечто большее. Влюбленность, Бакуго так старался отстранить людей от себя, что и не подумал о том, что сам может привязаться к кому-то. Это была его страшнейшая ошибка, за которую он и расплачивался. Все две недели невыносимого отчаяния Каччан работал, как проклятый, он истратил все время, оставив всего три часа в надежде, что Шото придет. Это было очень глупо и рискованно, но подрывнику было все равно, он считал, что лучше умереть, чем жить с разбитым сердцем еще несколько дней, от которых никому легче не станет. — Кацуки, — Бакуго опять курил на балконе, ожидая гостя, — Кацуки, — уже тише и с какой-то горечью, — ну почему ты так бездумно тратишь время? Сколько моментов ты упустил из-за своего упорства! Тебе бы жениться и растить прекрасных детишек, так нет же, ты пренебрегаешь тем, что тебе дают, как священный дар, — Шото весь запыхался от гневной речи, его щеки раскраснелись, словно он живой. Каччан, как завороженный наблюдал за этой картиной с нескрываемым восхищением. — Мне не нужна жена и дети, мне нужен ты, — Тодороки пораженно замер, — я хочу быть с тобой в этой и следующей жизни или служить Смерти ради тебя. У меня осталось три часа и не так много вариантов. Я знаю, что ты ко мне чувствуешь то же самое, тот поцелуй, он все расставил на свои места, — Шото не знал, что ответить, он одновременно чувствовал радость и неимоверную печаль. Ведь скоро он потеряет своего любимого навсегда. После перерождения Кацуки и не вспомнит о нем. — А сейчас ты можешь приказать мне сделать что угодно, и я это исполню, — Бакуго зазывающе взял в рот палец, слегка покусывая его и неглубоко погружая в рот. — Нет, мы не станем этого делать, — с недоверием отозвался Тодороки. — Почему? Чего ты боишься? Нам уже нечего терять, — и последняя фраза стерла все нарисованные грани, освобождая два любящих сердца: одно живое и бьющееся, второе мертвое, словно столкновение двух миров. Если это последний день с Бакуго, то Шото хочет насладиться всем его теплом без остатка. Умелые ласки на шее, ключицах, под коленками — на всем теле доводили до экстаза. Кацуки выгибался на простынях и стонал в голос, когда Шото задевал наиболее чувствительные точки и брал набухшие соски в рот. Это было потрясающе. Слияние двух тел в единое целое завораживало сознание каждого, опьяняя. Тодороки уверенно двигался внутри Бакуго, продолжая покрывать поцелуями его лицо и торс. Это была самая лучшая ночь в жизни подумал Каччан перед тем как бурно кончить себе на живот. — Теперь ты только мой, Половинчатый, — довольно протянул Кацуки, отходя от оргазма. Он сильно вцепился зубами в плечо любовника и закончив свои проказы широко улыбнулся, — навсегда, — сердце щемило от такой откровенности и веры в бесконечную любовь, но Шото знал, что это лишь иллюзия. Он нехотя выбрался из объятий парня и отвернулся, — ты чего? — Ты же понимаешь, что это невозможно, — грустно протянул Тодороки. — Я стану посланником смерти, — уверенно вскрикнул Бакуго. — Нет, ты не посмеешь так сделать, я тебя не прощу, если ты лишишься следующей жизни, — серьезно сказал Шото, одеваясь. По видимому он уже собирался уходить, чтобы дать побыть Кацуки последние два часа жизни в одиночестве. — Тогда умри со мной, — Тодороки со слезами на глазах замотал головой. Кацуки эгоистично терзал его потерянную душу. Неужели он думал, что Шото не хотел бы остаться? Вдруг раздался взрыв, еще один и еще. Они были маленькими, но их хватило, чтобы потратить все свое время. — У меня осталось две минуты. Так что сиди молча и слушай. Твое полное имя — Шото Тодороки, твой отец — Энджи Тодороки, — посланник смерти обнял свои колени руками и сжался в беззащитный комок, — одна причуда у тебя от него, вторая от матери. Ты учился в UA и был одним из сильнейших учеников, — парень забился в истерике, слушая все то, что говорит Бакуго, — на стажировке ты попал в ловушку к злодеями и тебя там убили. Твой отец... — Хватит! — крикнул Шото, хватаясь за голову. Перед глазами вертелись воспоминания. Грубая рука сжимала слабую шею, надавливая на кадык. Секунда и из горла течет что-то вязкое и липкое, собственная кровь, осознает подросток. Ему было шестнадцать, когда он умер. У него было несколько друзей и девушка. Она всегда приносила ему холодную собу, зная как парень ее любит и целовала в щеку, когда Тодороки каждый раз, как в первый с восторгом открывал контейнер. Мать, она сошла с ума из-за отца, Шото так и не смог его простить. Посланник будто заново прожил свою жизнь. Время Кацуки кончилось, а он потерял себя. Их ждало перерождение. — Мама, — парень глазами полными слез боязливо посмотрел на Смерть, — ты сможешь меня когда-нибудь простить?— он всхлипнул, пряча лицо за рукавами рубашки. Было немного стыдно плакать перед самой госпожой. — Я и не виню тебя. Я очень рада, что ты наконец-то обретешь покой, одиннадцати лет вполне достаточно для службы. Большинство твоих братьев и сестер уже сменили новые души, иди, тебя ждет он, — женщина кивнула на стоящего в светлом тунеле Кацуки. Тот протянул руку в ожидании. Шото подбежал к нему и сжал его ладонь, выражая всю свою благодарность. Сомнения пропали, стоило Смерти отпустить Тодороки, и по-своему благословить на дальнейшую жизнь. Их ввели в новый мир с разноцветными водопадами и голубым-голубым небом. Там-то они смогут быть вместе. — Попросим забросить нас в одну страну? — весело спросил Бакуго. — В один город, — отозвался Тодороки, заключая своего парня в объятия.