Только мы

***

— Представь. Мы с тобой. Одни. На огромном пляже. Шумит море, подступающее белыми брызгами, окатывая песчаный берег. Над нами ночь. И никого, кто мог бы нам помешать. — Нам и сейчас никто не может помешать. — Да, но ты всё же представь. — Не хочу. Хочу не представлять, а делать. Губы оставили мокрую дорожку на шее, которая открылась, когда Пит запрокинул голову и закрыл глаза, давая своё молчаливое согласие на происходящее. Отдался течению шершавых ладоней и пальцев, забирающихся под большую футболку с дурацкой надписью и весу чужого тела, подминающего под себя. Вместо песчаного пляжа — смятая постель мотеля, вместо неба, усыпанного звездами — облезлый потолок по принципу штукатурка не сыпется и ладно. Дорога к мечте оказалась со слишком большим количеством поворотов, на одном из которых их слегка подбросило и они выплыли здесь — за пару сотен километров от отправной точки и всех, кого они знали. По потолку мечутся хрупкие тени, когда тело поджимается в ответ на грубоватое вторжение, возвращая Пита обратно на землю. Над головой Дэйва забавным нимбом светится экран телевизора с выключенным звуком — ловит только один канал, да и то с помехами, а по телу разливается горячая усталость, от которой можно избавиться только одним способом. Задранная до шеи футболка, обнажившая белый торс, с чёткой границей загара немного ниже плеч, штаны, летящие куда то, и завтра, возможно, найденные на тумбе. Горячий и терпкий запах тела, в которое хочется погрузиться. Руки, подперевшие ноги, заставляя зацепиться под коленями и язык, широким жестом прошедшийся по промежности. Дэйв пытается сдержаться и не сделать больно, но чуть резче нужного двигается вперёд и утыкается носом в основание члена Пита, зализывая свой промах, поднимаясь выше и плечами поднимая его бедра выше. Помогая себе толкнуться в горячую тесноту, поймав сдавленный стон и двигаясь нарочито медленно, стараясь запомнить каждую эмоцию на этом лице. — Представь. Мы. С. Тобой. Одни. На. Огромном. Пляже. Одни. — на каждое слово отдельный толчок, вгоняющий член до основания. На каждый толчок болезненная гримаса и всё же стон. На каждый толчок ощущение одного пульса на двоих. — Никто. Нам. Не сможет. Помешать. Обязательно. И тело, содрогнувшееся в бесконтрольной судороге, падает сверху, прижимая собой, размазывая по животам вязкое семя. — Никто, никто? — Дэйв не сразу приходит в себя для осознания сути вопроса и пару секунд с недоумением смотрит на лежащего рядом Пита, бездумно уставившегося в мельтешащий экран. — Никто, никто. — Повторяет он как эхо, глядя в тёмные в ночи глаза напротив, надеясь, что в его собственных не отражается ничего, что может выдать. Быстрый кивок, который заметен только по движению более темной темноты рядом, и Невесомое дыхание, опаляющее голую кожу. — Пусть тебе приснится море.