Командировка

В тот вечер, к большому удивлению Хироки, Новаки пришел домой с дежурства раньше обычного. — Я дома, Хиро-сан! — с улыбкой приветствовал его Новаки, обрадованный тем, что им наконец-то удастся провести вечер вместе, что случалось не так уж часто. Уж точно не так часто, как им обоим того хотелось бы. — Ты сегодня рано. Я думал, ты придешь только ночью. Извини, я еще не успел приготовить ужин, — задумчиво сказал Хироки. Он планировал готовить позже, но раз Новаки уже пришел домой, надо бы отложить дела на потом и вместо этого приготовить ему что-нибудь вкусное. Они и правда довольно давно не проводили время вместе по вечерам, и поэтому сейчас ему хотелось сделать для Новаки что-то приятное. — Отпустили пораньше, чтобы я успел собраться, — устало плюхаясь на диван, пояснил Новаки. — Завтра отправляют в командировку в Йокогаму. Он потянулся, разминая шею и натруженную за время дежурства спину. — Командировка? Надолго? Новаки первый раз отправляли в поездку. По правде говоря, все те года, что они были знакомы, он и вовсе никуда не выбирался из Токио. Кроме как на учебу в США, о чем Хироки старался даже не вспоминать лишний раз, не желая портить себе настроение воспоминаниями, которые до сих пор, даже по прошествии года, покалывали его. — На неделю, — вздохнул Новаки, тут же меняясь в лице от счастливо-расслабленного до печально-напряженного. — Я буду очень скучать по тебе, Хиро-сан. С этими словами он привычным образом полез обнимать Хироки, словно бы желая подтвердить свои слова действиями, для придания им большего веса. Хироки еле сдержался, чтобы не отпихнуть Новаки, вместо этого лишний раз напомнив себе, что стоит быть с ним помягче, особенно когда тот устал. — Это же всего неделя, — всё-таки не удержавшись, раздраженно буркнул Хироки. — Разве ты не будешь по мне скучать? — разочарованно спросил Новаки. У Хироки тут же появилось предчувствие того, что тот сейчас снова будет всё излишне драматизировать. — У меня много дел, так что, наверное, я просто всю неделю буду слишком занят, чтобы думать об этом. Хироки был убежден, что это правда: впереди близился конец учебного семестра, и скоро в очередной раз потянутся стайки должников, желающих именно в этот момент донести все несданные эссе и отчитаться по пропущенным темам. — И даже не будешь вспоминать обо мне? — спросил Новаки, становясь все грустнее. — Нет, конечно, буду думать о тебе каждый день, — Хироки поспешно попытался его утешить, чувствуя неловкость из-за того, что задел Новаки своими словами. Он не ожидал, что разговор потечёт в это русло, и Новаки из-за этого расстроится. — Пойду-ка я готовить обед. Хироки был рад, что у него есть повод сбежать от этого разговора на кухню. Он совсем не умел кого-то утешать. Скорее мог бы только больше расстроить Новаки, ляпнув в очередной раз что-то совершенно неуместное. Он даже и не знал, что сказать: ему было малопонятно, почему Новаки так расстроился, и почему он вообще заговорил об этом. Всего лишь командировка и всего лишь на неделю. Кроме того, Хироки был уверен, что Новаки будет звонить ему каждый день и каждую свободную минуту отправлять смс так, как если бы они и не разлучались. Хироки почувствовал, как от этих суждений начинает раздражаться, поэтому постарался успокоиться, отвлекшись на готовку. Он хотел приготовить любимое жаркое Новаки, и поэтому начал небольшими кружочками нарезать морковь, стараясь, чтобы они получались как можно ровнее, привычно поддавшись своему перфекционизму, хотя он и редко проявлялся в готовке. Он никак не понимал, почему Новаки вдруг так обеспокоился из-за поездки и предстоящей недельной разлуки. Хироки не припоминал, чтобы Новаки так сильно переживал, когда собирался уезжать в США. Тогда он взволнованным не казался. Тогда он вообще ничего не сказал Хироки, а просто делал, что хотел. Разозлившись из-за этих воспоминаний, Хироки со злости начал резать морковь все яростнее, как будто пытаясь тем самым разрубить и неприятные мысли. — Хиро-сан, давай я помогу тебе, — подойдя сбоку, предложил Новаки. Погрузившись в свои мысли, Хироки совсем забыл, что не один дома, поэтому, отвлекшись на Новаки, случайно махнул ножом и его краем оставил неглубокую царапину на пальце. — Черт! — выругался Хироки и мысленно упрекнул себя в том, что был неаккуратен. — Хиро-сан, прости меня! — не на шутку перепугался Новаки и поспешил доставать аптечку. — Ерунда, я сам виноват, — отмахнулся Хироки, стирая кровь. — Надо было быть внимательнее. Он взял из рук Новаки аптечку и, найдя в ней пластырь, заклеил им царапину. — Сильно болит? — обеспокоенно спросил Новаки, беря Хироки за руку. Хироки прекрасно знал Новаки и поэтому понимал, как тот сейчас переживает. — Нет, — как можно более бодро сказал он. Однако Новаки почувствовал очевидную фальшь и стал только печальнее. — Прости меня, — с раскаянием в голосе повторил он. — Давай я приготовлю ужин, а ты иди отдохни. — Все нормально, я доделаю. Пустяки, — пожал плечами Хироки. Он предпочитал всегда доделывать начатое до конца, кроме того, он знал, что Новаки после дежурств всегда был выжат как лимон, и не хотел, чтобы тот лишний раз напрягался по бытовым мелочам. — Лучше сам иди отдохни, ты ведь только что с работы. С трудом и с боем выпихнув Новаки из кухни, Хироки, в этот раз сосредоточившись получше, быстро закончил с ужином, при этом стараясь сильно не отвлекаться на мысли, которые могли бы вновь вывести его из себя. — Мое любимое жаркое! — счастливо заулыбался Новаки, завидев кулинарный шедевр Хироки, от чего тот подумал, что все-таки дело стоило того. — Спасибо, Хиро-сан! — Ерунда, — небрежно бросил Хироки, тем временем чувствуя, что краснеет. Новаки всегда умел заставить его смутиться. — Тебе что-нибудь привезти из Йокогамы? — поинтересовался Новаки. — Ничего, — пожал плечами Хироки, вновь вспомнив о поездке Новаки. Он сам не знал, почему его уже начинает раздражать каждое ее упоминание. Новаки, вглядевшись в лицо Хироки, тут же погрустнел. — Прости, Хиро-сан, ты все еще злишься... — Я же сказал: сам виноват, что отвлекся, — пожал плечами Хироки, бросая взгляд на пластырь. — Я не только за это прошу прощения. Ты злишься еще на что-то весь вечер. Это из-за командировки? — обеспокоенно спросил Новаки. Хироки устало вздохнул, хорошо понимая, что он не отстанет, пока не узнает, в чем дело. — Я просто не понимаю тебя. Ты переживал из-за того, что я бы скучал по тебе, пока ты в командировке, — медленно начал Хироки, с трудом подбирая слова. Они редко обсуждали такие вещи, и было сложно найти слова для Новаки таким образом, чтобы он понял все правильно. — Но это же всего на неделю. Тогда как после года разлуки ты не придавал этому столько значения. — Я думал, что и так понятно, что я скучал! — взволнованно сказал Новаки, повышая голос. Хироки знал, что он всегда так делал, когда начинал сильно нервничать. — Я думал, все ясно и без слов. — Но как будто не понимал, что чувствовал тогда я, — резко сказал Хироки, чувствуя, как вновь начинает закипать, как и всякий раз, когда вспоминал о том, как Новаки уехал, не сказав ни слова, как посчитал тогда Хироки. — Ты не понимал, как я тогда скучал, переживал и злился. Хироки сказал это с таким раздражением, что Новаки опешил, как будто получил пощечину. Он ожидал какого-то ответа от Новаки — очередного оправдания в его духе. Но тот на этот раз ничего не ответил, только стыдливо опустив взгляд в тарелку и не решаясь даже посмотреть на Хироки. — И мне часто кажется, что ты до сих пор этого не понимаешь, — так и не дождавшись ответа от Новаки, тихо резюмировал Хироки и, забрав свою почти полную тарелку, ушел на кухню. После ужина они вновь не разговаривали, Новаки выглядел отрешенным и старался держаться подальше от Хироки, заняв себя сборами. Хироки чувствовал, что теперь обижается на Новаки еще больше: мало того, что тогда, уже почти как год назад, он никак не проявил эмпатии, так еще и сейчас он даже не нашел, как оправдаться, а значит Хироки прав на его счет. Новаки этой ночью даже не лез обниматься по своему обыкновению. Хироки не знал, что у него сейчас на уме, и необычное поведение смущало, но и идти первым навстречу он не собирался. В его понимании Новаки сам мог бы прояснить ситуацию, если бы захотел. Хироки чувствовал себя не то лопнувшим от избытка воздуха воздушным шариком, не то прозвеневшим по какой-то причине не в срок будильником. Он осознал, что невысказанное накапливалось уже давно, и сейчас дело было не в командировке, а в том, что Хироки, на самом деле, должен был сказать гораздо раньше. Сперва он собирался проводить Новаки с утра, несмотря на то, что у него был выходной, однако, видя отстраненность и замкнутость Новаки, он не стал этого делать, хотя рано проснулся даже без будильника, которого все равно всегда игнорировал. Лежа он слышал, как Новаки не спеша собирается в гостиной. Перед выходом Новаки зачем-то заглянул в спальню. Хироки притворился спящим, дожидаясь момента, когда Новаки уйдет. Сейчас не хотелось с ним пересекаться: Хироки продолжал злиться. Хироки услышал, как Новаки взял с тумбочки бумажку и быстро что-то нацарапал на ней карандашом. Они постоянно оставляли так друг другу записки, поскольку часто уходили и приходили в разное время, и могли не общаться лично порой и двое суток кряду. Поэтому они кратко оповещали друг друга о мелких бытовых делах: что нужно купить на обед да чья очередь стирать вещи. Дописав свое будничное послание, Новаки внезапно, наклонившись к, как он думал, спящему Хиро-сану, легонько поцеловал его в щеку. Хироки мысленно упрашивал уйти его быстрее, потому что чувствовал, что краснеет, и это могло выдать его. К счастью, Новаки ушел сразу после этого. Только услышав, как захлопнулась входная дверь, Хироки вскочил и гневно топнул, не сдержав эмоций. — Что этот мальчишка себе позволяет! Раздраженно схватив записку с тумбочки, он вчитался. "Завтрак в холодильнике". — Что? — недоуменно зачем-то вслух спросил Хироки. На сегодня завтрак уже был готов, и к тому же делал его день назад как раз Новаки, так что в любом случае следующая очередь готовить была за Хироки. — Мог бы поспать на полчаса подольше, нежели пытаться так загладить вину, — недовольно продолжил Хироки, со шлепком кладя записку обратно на тумбочку. Тут он заметил, что на обратной стороне листка написано еще что-то. Он и забыл об этой очередной дурной привычке Новаки. Помимо того, что он всегда выражался в письме крайне лаконично, так еще и любил делать какие-то дополнения на обратной стороне листка, куда Хироки вечно забывал заглядывать. "Извини", - прочитал Хироки на другой стороне записки. — Вот же болван, — смущенно буркнул Хироки. Он совершенно не понимал, о чем сейчас думает Новаки. Почему он не мог сказать это лично прошлым вечером? Не удержавшись, Хироки спешно набрал номер Новаки, даже не представляя, что собрался ему говорить. Однако уже после третьего гудка он сбросил звонок и выругался на себя. Новаки сейчас наверное уже в дороге и не сможет ответить из-за нестабильной связи, а в командировке лучше пусть работает, а не отвлекается. Хироки меньше всего хотел быть для Новаки балластом, который только мешает. Из-за своего беспокойства Хироки всю неделю останавливал себя от того, чтобы не позвонить Новаки, позволяя себе лишь изредка отвечать на его многочисленные смс. Хироки было приятно, что Новаки оповещает его о различной ерунде и присылает фотографии. Было понятно, что он хочет, чтобы не повторялась поездка в США, когда он вообще не давал о себе знать. Хироки это и впрямь успокаивало, пусть и не усмиряло обиду полностью. Несмотря на то, что Хироки так уверенно заверял Новаки в том, что неделя разлуки — пустяк, сам он понимал, что все равно будет скучать по нему, неважно сколько они не видятся. И так было всегда, даже если они не виделись из-за работы всего день. Хироки уже слишком привык к их совместной жизни, поэтому ему было непривычно целую неделю, возвращаясь домой, каждый раз самому готовить завтрак, обед и ужин, в выходной в одиночку заниматься уборкой, и не видеть постоянных записок Новаки. Вся рутина, когда-то угнетавшая своей однообразностью, теперь казалась вдвойне утомительней, потому что теперь Хироки на контрасте понимал, что даже обыденные вещи вместе с Новаки были приятнее. Хироки думал о нем каждый день и с улыбкой читал его глупые смс, иногда одергивая себя, напоминая о том, что он все еще обижается. И когда Новаки приехал домой, как ни в чем не бывало крикнув с порога "Хиро-сан, я дома!", Хироки продолжал вести себя холодно и отстраненно. — С возвращением, — произнес он дежурную фразу, не отрываясь от книги. Он знал, что Новаки должен прийти, и за час до этого взялся за книгу, в попытках унять свои эмоции, но так и не продвинулся дальше первой главы, то и дело возвращаясь к мыслям о Новаки. Новаки, успев только снять верхнюю одежду, и, даже не разобрав чемодан, первым делом подошел к Хироки. — Извини, Хиро-сан, но вынужден изъять ее у тебя, — мягко сказал он и осторожно забрал книгу из рук оцепеневшего от такой наглости Хироки. — Просто я очень по тебе скучал, и хотел бы, чтобы ты уделил время мне, а не книге. — Ты невозможный эгоист, — вздохнул Хироки. — Да, — с улыбкой подтвердил Новаки, сел рядом к Хироки и, обняв его, уткнулся ему в шею. — А еще я знаю, что и ты тоже скучал. Хироки хмыкнул, вспомнив их недавнюю ссору. Он не мог не оценить то, что сейчас Новаки, пусть и прямолинейно, в своем стиле, но пытается исправиться. — Прости меня, Хиро-сан, — прошептал Новаки, в этот раз явно извиняясь не за изъятие книги. — Я видел твою записку с извинением, — напомнил Хироки, чувствуя себя все более неловко. — И я заметил, что ты стараешься сейчас. — Я просто не хочу, чтобы ты неправильно меня понял, — вмиг стал серьезнее Новаки, поднимая голову и заглядывая Хиро-сану в глаза. — Я тогда был виноват. Мне надо было попытаться понять твои чувства. Хоть мы и обсуждали это уже, но повторюсь: я рассчитывал, что ты знаешь о поездке, ведь ты сам советовал мне достигать цели, даже если для этого придется надолго уехать на обучение. Хироки покраснел, вновь вспомнив, что сам был виноват в том, что прослушал слова Новаки о поездке, еще и, не задумываясь, дал совет, даже не вникая в смысл диалога. — Я забыл об этом, потому что был слишком занят и, видимо, не воспринял твои слова в том ключе, в каком должен был, — смущенно ответил он, высвободившись из объятий Новаки. — Да, я помню, ты тогда был весь в работе, — с грустью вспомнил Новаки. — Я должен был позвать тебя в аэропорт перед отлетом в США, но не мог, потому что боялся, что тогда точно не смогу отправиться на учебу. Я глупо посчитал, что ты знаешь об этом, и поэтому поймешь мое нежелание видеть тебя в тот момент. — Я ни о чем тогда даже не знал, а узнал обо всем только от директора твоего приюта, — вновь раздраженно сказал Хироки, вспоминая тот разговор. Неприятно узнавать о таких важных вещах от постороннего человека, а не от партнера, с которым вместе на тот момент уже пять лет. — Прости, — в который раз извинился Новаки, вновь крепко обнимая Хиро-сана. — Я знаю, что ты очень переживал и грустил тогда из-за меня. Если честно, сейчас я, зная это, удивлен, почему ты тогда пустил меня на порог квартиры. Хироки и сам тогда не раз задавался этим вопросом. Наверное, во многом помогло то, что он уже выпустил весь пар в аэропорту, ударив Новаки. Тогда ему казалось, что этого достаточно, чтобы рассчитаться с обидчиком, из-за которого он целый год метался в непонимании, гадая, почему Новаки вот так просто бросил его. Почему не предупредил о столь важной вещи как поездка по учебе, а затем так долго не связывался, хотя знал и номер телефона, и почтовый адрес, и даже адрес электронной почты Хироки. — Хочешь сказать, что мне не стоило этого делать? — Я этого в тот момент определенно заслужил, — виновато признал Новаки, все больше напоминая провинившегося ребенка. — Заслужил. Но я больше злился из-за того, что ты был для меня бродячим котом, который то приходит, то уходит, и при этом совершенно непредсказуем для меня. Тогда я боялся, что ты вновь уйдешь и уже не вернешься, а я опять останусь один, — как можно более спокойно сказал Хироки, стараясь скрыть волнение. — Извини, — вновь чуть слышно сказал Новаки. Его явно задели эти слова. — Я не хотел давать тебе повод сомневаться во мне. Я ведь сам настоял на наших отношениях. Мне даже долго казалось, что я в них заинтересован больше, и ты меня терпишь просто из-за своей бесконечной доброты, Хиро-сан. — Если так и было, то только поначалу, — нехотя признал Хироки. — Когда ты на год уехал, то уже я думал, что, видимо, я в отношениях был заинтересован больше. Для меня тогда ситуация была совершенно не такой, какой ты ее себе представлял. — Я уже понял это, — невесело проговорил Новаки. — Я так виноват перед тобой, Хиро-сан. Мне грустно от того, что ты все еще вспоминаешь об этом случае, и что тебе из-за него неприятно. Знаю, что не все свои обещания, которые тебе давал, я выполнял, но все равно вновь хочу пообещать, что такого не повторится. Не хочу, чтобы ты продолжал переживать из-за этого. Он взял Хироки за руку и уверенно посмотрел ему в глаза с видом абсолютной уверенности и непоколебимости. Хироки покраснел от такого напора и поспешно сказал, надеясь закончить неловкий затянувшийся разговор: — Тогда во всем разобрались. Я уже давно не сержусь на тебя, Новаки. — Я рад, но чтобы я был абсолютно счастлив, нужно, чтобы ты не только перестал сердиться, но и переживать, — с ехидной улыбкой сказал Новаки, припадая губами к руке Хироки. — Сейчас я не переживаю, доволен? — быстро ответил Хироки, зная, какое настроение начало включаться у Новаки. — Почти. Я и правда очень соскучился по тебе за эту неделю Хиро-сан, — напомнил о разлуке Новаки. — Тебе стоило бы сначала разобрать вещи, — попытался неумело перевести тему Хироки, указывая жестом на брошенный у двери чемодан. — Думаю, вещи подождут, а Хиро-сан и так ждал целую неделю, — продолжая с той же хитрецой в глазах, ответил Новаки, вовлекая Хироки в затяжной поцелуй. Без сомнения, Хироки радовался тому, что наконец-то, впервые за все их отношения, он выговорился, даже не переходя при этом на крики и слезы, которые почему-то всегда было сложно сдержать, когда у них с Новаки что-то не ладилось. И впервые Хироки был уверен, что его услышали, потому что Новаки и правда старался, и наверняка и дальше будет стараться, чтобы не повторить свою оплошность и сдержать свое главное обещание.