Золотая четверка

— Ладно Загитова — у неё семь пятниц не то, что на неделе, а в один день, но ты?! Взрослый мужик, а ведешь себя сейчас так, словно ты подросток с разбушевавшимися гормонами! — Этери эмоционально ударяет рукой по бортику. — Я и так закрываю глаза на ваши все эти шуры-муры, лобызания украдкой, пока думаете, что никто не видит, но то, что ты рушишь ей карьеру, потакая её выходках… Впрочем, мозг Юдзуру отключается уже на фразе про шуры-муры с Алиной. Получается, он должен сейчас изображать роман с ней? Типа там… ну… обнимать её, пока никто не видит? Целовать в щечку (или… или в губы???), провожать до дома и дарить цветы? А он её вчера на метро отправил домой и даже не спросил, добралась ли она в безопасности до дома. А сейчас выясняется, что у него отношения с … несовершеннолетней. Нет, Юдзуру, конечно, не ханжа. Да и не ему осуждать Даню, потому что Алина, он готов это признать, симпатичная девушка. Да и осуждать Даню — это кинуть камень в свой собственный огород. Конечно, у них с Женей не такая большая разница, но, когда они впервые поцеловались, ей тоже далеко еще не 18 лет было. Да и знает он, на что способны эти хрустальные девушки в таком нежном возрасте. И почему-то краснеет, вспоминая особенно приятные подробности одной из таких встреч. — … немедленно это прекратить и вернуть ей мозги на место! У нас Чемпионат на носу — и в этом-то году она просто ОБЯЗАНА его выиграть, ты меня слышишь? Юдзуру быстро кивает, решив, что Этери явно свою речь ещё пару раз повторит за сегодня, и тогда он точно послушает, что именно от него требуется, а тренер, махнув рукой, переключает своё внимание на других фигуристок, делая каждой замечания. Дав им некоторое время размяться, она вызывает Алину для прогона её произвольной. — Вы же там собирались что-то мне показать, — она едко усмехается, посматривая то на Алину, то на Даню. — Давайте, демонстрируйте свои таланты! Алина с довольной улыбкой уезжает в центр катка, пока Юдзуру настраивает музыку, выбирая свою отредактированную версию Кармен. Чистить дорожку после Глейхенгауза стало чистым адом, но он, набравшись опыта после сотен правок Сеймея, смог справиться с этим делом и создать то, что, по его мнению, достойно быть представленным публике на Чемпионате мира. Женя пытается сдержать усмешку, встав в начальную позу. Она поработала над этой программой, безусловно. Пока, правда, не все каскады получается хорошо прыгать, но над этим она ещё успеет пострадать, конечно. Сейчас главное представить измененный макет и усовершенствованную дорожку, над которой они вчера бились с Даней несколько часов. Однако после того, как она откатала программу, её встречает просто разъяренный взгляд Этери, от которого хочется сбежать на другой конец Москвы. А лучше сразу обратно в Канаду. Тутберидзе, не стесняясь в выражениях, разносит их изменения в пух и прах, пригрозив оставить их вдвоём на целую ночь на льду, чтобы вернуть все то, что она целый год правила, вычищала и совершенствовала, потому что с таким позорищем она на чемпионат не поедет никогда! И Жене не остается ничего иного, как идти доучивать оригинальную постановку, а Юдзуру возвращать все, что он повырезал из нарезки. Закончив занятия, Юдзуру задерживается на льду, попрощавшись с Этери и пообещав ей, что больше такого не повторится, а завтра он обязательно проследит на утренней тренировке за Алиной, пока сама Этери будет заниматься другими вопросами. Лёд… Он скучает по возможности самому кататься, объединяться со льдом и ощущать его поддержку. Он всегда это ценил, а сейчас особенно дороги такие моменты, когда он может побыть с ним наедине. Выключив главное освещение и оставив лишь приглушенный свет, достаточный для того, чтобы не споткнуться и не разбиться, он ступает на лёд. Его музыкальное сопровождение — звуки лезвий коньков и чуть сбывшееся дыхание от нахлынувших чувств. Он не чувствует это тело так, чтобы прыгать в обычном объеме, но его сил достаточно, чтобы не упасть с двойных. Мышцы противятся и не могут вспомнить правильного положения тела, но Юдзуру подменяет мышечные воспоминания собственными ощущениями, перекладывая их из одного тела в другое. Напрягает руки, заводя себя в дупель, но на приземлении не удерживается и падает камнем вниз. Смеется, не скрывая своей улыбки, и снова встает, импровизируя и не переживая из-за того, что что-то не получается. Подъезжает к бортику и включает музыку, так напоминающую ему Крикетскую разминку. Начинает с простых и таких до боли знакомых упражнений на скольжение от Трейси, постепенно увеличивая темп и беря все более сложные элементы, порой срывая их и выполняя совсем по-другому, ощущая непривычную тяжесть неудобных коньков и скованность движений из-за отсутствия должной физической подготовки. Но ему наплевать. Он просто скользит по льду и импровизирует так, как делает один он. Женя потихоньку возвращается на лёд, чтобы доучить эту чертову Кармен (руки бы оторвать тому, кто её придумал, поставил и нарезал эту кровоточащую дорожку), но замирает на самом входе, как можно бесшумнее закрывая за собой дверь. Это Маркович сейчас такое вытворяет на льду? Она следит глазами за быстро перемещающимся по ледовой арене Даниилом, который её не замечает, оставаясь в своих мыслях. Женя тихонько садится на скамейку, быстро зашнуровывая коньки и стараясь ему не мешать, однако все время поглядывая на мужчину. В его движениях скользит что-то такое… инопланетное, что ли. То, чего она никогда не видела здесь, в Хрустальном, но каждый день сталкивается с этим на теперь уже родном Крикетском льду. Что-то такое знакомое. Только вот что? Тихонько проскальзывает на лёд, осторожно разминаясь и скользя вдоль бортика, стараясь вновь привыкнуть к ощущениям этого тела. Ей нужно в разы больше времени, чтобы адаптироваться к телосложению Алины. Практически отсутствующая разница в росте делает этот процесс легче, но мышечный корпус и другая техника (которую Женя так усиленно старалась переделать в Канаде) вызывает новые сложности. — Прости, — она шепчет, когда случайно сталкивается с Даней лицом к лицу. Он придерживает её за талию, смотря в эти такие теплые глаза, и не отпускает рук, даже убедившись в том, что Алина крепко стоит на льду. — Ничего страшного. Он не предпринимает попыток уйти, а она не делает ничего, чтобы отодвинуться. Знакомое тепло укутывает их в свой кокон, отодвигая все проблемы на задний план. Женя не понимает, откуда это взялось в ней, когда она совершенно бездумно проводит по лицу Дани рукой, поправляя выбившуюся прядь отросших волос, а Юдзуру не понимает, почему он хочет сейчас увести её со льда и крепко-крепко держать в своих объятиях. Они одновременно разъезжаются в стороны, пытаясь успокоить бешено бьющиеся сердца, которые ощущают намного больше, чем понимают их обладатели.

***

Брайан был в бешенстве. — Это не годится! Это не годится! — ворчал он, закрывая лицо руками, а после шестой попытки «хотя бы в тулуп, черт бы тебя побрал!» и вовсе решил, что сердце его не выдержит очередного падения Ханю и ушёл успокаиваться способом, известным только лишь ему. Измученный Даня не может подняться со льда. У него перед глазами все ещё вращается мир — во всем виновато вращение, которое его заставили отрабатывать, потому что: «ты безнадежен, только убьешься здесь». Даня так и не научился пользоваться данным ему телом, мышечная память работала, но совершенно нестабильно, какой там чемпионат мира! Единственный факт, успокаивающий его — он сможет увидеть Алину. Его Алину! Не знал, конечно, как будет с ней объясняться, вряд ли она поверит, что Юзу просто вот так ни с того, ни с сего возжелал общения с ней, нет, это не сработает. Но она хотя бы будет рядом. — Юзу, миленький, может, тебе правда взять перерыв? — Женя опускается рядом с ним, протягивает бутылку с водой и жалостливо смотрит на него, поджав губы. Это насколько он выглядит жалким?! Даня мотает головой. — Ты знаешь… я всегда считал, что спортсменам живётся проще, чем тренерам… Он говорит это совсем тихо, но Женя слышит его слова. Даня видит, как меняется её лицо, как она сначала отодвигается в сторону, а потом и вовсе оставляет его одного, возвращаясь к шлифовке своей программы. Сколько прошло времени, с тех пор, как он сам был спортсменом? Дурацкая травма перекроила всю его спортивную судьбу. Может, если бы он тренировался достаточно усердно, а к режиму подходил достаточно ответственно, то все могло бы быть чуть иначе? И на чемпионат мира он мог ехать в своем теле. Мысли об этом заставляют Даню подняться со льда, вернуться в вертикальное положение и снова заставить тело Юдзуру вспомнить, что он — легенда. Алине достаётся место рядом с Юдзуру, а Брайан даёт последние рекомендации и все — полетели. Странное чувство, но она ни разу не волнуется перед прокатами, знает, что сделает все возможное. Возможно, Женя её убьет, если Алина не сможет привести её тело к тройке победителей. Хотя у Алины, конечно, проблем сейчас намного больше, чем какой-то там чемпионат мира. Парадоксально, но это так. Еще несколько раз Алина пыталась связаться с Этери, но та явно не желала общения с бывшей ученицей. Узнай Женя об этом, и Алине не поздоровится, ну ладно, ну и пусть. — О чем ты мечтаешь, Юзу? — спрашивает Алина, когда очередная попытка уснуть проваливается. — Выиграть чемпионат мира, конечно, — безучастно говорит он. Алина по глазам видит — врет. — А если что-то не связанное со спортом? — аккуратно добавляет она и тут понимает, что сглупила. Для них — для спортсменов — мечты типа «выиграть чемпионат мира/олимпиаду» и все такое — очевидно в приоритете, а что там будет в личной жизни, ну оно будет потом. Сама Алина всегда мечтала просто спрятаться где-нибудь в маленьком доме с любимым человеком и смотреть глупые комедии, просто смеяться, просто выйти утром, провести рукой по сырой от росы траве и просто обнять Даню. Это была настолько дурацкая мечта для спортсмена её уровня, что она даже Дане не могла её озвучить, будет ведь ныть, что она просто хочет избежать трудностей. А может, он бы её поддержал? Во всяком случае, поговорить она с ним об этом никогда не могла. А теперь, кажется, никогда больше и не удастся. Время упущено, если она не сможет вернутся в свое тело, то навсегда потеряет Даню. И себя тоже потеряет. — Я всегда мечтал принести в мир пользу. Неважно какую. До некоторого времени мне это удавалось, а теперь я думаю, что на самом деле я много упустил. Юзу снова погружается в свои мысли, Алина понимает это по тому, как его голос становится все тише и тише, а диалог переходит в монолог, который предназначен не Алине, а самому Юзу. Странный он, до невозможности хороший, но такой странный. Алина позволяет себе закрыть глаза, поудобнее устроить голову на плече Юзу и уснуть до самой посадки. Самолёт вернет её к людям, которых она до недавней поры считала семьей. Её тренерский штаб. Но странное дело, Алина чувствует, что за столь короткий срок «Крикетская» семья стала ей не менее дорога. Всё они до одного и без исключения. Сквозь сон она чувствует, как Юзу обнимает её одной рукой, пальцами ухватывает одну её прядь. Такая дурацкая привычка есть и у Дани. Алина представляет, что она вернулась, пусть только и во сне, но она вернулась.