Встретимся на небесах. Последний полет падшего ангела

-Девушка больше не может ходить… - это было первое, что я услышала после того, как проснулась. Знаете, говорят стекло глотать легче, чем правду. Я с ними согласна. Мне послышались всхлипы… и голос… мамин голос. - Неужели она навсегда останется инвалидом? - Да, это не излечимо… мне очень жаль… Снова всхлипы, в какой-то момент мне показалось, что мама рыдает, но чтобы меня не разбудить, она делает это, приглушая звуки ладонью, из-за этого получается сдавленный, горький плачь. Мне казалось, что она будто давилась этими слезами. Я лежала на больничной койке и не открывала глаз. У меня не было сил на это. Да и не хотелось. Мне не хотелось открывать глаз, не хотелось видеть рыдающую маму, врача, свет. Все, что сейчас окружало меня. Я услышала, как мама и врач вышли из палаты. Наступила тишина. Она начало меня заглушать. Мне захотелось кричать, чтобы избавится от этого чувства, но даже на это у меня не было сил. Я лежала и думала: «Неужели врач сказал правду? Я больше не смогу ходить? Как же так? Значит, я больше не встану. Я больше не буду никогда танцевать». От этой мысли у меня перехватило дыхание. Знаете, это будто птичку облили машинным маслом, и вроде крылья есть, а взлететь уже никогда не сможет и так и останется умирать. Безысходность, пустота… Я медленно начала вспоминать прошедшее. Я вспомнила, как гуляла в лесу, потом тропинка вроде вывела меня к шоссе, … а потом все, как в тумане. Ничего не могу вспомнить. Я открыла глаза, и яркий свет вонзился в них. Возле тумбочки я увидела коляску, видимо подготовленную для меня. Кто бы мог подумать, что я окажусь прикованной к инвалидной коляске. В палате больше никого не было, только я, тишина и коляска… проклятая коляска. Теперь я уже никогда не вернусь к танцам, как бы ни желала этого. Мама, наверно предвидела такой случай, поэтому запретила танцевать, ведь за эти несколько месяцев я привыкла жить без танцев, хотя мне все так же больно смотреть на танцующих людей, а теперь будет еще больней. Я помню самое мое первое, самое масштабное выступление. Я вошла в зал, он был настолько огромен, что я растерялась. Позвонила тренеру. Она ответила довольно быстро. Она сказала: «Видишь большой оранжевый шарик? Вот твой ориентир». Она сказала это настолько приободряющие, что я невольно улыбнулась и побежала к этому шарику. Тогда мы взорвали зал. Это было феерично. Нам кричали «браво», шумно аплодировали. Мы были в восторге. Такого я еще никогда не испытывала. Моя мама всегда не поддерживала в моем пристрастии к танцам. Да что там таить. Меня никто не поддерживал. И когда мама произнесла решающую фразу: «Твоим танцам конец, я запрещаю тебе танцевать» она окончательно обрезала мне крылья. Меня переклинило, я не могла смотреть ни на что, что хоть как-то напоминало мне танцы. Я думала, что больше никогда не буду и не смогу танцевать. Просто не захочу… Говорят, что весна – это пробуждение. И вот это тривиальное выражение настигло и меня. Я никогда не любила сразу идти домой – мне нужно развеяться после школьных занятий. В тот день я отправилась на набережную, чтобы посмотреть на воду. Это был солнечный день. На набережной было много людей. В основном пожилые люди и мамочки с детишками. Я медленно и вдумчиво прогуливалась вдоль реки и любовалась солнечными бликами на поверхности воды. Они, как легкие светлячки, мелькали по водяной глади. В какой-то момент я услышала звуки скрипки. Кто-то играл очень чарующую мелодию. Знаете, эта мелодия как раз подходила моей задумчивости. Я поискала в толпе музыканта и немного вздрогнула, когда увидела у самого парапета молодого человека со скрипкой в руках. Я подошла ближе. Казалось, что он играет не ради заработка, а чтобы просто доставить удовольствие себе и окружающим. Я слушала, слушала… и потихоньку начала уходить в свои мысли. Я вспомнила все пережитое, вспомнила танцы, слова мамы. Я не хотела плакать, но слезы предательски выступили на моих глазах. - Вам не нравится моя музыка? – услышала я красивый мужской голос. Прямо предо мной стоял музыкант. Оказывается, он давно перестал играть, но я, погруженная в свои мысли, даже не заметила этого. - Нет, что Вы, она мне даже слишком нравится, - я попыталась улыбнуться сквозь слезы. Он мне не поверил. - Разве может что-то слишком нравится? - Да, это когда хочется стать лучше, добрее. – объяснила я. - Если это так, то я сейчас вижу перед собой девушку, которая мне слишком нравится, – молодой человек улыбнулся. Он улыбался не только губами, но и красивыми лучезарными глазами. Он предложил пройтись по набережной вместе. Его звали Никита. Он был старше меня, ему было 18 лет. Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Я чувствовала небольшое умиротворение. Это было прекрасно. До этого момента я так давно не испытывала это чувство. Так мы дружили около года. За этот год крылья, обрезанные некогда моей мамой, снова выросли. Никто не поддерживал меня так, как Никита. Он ничего не понимал в танцах, а я ничего не понимала в классической музыке. Но это не мешало нам. Мы наслаждались обществом друг друга. Любили ли мы друг друга? Нет, не думаю. Мы просто были лучшими друзьями. Мы понимали друг друга и поддерживали. Нам было просто хорошо вместе. Вот и все. Но видимо судьбе не понравилось наше счастье… Раздался звонок. Незнакомый холодный голос сказал…, что Никиты больше нет. Я шла домой и не могла поверить, что все, что было до этого момента, исчезло раз и навсегда, как будто и не было вовсе. Все эти несколько лет, которые я помню, как будто это было вчера. Как дарил он мне первые цветы, как шутили вместе, как подкалывал меня, провожая домой. Все это стало одним пустым звуком. Это было достаточно трагично для меня, чтобы навсегда закрыться от всех. Мою боль было не видно, ведь безмолвные внутренности уже истощились. Сердце резало изнутри. Диагноз – одиночество. Кромешная тьма и ничего больше. Судьба забрала у меня все ради чего я жила. Сначала танцы, потом Никита. Мои раны нельзя было зашить. Конечно же, я не хотела жить, но… я и не хотела умирать. Каждый раз, что-то меня останавливало и не давало сделать шаг в ту пропасть. Ведь там я уже никому бы не смогла это рассказать. Я рыдала. Рыдала в голос, билась в истерике. Сейчас же, я не могу пролить ни единой слезинки, так как я все уже выплакала, и внутри все высохло. Я снова посмотрела на коляску. «Нет, я не хочу так жить. Это не для меня. Это не правда». Я посмотрела на окно. Оно было распахнуто настежь, от чего занавески легко разлетались на ветру. Почему-то было не слышно птиц. Это довольно странно для летней погоды. Меня так тянуло к этому окну. «Нет, это не реальность. Так не бывает. У меня не могли все так просто забрать». Я вытащила из своей руки капельницу. Сползла с больничной койки и начала ползти к окну. Мне было тяжело, но мое желание оказалось сильнее. Сильными руками я подтянулась на подоконник и смогла на него сесть. Я посмотрела вниз и… вспомнила слова Никиты: «Обещай, ты проживешь счастливую жизнь и умрешь старой-старой бабушкой в теплой постели!». Тогда я не предала значения этим словам, посмеялась, но все-таки пообещала. Я посмотрела в небо, протянула руку к облакам и громко крикнула из последних сил: «Прости, Никита, я не смогла сдержать обещания. Я знаю, что ты будешь ругаться. Но я не хочу больше мучиться. Я хочу вернуть себе все, что у меня забрали. Встречай меня… » И я взлетела… Последний раз… Ведь падение - это тоже полет…