***
Что было дальше, Проул помнил плохо. Он бродил на грани аварийной отключки и онлайна и потому прилагал всю оставшуюся энергию только на мыслительные процессы, нежели на следящие. Куда его тащит этот десептикон? Скорее всего на новую стоянку, чтобы допросить, а после — жестоко убить, как сказал он сам. Впрочем… он сказал ещё что-то насчёт животного и приручения. Проул внутренне поморщился и вздрогнул: ему как-то раз приходилось дрессировать кибер-собак. И дело это было мало того что непростое, так ещё и незнакомое, непонятное. Это были породы, нацеленные на погоню, и потому их надо было научить гнаться за целью как бы далеко она ни была. Из пяти щенков ему удалось выдрессировать только одного, но зато каким он был! На своих длинных ногах пёс мог преследовать жертву на максимальной скорости почти десяток километров, а натренированные обонятельные сенсоры брали даже слабейший запах и мгновенно выводили собаку на след. Того способного пса звали Джазз — в честь серо-серебристого известного музыканта. Стоило Проулу вспомнить о Джаззе, его внезапно осенила страшная догадка. Голубой визор, локаторы, устройство которых не нравилось почти никому из-за его повышенной чувствительности, насмешливая ухмылка, страсть к карикатурам, первая буква имени командира, в конце концов, заметка в газете первых лет войны — «Известный многим рок-музыкант Джазз поддержал восстание и встал на его сторону, подробности на странице 3» — всё указывало на то, что сейчас тактика тащит именно он! Конечно, озвучивать свою догадку вслух Проул не стал, но его радовало хотя бы то, что он теперь знает личность своего пленителя. Джазз. Десептикон Джазз. Командир 2-го подразделения, командир Д.Джазз.
Интересно, был ли он таким ещё до войны, или же именно военные действия сменили его натуру на более жестокую? В какой-то степени тактику было даже интересно, чем же завершатся угрозы командира Д. И что же заставило Джазза так кардинально сменить корпус? Джазз повернулся к автоботу. — Знаешь, лучше будет, если ты отключишь свою оптику. Не люблю, когда кто-то смотрит на мои апартаменты. И он треснул стратега каким-то камнем. Шлем выдержал, и с Проулом не случилось ничего катастрофичного, но в процессоре у него всё загудело, и системы аварийно отключились, несмотря на обратную команду.***
Тактик пришёл в себя, но не спешил активировать оптические сенсоры. Сначала он решил узнать, что происходит, от других датчиков, которые бы не выдали его активность. Болевые импульсы поступали почти со всего корпуса, но в особенности — с ног и капота. Осязательные сенсоры доложили своему хозяину, что он скован по рукам и ногам и лежит на чём-то холодном. Наверное, платформа, на которой скоро его начнут пытать. Хронометр показывал девять утра. Вот чёрт, слишком долго! Внутренний комлинк был выдран почти до корня. Да даже если бы стратег попытался связаться с базой, вряд ли у него бы это получилось. Десептиконы были подлецами и трусами, но не дураками, и все сигналы надёжно отслеживались. Обонятельные датчики молчали. Аудиодатчики не могли ничего уловить. И только после всех этих проверок Проул решился осмотреться. Голубая оптика сфокусировалась не сразу, ещё где-то с несколько секунд настраиваясь на яркий слепящий свет. Особо смотреть больше было не на что, разве что на серые унылые стены вокруг и на плесень, их покрывавшую. Оковы обжигали холодом незащищённый термо-бронёй монохромный корпус, неприятно давили и пережимали провода. Хорошо хоть, что у кибертронцев была прочная защита, и ничего серьёзного, кроме лёгкой боли, произойти не могло. Люди же, с их тоненькими и ненадёжными оболочками, могли не на шутку пострадать от пережатых магистралей. Нет, не магистралей… Точно, кровеносных сосудов. Надеяться на то, что хозяин — Джазз — скоро придёт, было глупо. Было вполне вероятно, что он вообще вернётся на место стоянки и заляжет в засаду, чтобы отловить спасательную команду, которую Оптимус точно пошлёт на помощь исчезнувшему тактику. Стратег мысленно застонал. Так хотелось передать драгоценное сообщение: «Оптимус, не надо! Это ловушка!» Нужно было выбраться отсюда. Как можно скорее! Проул сжал кулаки и потянул левый манипулятор на себя, пытаясь разорвать цепи. Действие это было больше инстинктивное, чем обдуманное, ведь если бы тактик сопоставил свои силы и толщину оков, он бы понял, что просто физически не сможет вырваться. Но пока он этого не делал, и глубоко внутри теплилась лёгкая надежда, — а вдруг? А вдруг получится?.. Но ничего больше простой надежды не появилось. Цепи противно скрежетали, но не поддавались ни на сантиметр. В их скрежете пленнику слышались слова «Тише… тише…». Но если он не будет пытаться — исчезнет надежда! Из голосового модуля вырвался хрип напряжения. Проул чувствовал, как тает, умирает вера в чудо, и как он, будто утопающий за соломинку, пытается за неё ухватиться, но эти глупые попытки изначально обречены на провал… Нет. Выбраться было невозможно. Стратег расслабил напряжённые мускулы и провентилировал разгорячённые войной с оковами системы. Что делать? Десептиконы были настоящими эстетами по части изощрённых пыток и убийств, и одна только угроза внушала Проулу если и не страх, то серьёзное опасение. На что только не пойдут эти извращённые процессоры, чтобы добыть информацию! А тактик был важной стратегической единицей автоботов и потому наверняка будет подвержен максимальным усилиям по добыче данных. Проул это понимал и с неподдельным ужасом в Искре ожидал своего часа. Он не был трусом и не боялся боли, но и мазохизмом никогда не страдал. Он опасался, что в болезненном забытье случайно выдаст что-то катастрофически важное, из-за чего удача впервые за долгое время перейдёт к ненавистным десептиконам. Нет, нужно было бороться! Сражаться с цепями и хотя бы привлечь внимание! А потом придумать план получше и попродуманнее, чем «придумаем позже». Послышались шаги. Проул затих и подкрутил настройку слуховых датчиков. Заскрежетала дверь, и отсек заполнило звуком капающей воды. Капли падали на металлическую плиту, гулким эхом отзываясь где-то там, за пределами отсека. В проходе стоял тёмный силуэт, который, отряхнувшись, как собака, подошёл к пленному. На свету Проул узнал в перепачканном с сервоприводов до макушки грязью Джаза. — Я так понимаю, ты уже знаешь, что сейчас будет происходить. Десептикон мерзко ухмыльнулся, увидев, как его пленник хмурится. — Я ничего тебе не скажу. — Смело. И патриотично. Впрочем, это так по-автоботски… Джазз нажал что-то внизу платформы, и оттуда выехал ящичек с разными принадлежностями, очевидно, для жестоких допросов. Десептикон, тихонько посмеиваясь и хмыкая, начал неспешно выбирать. Он долго перебирал предметы в манипуляторах, разглядывал, примерялся, убирал и брал новые. Наконец он определился с выбором и поднёс к фейсплейту пленника вещь, подозрительно напоминавшую паяльник. Тактик немного повернул голову в сторону, чтобы хоть ненадолго избежать встречи с зажёгшимся синеватым пламенем. — Скажи мне, автобот, — начал десептикон, — Где находится ваша база? — Ржу тебе в бампер, а не нашу базу… — прошипел стратег. Пламя паяльника не замедлило обжечь его щёку, заставив шипеть уже не от злости, а от боли. — Хорошо, — продолжал Джазз, — Попробуем ещё раз. Где ваша база? Допрос продолжался почти час. После каждого неудовлетворительного ответа десептикон с невозмутимой лицевой обжигал корчащегося от боли стратега паяльником, уже перейдя на более масштабные повреждения, с каждым разом задевая всё большее пространство и усиливая напор огня. Под конец тактик уже не чувствовал многих аварийно отключённых от перенапряжения датчиков, оптические сенсоры рябили, а сорванный вокалайзер не был в состоянии издавать какие-либо звуки помимо болезненного хрипа. — Странное у вас, автоботов, упорство, — произнёс десептикон, убирая паяльник. — Такое смелое и отважное, но вместе с тем, — такое глупое. Ведь мне ничего не стоит деактивировать тебя, а ты ещё сопротивляешься… Зачем? Проул молчал. Джазз вышел. И только когда его шаги стихли за дверью, тактик позволил себе расслабиться и застонать в голос от жгучей боли. Весь корпус полыхал, будто его бросили в плавильню, и стратег опасался, что даже Рэтчет не сможет восстановить его полностью… Хотя, о чём это он? Рэтчет даже деактив воскрешать умеет, если захочет! Надо было отвлечься от жуткой боли. Стратег притушил линзы и провалился в нездоровую полудрёму. Он думал о счастливом прошлом, о Полицейской Академии в Праксусе, которую закончил с красным дипломом, вспоминал своего верного пса, гадал, сможет ли выбраться из этого треклятого плена, грезил о скорой победе над десептиконами…***
Выйдя из этого болезненного забытья, стратег первым делом активировал оптические сенсоры, втайне надеясь на счастливое освобождение. Но нет, картина не изменилась, — вокруг был всё тот же унылый отсек. Джазза рядом не было, слуховые датчики не улавливали шагов за дверью, — всё было чисто. Саморемонт работал очень медленно, и, казалось даже, что он причинял только больше боли, выливал на ожоги масло, заставляя монохромный корпус вновь погружаться в адское пламя… Шаги. Значит, вернулся Джазз или другой десептикон. Лучше Джазз… Стратег уже имел хотя бы какое-то представление о том, чего от него ожидать, кинжала в Искру или медленных мучений. Дверь со скрежетом отворилась, и внутрь действительно вошёл вышеупомянутый десептикон. Он снова был полностью покрыт дорожной грязью, как будто участвовал в соревновании, кто быстрее и больше изгваздается. Джазз с непроницаемой лицевой что-то поколдовал над платформой, и она медленно приняла полувертикальное положение. После этого он подошёл поближе и стал разглядывать нанесённые им же повреждения. Пробормотав в итоге «нужен док», он поднял взгляд на притушенную оптику пленника. — Не люблю, когда пленные деактивируются, — шёпотом пояснил он, наклонившись к самому фейсплейсту Проула. — А что не любишь ты? Несмотря на то, что вопрос, по сути казался риторическим, десептикон терпеливо ждал на него ответ. Слизнув с потрескавшихся губ капнувший во время допроса энергон, тактик прохрипел: — Вас, гайки оплавленные… Ненавижу! Чтоб вас всех перекоротило! Монохромный пленитель грустно несколько раз кивнул и отвёл взгляд в сторону. Немного посмотрев в стену, он снова повернулся и спросил снова: — А можешь сделать отчёт о… Нет, пожалуй, неважно. Десептикон, перемявшись с одного сервопривода на другой, постоял ещё пару минут, а затем снова ушёл, оставив Проула в полном недоумении. Что ещё за отчёт? Зачем? Он что, хотел использовать пленника как дополнительную мыслительно-рабочую силу? Даже смешно. Если бы стратегу дали хоть какой-то прибор, он бы нашёл способ использовать его как билет наружу. Каким бы ненужным прибор ни казался. В более-менее вертикальном состоянии было намного удобнее, чем в горизонтальном. Обзор открывался намного больший, и теперь монохромный мехлинг, помимо объеденных плесенью и ржавчиной стен, мог видеть маленький столик у выхода, там же — крошечную панель с какими-то кнопочками и маленьким экраном и входную дверь. Она была похожа на дверь бункера: очень плотно прилегала к стенам прохода, не оставляя свободным ни микрометра, ручки не было, а с внешней стороны скорее всего был запорный вентиль, который изнутри открыть не было почти никакой возможности, разве что введя нужный код на ту панель управления… Но приколотой рядом бумажки со шпаргалкой стратег не заметил, мнемохирургом он не был и взломщиком — тоже, поэтому идей как выбраться особо не было. Стояла абсолютная тишь. Слуховые датчики, как бы не напрягались, не могли уловить ничего, кроме хрипловатой вентиляции самого стратега и тихого шума его внутренних систем. За дверью никто не ходил. И это было странно. Если Джазз куда-то уехал или даже ушёл, неужели он не прикажет своим подчинённым (командир, как никак) допросить пленного? Или, может, не хочет показывать свою слабость солдатам? Мол, что это за тряпка, ни байта информации не смог получить! Наверное поэтому, потому что иначе поведение десептикона не поддавалось никакой, даже самой захудалой логике, к которой стратегу довольно часто приходилось прибегать.***
Проул ждал долго. Хронометр медленно отсчитывал долгие минуты, одну за другой, третью за четвёртой… Тактик погрузился в какое-то дремлющее состояние, не отключая оптических датчиков, но при этом будучи не в состоянии адекватно воспринимать какую-либо поступавшую информацию. Спроси у него кто-нибудь, как его зовут, он бы, возможно, не что не ответил бы, но и даже бы не услышал. Казалось, прошёл целый день, когда на дисплее отобразились цифры 12.00. Рассвет был около шести. Стратег провёл здесь почти шесть часов… Оптимус наверняка уже отправил поисковую команду, которая наверняка тоже попадёт в ловушку десептиконов, в которую угодил и он. Так опрометчиво! Так глупо забыв об осторожности, поравнявшись по интеллекту с… с этими оплавками! Но вот снова за дверью раздались шаги. Они были тяжёлые, как будто их обладатель либо тяжело ранен, либо тащит что-то тяжёлое. Вместе с шагами был слышен жуткий скрежет металла. Дверь открылась, и внутрь вошёл Джазз, волоча за собой зелёную тушу с красным визором на месте оптических сенсоров. — Вставай! — громко прокричал десептикон туше прямо в слуховой датчик. Та поёжилась, наверняка лихорадочно регулируя настройки, и завертела головой по сторонам. — Что? Куда ты меня притащил?! — Вот твой пациент. Подлатай его, чтобы он был готов к… следующим пыткам, — игнорируя восклицание принесённого, произнёс Джазз. Затем он подошёл к Проулу и отвесил ему оплеуху, но явно не в полную силу, потому что стратег даже не шелохнулся. — Бить ты не умеешь, — с видом трансформера, знающего своё дело, сказала туша, которая, как разглядел тактик на свету, оказалась Хуком. Хук встал, что-то шипя, и, подойдя к пленнику, так ударил его по щеке, что у Проула даже энергон брызнул. — Болтун, — вынес свой вердикт конструктикон, обращаясь к собрату-десептикону. — Говоришь много, делаешь мало. Джаззу, очевидно, надоело выслушивать мнения посторонних, и он вжал хирурга в стену, склонившись над ним, и грозно прошипел, скаля клыкастые дентопластины: — От тебя требуется лишь работа. За каждое твоё лишнее слово я лично буду вырывать тебе конечности! Ты меня понял?! Было похоже, что Хук несильно испугался подобной угрозе, потому что в ответ на неё без зазрения совести показал командиру Д. «фак» и оттолкнул его, подходя к потенциальному пациенту. «Крышечка» его указательного пальца откинулась в сторону, открывая дорогу выехавшему медицинскому оборудованию. Десептиконский медик склонился над измученным автоботом, стремясь причинить пленному как можно больше боли за каждое крошечное движение, не исключая редкой глубокой вентиляции. Джазз наблюдал за этим из тёмного угла отсека. Хук работал долго и кропотливо, и, несмотря на различность фракций, качественно выполнял свою работу. Он был заядлым перфекционистом, и потому к концу операции Проул даже поблёскивал начищенными деталями. Конструктикон довольно осмотрел своё «творение», немного отойдя назад, и проговорил: — Готово. Теперь дай мне уйти. Джазз внимательно посмотрел на пленного и, кивнув, пошёл открывать. А тактик удивлялся всё больше и больше и никак не мог даже предположить ответа на терзавшие его вопросы. Неужели у десептиконов есть понятие чести? Почему этот конструктикон не мог уйти сам? Зачем Джазз восстановил его, ведь ему намного легче было бы добывать информацию от сломленного пленного?Столько вопросов, и так мало драгоценных ответов…
Когда Хук покинул помещение, Джазз снова вышел на свет и начал беззастенчиво рассматривать каждый наложенный шов, осматривая его так тщательно, что тактику даже стало неуютно. Ему хотелось как-то отвлечь десептикона от созерцания своего корпуса, любым способом… И в этот момент голосовой модуль потерял управление и заговорил будто отдельно от основного корпуса, так как команды на это не было дано: — Зачем это всё было? — Лишь выгода, — безразлично ответил Джазз, продолжая разглядывать свежую заплатку на брюшных пластинах и легонько её трогая. — Моя личная выгода. Я держу в страхе половину десептиконов, за что они зачастую не против мне немного помочь. — Но разве вы не на одной стороне? — недоумённо спросил тактик. — Разве это не их обязанности? — Не совсем. Джазз отвернулся, не убирая пальцев, и посмотрел в стену. Стратег уже не ожидал полного ответа от него, как монохромный пленитель снова заговорил, глухо, не поворачиваясь: — Просто я больше не десептикон. Эти слова, сказанные совсем тихо, прозвучали как гром посреди ясного неба. Проул и поверить не мог в подобные сказки и байки, которые травили пьяные в стельку старики, рассказывая о десептиконах с чувством уважения, чести и преданности! А тут он лично становится свидетелем такого признания! Наверняка все его эмоции отразились на фейсплейте, потому что экс-десептикон, посмотрев на него, только усмехнулся. — Нет-нет, я даже не думаю врать, — продолжил окончательно путать стратега он, улыбаясь. Сейчас ему хотелось верить. Сейчас это был не десептикон, но и пока, к несчастью, не автобот. Но это не мешало ему сейчас быть тем, кому хотелось безоговорочно верить. Верить этой ничуть не десептиконской полуухмылке, верить светлому визору, верить почти заботливым касаниям по новым заплаткам… Тактик очнулся. Нет, нет, нет, что бы не сказала эта оплавленная гайка, он ей не поверит! Ни на секунду! — Вижу, что ты мне не веришь, — сказал Джазз, не отрывая от тактика внимательного взгляда. — Можешь и не верить. Повисла напряжённая пауза. Экс-десептикон (как, по крайней мере, заявил он сам) вернулся к своему занятию, нарочно царапая края швов, будто проверяя их на прочность. Проул стойко терпел излишнее внимание к своим деталям, не позволяя себе ничем выдать своего недовольства ситуацией. А таковое было! — и в значительном размере. Тактик становился объектом общего внимания только на совещаниях, когда делал доклады, да и то тогда внимание было сосредоточено (если и было сосредоточено вообще) не на нём самом, а на том, что он рассказывал. И тогда это внимание стратегу даже нравилось, он чувствовал себя в своей стихии, когда уверенно рассказывал новую стратегию боя, подробно объясняя любые детали и исключая большинство случайностей. Это было чисто рабочее внимание, а теперь оно таковым не было и в помине. Джазз находился слишком близко и разглядывал его слишком внимательно. Масла в огонь подливали ещё эти лёгкие прикосновения когтей, такие мягкие, совсем не похожие на прикосновения врага! И тут один палец резко зашёл в стыки брони, начиная прикасаться к внутренней проводке, и с тактика моментально спал какой-то розовый туман. В процессоре пронёсся рассказ одного из несчастных, попавших в плен к десептиконам и заработавший там жестокое изнасилование. Мех втайне жаловался о своих бедах, подробно описывая все действия его мучителя. И это звучало по-настоящему ужасно. А теперь, когда стратег был так безвольно расслаблен, десептикон воспользуется его слабостью и начнёт творить своё тёмное дело? Проул принял вызов к бою: заблокировал все датчики интерфейс-системы, стиснул дентопластины, чтобы из голосового модуля не вылетел ненароком предательский стон, и сам весь напрягся. Джазз тем временем спокойно вытащил провалившийся в стык палец и продолжил исследовать заплатки. Лицевая его осталась непроницаема, будто он даже не заметил всех махинаций своего пленника. Но стратег-то знал, что десептикон просто не мог этого не заметить. Оставался странным тот факт, что монохромный пленитель, во-первых, обошёлся без излишних подколов, а во-вторых — не сделал больше ничего, что могло бы хоть отдалённо намекать на скорейший насильственный интерфейс. Проул думал, что знал десептиконов, но в этот момент его чёткое понимание разницы между ним и ими дало сильную трещину. Раньше всё было максимально просто, — десептиконы хотели свергнуть власть и установить «честную» демократию, а автоботы прилагали все усилия, чтобы этого не произошло. В итоге правительство всё равно было уничтожено, несмотря на отчаянное сопротивление и поражающее самопожертвование каждого из алозначных отрядов. Но, как и предполагал Оптимус (тогда — ещё Орион), Мегатрону этого было мало. Теперь, когда у известнейшего гладиатора появился достойный противник, лидер десептиконов бросил все силы на его уничтожение. Мегатрон быстро прогрессировал, учился на промахах своего заместителя, изучал повадки своего соперника… Порою тактику даже казалось, что серый каонец никто иной как машина с искусственным интеллектом, причём очень развитым. Он точно просчитывал каждую свою битву, и если бы не Старскрим, чьи проделки невольно играли на манипулятор автоботам, вполне вероятно, что Кибертрон, или то, что от него осталось бы, оказался бы под властью Мегатрона. Где-то глубоко в Искре монохромный автобот даже восхищался стратегическим гением своего заклятого врага, но ничто больше: ни боевые качества и навыки, ни многотысячная собранная армия, ни выгодные захваченные позиции не могли заставить стратега перестать ненавидеть гладиатора всей Искрой. Джазз тем временем дошёл до лицевой. Он бесцеремонно схватил пленника за подбородок и грубо повернул в сторону, рассматривая тонкий профессиональный шов. — Отлично, — произнёс он, отпуская тактика, но не поднимаясь. — А теперь не против повторить?.. Он снова вытащил из ящика какой-то прибор, но на этот раз — совершенно другой: длинный, похожий на жало, двоящийся на конце. Когда десептикон нажал на нём какую-то кнопку, между раздвоенных концов заискрила полоса электричества. — Так где ваша база, автобот? Нет, тактик не ошибся в своих подозрениях. Десептикон был десептиконом до последних насквозь проплавленных систем и плат, без возможности на перемену. Его полуухмылка, раньше казавшаяся совсем безобидной, сейчас походила на садистскую или маньяческую, когтистые пальцы не сулили ничего лучше ужасной боли, а визор, игравший успокаивающими бликами и даривший благую надежду, походил на замёрзший энергон на полюсах планеты, где он превращался в холодные, отторгающие кристаллы. Стратег не счёл нужным отвечать. Жало медленно приблизилось к его шейным кабелям, противно стрекоча электрическим напряжением. — Так неприятно причинять тебе боль… — протянул Джазз. — Ты выглядел намного симпатичнее без всех этих заплаток. Проул изо всех сил старался не размышлять на тему странных изречений своего пленителя: он боялся перегруза логического блока. В действиях десептикона не было никакой связи, никаких логичных соображений, и тактик не мог даже предположить, что взбредёт в его будто переплавленный процессор. Но вот один разряд сорвался с жала и скакнул прямо на кабели монохромного автобота, заставив его глухо вскрикнуть через стиснутые дентопластины и подавить буквально инстинктивный выгиб дугой, насколько позволяли цепи. Десептикон отвёл жало на безопасное расстояние и наклонился к фейсплейту пленника на непозволительно близкую дистанцию: — Ты делаешь меня садистом, babee. Оптические сенсоры тактика невольно притушились наполовину от неприятного электричества, и он видел десептикона как в тумане, но слуховые датчики ни на процент не уменьшили свою активность, и Искра Проула полыхнула ненавистью, перемешанной со слабым смущением, когда он услышал, как Джазз назвал его. Загрузив себе все языки и диалекты ещё по прибытию на Землю, стратег знал этот американский жаргон, эти «бейби», «лав», «BFF» и так далее. Десептикон, не отклоняясь, снова приблизил жало, снова спрашивая: — Так где ваша база? Вопрос, как и все предыдущие реплики, остался без удовлетворительного ответа. Разряды, зловеще потрескивая, прыгнули на незащищённую проводку, пронизав тактика будто мириадами тонких игл. — Не заставляй меня чувствовать себя неуютно… — с мерзкой ухмылкой проговорил Джазз. — Как бы я не любил крики, твои крики не доставляют мне должного удовольствия… Нет удовольствия — нет выгоды. Проул полностью отключил оптические сенсоры — сейчас они были ни к чему, а энергию жадно высасывали. До аудиодатчиков донеслось лёгкое посмеивание, больше похожее на обычное хмыкание, а разряды стрекотнули у самого его фейсплейта. — Я спрашиваю последний раз, автобот… Прежде чем прибегну к более серьёзным мерам. Где ваша база? — Я уже тебе отвечал, — тихо ответил тактик сорванным вокалайзером, и, подумав секунду, добавил: — Дважды. Десептикон довольно хмыкнул: — Остряк. Но ничего, сейчас мы выбьем из тебя всю эту дурь… Ты должен знать своё место в обществе. Стратегу не хотелось думать о том, что произойдёт дальше, о том, о каких серьёзных мерах говорт его пленитель. Единственное, что ему сейчас хотелось, — это просто провалиться в темноту аварийного отключения всех систем, которая спасла бы его от следующих мук… Но искусственно вызвать отключку было почти невозможно (разве что имея подходящее оборудование), а Джаззу наверняка не хотелось лишаться своей «музыкальной шкатулки». Снова вспомнился тот мех, изнасилованный в десептиконском плену. Интересно, а какого это — медленно, движение за движением, терять свою гордость, свою опору, свою самооценку, в конце концов! Поэтому, думая об этом, Проул даже не очень удивился, чувствуя, как крепкие манипуляторы жадно хватают его корпус, царапая уже всерьёз новые заплатки, кусая доступные проводки и засовывая снова и снова в стыки брони когтистые пальцы. Он не очень удивился, чувствуя, как его паховую резко хватают и пытаются сорвать. Но он уже не мог не удивиться, чувствуя, как что-то прохладное прикасается к его губам. Тактик не стал активировать оптику, чтобы ничего не увидеть: он знал, что ему лишь показалось. Всего лишь симуляция, чтобы отвлечься от боли в избитом корпусе… И он ничуть не удивился, почувствовав, как внизу брюшных пластин всё начинает полыхать от грубого обращения, как внутрь входит инородное тело, как царапаются стенки сухого неподготовленного порта… Это не было в новинку, этого он вполне ожидал от десептикона. Это было просто логично. Впервые за долгое время в действиях его пленителя появилась логика! Но несмотря на всю готовность тактика к действиям Джазза, корпус отзывался на такое обращение внутренними криками, а на редкие движения, которые с натяжкой можно было назвать ласковыми, — довольным мурчанием двигателя. Конечно, стратег усердно понижал все издаваемые им звуки, но даже его выдержки не хватало, чтобы заглушить абсолютно всё. Десептикон его слышал и противно ухмылялся; Проулу даже не было нужно его видеть, чтобы знать это. — Открой оптику, автобот… Я хочу видеть все твои эмоции, — прошептал на аудиосенсоры монохромный пленитель, но, как и его прежние просьбы и вопросы, этот остался невыолненным, за что тактик получил уже серьёзную пощёчину, почти похожую на ту, что ему отвесил Хук. Проул почувствовал, как по щеке медленно течёт энергон из потревоженной раны, а затем что-то влажное прикоснулось к голубой струйке, проводя до самого места удара, даря вспыхнувшей щеке приятную прохладу. Стратег понял, что даже не хочет думать, что это было. Это было бы слишком омерзительно… — Так ты видел мои рисунки, верно? Я обещал тебе наказание. Цепи щёлкнули, высвобождая двигательные сервоприводы. Тактик уже хотел было этим воспользоваться, как Джазз мёртвой хваткой пригвоздил их снова к платформе, держа полный контроль над ситуацией. — Первый рисунок, помнишь? — мурлыкнул он, недвусмысленно поглаживая мизинцами бёдра. Нет, тактик не помнил и не хотел помнить! Ему хотелось сейчас с криком выйти из спящего режима, понять, что всё случившееся — всего лишь дурная симуляция! Он начал вырывать манипуляторы, снова забывая, что если сопоставить его силу и силу оков — выбраться будет невозможно... Тем временем Джазз хмыкнул и наклонился к его брюшным пластинам (тактик понял это по тёплому воздуху, дыхнувшему ему под капот), ни на секунду не ослабляя хватки сервоприводов и ласково прикоснулся чем-то прохладным и влажным к стыкам пластин, отчего на проводках внутри заискрилась мелкая статика, а от несерьёзного короткого замыкания по тактику даже прошла непроизвольная мелкая дрожь. Десептикон одобрил это гортанным рыком, повторяя эту операцию ещё раз, когтями впиваясь и царапая краску на бёдрах. Стратег был одновременно в ужасной растерянности и ярости. Он не знал, как реагировать на действия Джазза, и хотя автоботские протоколы приказывали молчать, стиснув денты, и ничем не выдавать своей реакции, протоколы более ранней загрузки говорили поддаться течению и просто получать удовольствие. До тех пор, пока оно есть. Проул находился словно «между Сциллой и Харибдой», как говорят люди. С одной стороны, он оставался предан автоботам, но тогда ему приходилось бы терпеть боль, которая наверняка последует за такими обманчивыми ласканиями и нежностями, а с другой, — он мог наконец расслабиться и, возможно, перенести плен с меньшими повреждениями от неразъярённого оппонента. А пока тактик старательно выбирал стратегию, десептикон провёл прохладной глоссой по внутреннему краю капота, где находились всякие макеты человеческих механизмов, чтобы полисбота в альт-форме ничто не могло выдать. Проул почувствовал это движение, и на первый план моментально вышла вторая тактика: просто забыть о том, кто сейчас перед тобой и наконец насладиться пока нежным интерфейсом. С отключённой оптикой забыть о личности оппонента оказалось не так сложно: всего лишь стереть из памяти тот момент, когда его осенило во время осознания личности десептикона. Командир Д. Десептикон... кто? А следующий стёртый файл был с информацией о ловушке. Теперь тактик не имел никакого понятия о том, кто же сейчас доставляет ему зародыши такого космического удовольствия. Следующее движение глоссой, сброшенная когтями под продавленную броню статика, тёплый воздух из использованной вентиляции под капот, — это так заводило! Проул хотел было активировать оптические сенсоры, но его остановил пустой на три четверти топливный бак, сигнализирующий о высокой потере энергии, и стратег остался слеп.***
Таинственный незнакомец ещё долго ласково рычал, немного царапая сервоприводы и прикасаясь прохладной глоссой к разгорячённым деталям, с довольной ухмылкой чувствуя, как автобот подрагивает, а из его сорванного во время допроса вокалайзера исходят самые тихие и неслышимые постанывания. Этот автобот уже давно привлекал внимание Джазза своей дикостью и отстранённостью от внешнего мира. Даже когда монохромный десептикон видел его в боях, что-то странное было с этим мехлингом, то, что не происходило больше ни с кем. И Джазз поклялся обязательно отыскать его и приручить, подчинить себе. Он думал о нём, — и от скуки бездействия рисовал. Сначала так себе, а потом стало получаться. Соратники этого, конечно, не знали, — куда им! Об этом не знал даже вездесущий Саундвейв; у Джазза был основательный повод гордиться. А вот теперь, когда тактик был идеально разложен на платформе, именно там, где и хотел монохромный десептикон, он даже не знал, что делать. Он машинально дарил нежные ласки вместе с грубыми впивающимися когтями в бёдра, и думал, что делать дальше. Жёстко подчинять ради ущербной доминантности ему больше не хотелось. Скорее, хотелось иметь Проула не как пленника, а как... партнёра? Он ведь больше не десептикон, и разница фракций не могла помешать... он мог бы предложить автоботам информацию взамен на вступление в их ряды, но стоило ему немного подумать об этом, он сразу понял, что это самоубийство. От мыслей его отвлекли самые зачатки стонов, звуки его партнёра, больше не пленника. И пусть пока несильно важно, знает об этом сам автобот или нет; рано или поздно узнает. Рано или поздно всё будет ещё радужнее!Конец? The Dark Phantasm