***
Дни в приюте обозначались внезапными вспышками света над головой. Яркие мучительные белые огни сияли над сырыми и тесными клетками, наполненными йотунскими омегами. Если уж свет не мог разбудить омег, то внезапная холодная вода, которую хозяева выливали прямо на клетки, точно могла. Омегам в приюте не разрешались одеяла, одежда или какие-либо личные вещи. У них была лишь миска, прикрепленная к клетке, для твердых и безвкусных гранул. Воду заливали дважды в день, и омеги могли пить её напрямую через брызги или же слизывать с пола. Локи был в приюте уже почти месяц, оставленным своим предыдущим хозяином. Он провел около года на скамейке для разведения, сидя в темном подвале и отдаваясь извращенным клиентам. Приют едва ли был лучше. Дни здесь проходили медленно и мучительно. Три раза в неделю их выпускали на прогулки вокруг клеток, тянули за поводки, не важно, хотелось им идти или нет. По ночам сторожи могли развлекаться с омегами столько, сколько хотели. Локи уже привык раздвигать ноги и принимать всех подряд, но так могли не все. Ночи были наполнены плачем и воплями. От приюта пахло несчастными и напуганными омегами. Хуже всего было, когда у омег начиналась течка, а охранники не брали их. Мольбы и рыдания продолжались несколько дней. Локи не мог отследить свою течку, но он понимал, что однажды она начнется. Его предыдущие хозяева хотели его лишь из-за течки, либо же продавали их по самой высокой цене, так что Локи в это время никогда не был один. Сама идея пугала его. Одно дело чувствовать себя таким беспомощным, чтобы умолять о сексе, другое — просить об этом и не мочь удовлетворить свою отчаянную нужду. Каждый день люди приходили и осматривали омег, блуждая между клеток и читая подписи на внешней их стороне. Иногда они просовывали руки через решетки клетки Локи и гладили его или заставляли повернуться и подставиться под их пальцы или член. Никто никогда не покупал его, потому что Локи был дефектным: он не мог говорить. Его первый хозяин говорил, что рабы должны быть тихими. Локи ужасно наказывали за любой изданный им звук, и теперь из его горла не исходило ничего, не единого звука, несмотря на то, сколько ему приказывали говорить или просить. Локи знал, что чем дольше он остается в приюте, тем скорее его усыпят. Иногда он думал, что даже ждет этого.***
Однажды, на рынке поднялся шум. Пришел кто-то важный. Локи был слишком уставший, чтобы вылезти из угла своей клетки. Когда над ним нависла тень крупного человека, то он едва пошевелился. — Ах, мой принц, не думаю, что вам будет интересно это, — сказал кто-то слабым голосом. — Он дефектный. Немой. У нас есть товары гораздо лучше, если вы… — Как его зовут? — спросила тень. Что-то в Локи вздрогнуло. Никто никогда не спрашивал его имени. Он осторожно поднял голову и увидел, как мужчина просунул руку сквозь решётку. Дрожа, Локи подполз ближе, чтобы поцеловать его пальцы. — Ты такой милый, кроха, не так ли? — промурчал мужчина. Рука скользнула вниз, поглаживая кожу Локи над его холодным металлическим ошейником, затем дотрагиваясь до наколок на сосках. Локи вздохнул, разрываясь между тем, чтобы наклониться ближе и отойти. Он почувствовал, что становится мокрым лишь от простого поглаживания: смазка медленно текла по бедрам. Когда ему приказали повернуться, Локи с трудом повиновался, приподнимая задницу для осмотра. Два больших и грубых пальца скользнули в него, и Локи легко принял их. Его пальцы царапали пол. Он раздвинул ноги и прогнулся в спине, покачивая бедрами. — Он чувствительный, — сказал мужчина удивленным голосом. Локи прикусил губу, опуская голову на руки, и начиная трахать себя пальцами, как он и должен был делать. Ему начало становиться хорошо, а его маленький игнорируемый член слегка дернулся между ног. Затем рука исчезла. Локи захныкал бы, если мог, но вместо этого остался в той же позе, пока тень не ушла. Стойте, хотел сказать он, подождите, пожалуйста, я могу быть хорошим. Я могу быть хорошим. Но он не мог говорить. Когда шаги исчезли вдалеке, Локи свернулся клубочком и закрыл глаза. Проходили дни, медленные и ужасные. Локи забыл про тень. Его волновало что-то другое. Он чувствовал начало течки. Осознание этого, наряду с голодом и постоянным насилием, изнуряло его. Он то отключался, то приходил в себя. Все происходило вспышками: ярким искусственным светом по утрам, холодным потоком воды, чтобы вымыть его. Он начал мечтать о ночах, когда сторожи по очереди брали его в задницу и в рот. В любом случае, это было лучше, чем ужасающее ничто. Однажды он едва смог открыть глаза, когда кто-то залез в его клетку, схватил за ошейник и потянул вперёд, прижимая его лицом к решетке. Он просто висел в их хватке, обессиленный. — Дерьмо, эта штука ещё жива? — Уж лучше бы. Он едет к Одинсону. Дверь клетки открылась. Локи поставили на ноги, но они подкосились, и он упал. Его ударили в бок, но недостаточно сильно, чтобы оставить след. Кто-то схватил его за волосы. — Если не будешь идти, то тогда поползешь, — сказал один из людей. Они потащили его по коридорам в комнату, где он раньше не был. В рот засунули гранулы и заставили прожевать и проглотить, а затем бросили в ванну с обжигающей кожу водой и начали отмывать. Течка накрывала его, медленно заполняя конечности, пока он не начал течь от чужого прикосновения. Хозяева ругались и издавали недовольные звуки, когда поняли, что он в течке, но затем просто наклонили и засунули в задницу пробку, чтобы было поменьше грязи. Локи хотел, чтобы его просто довели до разрядки, но они лишь закрепили кольцо на его члене. Кто-то шлепнул его по ягодицам, и он вздрогнул. — Будь живым, раб. После этого они пристегнули к его ошейнику поводок и потащили мимо клеток с йотунами-омегами, избитыми, сломанными, плачущими. А потом — на солнечный свет. Локи зажмурился. Его голова кружилась так сильно, что он едва мог стоять. Он был достаточно проснувшимся, чтобы заметить небольшую закрытую лодку. Обычно его в такие места не пускали. Дверь открылась, и его втолкнули внутрь. Он споткнулся, растянувшись на руках и коленях на ковре, который был самой мягкой вещью, которую он когда-либо трогал. Он так и лежал там, слабый, в полусознательном состоянии, сжимаясь на пробке в заднице. — Что с ним случилось? — произнес кто-то. Голос был знаком, но Локи не мог его определить. Он не мог думать. Его член дернулся, выпуская смазку на ковер. Он подумал, что позже его заставят вылизать всё это языком. — Похоже, что у него течка, сир, — ответил кто-то еще. Лодка начала двигаться. — Ох, — сказал мужчина. — Разве они не дают омегам подавители в таких-то местах? — Не думаю, что им до этого вообще есть дело, сир, — ответил другой человек. — Занеси это в список, — сказал человек, а затем протянул руку и потянул Локи к себе на колени. Локи закатил глаза. Его кожа была мокрой от пота и горела от каждого прикосновения. Его рот открылся от рваных вздохов. Ему нужно было… Ему нужно… — Тшш, всё хорошо, — сказал мужчина. Он прокрутил пробку в заднице Локи, и тому захотелось кричать. Он хотел умолять. Он открыл рот, но из него не прозвучало ни звука, кроме беззвучного рыдания. А потом в него вошел член, твердый и неумолимый. Он был огромный. Ощутимо больше, чем что-либо, что Локи когда-либо принимал, но боли не было. Он чувствовал лишь облегчение, когда член оказался полностью внутри него, а Локи дергался и двигал бедрам, стараясь принять всё. Затем он упал, пуская слюни, широко раскрыв глаза, но не видя ничего. Асы что-то бормотали друг другу, но Локи не смог ничего понять. Ничто больше не имело значения, кроме члена внутри него, и рук его нового хозяина у него на заднице и бедрах. — Я забираю тебя домой, — произнес его хозяин. Локи закрыл глаза, сжался вокруг члена своего хозяина и вздрогнул. Его член снова дернулся. Он не думал ни о чем другом.