Счастье смелым

— Тебе с такими губами только в соски! Эй, Мунир, почём минетик? А чего глаза за стёклами спрятал, боишься согласие в них увидят? И так всю жизнь. Как будто он виноват в том, что родился таким: с губами пухлыми и на парней заглядывающимся. У матери губы ещё больше, как будто силиконом накачала, или что там в них пихают. Тоже, говорит, дразнили. Пока отца не встретила, и все дразнильщики по шее получать не начали. Как замуж вышла, рожать, правда, через год-два стала, потому к шестнадцати у Мунира два брата и три сестры было, но маму всё устраивало. Знала обо всём, когда за марокканца замуж шла. Зато как за каменной стеной, говорила. А Муниру самому себя защищать надо было. Только драться он не любил. Любил танцевать, на скейте кататься и рисовать. Преимущественно на стенах. Чтобы заработать на «баловство», которым отец называл всё, кроме еды и необходимых вещей, Мунир под аккомпанемент друга-барабанщика танцевал на улице. Когда они только переехали из Марокко в Барселону, Мунир влюбился в улицу Рамбла, и с тех пор она отвечала ему жгучей взаимностью. Несмотря на бесконечные толпы разномастных людей, он умудрялся встречать здесь самых ярких, интересных, разжигающих нешуточные страсти в душе. А ещё здесь было выгодно работать. Место в конце улицы, почти у площади Каталония, было оживлённое, туристическое, и полиция Моссос д`Эскуадра, как ни странно, не зверствовала. Может, потому что напротив шёл ремонт отеля и грохотало не меньше, чем у Сандро, стучащего в барабаны. «Дрыганья», как отец называл стрит-дэнс, привлекали внимание и приносили неплохую прибыль. Для шестнадцатилетних мальчишек так вообще отличную. Но самым прекрасным было то, что Мунир, занимаясь обожаемым всей душой делом, ещё и деньги с этого имел. Он, в отличие от Сандро, не тратил их тут же, а бережливо откладывал, чтобы купить новый скейт взамен едва живого, выпрошенного для него мамой на четырнадцатилетие. И собрать-то оставалось совсем немного, когда начались проблемы. Сперва их стали доставать подростки постарше, выгоняя с обжитого места и пару раз поколотив за несговорчивость. В итоге пришлось договариваться, и для Мунира с Сандро осталось время после десяти вечера, когда «все немецкие толстосумы ложатся спать». В целом, всё было неплохо, прибыль, конечно, упала, но не критично, но беда не приходит одна. Через месяц после вынужденного перехода на ночной режим открылась гостиница напротив. И вот тут начались настоящие неприятности. Стоило Сандро застучать в барабаны, а Муниру начать первый танец, из гостиницы спешил администратор с жалобой — постояльцам нужен покой. И его не волновало, что по закону о тишине у них есть ещё час вне стен здания: на улице они могут барабанить до одиннадцати. Ничтожно мало — всего час, но это был их законный час! Хоть по паре евро заработают. Когда администратора несколько раз отправили в пешее эротическое путешествие, к ним вышел охранник, видимо, вызванный ушлым работником. Мужик был здоровенным, как медведь, и таким же грозным. И шёл их явно не по головке погладить. Сандро перестал барабанить, Мунир замер на полудвижении, с досадой понимая, что ему сегодня не судьба закончить придуманную накануне связку. От этого злость на мужика возросла многократно, и решать вопрос дипломатическими методами расхотелось. Впрочем, охранник к дипломатии прибегать и не собирался. — Пошли вон отсюда, оборванцы! Мунир и Сандро дёрнуться не успели, как амбал схватил один из барабанов и начал корёжить — силища какая! Подхватив оставшийся целым инструмент, Сандро решил ретироваться, но Мунир был не из робкого десятка. У них в семье щёлкать клювом не принято, а то еды не достанется. Вот и в этот раз Мунир выхватил из сумки баллончик и пару раз брызнул серебрянкой на штаны охранника, бросившись наутёк. В целом, история на этом бы и закончилась, если бы не Сандро, до слёз расстроенный потерей барабана. — Мне его ещё отец сделал. А этот гад разломал, один остался! Мунир знал, что Сандро скучает по отцу, погибшему пару лет назад на стройке, и, в отличие от матери, предпочёл бы видеть не страховку, а живого родителя. — Сделай второй сам, как он учил, и не волнуйся, я этим козлам покажу, как чужие вещи ломать! — Что ты задумал? Не лезь к ним, отель богатый, говорят, его бандиты держат. — Чтобы наказать — нужно поймать. Говорю же — не ссы. Я всё придумал! Наутро жителей и гостей Барселоны ждал неожиданный сюрприз. Проходя мимо отеля на Рамбле, туристы фотографировали его, а местные жители смеялись, показывая пальцем, и тоже снимали, тут же делая посты в сторис. Только что отремонтированное трёхэтажное здание было вдоль и поперёк изрисовано карикатурными изображениями охранника то с бычьей, то с петушиной головой, и надписями под каждой карикатурой: «Я иду бить слабых», «Мне закон не писан», «Позор Каталонии». *** — И как, по-твоему, это могло произойти? Луис Энрике, главарь Каталонской мафии, швырнул газету на стол и поднял взгляд на мнущегося с ноги на ногу помощника. Они угрохали кучу денег на то, чтобы выкупить строение в самом центре и иметь незаметное прикрытие для передачи товара. И уже через несколько дней после открытия об их отеле писали в газетах, делали мемы в интернете и постили записи с фотографиями туристы и местные жители. — Охранник прогнал мальчишек, которые танцевали на улице и мешали постояльцам. Один из них решил отомстить. — То есть ты хочешь сказать, что охранник заметил каких-то мальчишек, когда они танцевали, но не заметил, когда один из них изрисовал здание? Кто набирал персонал? — Все уже наказаны. Мальчишку тоже вычислили, я отправил к нему людей. — Чтобы что? Убить за карикатуры и привлечь ещё больше негативного внимания? Привезите его ко мне и не поднимайте шума. Если отель в центре событий, стоит сменить их вектор. *** Мунир сразу понял, что это за ним. Плохо, что дверь открыл отец — он так просто его не отпустит, начнёт драться. И кому будет легче, если бандиты его убьют? — Это ко мне, пап, всё в порядке. Не вмешивайся, пожалуйста. Ты говорил, что мужчина должен сам отвечать за свои поступки, я отвечу. А маму одну ты оставить не можешь, как она будет? Вряд ли мне что-то сделают, проучат — да. Это я отель разрисовал. Мунир кое-как оттащил отца от теряющих терпение мордоворотов и готов был молиться, чтобы он внял его просьбам. Нрав у родителя был крутой, но с головой проблем не было никогда: чем грозит конфликт всей семье, тот осознавал. — Об этом после поговорим. Если к вечеру не дашь о себе знать, отправлю всех к моим родителям и соберу своих. — Всё будет хорошо, пап. Не говори ничего маме, ладно? Крепко обняв отца, Мунир мрачно глянул на явившуюся за ним парочку бандитов и пошёл к ним. Сейчас больше всего волновал один вопрос: нашли ли они Сандро. Ответ на свой вопрос Мунир получил почти мгновенно. Сандро торчал во дворе, и стоило мордоворотам подвести Мунира к машине, кинулся наперерез. Судя по украшавшему его лицо фингалу, встреча с бандитами у него уже состоялась. — Всё нормально, Сандри, присмотри за мамой, ладно? Мунир крикнул это из машины, с досадой наблюдая за тем, как Сандро отпихнули, и он полетел на землю. Если эти уроды позволяли себе так обращаться с тем, кто не был перед ними виноват, было большим вопросом, что будет с ним. *** — Так значит, ты и есть вандал, изрисовавший наш отель? Луис Энрике несколько раз обошёл по кругу зло зыркающего на него паренька, внимательно разглядывая. Поглядеть было на что: чистая загорелая кожа, пухлые губы, выразительные светло-серые глаза. Явно из марокканской породы. И с характером. Боится, но вида не подаёт. — А вы, наверное, босс тех козлов, которые обижают слабых. Мунир в свою очередь разглядывал нарезающего круги, как акула, мужика. Вроде ничего особенного: вьющиеся тёмные волосы, кое-где с проседью, гордый профиль, но пугал взгляд — внимательный, цепкий и пронизывающий насквозь. — В точку, мальчик. И как, по твоему мнению, их нужно наказать? Хочешь сделать это? От вопроса стало не по себе. Вряд ли у мафиози было принято наказывать словесным внушением. Как бы ни был виноват охранник — смерти ему Мунир точно не желал. — Я уже сделал, он для всего города посмешище. Но меня ведь не за этим привезли? А чтобы наказать за рисунки? Луис Энрике подошёл ближе и наклонился к Муниру, заглядывая в глаза и обдавая запахом горьковатого одеколона. — Не угадал. Ты привлёк к отелю слишком много негативного внимания, и мы будем совместными с тобой усилиями переворачивать ситуацию. Я подготовлю тебя, вызову журналистов, и ты расскажешь свою трагическую историю общественности. Не забыв упомянуть, что когда об инциденте узнал директор отеля, он принёс извинения. — А он принёс? — Принесёт. Ты умный мальчик и сделаешь правильный выбор. В выигрыше будут все. А там и спонсоры подтянутся, узнав сколько у тебя братьев и сестёр и в каких условиях вы живёте. — А вы типа добрый самаритянин и хотите справедливости? Почему я должен вам верить и предполагать, что вы не втянете меня в неприятности? Усмехнувшись, Луис Энрике взял Мунира за подбородок и заглянул ему в глаза, парализуя взглядом. — Я бы сказал, что у тебя просто нет выбора, но сформулирую иначе: это взаимовыгодная сделка, которую редко предлагают люди моего положения. Мне не интересно есть детей на завтрак, но за свои действия нужно отвечать. От властного жеста, низкого голоса и близости мужчины, по спине Мунира пробежали мурашки. Он давно осознавал отсутствие тяги к противоположному полу, но тот факт, что его взбудоражили действия мужика на четверть века старше, стало неожиданностью. Тряхнув головой, чтобы скинуть руку мужчины, и поймав лукавый огонёк, блеснувший в глазах Луиса Энрике, Мунир нахохлился для порядка. — Если за свои действия нужно отвечать, то пусть ваш охранник купит Сандро новый барабан. Ему тот отец сделал, так что не в деньгах дело, а в чести, или как там у вас принято? Луис Энрике запрокинул голову и расхохотался, вгоняя Мунира в краску. Отсмеявшись, он махнул рукой, давая понять, что всё в порядке. — Откуда ты такой взялся? Купит он твоему Сандро барабан и сам станцует, если будет нужно. *** Мунир с открытым ртом рассматривал новую квартиру, выделенную муниципалитетом после прогремевшей на всю Каталонию истории о бедных обиженных детях. Было немного стыдно, ведь журналисты раздули ситуацию до небывалых масштабов, а грамотные консультации Луиса Энрике позволили Муниру выглядеть едва ли не героем. Но счастливый взгляд мамы, и тот факт, что у него теперь будет отдельная от сестёр, родителей и младших братьев комната, сглаживал все углы. И всё казалось идеальным, даже Сандро смирился с потерей барабана, когда ему подарили новенькую ударную установку, но одно обстоятельство не давало покоя. Муниру каждую ночь снился Луис Энрике. И если поначалу во сне они просто целовались, то чем дольше длилось воздержание, тем более откровенными становились сны, начиная напоминать самое смелое порно, что Мунир видел в интернете. Теперь, обращаясь к легко идущему на контакт мужчине за очередным советом, Мунир старался наклониться поближе или украдкой коснуться его бедра затянутого в ткань дорогого костюма. Казалось, что Луис Энрике посмеивается над ним, но Мунир готов был поклясться, что когда он пришёл к мужчине с накрашенными бесцветным блеском губами, тот не мог отвести взгляд. Час Х наступил, когда Муниру стукнуло семнадцать. Решив, что он заслужил подарок, на который дрочит, страшно представить, больше полугода, Мунир решился на отчаянный шаг. Говорят, что умирать в свой день рождения престижно, так что была не была. Намывшись до блеска и вытерпев унизительную, но горячо рекомендованную в интернете процедуру по очистке кишечника, Мунир нацепил любимую цветастую майку, обтягивающие шорты и накрасил губы блеском. Он точно знал, что даже если он сам Луиса Энрике не привлекает, то его губы не остались без внимания мужчины его мечты. Так что пусть все шуточки будут не зря. Если уж и сосать кому, то только Луису Энрике. А в идеале, конечно, с ним и всё остальное попробовать, хотя бы в первый раз, если не долго и счастливо, и не на всю жизнь. Когда Луис Энрике открыл ему дверь, Мунир опешил. Настолько непривычно было видеть того не в деловом костюме, а в светлых шортах и майке. В вырезе проглядывали светлые, уже поседевшие волоски, но мускулатура была такой, будто между ними не больше десяти лет разницы. Поймав взгляд Мунира, Луис Энрике усмехнулся. — Триатлон и здоровый образ жизни. Заходи, мальчик, раз решился. Но учти, на полдороге я не сворачиваю. Сердце бешено застучало в радостном предвкушении — Мунира ждали, Луис Энрике тоже хочет его. Как именно его хотят, Мунир убедился, стоило захлопнуть за собой дверь. Луис Энрике вжал его в стену всем телом и впился жестким поцелуем в блестящие губы, смазывая всё и будто специально прикусывая и без того пухлую нижнюю губу, делая более яркой и выделяющейся. — Ещё вкуснее, чем я предполагал. Не мажь их больше этой дрянью, ты и без неё хорош. Майка полетела на пол, а из сдёрнутых вниз шорт Мунир просто вышагнул, подхваченный на руки оказавшимся удивительно сильным Луисом Энрике. До спальни он Мунира не донёс, повалив на диван в гостиной и принимаясь изучать гибкое и тонкое тело, каким-то чудом находя самые чувствительные места и точки. — Красивый мальчик, такой невинный и при этом порочный, никакой логики. Я тебя несколько дней не выпущу, лучше бы ты всех предупредил… Мунир плохо соображал, что говорит мужчина, и только тыкался, как слепой котёнок, целуя Луиса Энрике куда придётся, плавясь под его ласками и не ограничивая себя в стонах. Первый дискомфорт пришёл, когда Луис Энрике полез смазанными в непонятно откуда взявшемся масле пальцами Муниру внутрь. Тихонько захныкав, тот попытался уползти, как-то уйти от проникновения, но был придавлен сильной ладонью к дивану. — Не дёргайся. Первый раз может быть неприятно, но потерпи. Чтобы потом заниматься сексом в своё удовольствие, нужно быть сильным. Напрягшись всем телом, Мунир замер и засопел, как запыхавшийся носорог. — Так дело не пойдёт. Давай, расслабь задницу, весь закаменел. Луис Энрике мягко массировал поясницу Мунира, целовал впадинки на ягодицах, добиваясь максимального расслабления. После того, как Мунир потерял бдительность, он снова вставил палец и слегка согнул, вызывая удивлённый стон и тихо рассмеявшись. — Вот так… терпение всегда бывает вознаграждено. Давай, малыш, пусти меня глубже. Выдержать второй палец оказалось довольно легко, а от дискомфорта из-за третьего отвлекли прикосновения к члену и ласковый шёпот на ухо. Но когда Луис Энрике поставил Мунира раком, заставив прогнуться в пояснице, и начал проталкивать внутрь головку члена, тот заорал так, будто его режут. Зашипев от досады, мужчина сдал назад и приставил к губам Мунира руку. — Кусай, когда будет больно. И терпи. Помнишь, что я говорил? Кивнув, Мунир стиснул зубы и приготовился терпеть пытку. Но после первый острой боли, последовавшей за проникновением головки, так плохо уже не было. Член Луиса Энрике распирал изнутри, это было непривычно, но такую боль вполне можно было терпеть. А когда мужчина нашёл правильный угол и членом впервые проехался по простате, Мунир забыл про дискомфорт и сам начал двигаться навстречу. Насаживая Мунира на свой член, Луис Энрике то и дело проводил пальцами по его губам, принуждая открыть рот и обсасывать пальцы, возбуждаясь от этого ещё сильнее. Обхватив пальцами опавший член Мунира, мужчина в два счёта возбудил его, и через несколько минут он сам орал от наслаждения и с удовольствием подмахивал. На то, чтобы кончить, Муниру много времени не понадобилось, и дотрахивал Луис Энрике уже пребывающего в состоянии желе и грёзах мальчишку. Кончив в растянутую и покрасневшую дырочку, Луис Энрике вынул член и, вытерев его о шорты Мунира, прижал мальчика к себе. Тот сонно завозился и ткнулся носом в шею Луиса Энрике, вытягивая тонкие руки и обнимая его за шею. Вопрос Мунир задал так тихо и сонно, что мужчина его едва услышал: — А что дальше? Усмехнувшись, Луис Энрике поцеловал Мунира в растрёпанную макушку: — Дальше буду учить тебя делать минет. Мунир широко зевнул и недовольно замычал, выражая несогласие с таким легкомысленным ответом. И решил попробовать ещё раз: — А дальше? Выдержав паузу, Луис Энрике дождался, когда Мунир уснёт, удобно устроил мальчика в своих руках, отвечая на вопрос скорее самому себе. Муниру это было знать ни к чему. Он сам всё поймёт, не сейчас, так через несколько лет. — А дальше ты будешь готов жить своей жизнью, и я тебе буду не нужен.