Безрассудный герой

Странно, но, возможно, это должно было произойти, чтобы я поняла, насколько я упёртая до безобразия, и к чему это может привести. К чему это может привести НА САМОМ ДЕЛЕ. Но я уже не знаю, что со мной. И дело даже не в том, что я опять никого не слушала… нет, почти нет. Все гораздо серьёзнее. — Долли, ты меня слышишь? — знакомый голос судорожно шептал прямо над головой. — Посмотри на меня! Слышишь? Сквозь шум в ушах я слышу, но я не могу вспомнить, кому он принадлежит. Кто-то… кто-то очень близкий мне. Я не могу открыть глаз, чтобы посмотреть на него, не могу пошевелиться: меня словно связали и бросили в стену. Дрожь не утихает, и я совсем не могу перестать судорожно трястись как жалкий щенок. Щенок, у которого все пошло не по плану. Опять. Но я никого не слушала. Чёртова гордость. С запозданием до меня доходит, что меня куда-то тащат, но лапы не слушаются, а в голове настоящий бардак, мешающий даже понять, где я вообще нахожусь. Даже если меня сейчас кинут в лужу, я вряд ли смогу ответить или вообще понять, что происходит. — Все позади, — мир вновь замирает, и вновь тихий голос над головой, а перед закрытыми глазами мелькают тени. Сквозь оцепенение до меня наконец доходит, кто это. Мне не нужно открывать глаза, чтобы узнать его. Даже в таком судорожном состоянии я знаю, что рядом со мной окажется только одна собака. Та самая собака, всегда и везде оказывающаяся рядом. — Очнись! — Дилан тихо, но настойчиво потряс меня за плечи, пытаясь вернуть меня в этот мир, но меня словно парализовало. Я не вижу его лица, но его тихий дрожащий голос, кажется, достаёт до самых глубин, выворачивая меня наизнанку. Он не просто боится — он в ужасе. Я не знаю, но я нутром чувствую его страх, и от этого мне становится только хуже. Я не знаю, где я, не знаю, что происходит — ничего, только страх, его страх смешивается с моим, заставляя меня лихорадочно дрожать. Произошло что-то… что-то серьёзное. — Шок, — он осторожно касается моей трясущейся спины и что-то неразборчиво бормочет. — Тсс. Это нам больше не пригодится. Потерпи, я сейчас. Щелчок на подбородке, и он что-то осторожно снимает с моей головы, а потом отбрасывает это куда-то в сторону. Только спустя несколько минут до меня доходит, что я была в шлеме, который сейчас, судя по звуку, валяется где-то за спиной. — Скажи хоть что-нибудь! Перестань пугать меня! Я все ещё не могу шевельнутся, но в ушах теперь только его голос вместо оглушающего шума и бешеного стука моего сердца. Такой всхлипывающий и дрожащий, но это его голос. Это успокаивает. Всегда помогало, и я знаю почему. Кажется, теперь знаю. Сегодня все совсем не так, как было прежде. Все совсем не смешно. …Только сейчас, спустя так много времени, я понимаю, где я. Ледяной ветер, далёкая гроза, асфальт тротуара рядом с каким-то магазином, и Дилан, осторожно подхвативший меня, дрожащими лапами прижимающий к себе. Я не могу сосредоточиться: мне все ещё трясёт от шока, а в голове громом стучит сердце, но мне легче рядом с ним. И плевать, что я не могу сопротивляться, плевать, что мы посреди улицы — всё это не важно, мне так хочется прижаться к нему. — Слышишь? — он вновь бормочет что-то успокаивающее и касается носом моей макушки. — Всё позади. Странно, я так хорошо его знаю, но сейчас совершенно точно скажу: это его другая сторона, та, которой я всегда гордилась. Ни капли ворчания, лишь упорно пытается делать вид, что все хорошо, пытается спрятать свой страх, словно ничего не произошло. Но в его подрагивающем голосе и дрожащих лапах на моей спине столько беспокойства и паники, что я не могу поверить, как он не сломался. Но он изо всех сил старается держаться. Старается ради меня. — Долли, посмотри на меня. Это не сон, это кошмар. Кошмар наяву, который будет преследовать меня и его. Я пытаюсь поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо, но увидев его глаза, сразу же опускаю. Я не могу это видеть. Я не похожа на Дипака, я даже не так способна, как Данте, но нужно быть слепым, чтобы не увидеть его перекошенного от ужаса лица и печальных зелёных глаз, в которых даже сейчас застыл кошмар. Он что-то замечает и тут же зажмуривается, и его лапа на моей голове трясётся уже как вся я. Но шум в моей голове постепенно стихает, и я пытаюсь сообразить, что же произошло. Но мне не нужно вспоминать — хватило мгновений, чтобы увидеть его глаза, увидеть весь ужас, что там отразился. Я знаю, что он увидел: переломанный пополам скейт и злополучный треснутый шлем за моей спиной. Картина моментально выстраивается в моей голове, отчего мне становится только хуже. Моя очередная шалость и показуха, вот только машине все равно, кто под колёсами. Не знаю, что заставило меня выехать на дорогу, но я так увлеклась, что не заметила её за спиной. А потом все как в дурацком кино, которое мы смотрели недавно: какой-то грохот, шум, скрежет и меня сковал страх. Впервые я так сильно испугалась, что не могла предпринять ничего — только наблюдать за приближающимся концом. А он заметил. Я не знаю, как, но заметил и бросился защищать меня, не раздумывая, не заботясь о защите. И последнее, что я помню — он просто наперерез кинулся под колёса, и оттолкнул меня в сторону за секунду, как скейт, на котором я стояла, треснул как прогнившая доска и разлетелся в щепки, поранив его. А потом все стихло… Бросился вперед, не заботясь о себе. Он боялся потерять не свою жизнь, он боялся потерять меня. Не поднимая головы, я вижу его раны на боку и лапах, отчего в глазах все темнеет, а слезы наворачиваются сами собой. В горле застревают тихие всхлипы, а в душе только вина и жуткий страх. Меня снова трясёт, но уже от другого. В голове застыла одна единственная мысль, от которой я не могу избавиться. «Что бы было, если бы все пошло иначе, — это лезет в голову, скручивая мою душу изнутри. — Чтобы бы произошло, если… Как дальше он? А как дальше … я?» Все эти разговоры про новую жизнь, пфф, а ты ли это будешь, исполнишь ли ты то, что хочешь? Нет, я не думаю. Когда ты теряешь часть себя, часть самого дорого, что у тебя есть — нет больше тебя. Больше это не ты, и никогда не станешь прежним, а наградой станет только вечное сожаление за слова, которые ты уже никогда не скажешь, за поступки, что ты больше никогда не совершишь. За признания, что больше никогда не сделаешь. Только вина за то, что ты, именно ты, не предотвратил это. «А Дилан…» — я на мгновение подняла взгляд и тут же опустила, видя его застывшее выражение. Я давно стала его частью. Его печальный, но такой тёплый взгляд говорит о многом, а поступки… Он бы точно не пережил этого - сошёл с ума от горя и сожаления. Я видела его похожее состояние: бездумные и бессмысленные действия умной, но сломанной программы, которую больше никто не починит. И не помогут ему друзья и родители: такой удар сломает его окончательно. Больше он не будет Диланом. «ТУПОЙ ПРИДУРОК! ЧТО БЫЛО СО МНОЙ? КАК БЫ Я БЫЛА БЕЗ ТЕБЯ?! Как бы я…» — злость пронеслась за этими мыслями, добивая моё и без того плохое состояние. А я? Перед глазами уже моё будущее. А что было бы со мной, потеряй я его? Что было бы, если бы он… Я знаю, что было бы: нет интересов, нет увлечений. Страх, вина, одиночество и пустота. Ничего — только разбитая душа и расколотое сердце. Больше я не буду Долли. Он давно стал частью меня. Слишком большой и важной частью. –Я-я-я-я… — не могу сдержать своих всхлипов и не могу убежать от этих мыслей. — Я-я-я не-е… Перед глазами пелена, а душе одиночество и настоящая паника. Меня так трясёт от страха, что я вообще перестаю соображать, кто я. — Тише… — он берёт меня за щеку и поднимает лицо. — Мы ведь живы, верно? Все хорошо. Не надо плакать. Я здесь. Я не знаю, как у него получается, но я вижу и слышу его, и страх отступает. Чувство безопасности и спокойствия от собачки, которая боится собственной тени, но способная на невозможное. Боль отходит, но глупо притворятся — я знаю, что он чувствует тоже самое. Он жутко боится этого, причём даже, наверное, больше чем я, но не показывает этого, чтобы успокоить меня. Я слишком важна для него, как и он для меня. Но я снова не слушала его, а он снова рядом, несмотря ни на что, и даже не тыкает меня в мою безалаберность, которая чуть не лишила нас обоих жизни. Сегодня все обошлось. Он снова рядом, когда был так нужен, но что-то упорно говорит мне, что он нужен мне всегда. Я вновь слегка поворачиваю голову и вижу обломки скейта на асфальте. А на Дилане — болезненные травмы и мокрая голова. Ему больно и очень страшно, но он упорно сопротивляется самому себе, чтобы утешить меня. Настоящий герой. Мой герой, который всегда был рядом со мной. Меня трясёт от шока, а лапа судорожно вцепляется в его ошейник, буквально когтями впиваясь в него. Но его тёплые лапы на моих щеках стирают слезы. Он видит меня насквозь, но не злится — лишь молча жмётся ближе игнорируя даже свою боль. Жутко боится грозы, но закрывает меня собой, боясь снова потерять. Сквозь пелену слез я вижу его измученное выражение лица. А меня накрывает его теплом, согревая и успокаивая душу и сердце. «Он здесь. Он рядом. Живой». Стыд и вина заполняют мою душу. И какая же я дура, слепая дура, что так редко замечала, как он рисковал не только своим временем или отдыхом — он рисковал здоровьем и жизнью ради меня, ради моих шальных глупостей. Всегда. Даже в бреду. Внезапно в голове вспоминается летний отдых. А ведь все также: шанс утонуть или разбиться и он, бросившийся навстречу неизвестному ради тех, кто ему дорог, ради тех, кого он любит. Но я была так занята, что не видела самого важного в моей жизни пса, неловко пытающегося познакомиться с очередной собачкой, которая даже не удосужилась помочь ему, когда он побитый лежал остаток ночи, дожидаясь обратной поездки. А тот проклятый ремонт у Константина. И Дилан, после стольких попыток, рискуя сорваться, прыгнул вслед за мной, а потом простил за такие низкие поступки, что мне до сих пор стыдно и непонятно, как он смог это сделать. Дилан беспокойно погладил меня по голове, прогоняя прочь остатки страха. Я снова вижу его беспокойное лицо, но он улыбается, кисло, но улыбается. Значит жизнь продолжается и все это не бред, а он действительно рядом, живой и тёплый. Я снова вижу его глаза, но уже точно знаю, что я небезразлична ему. Совсем нет. Да и не врал он тогда — не умеет он врать. Я не буду говорить о его большой голове и правилам, но это гораздо сильнее его. Он только что чуть не потерял что-то важное. Что-то, что определённо делает его Диланом, несмотря на всё проблемы и неприятности. «Неужели все так просто. Неужели это всегда была я?» Несмотря на всю боль, что я ему причинила, он всегда был рядом со мной: с безрассудной, безалаберной бестактной собачкой, за которую он готов отдать жизнь, и которой он давно отдал сердце. Как и я. Внезапно я понимаю, что сделаю для него все, что угодно, лишь бы он всегда был рядом со мной. Живой и невредимый, рядом со мной. Оказывается, я давно улыбаюсь, видя, как его лицо просияло. Он все понимает. Да он всегда все понимал. — Нам нужно скорее домой, — улыбаясь, он прокомментировал небо, — иначе мы точно промокнем. Иронично, но я его опять не слушаю. В голове мысли о том, что однажды я смогу сказать ему, как сильно он мне дорог, насколько большое место он занимает в моем сердце, насколько я люблю его. Однажды он меня поцелует, но сейчас не время и не место для откровений. И мы оба это понимаем. Но он любит меня, а я… я, да я тоже. Я тоже люблю куда больше, чем он может себе представить. — Мой герой… — шепчу я прежде чем закрыть глаза и растаять в его тёплых объятиях, слушая лишь стук его сердца, пока он трётся щекой об мою макушку. Мой безрассудный герой.