Свобода.

Сделай глубокий вдох, чувствуешь? Это воздух попадает в твое тело, проносится к твоим легким, распирает их и возвращается обратно. Чувствуешь как вздумается твоя грудь? Чувствуешь запах, который тебя окружает? Какой он? Запах дома, тепла и выпечки, теплой еды и уюта или это улица с ее свежим воздухом, прохладой и нотками зелени, или может это что-то совсем неприятное… Ох, а возможно ты чувствуешь какой-то свой запах, который может тебе и не нравится. Я уже давно не чувствовал никаких запахов, кроме затхлого, сырого и застоявщегося воздуха, который иногда колыхается, колеблется и движется. Случается это всё чаще, в последнее время визиты, которые мне наносят становятся всё чаще и всё продолжительнее. Отчего же так происходит я и сам не знаю, я, в общем-то, ничего не знаю. Когда-то давно, когда еще моя жизнь мало чем отличалась от вашей, я так же вставал по утрам, завтракал и спешил на, забитый людьми, автобус. Потом шел на работу, работал и возвращался домой, иногда выбирался с друзьями на гулянки, иногда на природу. Обычная жизнь обычного человека. А потом я не знаю, что случилось. Может это сигареты, может алкоголь, а может что-то еще, не знаю. Я умер, не спрашивайте как и когда, я сам не знаю. Сколько прошло времени я не помню, не знаю как долго я здесь и кто меня удерживает, я даже не знаю где нахожусь и кто я такой. Тело точно не мое, по крайней мере раньше я мог с уверенностью сказать, что это было похоже на тело человек, мужчины. Когда я очнулся здесь впервые, понял одну вещь, все рассказы о попаданцах чушь собачья, нет никаких супер-пупер способностей и помощников, ничего не подается на блюдце с голубой каемочкой, я остался один. Я не знал языка, я и сейчас его не всегда понимаю. Я так и не понял, что это за место и кто эти люди, да и что им от меня нужно. Первые два часа после моего пробуждения в этом мире были отвратительными, я не видел и не слышал, даже запахи не ощущал. Я лежал и не двигался, а когда смог пошевелиться меня нашли какие-то люди, они кричали и, видимо, что-то у меня спрашивали, но я точно сказать не могу, языковой барьер… Так же быстро меня привезли в какую-то крепость, так же быстро и осудили, ну это я так думаю, что осудили. Не станут же невиновного человека бросать в подземелье и засовывать в наручники? Перед последним судом я и смог себя рассмотреть, а что там было рассматривать? Длинные серые волосы, худой и одетый в какой-то халат, на манер тех, что носят азиаты, хрен вспомни как называются эти халаты… Лица своего я так и не увидел, зеркало мне нести никто бы не стал, да что там, мне жрать приносят раз в два дня и едой это назвать трудно. Сначала я был настолько шокирован и испуганно, что просто не поспевал за ходом событий, а потом я понял, что и поспевать то никуда уже и не нужно. Я был один в этой темноте, постоянно. Темно и тихо. Так тихо, единственный звук в этой тьме это капающая вода с потолка. Я стал сходить с ума, мне чудилось, что здесь есть кто-то еще, что он издевается, а потом стало хуже, я начал слышать шепот, но не тихий и едва уловимый, нет. Он был скрипучий, отчетливо слышимый, так похожий на то, когда вилкой царапают тарелку. Наверное я бы там удавился от страха или совсем с катушек слетел, но в какой-то момент пришел ОН. Высокий, он был широкопоечим, длинноволосым и очень сильным, по нечеловечески сильным. Да и почему был, он и сейчас есть. Сначала он приходил и просто смотрел. Интересно что можно увидеть в такой темноте. Или ему в кайф просто стоять было? Но мне стало легче, не было того безумия, оно отступало, но все так же таилось в темных углах. Он с каждым разом оставался со мной все дольше и приходил все чаще. Не знаю зачем я тогда это сделал, зачем я заговорил, зачем я его спровоцировал? Может ему бы надоело и он бы перестал приходить, но тогда от этой мысли меня трясло, страх накатывает с такими силами, что я начинал биться в припадке, мне казалось не прийди он снова и мир рухнет, я совсем свихнусь и умру, а жить хотелось страшно, даже так, по собачьи… И я заговорил с ним, не помню, что сказал точно, по-моему, я попросил выпустить меня, конечно он не понял, еще бы он понял, что я говорю… Но тогда я не думал, я вообще себя не до конца осознавал. Находился в каком-то тумане, полуосознанно действовал, в общем врубил автопилот, если можно так сказать. А он застыл и казалось дышать перестал, он как-будто был в шоке от того, что я заговорил с ним, как-будто не ожидал такого, словно это он сейчас сидел на моем месте, закованый в кандалы, жрущий похлебку и сидящий в темноте. Как-будто это с ним никто не говорит и как-будто это я прихожу, и смотрю на него каждый раз, словно, это я на свободе, а он в заперли. Тогда он оципенел, но не на долго. Он двинулся ко мне, не медленным и спокойным шагом, которым входил в мою цитадель мучения, нет, он словно тигр, рывком приблизился ко мне, настолько стремительно, что я и не понял ничего. Стена больно врезалась мне в спину и воздух был выбит из моих легких. Он начал остервенело что-то мне нашептывать таким страшным и одержимым голосом. Он был словно маньяк впоймавший свою жертву. Он упивался, наслаждался властью надо мной. Тогда я впервые узнал, что такое настоящее насилие и что значит, быть жертвой. Он разорвал меня словно мясо и рвал каждый раз, когда приходил. Каждый раз он что-то говорил мне, каждый раз насиловал и каждый божий раз, в самом конце, прижимал меня к себе, нежно и ласково, словно не он сейчас меня насиловал и разрывать мою плоть. Он шептал что-то умоляющим голосом, думаю он молил о прощении. Он обнимал меня, целовал и пел, пел пока я не засыпал. Он даже по своему заботился. Он помогал мне вымыться и даже приносил сменную одежду, та похлебка, которую мне приносили, сменилась с невнятно пресного варева на какой-никакой бульон, все же лучше, чем раньше. И все же, света я так и не видел, сплошная тьма, и его я тоже не видел. Много времени прошло, по крайней мере, по моим ощущениям. Все же я начал понимать некоторые его слова. Он иногда говорил чтобы я вёл себя тихо, иногда говорил, что я красивый, иногда ругал и говорил, что мне нужно быть послушным. Сначала было невыносимо, тяжело и мерзко. Но потом, не знаю, наверное что-то сломалось во мне, мне начало казаться, что так даже лучше, чем быть одному, а потом и вовсе я не мог представитель это чертово подземелье без него. Я боялся, что я останусь здесь один. В полной темноте и тишине, и даже этот чертов скрипучий шепот, преследующий меня, утихнет. И вот сейчас он сиди и снова поет мне, снова гладит по голове и ласково обнимает. — Знаешь, я очень редко понимаю, что ты говоришь и не знаю, понимаешь ли ты меня, но спасибо, что ты со мной…