***
Геллерт Гриндевальд проклят памятью. Но он не позволяет эмоциям взять главенство. Тогда и сейчас… он всё ещё Геллерт, сын своих родителей, дитя холодных ветров Севера. Но кто знает, что в его душе всё ещё пылает огонь? Да никто, в сути. Если только Дамблдор. — О, конечно, святой Альбус Персиваль Дамблдор, — губы тёмного мага расплываются в ехидной усмешке. Сколько они уже не виделись… год, два? А может и все три? Точно сказать трудно. С тех пор, как закончилась вторая мировая у маглов, директор школы чародейства и волшебства больше не предпринимал попыток встретиться с ним. — Боится?! — рассуждал волшебник вслух. Да, возможно отчасти так оно и было. Отчасти боялся и сам Гриндевальда, близилась дата. Великая дата! Ну, если быть точнее, для кого как…***
Том с силой захлопнул дневник. Не хотелось, чтобы кто-то нашёл его. Он не писал ничего лишнего, предпочитая держать самые «темные и страшные» секреты в глубинах разума, однако часто мог делать наброски. Как-то раз он повстречал девочку. С виду самая обычная, таких много. Однако было одно «но»… та девочка раньше жила с ним в приюте. Гиблое место, оно едва не сгубило его, талантливого, подающего надежды волшебника. В детстве у Риддла не было друзей от слова «совсем», но с появлением Гриндевальда всё изменилось. Том вдруг с отчётливой ясностью осознал, что это не он странный, а они, все эти мерзкие маглы, не достойны его. С тех самых пор он и научился скрывать свои чувства, прятать их так глубоко, что никто бы не смог до них добраться. Но, вот, вдруг появилась она, такая чистая и невинная. Её наивность была поразительна и… отвратительна. Нельзя быть настолько глупой. (А глупой-то она и не была…)***
— Пожалуйста… — взмолилась Гермиона. — Милосердие нужно заслужить, — повторяет Том словно молитву, уже и не зная точно к кому обращается — к ней или себе. — А никто из них этого не заслужил. Даже ты… — сказав это, юноша направил палочку прямо на Уизли. — Но он ничего не знает… правда! — Не знает? А где Поттер… об этом ему тоже неизвестно? Знаешь, если вы признаетесь, я мог бы помиловать вас, — сообщил темноволосый будничным тоном, словно речь шла не о жизни или смерти, а о… прогнозе погоды. Забавно, не так ли?! — Но я не знаю… никто не знает. — Я верю тебе, — конечно, Дамблдор никогда бы не выдал тайну единственного шанса на спасение. Казалось, волшебник свято верит в то, что Гарри Поттер — настоящий герой всей магической (да и не только!) Британии. Но Тому так нравилось наблюдать за жалкими потугами этих никчёмных людишек, которые считали себя настолько хорошими, что от этого внутренности сворачивались в тугой узел. — Однако это не изменит того, что ты предала меня. Грейнджер стыдливо опустила взгляд. Ведь понимала, что хотя бы в этом Риддл прав. Именно по просьбе ныне покойного директора она и сблизилась с Марволо. Да, они росли в одном приюте. Правда, потом её забрали, а Том так там и оставался вплоть своего совершеннолетия. Хотя, поговаривали, что Геллерт Гриндевальд взял над ними своего рода опеку. Судя по всему, так оно и было. И как бы юноша не вёл себя обходительно и мило, девушка понимала, что всё это лишь маска. Внутри него — монстр, готовый вот-вот вырваться наружу. — Ведь Гриндевальд предупреждал, что все женщины — зло. — Можно подумать, ты ангел, — выпалила гриффиндорка, осознав наконец, что Риддл всё равно уже их не отпустит, — ты убил Миртл. Ты меня едва не убил. И после этого ещё смеешь говорить о предательстве? — злость брала главенство. — Да если бы ты не лезла куда не надо, — он больно сжал её лицо в ладонях, девушка вскрикнула, — всё было бы хорошо. Но нет, тебе ведь так хотелось спасти эту глупую Кэтти Белл. — Глупую? Да ты подсунул ей проклятое ожерелье. — Да, это правда. Но ты… всё испортила. В ином случае всё было проще. И не пришлось бы начинать войну. И все эти грязнокровки бы остались живы. — Так вот кто я для тебя, просто грязнокровка, — её тёмно-карие глаза до краёв наполнились болью, грустью и разочарованием. «Я не это хотел сказать…» — подумал Том, хотя внешне весь его облик продолжал источать холод и жестокость. В этот же момент он, вновь прицелившись, кинул в Рона непростительным. Однако, сориентировавшись и успев вырваться, девушка приняла удар на себя. Зелёный луч пронзил тело, то отлетело с глухим звуком в противоположную стену. Когда Том подошёл к трупу, чтобы посмотреть на труды своей работы, то, возможно впервые в жизни, его пробила нервная дрожь. На лице гриффиндорки застыла предсмертная улыбка.***
Геллерт с удивлением заметил, что всё никак не может оторваться от портрета молодой Арианы. В трактире пахло элем и пивом, оттенки преобладали самые темные. И единственным светлым пятном в этом царстве мрака была именно она, младшая дочь четы Дамблдор. Ее волосы цвета пшеницы, белая кожа, яркого цвета губы… она была такой же, как и много лет назад. Ничего почти и не изменилось. Разве только, что теперь все члены семейства были в мире ином. Год назад погиб Альбус, а сегодня — Аберфорт. Даже перед смертью тот не переставал обвинять Геллерта в гибели младшей сестры. Что ж, Гриндевальд и не пытался как-то сгладить вину за то единственное, о чём жалел всё это время. Если подумать, тёмный маг никого и никогда не любил. Да и Ариану-то не любил, скорее, дивился всегда её чудаковатости. А там ещё и Альбус, который явно стыдился своей сестренки, хотя и отказаться от семьи не мог. Но Ариана была другой. И, мужчина не сомневался, обойди недуг её стороной, она стала бы великой волшебницей. При всей внешней покорности, в глубинах её небесно-голубых глаз скрывалось так много страстей. *То лето выдалось теплым. Геллерт пришёл в дом Альбуса рано утром, Ариана играла в саду с мишкой из мягкой ткани. — Вы пришли к старшему брату, да? — Гриндевальд кивнул. — Подождите немного, он сейчас вернётся. Только не говорите ничего Аберфорту. — Почему? — делать было нечего, от этого, наверное, он и решил таким вот образом скоротать время. — Аберфорт будет злится. Ему пришлось срочно уйти. Он строго-настрого запретил оставлять меня. — Хм-м, да ведь ты уже почти совсем большая. — Я опасна, — ответила девочка и улыбнулась, — вы можете погибнуть. — Откуда ты знаешь? — Так сказал Альбус Аберфорту. Кажется, я сделала что-то очень и очень плохое. Хотя и не помню… что именно…* — Я убил её… — голос Тома чуть подрагивал. Геллерт знал, что боль от потери не пройдёт никогда, хотя и вечно всё это продолжаться не может. Со временем он станет таким же… холодным, жестоким, циничным. А боль… боль показывает, что они всё ещё живы. Живы и лишены милосердия.