Save me

Раздаётся свисток, и стадион полностью замолкает на одно мгновение. Все болельщики замирают и становятся словно один целым в ожидании исхода пенальти. Одни молятся за то, чтобы вратарь в синей форме отразил мяч игрока сборной Испании, а другие наоборот, чтобы пропустил. Но не только ожидание объединяет их. Победа. Вот чего хотят абсолютно все болельщики. Только в случае поражения не так легко объяснить людям, что так сложились обстоятельства. Иногда везёт, иногда нет. Они сделали всё, что могли, а дальше уже полагаться лишь на судьбу. Пусть люди говорят, что не дожали, могли, но не стали, не справились. В игре две команды, и не всегда победа — это выигрыш одной команды. Иногда это просто поражение другой. Удар по мячу слышен, кажется, каждому из тысяч, сидящих на трибунах, мгновение решает судьбы испанцев, и рёв трибун оглушительной волной накрывает каждого с головой. Акинфеев отбивает пенальти, добывая своей стране путёвку в следующий тур Мундиаля, оставляя сборную звёзд ни с чем. Рамос ещё около пяти минут просто стоит и смотрит вперёд. Время вокруг него словно замерло, оставляя тишину и полный покой сознания. Он закрывает глаза и сразу же их открывает, смотря перед собой. Он словно в фильме, когда фон полностью размыт и камера сфокусирована лишь на главном герое, ловя для миллионов людей краснеющие глаза. Белые футболки обнимающихся игроков смешались в одно пятно, шум на трибунах он разобрать не смог, даже если бы знал язык, ведь каждый окрыленный победой человек кричал что-то своё, создавая безумную атмосферу праздника, но совсем не для его команды, как бы то ни было печально признавать. Испанские болельщики молчали, словно не веря во все происходящее, как не верил сейчас и Серхио. Рамосу осознание приходит с солёными слезами, которые предательски начинают скатываться по его щекам, оставляя после себя мокрые дорожки. Он без сил опускается на траву и закрывает лицо рукой. О том, что его эмоции непременно попадут в объектив камер, он думал в последнюю очередь, если думал вообще. Ну как же так? Разве не они были явными фаворитами? Неужели действительно проиграли? Снова? Жерар стоял спиной к празднующим игрокам сборной России. Ему не хотелось видеть их эмоций, было до тошноты противно смотреть на эту радость. Это был совсем не тот случай, когда ему хотелось подойти и поздравить с победой своих соперников, поблагодарить за игру. Он, чёрт возьми, только он виноват в этом поражении. Кажется, для него ни о каком командном поражении и речи быть не могло. Если бы не его рука, рефери не стал бы ставить пенальти в их ворота, россияне не забили бы, а значит игра сложилась бы по-другому, и не было бы этой серии пенальти. Они бы сейчас, вероятнее всего, праздновали победу, пусть у них и не осталось сил после тяжёлого, изматывающего матча, а капитан... Капитан был бы счастлив. После мысли об этом Пике обернулся и зацепился взглядом за сидящую на поле фигуру Серхио. Сердце его сжалось, и мужчина поджал губы. Он очень редко испытывал чувство, подобное настоящему, особенно если дело касалось Рамоса, но он винил себя за то, что не достал эту победу для него, за то, что разочаровал, за то, что Серхио, его Серхио сейчас роняет слёзы на зеленый газон. Жерар подходит к нему, с тяжёлым вздохом присаживаясь рядом с ним. Его рука оказывается на плечах мужчины, и он прижимает его к себе, опуская вторую руку ему на предплечье. — Серхио, прости меня. Я виноват. Мы тебя расстроили, — Жерар склоняется ниже к нему, утыкаясь влажным от пота лбом в такой же висок и шепчет тихо-тихо, хотя, казалось бы, чего там, при таком гуле трибун. А тот словно и не слышит, — Я расстроил... Рамос совсем не поражается, никак не реагирует даже, когда чувствует, как его спины касается чья-то рука. Меньше всего ему хотелось, чтобы сейчас кто-то к нему подошёл, снова начал говорить о несправедливости жизни, или о прекрасной игре. Он не хочет этого слышать. Ничего не хочет. Но краем глаза мужчина замечает аккуратную тройку на штанах формы, от чего Серхио координально меняется в своих желаниях и соображения. К этому человеку, именно к нему он сейчас так хотел прижаться, услышать хоть что-то приободряющее, лишь бы только не краткое и холодное "прорвёмся", что он слышал не раз от этого человека. Это совсем не прибавляло уверенности в себе, не верил он, что прорвутся, это ведь совсем не первое подобное их поражение, чтобы кивнуть и с поднятой головой идти дальше. Он кивнет, но дальше пойдёт со смешанными чувствами, скрывая их под маской непробиваемого капитана королевского Мадридского Реала. Рамос прекрасно понимал, насколько тяжело сейчас Пике, да вообще любому игроку сборной, но понимание, что он безумно нуждался именно в его словах, туманило голову лишь сильнее. Ему вновь нужна поддержка. И защитник говорил. И обнимал. Перебирал длинными пальцами короткие волосы, успокаивая своего капитана мягким шепетом на ухо, заставляя на несколько минут забыть все произошедшее, наслаждаясь редким случаем такой нежности со стороны сокомандника. — Ты не виноват, никто не виноват. Так сложилось, так бывает, — в ответ говорит еле-слышно Рамос, а голос его меркнет на фоне кричащих болельщиков. Он капитан, он должен быть сильным, подавать пример и вести за собой команду, но как же чертовски сложно быть сильным все время! И Жерар это понимал. Он нужен был Серхио, и он, не раздумывая, переступил даже через свое самолюбие и вредность, находясь сейчас рядом с любимым человеком, понимая, что это всего лишь одно мгновение, и завтра же, когда они полетят домой, все вернётся на круги своя. Пике будет язвительно напоминать Серхио о том, что он говно, а не человек, а Рамос отвечать абсолютно тем же, словно обрубая на корню всю возможную нежность в их отношениях. У них так сложилось с самого начала, и ни один, ни второй не могли толком сказать, почему их любовь выражалась именно так. Словно вражеская, когда с тобой плохо, а без тебя ещё хуже. И жить не получается без этих вечных упрёков и подколов. Но Жерару не нужно было говорить спасибо Рамосу за то, что тот сидит с ним вечерами, когда в голову лезут ненужные мысли, которые мешают уснуть, а Серхио не нуждался в ежечасном признании в любви, ведь он и так все прекрасно знал. Они не ходили в ресторан вместе, не называли друг друга противным, по их мнению, "Кис" или "Зай", редко говорили друг другу о том, как нужны, как тяжело им по одиночке. Им это было не нужно. — Вытри слёзы уже, Рамос! Ну что ты как девчонка? — повысил голос Жери, но в ответ не получил ничего, кроме взгляда, в котором читалась только обида вперемешку с болью и молчаливой просьбой о помощи, — глаза красные... — немного тише говорит он, и тянется рукой к лицу Серхио, стирая большим пальцем с его щек солёные капли. Кажется, что это поражение совсем выбило Рамоса из колеи. Ну ничего-ничего, все будет хорошо. Это же не конец света, правда?.. — Обыграем мы твоих русских. И кубок возьмём, вот увидишь. Сделаем всё, что будет в наших силах. Обещаю, — каталонский защитник снова смягчается, опуская голову Серхио себе на плечо, не убирая руку от коротких влажных волос. Тот закрыл глаза, пытаясь прийти в себя, пока ему дали такую возможность. Не думает ни о чем, мыслей в голове совсем не осталось. Но слова Жери внушают в него надежду на то, что когда-нибудь они точно ещё встретятся, и тогда Испания не даст шанса никому. Да только одному Пике известно, что их больше нет. Вот уже завтра, по прилёту в Барселону он объявит о завершении карьеры за сборную. Он все решил ещё до того, как они прибыли в расположение сборных на первые матчи Чемпионата Мира. Это должен был быть совсем другой Мундиаль, где он, держа в руках кубок, заявил бы, что безмерно счастлив и добился всего, чего хотел со сборной, но жизнь преподносит сюрпризы, и они не всегда приятны.