Он просто хотел любить

Клубок пара вылетает изо рта, когда ко входу школы Маккормак подъезжает чёрная Ауди. Сердце пропускает глухой удар, когда дверь открывается и из салона на свежий воздух выходит высокий мужчина. В мгновение ока на его пальто опускаются снежинки, комфортно устраиваются на широких плечах и тают. Подобно им тает и Джейкоб от мягкого взгляда голубых глаз. Мальчик, не торопясь, спускается по скользким ступеням, руки в карманах подрагивают от холода, свежие ссадины на костяшках пальцев щиплет. По крайней мере, сейчас болючий и уродливый синяк красуется на скуле не у него, а у Рифкина. Эта мысль доставляла ему удовольствие. Джейкоб останавливается от мужчины на расстоянии вытянутой руки, а то и двух, вынимает из ушей белые наушники и поднимает на него провинившийся взгляд. — Джей, ты снова полез в драку? — Энди делает шаг навстречу и запускает пальцы в тёмные волосы, что уже стали чуть влажными от снега. Эта привычка отца очень нравилась Джейкобу. По началу, мужчина делал это неосознанно, затем всегда после содеянного спешил одёрнуть руку, но когда он дал понять, что его подростковая натура ничего против этого не имеет, то Барбер начал ворошить волосы сына при любом удобном случае. — Ты же знаешь, что он первый начал… Мальчику хочется прикрыть глаза и поддаться на ласки длинных пальцев, но тогда дышать станет ещё тяжелее. Айсберг утянет сердце на дно ледяного океана и тогда… Рано. Ещё не время. Джейкоб закашлялся, а в глазах помутнело. — Ладно, твоя взяла, дома поговорим, — Энди открыл дверь с пассажирской стороны и напоследок взъерошил тёмные волосы. — Ты уже успел простудиться, давай быстро в машину. Ауди плавно гнала по заснеженным улицам, проезжала мимо забегаловок, что зазывали людей неоновыми вывесками, обгоняла собак, которые по-видимому, пытались прекратить своё существование. Ещё парочка поворотов и Барберы окажутся дома. Джейкоб протянул руку к регулятору громкости и на полную прокрутил его в правую сторону. Знакомый мотив песни заполнил салон автомобиля. Музыка стала ему новым другом. Она успокаивает Джейкоба, позволяет мечтать, дарит хоть какую-то надежду на будущее и самое главное — заглушает тревожное биение сердца, что с каждым разом мощнее ударяет по ушным перепонкам, но гораздо реже. Ещё в детстве отец рассказал ему историю, которую мальчик принял, как обыкновенную выдумку, сказку. Вот только эта сказка показалась маленькому Джейкобу весьма необычной тем, что она была без привычного для всех хэппи-энда. Как и в «Русалочке» А́ндерсена. Там рассказывалось о девушке, чьи чувства были сильными, настолько, что внутри неё поселилась безграничная любовь, заставляющая сердце скакать галопом. Но эти чувства оказались невзаимными, её возлюбленный отверг их, поэтому девушка начала угасать, как нежный цветок в зимнюю пору. Солнечные волосы заменила жёсткая седина, губы потеряли свой алый оттенок, слились с бледной кожей. С каждым днём, с каждым часом и минутой, сердце замедляло свой ритм. И после остановилось навсегда. Любовь прекрасна, но безответная любовь губительна. Отец выглядел уставшим, всегда идеально уложенные волосы выбивались небольшими прядями и лезли в глаза. Похоже, из-за мороза и ветра, его губы потрескались, а в правом уголке виднелась маленькая ранка. В глазах вновь поплыло, Джейкоб поспешил их прикрыть и лбом упёрся в холодное стекло. — Всё в порядке? На плечо легла ладонь. Мальчик заставил себя не дрожать словно осиновый лист. Сжал кулаки, набрал кислорода в лёгкие и быстро, сквозь выдох проговорил: — Не беспокойся, всё хорошо. Я просто устал и хочу уже поскорее лечь спать. — Мы почти приехали, потерпи… — Энди улыбнулся и убрал ладонь с плеча сына, затем мужчина указательным пальцем постучал по его коленке. Он всегда так делал, когда хотел привлечь внимание. — Попросить маму сделать тебе какао? Джейкоб почувствовал, как льдина в груди стала больше. Время шло, а люди всё также погибали. Кто-то в автокатастрофе, кто-то от пули, кто-то от рака лёгких, а кто-то от любви. Ещё с древних времён они имели представления о различных болезнях. Выявляли отравление в организме, простую простуду и даже рак. Конечно, тогда они ещё не могли справляться с такими заболеваниями, как СПИД, но поколения менялись, технологии постепенно начали заменять бессмысленные мази и лекарства, учёные делали всё больше и больше открытий, но только одна вещь не давала им всем покоя. Любовь. Люди часто умирали от остановки сердца, но умирали не только старики, алкоголики или же наркоманы, погибали совершенно здоровые парни и девушки, мужчины и женщины, подростки. Выяснилось, что сердце замедляло свой ритм из-за невзаимных чувств, разорванных отношений или утраты близкого человека… Это открытие было сделано совсем недавно, всего пару сотен лет назад, когда жена Герцога замертво упала на одном из балов, устроенном в её честь. Но при вскрытии лекари ничего не обнаружили. Герцог сидел на кровати покойной и под подушкой обнаружил тетрадь в различных переплётах. Это была личная тетрадь герцогини, в ней она писала, что брак по расчёту ничуть не помог ей. Она полюбила простого лакея, но ей было стыдно в этом признаться. С каждым днём чувства становились сильнее, а сердце билось слабее. Состояние ухудшалось, когда она смотрела на него, думала о нём и писала. Герцог лихорадочно листал пожелтевшие страницы и не было ни одной, где бы не писалось о биении сердца. Он вспомнил тот момент, когда супруга в последний раз во время танца обернулась назад. Герцог тогда не придал этому значения, но он проследил за её взглядом и наткнулся на их личного лакея, что в кольце рук держал свою будущую невестку. Герцог не был глупцом, сложил вместе все странные случаи и истории, когда при непонятных обстоятельствах умирали люди. Созвал своих лекарей, а потом и весь народ. Слухи, сплетни, домыслы… Время шло, а картинка складывалась воедино. Люди погибали от безответных чувств. И сейчас, когда в мире царит эпоха высоких информационных технологий, никто не знает, в чём дело. Даже широкий шаг в науку не помог учёным найти лекарство от любовного вируса. Однако, были и утешительные новости. Заражались не все, у кого-то был иммунитет, у кого-то удача… Погибало лишь пятнадцать процентов от всего населения Земли. Никто не отчаивался. Создавались форумы, где обсуждалась эта тема, давались советы, слова поддержки, всё те же теории… Многие верили, что если вовремя погасить в себе эти чувства, то ничего не произойдёт. Но ведь на то она и любовь, это не симпатия, от неё так просто не избавиться. Другие верили, что её можно обмануть, признаться своим возлюбленным и если это будет невзаимно, то просто уговорить их подыграть им. Как же глупо… Находились и смельчаки, которые всеми силами пытались заставить человека полюбить себя точно так же, как сделали это они. Другие вообще старались избегать людей, никому не улыбались, держали чувства под замком, были грубыми… Делали всё, чтобы отпугнуть от себя потенциальных убийц или же жертв. Наверное, к таким людям и относился Джейкоб. До поры до времени. Потом он, со спокойной душой, причислил себя к кругу тех, кто смирился со своей участью. Они просто хотели любить. А ведь он даже и не думал влюбляться. Мысленно клялся себе в том, что всё это не его, он хочет жить, а если и получится так, что он найдёт ту самую, но чувства окажутся невзаимными, то он просто заглушит их. Уничтожит. В голову просочились воспоминания двухлетней давности, когда Энди перед сном зашёл к мальчику в комнату и, спустя несколько минут, завёл серьёзный разговор. — Если кого-то полюбишь, до боли в сердце, то… Голос отца тогда дрожал, он сжимал пальцы до побелевших костяшек. Потом от матери Джейкоб узнал, что у подруги их семьи — Пам Даффи, остановилось сердце. Перед тем, как это случилось, она разослала смс с прощанием всем своим близким. Наверное поэтому отец не на шутку испугался, что Джейкоб тоже может оказаться в числе тех, кто носит в себе вирус. Ведь даже у здоровых пар рождались дети, что вскоре умирали от неразделённых чувств. —…когда это случится, а это случится, мы люди и нам это свойственно. Джей, не тяни, когда почувствуешь, что сердце замедляет ритм. Признайся и если это будет невзаимным, то постарайся, как бы больно от этого не было… но постарайся эти чувства уничтожить, а иначе они погубят тебя. Не получилось, да и не особо хотелось. Джейкобу нравилась эта сладостная истома, когда он смотрел на Эндрю, а коленки начинали дрожать, когда он слушал его низкий голос и дыхание сбивалось, когда он чувствовал его прикосновения, сердце замедлялось. Так больно, но приятно. — Нет, мне не нужно какао. Я просто выпью стакан воды. — А если это какао сделаю я? — Энди подвигал бровями, очевидно, думая, что так он сможет повлиять на выбор сына. Джейкоб не смог сдержать улыбки. Отец знал, как сделать так, чтобы поднять его настроение, не прилагая лишних усилий. — Хорошо. Он не рассказывал об этом никому. Даже не писал на форуме, где читал, а иногда и выкладывал свои истории. Рассказать об этом Энди он не решится и под дулом пистолета. Тот убьёт его раньше, чем это сделает любовь.

***

Морозный воздух холодит пальцы. Джейкоб сидел на ступеньке заднего двора их дома. Он смотрел, как кружатся снежинки, как прыгает из сугроба в сугроб черный кролик и как мигают уличные фонари. Джейкоб потирал друг о друга замёрзшие ладони, пытался согреться, подносил их к губах и выдыхал, казалось, что изо рта выходил не тёплый воздух, а жидкий азот. Барбер думал, для чего же всё-таки природа это сделала? Чтобы поиздеваться? Понаблюдать за чужими судьбами с попкорном в зубах? Почему одним она разрешила любить, а другим нет? В чём они провинились? В чём конкретно провинился Джейкоб? В том, что полюбил отца? Ревновал к его же жене и своей матери? Как много вопросов и как ничтожно мало ответов. А вернее, их совсем нет. Дверь открылась, полоса тёплого света пала на фигуру мальчика. — Держи, только за ручку, а то обожжёшься. Джейкоб кивнул и взял из рук отца чашку, их пальцы соприкоснулись. От напитка шёл лёгкий пар. — Спасибо. За всё. Отец сел рядом так, что их плечи и бёдра оказались близко друг к другу. Джейкобу не стало теплее, кровь отказывалась течь по венам, он чувствовал, что угасает. Но не подал виду, улыбнулся и сделал глоток, дабы почувствовать хоть какую-то теплоту внутри себя. — Ты уже выбрал себе подарок? Джейкоб почувствовал на себе взгляд голубых океанов, появилось непреодолимое желание обернуться и потонуть в них. — Я думал, что подарки должны быть неожиданными… — хмыкнул он, а на губах появилась язвительная ухмылка. — Хорошо, только потом не жалуйся, если тебе не понравится плед с рукавами. Они рассмеялись. Спустя десять минут разговоров ни о чём, Энди вдруг затихает и, устремляя взгляд куда-то вдаль, тихо спрашивает: — Заприметил кого? Джейкоб приоткрыл глаза, он опустил голову на плечо отца ещё несколько минут назад. От заданного мужчиной вопроса хочется рассмеяться в голос или беззвучно заплакать. Он понимал, что Энди переживал за него. Переживал, как никто другой. Поэтому и интересовался этим чуть ли не каждую неделю, хотел быть уверенным в том, что его сын не восприимчив к той заразе, как, к примеру, был восприимчив к ней Дерек Ю. Джейкоб видел, как тот угасал. На уроках кидал в сторону Сары влюблённые взгляды, в скетчбуке рисовал очертания её лица, со временем те становились размазанными и расплывчатыми. А потом до него дошли постыдные слухи, касающиеся Грол, которые пускал Бен Рифкин… Тело Дерека нашли в мужской раздевалке. — Нет, никого. Кролик с головой оказался в белом плену, он предпринял попытку выбраться и подрыгал задними лапками. Застрял. — Если что, то сразу ко мне, понял? Джейкоб кивнул, ему холодно до стука зубов. Он опускает руку вниз, находит горячую мужскую ладонь и переплетает их пальцы. «Ты убиваешь себя, Джейкоб». Он всё равно уже погиб. Он не хочет запрещать себе любить. И никто не запретит. — Энди! — донёсся крик Лори с кухни. Мужчина выдохнул и, покачав головой, ответил жене, что сейчас подойдёт. — Не задерживайся здесь надолго… Мужчина ушёл, но оставил дверь в дом открытой. Джейкоб отодвинул рукав толстовки, оголяя запястье. Он подушечками пальцев очертил синие вены, затем нащупал пульс. Один, два, три… Это уже вошло в привычку. Вихрь снежинок окутал кролика, что пушистыми лапками стряхивал с мокрой мордочки снег. Близилось Рождество.

***

На кухне витал аромат имбирного печенья, по стенам и потолку бегали яркие огоньки, это световые зайчики отражались от гладкой поверхности ёлочных шаров и игрушек. Отблески мигающих гирлянд отражались в голубизне океанов, проникали в их самую глубь, делая глаза мужчины более чарующими. Джейкоб сидел в домашних штанах и пушистом красно-белом свитере с изображением Санты и его стадом оленей. Сейчас, сидя в позе лотоса, с неаккуратным ёжиком на голове, посреди разбросанных ёлочных игрушек, Барбер младший чувствовал себя точно таким же оленем. Джейкоб не любил Рождество, но… Рождество любил Энди. Джейкобу нравилось слушать истории из детства отца, и половина была об этом празднике, мальчик помнил почти каждую из них наизусть. Из всех своих вещей Джейкоба раздражал именно этот свитер, из-за которого не раздумывая можно было бы вырвать глазницы, но… Отцу он приходился по вкусу, тот, когда тот впервые увидел эту вещь, то без лишних колебаний взял Джейкоба за руку и потащил в примерочную. Консультанты тогда ещё долгое время поглядывали в их сторону с понимающими улыбками на лицах и озорными огоньками в глазах. Эндрю искренне любил Рождество, а значит один день Джейкоб всё-таки мог потерпеть. Ради тёплого взгляда и нежной улыбки он готов был заменить все свои вещи в гардеробе на дурацкие свитера, а после сидеть и праздновать Рождество несколько дней подряд, а может и месяцев. Вот только… Лори порхала возле плиты, с лёгким румянцем на щеках доделывала последние штрихи праздничного ужина. Энди крутился рядом, иногда касался её талии, дабы дотянуться до нужных приборов. Они улыбались друг другу, что-то шептали... И только Джейкоб в одиночку сидел на мягком ковре и, словно с экрана телевизора, наблюдал за счастливой семейной парой. Один, два… Три. Вдохнуть воздух становится сложнее, когда отец, замечая его отрешённость, подходит и садится рядом. Спрашивает обо всём, а потом заглядывает в глаза и, слушая каждое слово, мягко улыбается. Потом Лори радостно зовёт их за стол, что накрыт в лучших традициях Рождества. На протяжении всего вечера Джейкоб так и не притрагивается к еде, исключительно для виду пару раз серебристой вилкой ковыряет сочное мясо индейки. Отец рассказывает о том, какой же Лоджудис всё-таки мерзкий тип, раз уж решил, что сможет в тихую забрать его новое дело, о котором он тоже не забывает рассказать. Ведь как не поделиться с семьёй тем беспределом, что творится в Ньютоне? Украсть забор и будку собаки мистера Шона посреди белого дня, так ещё и в канун Рождества... Эндрю и Лори продолжают дурачиться, точно дети на переменах, обмениваться шутками и воровать друг у друга еду из тарелок. Затем, Барбер старший заводит тему о том, куда можно будет съездить этой весной. Выбор падает на Нью-Йорк и курортный городок под Бостоном. Лори, напустив на лицо мечтательный вид и, положив подбородок на замок рук, рассказывает, что в Нью-Йорке живут её старые знакомые и она не прочь поглядеть на статую свободы вживую. — Джей, а ты куда хочешь? — спрашивает отец и делает глоток прохладного пива. Мальчик пожимает плечами и отводит взгляд от Лори, что решила поухаживать за бородой мужа. Джейкоб не видит в своём выборе хоть какого-то смысла. Ведь он и вовсе не имеет никакого представления о дальнейшем. Поедет ли он куда этой весной? — Эндрю, взгляни наверх. Лори решила, что будет просто замечательной идеей повесить веточку омелы прямо над их с Энди местами. Джейкоб на едва стоящих ногах вышел из-за стола, ссылаясь на то, что он забыл свой телефон в комнате. Сара_Лорг: с Рождеством, Коббс! Возле разноцветных коробочек с подарками засветился экран смартфона, сообщая о новом уведомлении. Мальчик хватается за перила лестницы, понимая, что не может сделать и вдоха. — Джейкоб, всё х… Уши закладывает, точно его погрузили под воду, голова идёт кругом. Джейкоб предпринимает попытку сделать шаг, но в тоже мгновение в глазах темнеет, руки предательски скользят по перилам и он падает назад. В объятия. Он чувствует, как крепкие руки обхватывают его, а сзади прижимается горячее тело. Но Джейкобу холодно. Веки закрываются, руки и ноги повисли, как у тряпичной куклы. Бессилие разливается по венам, пробирается под каждую его косточку, оплетает грудную клетку. Энди подхватывает Джейкоба и, что-то крикнув Лори, несёт наверх. Один… Два… Три… Темнота. Джейкоб лежит в объятиях своей кровати и пялится в белый потолок, тот кажется серым, а по бокам чёрным, точно уголь. Мальчика бьёт озноб, голову будто приложили о булыжник. Сердце… Он не чувствует его биения. Краем глаза Джейкоб замечает отца, тот ходит из стороны в сторону, что-то бормоча под нос. Кидает обеспокоенные взгляды в сторону Джейкоба и в какой-то момент его словно осеняет. Эндрю приземляется на корточки подле кровати Джейкоба, хватает его за кисть руки и отодвигает рукав так полюбившегося свитера. Один… Два… Три… Три, два, один. Энди кричит, кидается потоком слов. — Джейкоб! — чуть успокоившись, мужчина пытается поймать взгляд сына. — Почему ты молчал?! Что я вдалбливал тебе на протяжении стольких лет? Голос отца срывается. Джейкоб стискивает зубы, боль пронзает тело. Сердце стискивают шипы ядовитых растений. — Говори, кто это! Мы сейчас же позвоним этому человеку, мы… Чёрт! Это может быть взаимным, Джей! Понимаешь? Кто это? Энди обессиленно садится на пол, берёт мальчишескую ладонь и, утыкаясь в неё лбом, шёпотом спрашивает: — Ты рассказывал тому человеку о том, что любишь его? Джейкоб молча смотрит в голубые океаны и хочет кричать. Кричать ему о своей любви, но не успевает сделать и вдоха. Темнота вновь утягивает его на дно.

***

Джейкоб с трудом открывает глаза. Яркий свет бьёт по зрачкам, он чувствует специфический запах лекарств. В ушах стоят редкие удары сердца. Помимо биения сердца, до слуха Джейкоба начали доноситься внешние звуки — писк приборов, шарканье ног, что одеты в бахилы и голоса… Один слышался отчётливее всех, пробирался под самые органы. Заседал в сердце. Джейкоб сквозь белую пелену попытался разглядеть, что происходит в палате. Отец спорил с людьми в халатах, в эмоциях кричал что-то о несправедливости и сыне. Потом их взгляды пересеклись. Черты его лица расслабились, видимо, он наконец за долгое время смог перевести дух и расслабиться. — Оставьте нас. Все, как по струнке, вышли за дверь. — Лори, ты тоже… Прошу. Мать стояла в слезах, всё её лицо заплыло, а праздничный макияж размазался. Она вышла из палаты, бросив на Джейкоба встревоженный взгляд. Эндрю садится на стул, стоящий рядом с больничной кроватью. Сцепляет руки в замок и сверлит Джейкоба взглядом. Они молчат. В глазах отца читается боль и непонимание. — Джей, почему? И снова этот вопрос. Мальчик не знает, что ответить. Мозг совсем не соображает, ему хочется закрыть глаза и больше не открывать. Но он не может. Не в силах… Джейкоб хочет запомнить каждый изгиб его лица, создать портрет, что давно сидит под коркой сознания. Красивый. Любоваться отцом до потери пульса. Уже скоро. Ещё немного… — Па… — вырывается с хрипотцой, в горле костёр, но ему холодно. — Ближе. Барбер колеблется, но после понимает, чего от него хотят. Он нависает над ним, трогает лоб. Ледяной. — Воды? Или… Джейкоб, из последних сил, превозмогая боль, тянется навстречу и касается чуть сухих горячих губ своими. Их обжигает также сильно, как и обжигает сердце. Чёртова лава разливается по телу. Кажется, такого не бывает и в самые жаркие летние деньки. Губы отца подрагивают. Потом тепло из тела кто-то забирает также стремительно, как и подарил. Высасывает, оставляя лишь лёд. Один… Джейкоб отстраняется и заглядывает в такие же, как и у него, голубые глаза, которые стремительно наполняются слезами и осознанием. Два… Эндрю сжимает руку сына, но Джейкоб не чувствует. Ни тепла, ни шершавости пальцев. Эндрю говорит, но Джейкоб не слышит. Ни беспокойства, ни хрипотцы голоса. Ничего. Отец продолжает что-то говорить, слёзы текут по его щекам, а в ушах Джейкоба звучит последний удар. Три. Продолжительный писк разносится в стенах палаты.

«…Шекспир изрёк одну мудрость: «Любовь слепа». И вот под этим я могу подписаться. У кого-то совершенно необъяснимо любовь исчезает. А кто-то просто теряет свою любовь. Ну и, само собой, любовь можно найти… А есть совсем иной род любви — самый жестокий. Такая любовь не оставляет своим жертвам надежды. Это безответная любовь… В любовных романах люди в основном влюбляются друг в друга. Но, а как же мы, все остальные? Кто расскажет про нас, про тех, кто одинок в любви? Мы жертвы одностороннего чувства. Мы проклятие мира любимых. Мы нелюбимые. Мы ходячие больные. Мы инвалиды без преимущественного права парковки» Отпуск по обмену (The Holiday)