Имперский сенатор

Даже в маске, скрывающей лицо, она знала кто это. Или, по крайней мере, кем он был. Она помнила смех и улыбку, что могла согреть ее даже в самые холодные ночи. Она помнила чувство, когда ничто во вселенной не могло навредить ей, пока у нее была его любовь. Она помнила, как проснулась и узнала, что ее дети - ее близнецы - умерли, и что она больше никогда не сможет иметь детей. Перед ней стоял мужчина, такой же мертвый, как и дети, которых этот человек убил во имя своей новой Империи. - Лорд Вейдер, - произнесла она, растягивая свою сенатскую улыбочку. - Чем я обязана удовольствию видеть вас? Фигура, заслоняющая проход, была похожа на холодную насмешку всего, что она разделила в этой квартире с Энакином Скайуокером, и ей внезапно захотелось запросить новое место для проживания. Но Канцлер - нет, напомнила она себе, Император - был довольно настойчив в том, чтобы столь важный союзник имел возможность проживать в старых апартаментах. И она не смогла отказать в столь редкой чести, не оскорбив при этом. - Мне не нужна причина, чтобы увидеть свою жену, - сказал он, искусственно вызванным басом, странно отраженным от стен и транспластиловых окон. Она наклонила голову. - Боюсь, что вы меня с кем-то путаете, Лорд Вейдер. Нет никаких записей о том, что я когда-либо была замужем. Он подошел ближе к тому месту, где она сидела на диване, его гнев тяжело повис в воздухе. Но она не боялась. Чего ей следовало опасаться, после всего произошедшего. Она уже все потеряла. - Я не знаю, чего ты надеешься этим достигнуть, Сенатор, но я не позволю тебе играть в политические игры со мной. - О, да я бы не посмела, - произнесла она, ее улыбка стала больше. - Ты безнадежно проиграешь, и... это будет совсем неинтересно. - Я не политик, это так - но и твои политические способности ничего не стоят в этом новом мире, - ответил он. - Да и раньше тоже. Падме почувствовала укол негодования. - Как коротка ваша память, мой лорд. Или ты забыл, что мои политические способности - это единственная причина по которой ты до сих пор жив, - она приложила все силы, чтобы убрать оскал с лица. - И галактика, возможно, была бы намного лучше сейчас, если бы я просто оставила тебя на милость Дуку. Пауза. - По крайней мере, ты признаешь, что узнала меня. - Я и никогда не отрицала этого, мой лорд, - она вздохнула и разгладила ладонями юбки. - Я честно не понимаю, чего ты хотел добиться, придя сюда. Хотел обсудить свои свершения на Кашиике? Или похвастаться последним джедаем, что ты убил? Возможно, ты выследил одного из джедаев, что я знала лично, и пожелал проинформировать меня о его гибели? - она сцепила ладони на коленях, холодно рассматривая его. - Или ты пришел для удовлетворения более физических нужд. Это так? Он ничего не ответил, но подняв руку, нажал что-то у основания маски. Шипение, и он снял черное уродство с головы, являя миру голубые глаза, взъерошенные волосы и любимое, такое хорошо знакомое лицо. Но она не позволила себе отвести взгляд, даже чувствуя, что раны на ее сердце заново закровоточили. Его глаза были холодными, он поставил маску на стол. - Мне надоела эта игра, Падме. - А это и не игра, Лорд Вейдер, - произнесла она, встречаясь с ним взглядом. - Только лишь маленький мальчик в теле мужчины, который никак не может понять, что его действия имеют последствия. В его глазах начал появляться желтый, и напомнил ей, как он выглядел, когда душил ее на Мустафаре. Инстинктивно, она почти ощутила невидимые пальцы, сжимающие ее горло. - Вы выглядите злым, мой лорд, - она все еще не отводила взгляд, но теперь вызывающе подняла голову. - Хотите задушить меня снова? Это определенно произвело эффект. Мгновенно его глаза стали вновь голубыми, и он выглядел так, словно она физически ударила его. - Нет, - сказал он. - Я не... - покачал головой. - Я не стал бы. Не снова. - Прошу извинить меня за недоверие, - холодно ответила она. - Честно, чего ты ожидал? Что ты придешь сюда и... что? Заставишь меня простить тебя? Взглянешь на меня теми желтыми глазами, и я брошусь к тебе с объятиями и поцелуями? Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но только закрыл его, не способный встретиться с ней взглядом. Это было что-то на подобии победы, но таковой не чувствовалось. - Наши дети мертвы, из-за того, что ты сделал, - она чувствовала, как глаза начинает щипать, и ненавидела себя за это. - Ты понимаешь это, Энакин? Они мертвы, и я не смогу снова иметь детей. Из-за тебя. Он так ничего и не сказал. И она могла сказать, что разбивала ему сердце. Но это было наименьшее, чего он заслуживал, после всего, что он забрал у нее. У Галактики. - Я не помню их имен, - произнесла она, и слезы полились, несмотря на ее попытки остановить их. - Я уверена, что дала им имена, но не помню какие. - Она задержала дыхание, прерывистое и неровное, ненавидя себя за потерю контроля. - Они мертвы, Энакин. Ты... - еще один прерывистый вдох, - зарезал беспомощных детей, а потом убил своих собственных. Это все о чем я могу думать, глядя на тебя. - Она засмеялась, немного истерично. - Как ты смеешь говорить, что все это игра, - ее руки дрожали, и она сжала их в кулаки. - Как ты смеешь. Он тоже плакал, все еще не глядя на нее. - Я не знаю, что делать, - произнес он. - Я никогда не хотел причинить тебе боль. Я никогда... - он покачал головой... - Оби-Ван настроил тебя против меня, - он наконец посмотрел на нее, глаза умоляли. - Ты могла умереть. Неожиданно она оказалась на ногах, злее чем когда-либо была. Злее, чем была на Нута Ганрея много лет назад. - Тогда мне следовало умереть! - прокричала она, ее глаза большие, а слезы продолжали течь. Она сделала глубокий вздох, потом еще один, и поднесла дрожащую руку ко лбу. - Уходи, - произнесла она, так тихо, что это был почти шепот. - У тебя нет права приказывать мне! - закричал он, все еще плача, его глаза наполнились золотом. Она всхлипнула и обняла себя руками. - Пожалуйста уйди, Эни, - она сделала еще один дрожащий вздох. - Пожалуйста. Так больно видеть тебя здесь, - она закрыла глаза, приказывая слезам остановиться. Но они не стали. - Так больно. Она не могла его больше видеть, но услышала, как что-то зашаталось, и послышалось шипение его надеваемой маски. И потом она услышала его уходящие шаги. Чувство его присутствия осталось, как напоминание всего того, что она потеряла. Как осталось и чувство боли.