Золотой мальчик

      Холодный ночной воздух едва беспокоил Райнхарда. Наглухо застёгнутый китель и терпкое вино, греющее нутро, защищали от всего дурного. И примерно так же обстояла ситуация в государстве, которое Райнхард властно, но ненавязчиво подминал под себя. Ещё кололи ледяные от ненависти слова свергнутых аристократов, но возросшая лояльность основной части населения создавала благоприятную почву для дальнейших реформ во всех сферах жизни и деятельности Рейха.       Вместе с тем ходил лживый слушок о том, что Райнхард таким образом пускал пыль в глаза, чтобы приобрести ещё больше соратников и организовать своё высшее общество подобно Рудольфу, первому из Гольденбаумов. Пусть их. Не имело смысла даже наказывать напрямую этих обиженных великовозрастных детей, привыкших сорить деньгами ради бесконечных кутежей в своих поместьях и особенно – под пологом Нойе Сан-Суси. На эти празднества в честь любой крупной покупки или дня рождения давно почившего деда в седьмом колене тратилось около трети некогда скудной казны.       Как верно подметил Оберштайн, закрадывалась крамольная мысль о том, что свет больше не загорится после того, как умолк дворец кайзера. Даже юный месяц уснул за пушистыми облаками. Но Райнхарду спать не хотелось – ещё столько всего предстояло обдумать, так много совершить в будущем.       Скрипнула половица на веранде, это Оберштайн шаркнул подошвой.       – Ваше превосходительство, – ещё безэмоциональнее обычного обратился он.       – Слушаю.       – Я довольно часто отмечаю, что вы охотнее прислушиваетесь к моим советам. Это может отрицательно сказаться на отношении к вам ваших адмиралов.       – Оберштайн, с каких пор вы так заняты собственной персоной и её влиянием на меня? Хотя я не перестал распоряжаться властью по-своему, – рассмеялся Райнхард и сделал большой глоток. – На удивление у вас хватает смелости после Вестерланда.       Оберштайн только услужливо наполнил бокал, вытянулся во весь рост и поправил седую чёлку, которая сливалась по цвету с его почти что серой в темноте кожей. Райнхард отвёл взгляд, а Оберштайн отступил на несколько шагов и остановился позади. Наверняка расценил как знак того, что его не хотят видеть.       Некоторое время так и было. Сильнее всего это проявлялось, когда Райнхард в очередной раз перебирал в голове упрёки Кирхайса за бездействие и гибель двух миллионов человек. Хоть Райнхард и не мог простить одного лишь себя, порой винил Оберштайна за то, что сам же разругался по этому поводу с Кирхайсом незадолго до его смерти. Но эти чувства вызывала скорбь, безустанно душившая долгие месяцы.       Тем не менее, как ни злился Райнхард, он не мог снять с должности начальника своего штаба. Такой поступок доказал бы причастность Райнхарда к катастрофе на проклятом Вестерланде. Незаметно присутствие Оберштайна вполне полюбилось: Райнхард сбегал от одиночества, потому что не выносил надолго оставаться наедине с собой. Сразу проявлялась гнетущая ненависть к себе. А так хоть появлялся понимающий собеседник.       Рука Оберштайна еле ощутимо легла на шею.       – Что вы делаете? – настороженно спросил Райнхард.       – Вы сверх меры напряжены, ваше превосходительство.       Райнхард не разгадал его интонации, но опустил голову, позволяя массировать ноющие мышцы. Постепенно Райнхард расслабился и забыл о чём-то думать. Его увлекло спокойствие и скользящие под воротником пальцы.       – Жаль, что неуместно просить у вас о массаже спины, – выпалил Райнхард и моментально смутился от неловкости.       – Отчего же? Если вы хотя бы ненадолго перестанете так пить и изводить себя, я буду рад.       – Даже так? – Райнхард опешил.       – Я сделаю всё в вашу угоду.       Где же тогда кончались границы этого «всего»? Определить не представлялось возможным – его искусственные глаза по обыкновению были слишком пресными, а выражение лица – безучастным.       Разочарование от того, что Оберштайн убрал руку, сменилось предвкушением, пока Райнхард вёл за собой в спальню. Задержавшись у кресла, он разрешил отстегнуть грузные эполеты с плащом, избавить себя от медальона и раздеть до пояса. Оберштайн в противовес его нетерпению неспешно сложил на спинке плащ, китель и рубашку.       Райнхард разулся, как можно удобнее устроился на кровати и почти что приказал:       – Можете усесться верхом. Так будет удобнее.       Звук скидываемых туфель.       Оберштайн растёр кожу, разогрев её. Пальцы цепко хватались за мышцы трапеции, узкие ладони, начиная с лопаток, тягуче разминали все мускулы, проходились по ним вдоль позвоночника, надавливая. Когда же они уверенно затронули поясницу, Райнхард чуть не задохнулся в одну секунду. Ощущения балансировали на пороге удовольствия и плохо выраженной ломоты, но Райнхард терпел. Смаковал воздействие на эрогенную зону, откликнувшуюся утрированно ярко. Щёки залил жар, а пах – приятная тяжесть.       – Прекратите, – зашипел Райнхард.       Он выбрался из-под Оберштайна, сел перед ним на коленях и подставился для поцелуя. Но вместо этого костлявые пальцы снова вжались в поясницу рьянее прежнего. Возбуждение захлестнуло с новой силой. Мучительно захотелось почувствовать его прикосновения не только на спине.       – Я хочу вас, Оберштайн! – Райнхард запрокинул голову назад.       – Зови меня по имени.       – Хорошо, Пауль, – выдохнул Райнхард.       Только тогда прохладные губы-ниточки жадно впились в губы Райнхарда и не дали упасть. Райнхард целовался страстно: просовывал язык, кусался и без стеснения стонал. Но пришлось одёрнуть себя:       – Мне нужно в душ.       – Я очень постараюсь дождаться. – Уголки губ Оберштайна едва уловимо дёрнулись в улыбке.       Подготавливая себя к сексу, Райнхард поражался своей несдержанности. Наверняка Обрештайн знал о пристрастиях Райнхарда, но виду никогда не подавал и, тем более, не претендовал на пост любовника. Райнхард было засомневался, а стоило ли спать с Паулем, однако заинтересовала вероятность вывести его на эмоции.       Райнхард отвлёкся, поэтому пришлось возбудить себя рукой. И он предстал перед Паулем полностью обнажённый со стоячим членом. На мгновение его механические глаза округлились и мигнули красным огоньком в глубине зрачков.       Оберштайн подошёл первым, выхватил у Райнхарда презерватив и тюбик заживляющего геля. Ничего более подходящего не нашлось. Пауль галантно обнял нагого Райнхарда. Грубый материал мундира покалывал. Райнхард немного приподнялся на носочках, чтобы оказаться на одном уровне, и прошептал:       – Только будь осторожен.       – Разумеется. – Он плотнее прижал Райнхарда к бёдрам, к уже тоже отвердевшему паху.       – Как с девственницей.       Райнхард усмехнулся своему не совсем уместному сравнению. Но он на самом деле очень давно не был ни с кем, о чём ведал и Пауль, скорее всего. Поэтому начал с ненавязчивых предварительных ласк. Поглаживал подушечками пальцев то здесь, то там, то ли изучая Райнхарда, то ли в попытке действовать разнообразно. Когда Райнхард уже слабо держался на ногах от истомы, бьющей в голову мощнее выпитого вина, Пауль уложил его на кровать, заботливо взбив перед этим подушку.       – Фернер будет в ярости, если узнает, что не успел до меня. – Намёк на ехидство. Как занятно.       – Вот поэтому ты руководишь им, а не наоборот.       – Потом покажу тебе его неотправленные письма.       – Даже не приревнуешь? – Райнхард притворно удивился.       – Не после такого, – он слегка отодвинул ягодицу Райнхарда, – вида.       Гель был применён не по прямому назначению. Юркие пальцы смазали вход и поводили вокруг.       – Расслабься, пожалуйста, – попросил Пауль и поцеловал в висок.       – Не могу, – судорожно вздохнув, пожаловался Райнхард.       В следующую секунду Райнхард недовольно фыркнул. Но Пауль отстранился исключительно для того, чтобы раздеться. Нависая, он приложил свой член к животу Райнхарда параллельно с его членом. Пенис Оберштайна оказался длиннее и тоньше, чем у Райнхарда. Благодаря этому он мог обхватить сразу два. Скользить по ним ладонью, но не дальше головки Райнхарда, сочившейся липкой смазкой. Райнхард протяжно застонал от удовольствия. Он не сразу ощутил палец Оберштайна внутри, пока тот не задел наиболее чувствительную зону.       – Медленнее, а не то я… – вцепился Райнхард в волосы на затылке Пауля.       Поздно. Райнхард кончил, вскрикнув. Не вынимая замершего пальца, Пауль потянулся к тумбочке, а затем вытер сперму Райнхарда. Который рвано и сбивчиво дышал, подставил щёку для ласки. Пульс глухо долбил где-то у макушки. Об извечной предусмотрительности Пауля Райнхард вспомнил в последнюю очередь. Заранее переместил упаковку салфеток поближе?       – Зато ты расслабился, – нежно похвалил Пауль, ничуть не удивившись. – Ты прекрасен.       Растроганность ещё не символизировала о полной победе над напускным спокойствием Пауля. Но теперь у Райнхарда в дополнение к лицу загорелись уши.       Сфокусироваться получилось не сразу. Почти болезненная худоба, острые локти и колени. Невообразимо захотелось коснуться костяшками выпирающих высоких скул. И Пауль наклонился ближе, поддаваясь.       Сидя между разведённых ног, Пауль долго и педантично растягивал Райнхарда. Оглаживал свободной рукой грудь, талию, бёдра. Заметная монотонность не надоедала Райнхарду, словно передалась терпеливость Пауля. Он вовремя добавлял гель, испаряющийся в разы быстрее нормальной интимной смазки. Его лицо ничего не выражало, а вот член всё так же торчал.       От двух пальцев Райнхард заёрзал, но Пауль настойчиво придавил к кровати:       – Ни о чём не думай, я сам всё сделаю.       Ощутимо позже снова поднялся опавший после оргазма член Райнхарда. Вышло принять три пальца. Пауль компенсировал небольшой дискомфорт медлительностью и десятками поцелуев. Только Райнхард освоился, как Обрештайн осторожно вытащил из него пальцы и развернул презерватив.       – Не рано? – испугался Райнхард.       – Я помещусь.       И как всегда он был прав.       Райнхард выгнулся, пуская в себя член.       – Пауль, – громко застонал он.       Мышцы приятно растягивало изнутри от аккуратных толканий. Дыхания постепенно, но синхронно сбивались. В ответ на стоны Райнхарда Пауль коротко пыхтел. Комната поплыла перед глазами. В какой-то момент сердце бросило в дикий ритм между мерно набирающими амплитуду фрикциями. Райнхард ахнул и с силой вжал в себя Пауля. Тот всё-таки умудрился дёрнуться и задеть ту самую точку.       – Не сдерживайся.       Пару секунд Райнхард пытался. Тщетно. Новый оргазм настиг более бурно и остро, нежели прошлый. От собственного крика у Райнхарда зазвенело в ушах. Кончики ногтей залезли под тонкие ключицы Пауля.       – Боги, Райнхард!       Пауль излился следом, а вышел, только когда отдышался. Лёг рядом на спину.       – Так боги или я? – пристал Райнхард, упиваясь успешной осадой маски беспристрастности.       – Ты давно уже возомнил себя одним из них.       Натянув брюки, Пауль удалился на веранду и вернулся с вином. Хорошо, что не стал выяснять, где можно взять воды. Райнхард смочил горло и потянул Пауля за собой под одеяло.       – Останься сегодня.       – Боюсь, в таком случае утром мой пёс даже не учует куриную грудку и обглодает мои кости.       – Я могу отправить кого-нибудь позаботиться о нём. Иногда можно и попользоваться титулом герцога, – жался Райнхард к тощему плечу.       – Ты сейчас не герцог, а заигравшееся дитя.       – Осторожнее, – бросил Райнхард и оцарапал одно из выпирающих рёбер.       – Потому что ты сегодня доверился мне слишком наивно.       Это был не последний раз, когда Райнхард вынудил Пауля заночевать вместе с собой.       Алая артериальная кровь впитывается в ковровую дорожку. В тысячный раз. Невидящий взгляд. Бесполезные оправдания. Печальная улыбка и навсегда опущенные веки. Оцепенение и ужас. Неверие и неуёмная скорбь.       Целый мир в огне.       Невероятно! Как ты можешь бросить меня так рано?! Кирхайс!       – Всё-всё, мой золотой мальчик, всё, – убаюкивал Пауль. – Тише.       Не сразу сообразив, что впился ногтями ему в предплечье, Райнхард извинился.       – Кирхайс не услышит из Вальгаллы, а я не пущу тебя к нему.       Райнхард невольно скривился и спрятал лицо на груди Пауля.       – Лучше просто не уходи. Останься, пожалуйста, – плаксиво взмолился Райнхард.       – О нас уже подозревают.       – Если ты знаешь столько чужих секретов, то обязан уметь держать что-то в тайне. Я приказываю тебе!       – Хватило бы и просьбы. – Пауль убрал отросшую чёлку со взмокшего лба.       Райнхард признавал и свой эгоизм, и все риски, но после кошмаров готов был сдаться валькириям так же смело, как отдавался Паулю в постели. Именно поэтому он не хотел отпускать от себя Оберштайна в любую из ночей. Паулю это никогда не нравилось, но и противиться он давно перестал. Просто добросовестно успокаивал каждый раз и бормотал до нелепости милые слова.       Либо так, либо Райнхард напивался, оставаясь в одиночестве. Крутил в руках медальон с вечным напоминанием о боли утраты.