***
Некома изначально была другой. Осознает это Кенма лишь на втором году обучения, сидя на скамейке в раздевалке и наблюдая за оживлённой беседой первогодок. В Некоме никогда не бывает тихо (спасибо некоторым отдельным личностям), но это не раздражает, а даже наоборот притягивает. И эта мысль, словно волна, смывает осколки принципов куда-то на дно сознания. Кенма оглядывается по сторонам, заходя в спортзал, и думает, что привязываться нестрашно. В спортзале шумно, Кодзуме лениво оглядывает присутствующих и задерживает взгляд на одном человеке, от чего в районе легких предательски сводит. Кенма не боится привязываться, но насчёт "влюбляться" он ничего не говорил. Кодзуме привык получать внимание и заботу лишь от двух человек - мамы и Куроо, так что с появлением третьего необоснованного человека, он влип. Влип так, что цветы раздирают горло, заставляя задыхаться по ночам. Кенма заходит в спокойный океан, и осколки принципов колют голые лодыжки. Заходит глубже. Волны тихо и размеренно качают, а солнце скрылось где-то за облаками. Яку-сан добрый. Яку-сан красивый. Яку-сан ответственный. Яку-сан.. Яку-сан само воплощение идеала и причина бессонных ночей, боли в груди и цветов ромашки в лёгких. Сначала Кенма не верил, что так просто влюбился в русые волосы, мягкий голос, темнокарамельные глаза и считал, что всё пройдёт, стоит лишь подождать. Кенма ждёт уже больше года, и если раньше из-за недостатка общения с объектом воздыхания стебли росли очень медленно, то сейчас из-за скорого ухода третьегодок, они растут чуть ли не по часам, забивая дыхательные пути. Кенма кашляет, задыхается, но продолжает молчать. Потому что лучше тихо умереть в один день, чем умирать от осознания своей ничтожности, оставляя в сердце либеро сожаление и ещё хуже - жалость. Кодзуме выходит из собственных размышлений, замечая на себе взгляд Мориске. Тело Кенмы тяжелеет. Он погружается в пучину темного океана, не слыша и не замечая ничего за пределами воды, и лишь огонёк света в глазах Яку служит неким ориентиром, мол "вот она - реальность". Но в какой-то момент шторм охватывает океан, в который погружен Кодзуме, и тот захлебывается кровавой?? водой. Лепестки ромашки взмывают вверх на водную гладь, и Кенма уверен, что их прибьет к берегу, и те станут последним напоминанием о связующем, тело которого осталось качаться на волнах без возможности увидеть свет, который окружил его.***
Открыв глаза, второгодка не видит ни океана, ни лепестков. Только сидящего к нему спиной Яку и стены медпункта, в который его притащили. Кенма лежит на берегу океана, ожидая, как его темные волны затащат обратно в пучину. На этот раз без спасения точно. Блондин приподнимается, желая заглянуть в лицо либеро, как тот резко оборачивается. Холодные, словно лезвие ножа, волны слегка облизывают ступни. - Лучше ляг, – Яку поднимается и присаживается рядом с боком Кенмы, – Тебе стало лучше? Ты так резко упал, все жутко перепугались, – Мориске замолкает, переведя взгляд с Кодзуме на свои руки, которые бережно сжимали что-то. Солнце так близко, Кенма думает, что вот-вот сгорит, но ощущает лишь приятное тепло и зажмуривает глаза, не желая подниматься с берега. Руки либеро раскрываются, демонстрируя цветок ромашки, перепачканный кровью. - Ромашки очень красивые, – отдалённо начинает Мориске, – Они обычные и, может быть, непримечательные, но это меня всегда привлекало, – Яку снова поднимает взгляд, смотря на реакцию Кенмы, – Может ли быть, что это, – он очерчевает пальцем пятна крови на лепестках и снова смотрит своим внимательным взглядом на связующего, – из-за меня? Волны поднимаются до груди и Кенма думает, что лучше умереть здесь, на песчаном берегу, под жаром солнца, нежели от холода терзающего океана. - Да, – тихо, но Мориске услышал. Кодзуме думает, что он сошёл с ума, но Яку улыбается, переведя взгляд на свои колени. В его глазах бушует океан эмоций, которые Кенма не силится разобрать. Мориске поднимает свои ладони ко рту, и Кодзуме сходит с ума во второй раз. Потому что он отчётливо слышит кашель. Солнце приобретает красный оттенок. Мориске успокаивается и убирает ладони, демонстрируя Кенме окровавленный одуванчик. Кенма смотрит неверяще и невольно подмечает то, как сильно цветок похож на Яку. Как минимум тем, что они оба нравятся Кенме. - Прости, надо было сказать раньше, – Старший неловко улыбается, бережно проводя пальцем по цветам в своих руках, – Представляю, как ты намучился. - Все в порядке, – блондин аккуратно забирает одуванчик из рук Мориске и смотрит тому в глаза, – Теперь всё в порядке. Волны отступают. Яку легонько убирает пряди со лба связующего. Солнце не жжёт. Возможно, теперь на лбу Кодзуме останутся веснушки. Второгодка смешно морщит нос и Мориске без зазрения совести целует его, разглаживая складку. Кодзуме хотел было тихо возмутиться, но Яку улыбается своей самой искренней улыбкой, и всё вокруг, от цветов в руках до непозволительно белых стен, кажется таким правильным. Кенма смотрит на утихшее море, зная, что на его дне лежат осколки принципов и белые лепестки, но это кажется таким неважым, здесь, на берегу. На берегу, где под лучами солнца расцвели одуванчики.