***
Парень явно вступил в ряды русской армии недавно, это было заметно по тому, как неуверенно и скованно он держался во время переговоров и как неуклюже приветствовал старших по званию. Хотя по-английски разговаривал неплохо. Англия наблюдал на ним со стороны, пока тот разговаривал с его адъютантом. Парень передал короткую записку и устные объяснения, как проехать к месту встречи, торопливо добавил, что «Мистер Брагинский просил передать, что Мистер Кёркленд имеет право взять с собой двух сопровождающих, если опасается нападения с нашей стороны», и также торопливо ускакал. Дерзость Брагинского поражала. Мало того, что он так легко просит врага о неофициальной встрече буквально накануне сражения, так ещё и намекает, что он, Великая Британская Империя, может бояться! Чтобы успокоиться, Англия начал ходить по палатке кругами — на горячую голову такие серьезные вопросы решать нельзя. Ох, сейчас бы чаю, это всегда помогало сосредоточиться! Но пятичасовое чаепитие он благополучно пропустил из-за бесконечной бумажной работы, построений, смотров и других прелестей войны – и ведь хоть бы кто предупредил. Нет, поедет он один, это сомнениям не подлежит, и дело тут не только в задетой гордости. Во-первых, не хотелось рисковать, ему понадобится каждый боец. Во-вторых, он — воплощение страны, и убить его будет не так-то просто даже другому воплощению, для этого пришлось бы очень-очень постараться. Довольно сомнительно, что Россия решился тратить на него одного столько сил и средств. Причем, такое убийство было бы ему слишком невыгодно: он потом восстановится, а вот Россию в Европе, особенно в свете последних событий, не слишком-то любят, чтобы спустить с рук такое вероломство. Обдумав это, Англия направился прямиком к главнокомандующему, по пути приказав солдату приготовить лошадь. Надо было доложить о своих планах и, может… А что ещё можно было сделать? Тайно отправить за ним шпиона небезопасно, и, если что, он самостоятельно добудет нужную информацию. Послать вооруженный отряд и взять всех русских в плен? Заманчиво, но они не знают, сколько людей у Брагинского и придет ли он сам на встречу: Франция, например, любил иногда безобидно подшутить, приглашая кого-нибудь на прогулку, но случайно «забывая» о ней. «Повезло, что он не смог подсадить на эти «шутки» дурачка Испанию», — усмехнулся Англия про себя – «Вот с ним проблем было бы намного больше». Препятствовать ему никто не стал, и уже скоро он ехал на молодой рыжей лошадке, постепенно отдаляясь от моря и ступая на лесную дорогу, идущую по самому краю леса так, чтобы через деревья постоянно можно было видеть отблески небольшой реки.***
— Он приедет один, я уверен, иначе бы не звал. Нам было бы неудобно, если сюда набежало бы много чужих, да? — В ответ на это по водной глади пробежала рябь, а заросли камыша зашуршали, настойчиво привлекая к себе внимание. Густая длинная тень дерева позволяла скрыться от летнего солнца, а идущая от воды прохлада спасала от духоты. Определённо, военная форма не подходила для таких жарких деньков, одно хорошо — вечер уже близко и горячих лучей можно будет не опасаться. — Нам чужих не надо, да…***
Англия увидел деревню через час езды и перешёл на легкую рысь. На самом деле, это была даже не деревня, а небольшое поселение, состоящее из десяти или двенадцати небольших изб, глядящих сейчас на лес и друг друга пустыми темными окнами. Люди забрали свои пожитки и ушли, опасаясь войны. Кто-то на время перебрался к родственникам и друзьям в соседние деревни, а кто-то решил, что в городе будет безопаснее всего, не зная, что скоро он станет центром самых тяжелых боев. Чем ближе они подходили к деревне, тем сильнее лошадь нервничала и обеспокоенно храпела. Англия мягко похлопал её по шее в попытке успокоить, хотя сам ощущал что-то, похожее на смесь тревоги и смутного… восторга? Трудно было описать это чувство, несмотря на то, что оно было очень знакомым. Оно начиналось в затылке, спускалось по позвоночнику, стаей холодных мурашек проходилось по предплечьям и заканчивалось лёгким зудом на кончиках пальцев. Последний раз он испытывал похожее дома. Точно! Странно, что он сразу не понял природы этого странного чувства, хотя уже несколько сотен лет практиковался в древнем искусстве. Магия! В этом месте её было достаточно, чтобы животное встревожилось, а он сам ощутил движение частиц волшебства, скопившихся в воздухе. Англия очертил рукой знак и проследил, как горстка таких частичек бледными огоньками собралась вокруг его руки и растворилась уже через пару секунд. Как жаль, что с собой не было волшебной палочки: можно было бы использовать пару интересных заклинаний. «Эх, знал бы — обязательно прихватил! С таким неплохим количеством магии есть отличные возможности.» — подумал он, стараясь прислушаться к ощущениям. В принципе, и без палочки могло получится небольшое защитное заклинание, так, на всякий случай. Может стоило бы попробовать? Решиться Англия не успел. Впереди, около одного из домов, показался дым от костра и несколько фигур. Лошадь прислушалась к звучавшие голосам, повела ушами и зашагала бодрее. Фигуры повернулись на стук копыт: двое часовых в военной форме простых солдат (в одном из которых Артур узнал того молодого посыльного) вскинули ружья. Один из них крикнул что-то в дом и направил оружие на всадника, его примеру последовал и второй солдат. Видимо, в лагере парень его всё-таки не заметил, раз не узнавал теперь: — Стой! Назовись или буду стрелять, — приказал ему тот, что старше. Англия не очень хорошо знал русский язык, но суть окрика была понятна. — Я — Артур Кёркленд. Где ваш командир? — Он остановил лошадь в десяти шагах от них. Было заметно, как люди напряглись, услышав иностранный акцент в речи незнакомца, но не предприняли никаких действий. Дверь дома за ними открылась, и на пороге появился Россия. Он неторопливо смахнул с рукава офицерского мундира видимые только ему пылинки, тихо отдал приказ своим людям и с улыбкой повернулся к Англии. Часовые убрали оружие. Артур наконец спешился и передал поводья подошедшему к нему солдату. Страны обменялись приветственными кивками и направились к дому. Внутреннее убранство было весьма простеньким: угол занимала знаменитая русская печка, а от нее шла тканевая занавеска, разделявшая комнату на две части (видимо за ней было обустроено что-то типа спальни), массивный деревянный стол в окружении нескольких таких же стульев и длинная скамья у окна. Пространство у стены занимал единственный буфет и пустующие полки, на которых раньше видимо хранили посуду и еду. Раньше дом можно было назвать уютным, но сейчас он выглядел заброшенным и, немного, одиноким, это ощущение смягчали только тонкая занавеска на окне и несколько кружевных салфеток, которые бывшие хозяева позабыли во время поспешных сборов. Россия жестом пригласил присесть и предложил бокал шампанского. Англия от алкоголя отказался, отшутившись, что его нужно пить разве что за победу и явно при иных обстоятельствах, но на чай согласился. Некоторое время оба молча держались за свои чашки. — Итак… — Англия не выдержал первым. — Ты просил меня приехать для того, чтобы выпить чаю? — Не только за этим. — Россия вернул чашку на стол и откинулся на спинку стула. — Мне хотелось обсудить положение, в котором мы оказались. — В котором ты оказался. Не мы, позволь заметить. Против тебя объединились сильнейшие державы Европы, а все из-за… — Это наши с Турцией дела, вас они теперь не касаются ни коим образом. — Касаются с тех пор, пока ты потакаешь амбициям своих императоров через давление на другие страны. У тебя был конфликт с Францией — так дрался бы с ним! Не вмешивай тех, кто оказался просто посредником между вашими разборками «кто на свете всех главней». — Сказал тот, кто сам вмешался в середине переговоров. — Англия усмехнулся про себя: всё-таки узнал о визите к турку. Что ж, этого следовало ожидать от Брагинского. — Я хотя бы попытался решить все мирно. Пока разговор не перетек в глупые взаимные обвинения, оба замолчали. Россия изучал взглядом Англию, Англия изучал чай. Их взаимная нелюбовь к друг другу сильно усложняло попытки завязать спокойный диалог. Кое-как они смогли вернуться к обсуждению мирного договора, но заметив, что начинают говорить своими же словами с последней встречи воюющих государств, постепенно свели разговор на нет. За окном начинали сгущаться сумерки, довольно ранние для середины лета. «Черт, дорогу будет плохо видно, глупо будет застрять на полпути из-за того, что лошадь споткнется и подвернет ногу. Придется ехать медленно, но тогда времени уйдет раза в два больше… Черт!» — Англия злился. Добираться в потемках по незнакомой местности до лагеря было действительно проблематично. Будто прочитав его мысли, Россия предложил: — Ты можешь переночевать здесь. — Он немного наклонил голову к плечу. — Уверен, ты убедил своих, что беспокоиться совершенно не к чему и помощь тебе точно не потребуется. Никто не будет волноваться из-за лишнего дня отсутствия. Или нескольких дней, да? «И это отличный шанс, чтобы устранить врага». Мысль пронеслась у них одновременно, но комментировать её никто не стал. Они оба понимали, что реакция Англии была довольно предсказуемой: нужно было немного надавить на гордость, чтобы тот решил в очередной раз доказать свою смелость… в принципе, всем, кто будет знать о его планах. Россия ждал ответ, продолжая наблюдать за ним с другого края стола. Оставаться в его обществе совершенно не хотелось, но приближающая ночь решила все за него. Да, поездка действительно оказалась провальной.***
Плеск воды перебил на середине фразы. К берегу покатились небольшие волны, нервно забираясь на песок и тут же уходя обратно. — Я сказал, что он должен остаться живым и, весьма и весьма желательно, целым. Его смерть вам ничего не даст, хотите результата — слушайте меня. Ветер разогнал скользящих по воде насекомых и спрятался в камышах. Вода у берега ещё немного пошумела, но скоро отступила. Что ж, видимо им удалось договориться.***
Англия бродил по глупому лесу уже около часа. Ему все-таки пришлось согласиться переночевать в деревне, и Россия (ему даже показалось, что с радостью) провел его в домик по соседству со своим. Его рыжая лошадь уже стояла в маленьком сарае накормленная и почищенная. Ну, условия тут действительно создали неплохие. Англия скинул плащ и подозрительно покосился на стоящему у дверей Брагинского. Тот скучающе оглядывал помещение и не торопился уходить. — Тебе ещё что-то нужно? — Не очень вежливо, но силы оставаться джентльменом Артур уже исчерпал. — Не то чтобы нужно… — Россия опять немного склонил голову к плечу. — Только хотел предупредить. — Предупреждай и иди, мне бы хотелось отдохнуть. — Кажется, только этого от него и ждали. Брагинский с загадочным видом прошелся до окна. — Знаешь, что тут совсем недалеко есть чудесная речка? — И тебе так хотелось об этом рассказать? — Не только, — Россия подозвал его к окну, — хотел дать совет. Тут нет по-близости колодца, так что если захочешь умыться — нужно идти к реке, поэтому решил заранее показать, как до неё добраться. — Звучало бредово. Тем не менее, Англия подошел к окну и посмотрел, куда ему указывали. В начинавшейся темноте ему ещё была видна кромка леса, и вихляющая между деревьями тропинка. — Хорошо, приму к сведенью. — Ответ Россию удовлетворил. Он наконец пошел к выходу, небрежно кинув на ходу. — Только постарайся не теряться. Сегодня особенная ночь, чтобы пропустить её, блуждая в лесу. — И что за ночь? — Ивана Купала.***
Нет, заблудился он окончательно. Тропа, которая до этого казалась весьма четкой, пропала из виду. Идти приходилось на постоянный шум воды, вечно доносившийся из-за деревьев. Самое сложное было в том, что его постоянно сбивало ощущение магии в этом месте: когда он пытался идти в одну сторону, оно звало его в противоположную. В итоге создавалось стойкое ощущение, что он просто ходит по кругу. Откуда-то послышалось пение… Стоп, пение в заброшенной деревне? Англия остановился и прислушался к себе. Чутье заставляло его идти на звук. Чтобы не потеряться опять, он шел напролом через кусты и низкие заросли. Звуки вывели его на песчаный пляж, отделенный от леса разросшимися по краям камышами. Он выбрался на свободное пространство и огляделся. Темное ночное небо, вода, человеческая фигура в ней… Девушка стояла к нему лицом, кокетливо перебирая подол белой рубашки. Длинные, распущенные волосы. Но пела не она: эта молча улыбалась, глядя куда-то ему за спину. Его затылка коснулись чьи-то пальцы. Англия не успел отпрянуть, когда прямо перед ним появилась вторая девушка — тоже в длинной белой рубашке. Пела она. Обвив его шею тонкой ручкой, она нежно надавила на затылок и повела его к воде. Англия поддался. Песня казалось ему знакомой, но различить слова не удавалось. Очнулся он тогда, когда из-под ног резко ушла земля, и он с головой погрузился в воду. Девушка подвела его к подводному обрыву, а теперь мягко затягивала дальше, уже громче затягивая мелодию. Англия вырвался и попытался плыть к берегу, но резко замер. Вторая девушка все ещё стояла лицом к берегу, и теперь он мог видеть её спину. Через тонкую намокшую рубашку можно было видеть белые ребра и застывшее в груди сердце. Девушка обернулась на всплеск и с криками бросилась на него, цепляясь за руки и толкая дальше от берега. Сзади повисла вторая, видимо поняв, что песня больше не работает. Волосы полезли в глаза, закрывая обзор, чем существа воспользовались, легко уворачиваясь от слепых ударов. Артур выдернул из сапога нож и попытался ударить одну из нападающих, но те с нетипичной для обычных девушек силой вырвали его и рук. Раздался громкий визг — серебряная рукоятка обожгла их — и оружие с тихим всплеском пропало в воде, а множество рук потянули его по дну. Он еле успел глубоко вдохнуть и закрыть глаза, чтобы их не залило водой. Он чувствовал, как ему не дают всплыть, как вода затягивает всё глубже и глубже, уводя дальше от поверхности. Сапоги коснулись песчаного дна, и его отпустили. Приоткрыв один глаз, увидел выступающие из темноты бледные женские фигуры. Не считая тех двух, кто затащил его сюда, их было ещё четыре-пять: несколько расплывчатых пятен постоянно мелькало сбоку от него, одна наблюдала из-за коряги, другая стояла прямо перед ним. Он снова зажмурился и попытался отпрянуть, когда его лба коснулись холодные руки. «Хотят воздействовать на действия почти человека? Неплохо» — подумал Англия, перед тем, как почувствовать проходящую через него магию. Глаза, повинуясь чужой воле, открылись, и он погрузился в мелькающие в темноте картинки: опять перед ним вода, только на этот раз она занимает пространство со самого горизонта, гонит свои холодные брызги к берегу — Англия может разглядеть на нем осажденный город, точнее знает, что он находится там, но проверить себя и обернуться не может.Тёмно-серое небо низко нависает, едва не касаясь тучами морских волн, а может они сами так стремятся ввысь, что заняли весь воздух. Будет шторм. Ещё пару часов нужно, чтобы сила, скопившаяся в в природы, собралась в одном месте и лавиной рухнула на головы бедных людей, так неудачно оказавшихся рядом. Англия видит корабли и флаги на них — их, союзные, — и уже понимает, что должно произойти дальше: десятки судов и сотни людей ставят весь свой опыт, ловкость и умения против злости воды и ветра. Они могут успеть, могут спастись, до берега остаётся не так уж и много. Но буря не хочет ждать. Она бьёт резко, жёстко, не давая шанса на чудесное спасение. Гигантские волны захлёстывают корабли, и те, что меньше других, уходят под воду до самых мачт и быстро тонут, не успев побороться за себя и свою команду. Остальные держатся, падают с одного водного гребня на другой, пробираясь к берегу метр за метром. Англия будто оказывается ближе к месту трагедии и видит всё: от мечущихся фигур на кораблях, до обломков уже затонувших судов. Море бьёт везде, где может дотянуться: врезается к деревянные борта, обрушивается на палубу, утаскивая за собой моряков, орудия и такелаж, заливает трюм. Ливень и ветер вместе срывают паруса, сбрасывают людей с мачт. Тем из них, кто не летит сразу в воду, повезет прожить ещё несколько минут, остальные уже не могут всплыть. В редкие моменты, когда на поверхности показывается чья-то голова, она уже через несколько секунд резко ныряет обратно, словно её силой вернули в черные волны, а в этом же месте мелькают длинные женские волосы или подол белой рубашки. Артур не раз был свидетелем или непосредственным учасником подобных буйств стихии, его нервы были закалены боями и выдержали множество испытаний. Но сейчас, наблюдая за этим безумием со стороны, видя, как воды поглощают корабль один за другим, понимая, что все усилия сражающихся за свою жизнь людей были абсолютно бесполезны, ему было страшно. Не было паники, горького разочарования, кровь не холодела в жилах, как при встрече со своим главным кошмаром — только холодный и тихий, по сравнению с разыгрывающейся перед ним картиной, страх. Страх понимания масштаба потерь, количества жертв и неспособности сопротивляться силам, обещавшие сделать увиденное не просто видением, а жестокой реальностью. Моментом, который ещё долго будут вспоминать и по-новой переживать это противное чувство поражения. Корабли тонули один за другим. Море игралось с ними, швыряло из стороны в сторону, а когда одна игрушка ломалась, переключалось на другую, чтобы каждый в полной мере смог ощутить его недовольство и злость на чужаков. Если его волны ненадолго утихали, между ними проносились тихие напевы, направляющие атаки в наиболее уязвимые части судна. Невозможно было понять, как долго длилась буря, но под конец на поверхности остались только обломки досок, куски парусины и прочий мусор. Вода билась ещё какое-то время, но потом затихла и с прежним спокойствием устремилась к берегу. Образы исчезли, и теперь в поле зрения оказались коряги и речной песок. Воздуха стало не хватать. Почувствовав, что его больше не держит, Англия торопливо начал всплывать к поверхности. Когда до спасительного кислорода оставалось всего немного, напротив него появилось женское лицо, а перед глазами вновь замелькали картинки: Россия на фоне красного знамени… Германия, стоящий перед судом стран… Горящие два гигантские здания и Америка, сам истекает кровью, но пытается помочь в спасении людей из-под завалов… Он не успел разглядеть других лиц, когда наконец вынырнул и шумно вдохнул желанный воздух. Вновь почувствовав чужое прикосновение, он приготовился снова оказаться под водой, но его потянули в сторону берега.***
Россия и Англия долго сидели на песке. Один выжимал промокшую рубашку, а второй пытался собраться силами и мыслями. — Что, черт возьми, это было? — Артур наконец смог принять сидячее положение. — Мавки. — Какие мавки?! Почему они пытались меня утопить? Как ты и они тут оказались? — Россия со вдохом присел недалеко от него. — Мавки — это как твои русалки или сирены, только живут они не в море, а в реках как эта. И утопить они тебя не пытались, просто немного припугнули. — Это не объясняет почти ничего. — Очень хотелось начать спор, но лишних сил на это не было. Они помолчали, глядя на постепенно светлевшее небо. Начинался рассвет; скоро можно будет вернуться в лагерь, если по дороге на него не нападет ещё кто-нибудь. Россия легко дотронулся до его плеча, привлекая к себе внимание: — Если ты успокоился, я попробую рассказать, что тут происходит. Только постарайся не перебивать. — Ладно. — Делать было все равно нечего. Нужно было хоть ещё посидеть и подсохнуть, перед тем, как идти обратно к деревне. Россия кивнул и начал рассказ: — Ночь Ивана Купала — старый праздник. Не буду рассказывать, как он появился — это долго и не очень интересно. Важно то, что именно в этот день речные духи становятся сильнее, чем обычно, и могут взаимодействовать с людьми по своей воле, а не только тогда, когда кто-то попадает в их владения. — И как это относится к тому, что они пытались меня убить? — Англия расслабленно откинулся на руки. Если бы среди его друзей не было фей и единорогов, он бы посчитал свое приключение за эффект от чая с весьма интересными травками, а рассказ России — за сказки. — Узнав, что ты со своими дружками-союзниками хотите захвалить Севастополь, люди из это деревни, как ты заметил, ушли. Все эти духи остались одни в ожидании чужаков, идущих уничтожить их дом. — Ничего мы не хотим уничтожать, — перебил Англия под осуждающим фиалковым взглядом, — а люди, может быть, смогут вернуться сюда потом. — В таких маленьких поселениях, как это, ещё сохранились старые обычаи. Люди боятся, хотя теперь скорее опасаются, нечисти, поэтому исполняют все обряды: задабривают духов, гадают, ворожат. Все это накапливает магию и сохраняет, не позволяет ей полностью раствориться…. — Да-да. Я вообще-то, если ты не забыл, тоже колдовать умею и знаю теорию о накоплении и образовании магии. — Через секунду Англия подскочил с места и, возмущенно ругая Брагинского, вытряхивал песок из-за ворота рубашки. — Не перебивай, колдунишка. — Что ты там сказал? — Ничего, — Россия задорно улыбнулся, подождал, пока закончились ругательства, и Англия снова уселся на песок (только на это раз увеличив между ними дистанцию), и уже серьезно продолжил рассказ. — Все магические существа живут на людской вере в них, но при этом сами устанавливают правила и не любят, когда их нарушают. Пока у них есть силы — это их территория. Забавно получается, да? Они пускают людей на свои земли, хотя могут легко выселить их оттуда, требуют уважение и дани, но становятся полностью зависимы от неё, а потом вынуждены уходить как можно дальше в нетронутые и глухие места, так как ослабевают без людской веры. Поэтому магии в городе почти нет– прогресс и научных подход вытесняют «бабушкины сказки». Вот взять хоть Петербург: до того, как город построили, такое раздолье было для водяных и кикимор, а теперь единственные, кого можно встретить, призрак спившегося поэта да одинокая русалка под мостом через Неву, которая утопилась лет семьдесят назад. Хотя эта уже ушла наверняка, мост ведь разбирают*. — И к чему это лирическое отступление? — Удовлетворить профессиональный интерес, конечно, хорошо, но излишнее углубление в философию утомляло. — А к тому, что одно дело, когда постепенно отдаляются от древних традиций, а другое — когда к ним врываются чужаки и вынуждают всех живущих здесь людей уйти, оставляя разозленных «местных» без ежегодного задабривания. Лучше бы вам отказаться от осады города и уйти по-хорошему. — Англия, усмехнувшись, поднялся на ноги и небрежно поправил рубашку. Все опять утыкалось в политику. Хотя не особо удивительно: в их мире редко бывало иначе. — Отказаться? — Он побрёл в сторону поселения, отмечая про себя, что небо уже начало светлеть. — Ты начал эту войну, не мы, так почему мы «уходить по-хорошему». — А потому, — Россия встал за его левым плечом и слегка наклонился с высоты своего роста, — что вы надеетесь получить победу самое большее за недельку. Город вам просто так не дастся, ты сам видел, чем все закончится. — Раньше ты свои города так не защищал. Москву вообще сжёг, хотя это был интересный ход. Для тебя это объекты для планирования стратегии боя в военное время, и экономической — в мирное. Или вышел особый случай? — Россия усмехнулся и легонько потянул его за рукав на другую тропинку. «Она короче» — пояснил он на подозрительный взгляд англичанина. — Можно сказать, что особый, — немного замялся, подбирая нужные слова, — это была не моя идея. Как я уже сказал, настоящая, природная магия встречается уже реже, чем раньше… — Говори за себя, у меня дома её хватает. — Не прекратишь перебивать — у тебя за шиворотом на этот раз окажется жук. И вообще, перебивать не по-джентельменски, да. — Артур нахмурился, но оба аргумента принял. Действительно, что это он о манерах забыл. — Итак, о чем это я? Ах да! По приезду к город я, как и ты, почувствовал магию. Живущие здесь «местные» через неё просили меня о помощи: сами они не могут надолго покинуть свой дом, поэтому нужно было привести одного из чужаков к ним на переговоры. — Интересные из них дипломаты! — Англия демонстративно провел убрал мокрую челку с лица. — Что же ты меня выбрал? Позвал бы кого-нибудь из наших военачальников, может смог бы запугать. — Твоя восприимчивость к магии. Эти ребята не хотели запугать, они хотели предупредить и попросить — в своей манере — оставить их дом. Сам понимаешь, что им становится труднее выживать среди людей: многим до них нет дела, как до пережитка прошлого, но если резко оборвать связь — исчезнет магия, и они могут погибнуть. Поэтому я и позвал именно тебя. Тебе есть до них дело. — Есть. Но мой ответ остается прежним. — Англия вдохнул. Ему действительно жаль их, но решение принимает не он и даже не его военачальники. Все решения принадлежат только главам государств, которые уже не будут как раньше прислушиваться к воплощениям и действовали по их указаниям. Сейчас всё больше власти отходит смертным, и иногда невозможно сказать — в лучшему это или к худшему. — Они будут защищаться. -Что ж, значит и мы тоже. — На этом разговор можно было считать завершенным. Они, как и обещал Россия, дошли до деревни быстрее. Бросив несколько относящихся к отъезду обратно в лагерь советов, Брагинский кивнул на прощание и пошел к направлении своего дома. Англия тоже не стал задерживаться: он собрал вещи, привел себя в более-менее приличный вид и покинул поселение. Солнце уже окрашивало землю в красные и рыжие цвета, освещая широкую лесую тропу и обещая очередную парилку для всех, до кого получился дотянуть свои лучи. Осада города начнётся через неделю, это было решено уже давно. А если у них теперь появился новый противник, союзникам остается только продолжать войну.*