***
-Как ты собираешься выживать в этом своем Голливуде? - кричала невысокая, слегка полноватая женщина с темными волосами, собранными в неаккуратный пучок. Для своего, на минуточку, немаленького возраста она выглядела довольно молодо, можно даже сказать привлекательно, - У нас же совсем нет денег! Ты хочешь ночевать под открытым небом? - тон сменился на более осуждающий или, скорее, жалеющий. -Да, мам, хочу. - отрезала её дочь, обращая внимание скорее на вещи, которые она аккуратно собирает в небольшой черный чемоданчик, чем на маму. Её давно достали со своими "вечными упрёками и гиперопекой". Она уже взрослая, сама может решить, как стоит жить... По крайней мере, она так думала. -Какая же ты упрямая, Бёль. - вздохнула мать. Она уже устала кричать, пытаться остановить кровинушку ором, поэтому перешла на более смягченный режим, а то так и голоса лишишься, что не выгодно для обычной учительницы,- Ну подумай сама: ты же азиатка! Если тебе уж так хочется стать актрисой, то становись ею у нас! - мама на самом деле не осуждала выбор профессии или решение дочери переехать, скорее она волновалась за то, что ее могут просто растоптать в этом жестоком шоу-бизнесе. Она же еще такая маленькая, для нее, для матери. Хотя, мы не можем утверждать. Быть может, она беспокоится лишь за себя, за одинокую старость. Но этого мы, скорее всего, не узнаем. -А какой толк быть актрисой в Южной Корее? Одна роль раз в год в какой-нибудь второсортной дораме? Все места "под солнцем" уже разобрали, и освободят явно не скоро. -Но ты же кореянка. Ты думаешь стать актрисой с такими внешними данными? - глаза вылезли так, как будто собираются переехать на лоб. А женщина осмотрела осуждающим взглядом свою дочь с ног до головы. Девушка в ответ на это лишь цокнула, но, подумав, выпалила: -Ма, в Америке можно стать кем-угодно, если пахать как лошадь или переспать с продюсером, - усмехнулась Бёль, по-прежнему не желая слушать мать. - Мои внешние данные даже тебе не нравятся, так что никто на меня не позарится, а пахать я умею, уж поверь мне. А если ты думаешь, что азиатам в Америке нечего делать, то загугли Ким Джису или Квон Джиёна, может это тебе о чем-нибудь скажет. Сказав последние слова язвительным тоном, она закрыла чемодан, взяла старенький телефон с наушниками и вышла из дома, направляясь в сторону аэропорта. Она перестала слушать унылую лекцию матери еще на последней футболке. Да и зачем вообще слушать осуждающие возгласы кого-либо если там, в далеке, твоя мечта?***
На часах далеко за полночь, но в одном из окон студии до сих пор горит свет. -Сыльги, хватит, — брюнетка, закончившая очередной танцевальный номер, рухнула на пол, нахмурившись, то ли от боли, то ли от того, что её это все достало, — если ты не хочешь к сегодняшнему утру давать показания о моём трупе, то пора заканчивать! Её подруга только усмехнулась. -Поверь мне, Лалиса, твой труп — это моя самая большая мечта. -Но пока что мы с тобой зарабатываем деньги, так что мечтай сколько тебе влезет, а я домой! - повысив на этой фразе "громкость", девушка встала, стряхнула пыль и с обиженным лицом, хлопнув дверью, ушла. Сыльги с нескрываемой злобой смотрела вслед удаляющейся партнёрше. «Остался еще целый год. «Отношения» с этой стервой слишком утомляют.» — и Кан тоже направилась к выходу, выключая свет, мечтая лишь о том, чтобы добраться домой быстрее Манобан и занять душ.