———
— Пап, я правда не хочу этого. — Бин-а, — король бросил на сына усталый взгляд, — Мы это обсуждали. Уже ничего не поделаешь. Месяц назад тебе исполнилось двадцать, и народ ожидает хоть какого-то твоего появления. Я уже дал тебе поблажку в виде маскарада. Чанбин поджал губы и ничего не ответил. Он знал, что его отец прав. От него, как от принца, ждали определённых действий, которые он не мог игнорировать, но это не значило, что они должны ему нравиться. — Так или иначе, тебе не стоит жаловаться, — мрачно подметила Джимин, и всё разочарование Чанбина испарилось, когда он взглянул на сестру. У неё всегда был свирепый нрав, но обычно она была весёлой, а в последнее время стала хмуриться всё чаще, и Чанбин ненавидел, что знал почему. — Джимин, мы же говорили об этом, — отец Чанбина поморщился, словно ему было больно. — Нет, это ты говорил об этом, — язвительно сказала девушка и вскочила со своего места, словно ждала удобного случая, — Мне не нужно искать жениха, я уже сказала, что нашла свою вторую половинку, а ты закрываешь на это глаза, потому что он не тот зять, которого ты хочешь- — Мы рассматриваем варианты, — громко перебил её отец, — Джимин, ты моя наследница, твой муж не может быть просто кем попало. — Он не просто кто попало! — закричала она, и её изящное лицо исказилось от гнева, — Он мой чёртов соулмейт, и я не собираюсь разговаривать с кем-либо на этом дурацком балу. — Джимин, следи за языком, — возмутился король. Он выглядел слегка бледным. Девушка проигнорировала его и выбежала из комнаты, очевидно устав от обсуждения. Хёнджин переглянулся с Чанбином, который вздохнул и кивнул головой в сторону двери. Его брат мигом выбежал из комнаты, догоняя девушку. Хёнджин всегда ладил с их сестрой лучше, так как Чанбин и Джимин были очень упрямыми, часто ссорились. Поэтому он гораздо больше доверял младшему, чтобы успокоить ее. — Я уже не знаю, как заставить её мыслить здраво, — пробормотал король, рухнув на сидение так, словно вот-вот упадёт в обморок. Чанбин окинул его прищуренным взглядом. Он очень любил своего отца, но тот был не самым сильным, во всех смыслах, человеком. — Знаешь, она ведь права, — сказал он, спустя пару секунд. Отец его проигнорировал. — Ты не можешь заставить её искать кого-то другого, когда она уже нашла свою родственную душу, — продолжил он, даже не думая сдаваться, — К тому же, ты отвергаешь её любимого человека, просто потому, что он не кто-то особенный, это такое клише. А вообще-то, он правда особенный. Он её вторая половина… Ты правда думаешь, что найдёшь кого-то, кто женится на ней, когда у неё уже есть чужая метка? — Кто-нибудь бы женился, — ответил король, избегая взгляда сына, — Люди бы пожертвовали чем угодно, чтобы сыграть свадьбу с членом этой семьи. — Она никогда не выйдет замуж за кого-то кроме него, и ты это знаешь, — выпалил Чанбин, непривычно для самого себя защищая сестру и всё больше разочаровываясь в отце, — Ты поступаешь нечестно, — выдохнул он, — И трусливо. — Просто заставь её, — произнёс король с отчаянием в голосе, — Попробовать в последний раз. Если ничего не выйдет, то мы что-нибудь придумаем. — Я не могу принудить её к чему-либо, — холодно ответил Чанбин. Король закрыл глаза. — Знаю, — сказал он через мгновение, голос его стал куда спокойнее, — Знаю. Но если мы хотя бы не сделаем вид, что я пытался, то народ мне этого никогда не простит. — Я могу передать ей это, — ответил Чанбин, оторвав взгляд от пола, — Но не смогу заставить её пойти навстречу. — По крайней мере скажи ей, — в голосе короля отчетливо слышалась усталость, — Меня она не послушает. — И не спроста. Король только хмыкнул, смотря на стену позади сына, прежде чем сказать: — Но ты от этого не отвертишься. Нет, — перебил он, как только Чанбин открыл рот, чтобы начать спорить, — Ты ещё не нашел свою вторую половинку и никакая другая чушь тебе не поможет. Тебе точно не повредит поговорить с милыми молодыми дамами. Или юношами. Смешайся с толпой, Бин-а! Тебе не обязательно говорить кто ты, просто пожалуйста, сделай это для меня? — Конечно, отец, — вздохнул Чанбин, откидываясь на спинку кресла, а после уставился в потолок, — Как скажешь.———
— Джисон-а? — М? — не отводя глаз от своих ног ответил Джисон, пытающийся удержаться на ледяном выступе над Феликсом, пока они шли обратно в деревню. — Я должен… Мне надо тебе кое-что сказать. Джисон сразу уловил то, как обычно беззаботный тон Феликса вдруг стал серьёзным. Он неподвижно стоял на грязной дороге, глаза его нервно бегали из стороны в сторону, а затем остановились на Хане, который спрыгнул с выступа и встал перед другом. — Да? — произнёс парень, наблюдая за вырвавшимся изо рта белым паром, — Что такое? — Я… — Феликс со вздохом прервался, отвёл взгляд, прикусывая губу, — Моя метка проявилась. Джисон широко раскрыл глаза, застыв на секунду, прежде чем с его губ сорвался потрясённый хриплый смех. — Ликс! — сказал он, хватая парня за рукав, — Это же чудесно, боже, когда? — Около недели назад? Или двух? — смущённо улыбнулся Феликс, чувствуя облегчение от того, что наконец-то рассказал кому-то об этом. — А где она? Ты знаешь кто? Что- — Я покажу тебе, — засмеялся парень, прикрывая ладонью рот своего болтливого друга. Он расстегнул верхние пуговицы своей рабочей блузки и оттянул её влево, оголяя небольшую россыпь точек над левой ключицей. Но приглянувшись Джисон понял, что это было созвездие — маленькие звёзды, соединённые тонкими линиями в форме слегка искаженной буквы «икс». У него перехватило дыхание от мысли, что его лучший друг уже получил свою метку. — Ликс, она прекрасная, — сказал он, не в силах сдержать улыбку, коснувшуюся его губ, — Что это за созвездие? — Я покопался в маминых старых книгах по астрологии, — кивнул Феликс, закутываясь обратно в пальто и снова покрываясь дрожью, — Это Аквила. Орёл. — Это так здорово, — Джисон покачал головой, всё ещё широко улыбаясь, — Ты… Ты знаешь кто? — Я не уверен, — Феликс опустил глаза, прикусив нижнюю губу, — Я заметил её когда уже пришёл домой и переодевался, а мы пересекались с кучей людей. — Не помнишь, чтобы касался кого-то конкретного? — сказал Джисон, стараясь звучать обнадеживающе для своего друга. Он слышал достаточно ужасных историй о людях, которые получили метку, но не нашли обладателя идентичной, — Разве ты не чувствуешь покалывания или что-то в этом роде? — Есть один человек, но, — щеки Феликса тут же вспыхнули красным, — Не знаю. Я мог просто принять желаемое за действительное. Не хочу показаться странным, если это всё же не он. Джисон раскрыл рот от удивления и пошевелил бровями, глядя на своего друга, который лишь оттолкнул его, закатив глаза. — Ну кто?! — вскрикнул Джисон, побежав за возобновившим движение Феликсом. Чёрт бы побрал его длинные ноги, — Я его знаю? Ну же, я хочу узнать! — Да это наверное даже не он! — рассмеялся Феликс, отбиваясь от цепких рук Джисона, который (безуспешно) пытался обнять его сзади. — Мне всё ещё интересно, — простонал Хан, упавший всего в одном шаге от рассмеявшегося Феликса. — Если я смогу в этом убедиться, — ответил парень спустя минуту, — Ты узнаешь об этом первый. Обещаю. — Хорошо, — вздохнул Джисон, — Боже. Поверить не могу, что у тебя уже есть метка. Безумие. — Полагаю, можно с уверенностью предположить, что твоя ещё не проявилась? — Случись это, ты бы узнал первым, — фыркнул парень, пнув камень, и заметил, что у подножия холма уже проглядывалась деревня, — Это случилось во время рабочего дня? — Утром её не было, так что да. — Но мы ведь постоянно ходим в перчатках? — задумался Джисон. — Это не обязательно должны быть руки. Может я врезался в кого-то, и не знаю, наши уши соприкоснулись или ещё что-то. Тогда я точно никогда не узнаю, кто это был, — мысль об этом, казалось, подпортила ему настроение. — Думаю, это было что-то более конкретное. Да и этот человек точно работает во дворце. Ты найдешь его или её, я обещаю. Он толкнул Феликса плечом, и тот ответил тем же. Подходя к рынку, они уже пытались столкнуть друг друга и смеялись, пробираясь через небольшую деревню, напоминая сталкивающиеся машины. — Джисон! — раздался чужой голос, когда ребята приблизились к дому Джисона, который резко поднял голову, сталкиваясь взглядом со своим старшим сводным братом. Минсу стоял на шатком крыльце и сердито глядел на него, — Ты нужен отцу! Джисон повернулся к Феликсу и, закатив глаза, спросил: — Увидимся завтра? — он решил проигнорировать взгляд, который Феликс бросил в сторону Минсу. — Ага, забегай, если будет время. — Не будет, — губы Джисона растянулись в кривой улыбке. — Хей, Ликс, — крикнул Джисон вслед парню, и когда тот обернулся, с ухмылкой продолжил, — Как думаешь, это Сынмин-а? В ответ на это Феликс развернулся и продолжил идти, подняв воздух средний палец.———
Чанбин поднёс свои сцепленные в замок руки ко рту, обдавая их горячим дыханием в надежде согреть хоть одну часть своего тела, ведь даже перчатки плохо с этим справлялись. Была середина зимы, и город у подножия холма был покрыт тонким слоем инея и снега. Всё это создавало прекрасную картину для созерцания, но менее, чем желаемую температуру, даже несмотря на толщину пальто принца. Он переживал за тех, у кого не было даже этого, и сделал мысленную пометку убедиться, что все горожане имеют достаточно зимних вещей, чтобы оставаться хотя бы в минимальном в тепле в столь суровое время года. Ему нравилось спускаться в деревню, особенно сейчас, когда он вырос. Было здорово просто гулять по округе, наблюдать за людьми. И это был его последний шанс повзаимодействовать с народом не в качестве члена королевской семьи, так как его лицо всё ещё не было им известно. Джимин всегда любила приходить сюда, прогуливаться по магазинам, но в последние несколько лет это было очень трудно осуществить. Хотя формально Чанбин спокойно мог заводить друзей в деревне, у него их никогда не было, ведь большая часть людей становятся друзьями в школе, а у Чанбина были лишь частные учителя. Некоторые лица он узнавал и сдержанно им улыбался, но едва ли знал их имена и был уверен, что они не знали его. Но в основном всё было в порядке. Он смирился с тем, что у него никогда не будет так называемой «нормальной» жизни. Но иногда одиночество давило сильнее обычного. Он немного побродил вокруг, затем выбрал снежную грушу из тележки и встал в очередь за парнем, выглядевшим примерно одного с ним возраста. Он держал в руках небольшую корзинку с фруктами, а из под его потрёпанного шарфа выглядывал едва заметный кончик носа. Чанбин краем глаза заметил, как парень перед ним подошел к продавцу, показывая продукты. Мужчина рявкнул ему цену, и юноша вынул из кармана несколько смятых купюр. Следя за происходящим лишь в полглаза, Чанбин всё же заметил, как лицо парня омрачилось, а к щекам прилила краска. — Ох, — заикаясь, произнёс он голосом чуть более высоким, чем ожидал Чанбин, — М-мне так жаль… Я думал, что у меня хватит, можно- — Не можешь поторопиться? — раздражённо сказал продавец, — Ты задерживаешь очередь. — К-конечно… Я верну всё обратно. — Сколько Вам не хватает? — без лишних раздумий спросил Чанбин, делая шаг вперёд и доставая кошелёк. Юноша столкнулся с ним удивлённым взглядом, всё ещё сжимая в руках плоды. — В-вы… Вам не стоит, — воскликнул он, как только понял, что Чанбин имел ввиду. — Это правда не проблема, — мягко произнёс принц, понимая, что парень был очень встревожен, — Сколько? Юноша с горящими щеками пробормотал совсем ничтожную цену. Со стороны продавца было постыдно обращаться с ним подобным образом. Парень пытался отдать Чанбину мокрые купюры, но тот отмахнулся, с холодным взглядом протягивая продавцу деньги за них двоих. — С-спасибо Вам, — пробормотал юноша, опустив глаза вниз, когда они вышли из очереди, — Вы правда не должны были этого делать. — Всё в порядке, — Чанбин пожал плечами, — В любом случае он не должен был так обращаться с тобой. Это просто фрукты. — Да, — с губ парня сорвался легкий смешок, — Однако. Я правда Вам благодарен. — Это не проблема, честно, — занервничал Чанбин и вдруг увидел перед собой протянутую руку в перчатке. — Я Джисон, — сказал юноша, — Хан Джисон. — Ох… Чанбин, — ответил Со, слишком растерянный, чтобы придумать ненастоящее имя. Он сжал руку парня в своей и крепко пожал её, — Рад знакомству. Чанбин не расслышал ответ парня из-за того, что его приглушал шарф, и потому поддался слегка вперёд. — Что? Джисон покачал головой и поднял руки, чтобы приспустить шарф с лица, оголяя несправедливо очаровательные щечки и маленькие, абсурдно идеальные губы в форме сердца. Внезапно Чанбин почувствовал, что его пульс ускорился. — Прости, сказал, что не видел тебя здесь раньше. — Я н-не очень часто выхожу на улицу, — заикаясь, произнёс Чанбин, всё ещё озадаченный необходимостью разговаривать с этим Чертовски Красивым Юношей. — А стоило бы, — ответил Джисон, и его сердцевидные губы растянулись в лёгкой улыбке, — Ты кажешься классным, Чанбин-щи. — Ты ещё ходишь в школу? — спросил Чанбин сдавленным голосом, отчаянно пытаясь сохранить разговорный тон. Он прочувствовал все уровни стресса. — Закончил раньше, — ответил парень, — Мне девятнадцать. — Ох, тогда можешь звать меня хёном! — Чанбин почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке. — Сколько же тебе тогда? — прищурился Джисон. — Двадцать, — смущённо ответил Чанбин, прежде чем заметил хитрую улыбочку Джисона. С притворной обидой он продолжил, — И да, ни слова о росте! Джисон хихикнул, наполовину от удивления и наполовину от восторга, и этого звука было практически достаточно, чтобы сердце Чанбин забыло, как биться. — Прости, хён, — сказал он, спустя несколько секунд, хотя смех всё ещё ощущался в его голосе. От холода его нос и щёки приобрели пунцовый оттенок, резко контрастируя с его золотистой кожей. Белые снежинки путались в его пушистых чёрных волосах. Чанбину приходилось физически сдерживать себя, чтобы не протянуть руку и не провести ею по этим прядям. Он почувствовал легкое головокружение. — Думаю, мне стоит идти, — произнёс он после того, как, вероятно, немного пугающе уставился на младшего, — Меня… Меня ждут, — запинаясь, сказал он, но Джисона это не очень волновало. — Ох, ты работаешь в деревне? — Нет, — медленно ответил Чанбин, — Нет, я вообще-то… Работаю во дворце. Что ж, технически это не было ложью. — Ох, я тоже! — оживился Джисон, — В какой ты секции? Чёрт. — Эм, я работаю с… королевской семьёй, — сказал Чанбин, стараясь не морщиться от собственной глупости. Какова была вероятность того, что он случайно подружится с кем—то, кто фактически работает на него? Он такой идиот. Чёрт возьми. — Ох, правда? — Джисон широко распахнул глаза, вскидывая брови вверх, — Это так здорово. Я работаю внизу на кухне. — Это хорошая работа? — спросил Чанбин, слегка побаиваясь услышать ответ, и чувствуя неописуемое облегчение, когда Хан энергично закивал. — Да, у нас милый персонал, и с нами хорошо обращаются. Платят мало, — он окинул взглядом свою маленькую корзинку фруктов, чувствуя, как щёки сильнее заливаются краской, — Очевидно. — Знаешь, я тут слышал, — хмурясь, произнёс Чанбин, не тратя времени на раздумья, — Что это может скоро измениться. Он тут же разозлился на самого себя. Почему он так сказал? Потому что этот мальчик был до смешного красив, и он не знал, что с собой делать, и теперь ему придется уговаривать отца повысить зарплату всей кухне? ( Да. Именно так. Но не важно.) — Ох, правда? — спросил Джисон, выглядя заинтересованным, но не вполне убеждённым, — Это было бы замечательно. Тогда я смогу ходить за продуктами, не позоря себя, — сказал он с самоуничижительным смешком, — Но из-за этого я встретил тебя, так что может быть оно стоило такого унижения. Чанбин действительно был готов упасть в оборок. Он правда слишком редко выходил на улицу, если один (1) разговор с милым юношей оказывал на него такое влияние. — Д-да. — Прости, — улыбнулся Джисон, — Не буду тебя задерживать. Но может ещё когда-нибудь увидимся! Здесь или во дворце. — Да, — повторил Чанбин, пораженный тем, что хоть что-то прошло сквозь ком, вставший у него в горле, — Увидимся. Даже спустя пятнадцать секунд после того, как Джисон (мило, слишком мило)помахал и направился в противоположно направлении, Чанбин продолжал в шоке стоять на месте, прежде чем он смог собраться с мыслями достаточно, чтобы действительно двигаться. Возможно, скоро ему придется наведаться на кухню.———
— Какого чёрта так долго? — рявкнул его отчим, как только парень переступил порог, и Джисон, смокнув глаза, со вздохом закрыл за собой скрипучую дверь. — Остановился поговорить кое с кем, — кротко ответил он, выкладывая фрукты на обеденный стол. — Смотри в глаза, когда разговариваешь со мной, — резко возразил отчим, и Джисон повернулся к нему лицом, чувствуя, как в душе закипает глухая ярость. — Простите, Мёндэ-щи, — пробормотал он, не забывая учтиво поклониться после. Мужчина рассматривал его, а затем вдруг раздумал вести себя как мудак, и расслабился на изъеденном молью диване. — Как прошла смена? — спросил он скучающим тоном. — Вполне хорошо, — ответил Джисон, сдерживаясь от грубого ответа. Он давным-давно понял, что за словом «нормально» следуют лишь вопли о его неблагодарности. Сейчас же Мёндэ просто выжидающе уставился на юношу, заставляя того сглотнуть. — Э-э, скоро будет бал, — вспомнил он, радуясь, что ему есть чем поделиться, — Для принцессы и старшего принца. — М? — Вроде бал-маскарад, — продолжил Хан, ломая голову, — Уджин-хён сказал, что это будет попытка найти подходящие партии для обоих. — Мне плевать, что думает какой-то там «Уджин-хён», — тон Мёндэ был излишне насмешлив, и Джисон в отчаянии прикусил язык. Он никогда не понимал, что может вывести его из себя. — Пожалуйста, можно я пройду к себе в комнату? — спросил он спустя несколько секунд гробовой тишины. Мёндэ посмотрел на него и безразлично кивнул. Джисон с облегчением выдохнул, поклонился, развернулся и как можно тише побежал вверх по лестнице в кладовую, которую называл комнатой. Он рухнул на свой пыльный матрас и вперил взгляд в потолок, который не давал ответов ни на один его вопрос. Перед тем, как его мать во второй раз вышла замуж, этот дом принадлежал им двоим. Но после они столпились здесь впятером, в надежде, что скоро смогут переехать. Затем она скоропостижно умерла от болезни, и вот прошло уже два года. Он часто задавался вопросом, догадывалась ли мама об истинной природе отчима до того, как они сыграли свадьбу. Джисон точно не догадывался. Он не был поклонником этого мужчины, но всё же понимал, что не может сказать что-то против, в то время как его мать была счастлива рядом с Мёндэ. Он знал, что у них не хватало финансов, чтобы самим прокормить себя. В то время Джисон был слишком юн, чтобы пойти работать, а его мать не получала достаточно, даже работая по максимуму часов. Так что появление в их жизни Мёндэ, Минсу и Джебома было если не благословением, то как минимум возможностью. Для лучшей жизни. И всё в этом духе. Что-то случилось с его отчимом, но Джисон не был точно уверен в том, что именно это было. Он всегда, абсолютно всегда был на взводе. И если до смерти его матери это было неприятно, то теперь стало просто невыносимо. И смесь проблем с гневом вместе со скорбью создавала не самую благоприятную обстановку в доме. Джисону доставалось больше всех. Он прекрасно знал, что Мёндэ терпел его только ради его матери, а теперь он, к несчастью, был единственным чужим человеком в доме. Насколько ему было известно, мать Минсу и Джебома тоже была мертва. И она не была второй половинкой их отца. За всё то время, что они жили вместе, Джисон ни разу не замечал его метку, и потому предполагал, что её не было вовсе. Джисон считал, что это, вероятно, во многом поспособствовало жестокости отчима. Родители Хана были соулмейтами, но его отец погиб. Иногда ему казалось, что это задевало его сводных братьев, будто бы это вообще имело какое—то значение. Они все прекрасно знали, что люди не предначертанные друг другу судьбой, могли строить крепкие и продолжительные отношения, но на это всегда накладывалось определённое клеймо позора. А Мёндэ слишком близко к сердцу воспринимал любые слова, не важно был в них какой-то подтекст или нет. И это, если честно, совсем не помогало делу. Расстроенный, он перевернулся на бок, пытаясь избавиться от мыслей о своей приёмной семье. На секунду он вспомнил о загадочном соулмейте Феликса, прежде чем его мысли переключились на парня, которого он встретил утром на рынке. Когда юноша впервые повернулся к нему, тёмная чёлка практически закрывала его глаза, и у Джисона возникло непреодолимое желание смахнуть её. Это было проблемой. И проблема только обострилась, когда Джисон понял, что это до невозможного красивый парень, собирается оплатить его чёртовы продукты, потому что Хан опозорился тем, что у него не хватило денег на несколько дурацких груш. Но юноша быстро отогнал эти мысли, даже улыбнулся Джисону, протягивая продавцу купюры. И как только улыбка тронула губы этого парня, Джисон пропал. Он и понятия не имел, что чья-то улыбка может быть настолько красивой. Оглядываясь назад, Джисон осознал, что ему стоило спросить, знает ли он Сынмина или Чана. На самом деле Хан очень удивился, услышав, что Чанбин тоже работает во дворце, ведь не видел его ни на одном собрании, но опять же, если он работал с королевской семьей, то наверное так и должно было быть. Младший думал, кем же он мог быть. Сынмин был кем-то вроде лакея, это он знал, а Чан работал учителем одного из принцев, если не обоих. Если Чанбин лакей, то он должен знать Сынмина. Да и казался он слишком молодым, для чего-то более серьёзного. Завтра он спросит Сынмина, решил Джисон, перевернувшись на другой бок, чтобы задуть свечу. Комната погрузилась в темноту. Ему стоит попробовать уснуть.———
Так уж вышло, что у него не было возможности поговорить с Сынмином. Вся следующая неделя была завалена приготовлениями к балу. Довольно быстро стало понятно, что это станет масштабным мероприятием. Но по мере его приближения Феликс казался всё более мрачным, и несмотря на все попытки Джисона разговорить его, парень лишь отмахивался с натянутой улыбкой. Поскольку большая часть дел работников кухни приходилась на последний день, их, для большей эффективности, отправляли работать в другие места. Так Джисон стал складывать больше салфеток, чем он когда-либо мог представить, иногда подшучивая над одним из младших работников, Чонином. Он ловил взгляд Уджина на другом конце комнаты, когда старший со стыдом развешивал ленты между колоннами, насвистывая через весь бальный зал в надежде услышать “да возвращайся к работе, паршивец”, чтобы они могли хихикать, возвращаясь к полировке фарфоровой посуды. Джисону нравилось работать, так что время пролетело совсем быстро. За эту неделю персоналу удалось превратить практически забытый бальный зал во что-то, что выглядело действительно презентабельно для надвигающегося маскарада. Накануне бала они в основном потели на душной кухне, нарезали овощи и замешивали тесто. — Кажется, мы прилагаем слишком много усилий, чтобы приготовить еду для этих богачей, которые не съедят даже половину, — сказал Джисон, с усилием закрывая духовку. — Это не еда, — поправил его Уджин, стряхивая муку с рук, — Это закуски. — С меня хватит — вздохнул Джион, — Это всё? Он снял тряпку, висевшую на его плече, и протёр рабочий стол. Практически все работники уже ушли домой, но Джисон любил задерживаться допоздна в надежде, что его отчим будет спать, когда он вернётся, а также избегая встречи с Минсу. Джебом был не таким уж и плохим. На самом деле, иногда Джисону нравилось думать, что в этом адском доме они были на одной стороне. Но первых двоих Джисон старался избегать. Сегодня было особенно тяжело. Это была годовщина со дня смерти его матери. Они с Феликсом шли домой, окутанные комфортной тишиной. Феликс не знал о значимости этой даты, да и Джисон не видел смысла рассказывать об этом. Обычно ему удавалось отделаться чуть более громкими криками от Мёндэ, а затем он засыпал в слезах. Так что он не хотел загружать этим Феликса. Джисон мог справиться с этим и сам. В любом случае, он почти достиг совершеннолетия, решительно подумал он, подходя к дому. Ему следовало бы научиться лучше заботиться о себе. Он как можно тише закрыл за собой дверь, но как только защёлка издала характерный звук, раздался резкий мужской голос: — Ну и где тебя носило? Джисон c шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы и повернулся лицом к отчиму. — Работал, сэр. — Неблагодарный мелкий засранец, — выплюнул Мёндэ, делая шаг вперёд. Лицо его было в тени, а одинокая свеча на кухонном столе отбрасывала свет на его устрашающую фигуру, — Именно сегодня? Весь день? Он сделал еще один шаг вперед, слегка пошатываясь. Взгляд Джисона метнулся к полупустой бутылке, сжатой в руке. — Ты никогда не заслуживал такой матери, как она, — тихо сказал мужчина, стоя теперь достаточно близко, чтобы Джисон смог уловить запах алкоголя в его дыхании, — Ты единственный самый ленивый… самый отвратительный ребёнок, которого я знал. Тебе повезло, что я всё ещё позволяю тебе жить здесь. Хотя давно стоило оставить тебя подыхать на улице. — Мёндэ-щи, Вы пили, — тихо произнёс Джисон, сделав глубокий вдох. — Не перебивай меня! — вскрикнул Мёндэ, яростно размахивая бутылкой. Тёмная жидкость выплеснулась через края, и Джисон уставился на разлетевшиеся по деревянному полу коричневые капли, — Даже не знаю почему… — мужчина прервался, очевидно потеряв ход своих мыслей. — Твоя мать была единственной хорошей вещью в тебе, — злобно начал он. Джисон сильно прищурился. Он уже слышал это. — Каково это? Знать, что единственное хорошее в тебе исчезло из-за тебя самого? Последние слова он выделил, вбивая их в грудь Джисона. Младший невольно вздрогнул, даже несмотря на то, что Мёндэ ни разу не поднимал на него руку. В этом не было необходимости. Все удары он наносил словами. — Это не моя вина, — всё также тихо произнёс Джисон, — Это не… Она заболела. — Заболела, — безрадостно рассмеялся Мёндэ, — Вымоталась, потому что её единственный сын был таким ничтожеством. Объедал и разорял её. Она сама мне сказала, — добавил он. Джисон всеми силами старался сдержать слёзы. Он ненавидел плакать перед отчимом. Казалось, это только разжигало его гнев, — Рассказывала как она была разочарована своим тупым разожравшимся ребёнком. — Она не говорила такого, — тихо сказал Джисон, всё ещё не отрывая глаз от пола. Он обхватил себя руками, проводя пальцем по выступающим рёбрам, которые с излишней лёгкостью ощущались даже через слой рубашки и кожи. — Заткнись, — фыркнул Мёндэ, — Убирайся отсюда. Я не потерплю твоих выкрутасов. Только не сегодня. И завтра тебе лучше не задерживаться снова. — Но завтра бал, — возразил Джисон, поднимая глаза и пытаясь каким-то волшебным образом втянуть слёзы обратно, — Я должен работать. — Ну придумай что-нибудь, — безразлично произнёс Мёндэ, поворачиваясь, чтобы сесть обратно на диван. Очевидно, он закончил, и Джисон слегка расслабился, его дыхание было сбито. Что ж, это было намного короче, чем обычно. Но его голова словно пульсировала, а грудь, казалось, сжималась сама по себе. Краем глаза Джисон заметил какое-то движение. Его глаза тут же переметнулись на самый верх лестницы, где сидел его приёмный брат Джебом, в тёмных глазах которого читалось что-то неуловимое. Старший уже было хотел что-то сказать, но Хан успел развернуться и выскочить за дверь, с трудом и болью в груди сдерживая рыдания. Он не был уверен, как добрался до дома Феликса, но не успев и глазом моргнуть он оказался у входной двери. Мама Феликса открыла дверь, с удивлением глядя на дрожащего парня, чьи руки были спрятаны в карманы, и быстро утянула его в дом, подальше от обжигающего мороза. — Милый, ты в порядке? — спросила она, крепко обнимая парня и поглаживая его по плечам, пока Джисон уткнулся носом в чужую ключицу, стыдливо пытаясь скрыть слёзы, — У тебя что-то болит? — Нет, — отстраняясь, пробормотал Джисон и рукавом промокнул глаза, — То есть, я в порядке, я просто… Феликс? — Конечно, — ответила женщина, поджав губы, и повернулась, чтобы позвать сына, но Феликс уже бежал вниз по лестнице. Он мельком взглянул на Джисона и, казалось, уже всё знал. Как всегда. В одно мгновение он оказался рядом с другом, сжимая маленькую ладонь Джисона, пока он вёл его в комнату. — Мы будем в порядке, мам, — крикнул он через плечо, закрывая за собой дверь. Он сразу же обнял парня, крепко обхватывая руками всё ещё дрожащие плечи темноволосого, когда Джисон разразился рыданиями. Но через несколько минут ему удалось собраться с силами, чтобы отстраниться и вытереть глаза уже влажными рукавами. — Прости, — пробормотал он разочарованным тоном. — Не извиняйся, — быстро ответил Феликс, — Снова он? — Д-да, — запнулся Хан, осознавая степень своей вымотанности после слёз, — Это не было… Могло быть куда хуже. Но он просто сказал некоторые вещи и я… Он не мог подобрать нужных слов. Все, что всплывало в голове — это бледное лицо матери, или гневные красные шрамы почти годичной давности, с которыми, как он думал, он покончил, или чувство вины, терзающее его желудок из-за еды, которую, по мнению отчима, он не заслуживал есть. — Просто. Жёстче, чем обычно, — закончил он, осознав, что молчал добрые несколько секунд, — Можно… Можно я переночую у тебя? — спросил Джисон, избегая слишком понимающего взгляда Феликса. — Конечно, — пробормотал в ответ парень, перемещаясь к шкафу, из которого он вытянул безразмерную футболку на замену слегка влажной рабочей форме Джисона. Хан без лишних слов принял её с благодарным кивком, быстро переоделся и рухнул в постель Феликса, как делал это уже миллион раз. Она уже не казалась такой же большой, как когда они оба были намного меньше, но они все еще могли поместиться сюда вдвоём. — Спасибо, Ликс, — прошептал он после нескольких минут молчания, глядя на темный потолок. На мгновение ему пришло в голову, что с тех пор, как умерла его мама, его дом перестал казаться ему родным и что в доме Ли было намного уютнее, чем там, где они жили вместе. Он чувствовал, что должен был огорчиться из-за этого сильнее, но не мог себя заставить. — За что? — сонно пробормотал его друг. — За всё, — сказал Джисон. Феликс просто хмыкнул. Он повернулся лицом к Хану, вслед за чем взял его руку и мягко сжал в поддерживающем жесте. Джисон быстро погрузился в сон.———
Следующим утром Джисон, стиснув зубы, вернулся домой, но Мёндэ даже не узнал своего пасынка, чтобы сказать ему хоть слово. Джисон поклонился ему в знак приветствия и поспешил в свою комнату, чтобы забрать вещи. Когда он уже собирался поспешить обратно, чтобы встретиться с Феликсом, путь ему преградил Джебом. — Хэй, — пробормотал он, не особо горя желанием разговаривать. Джебом всегда был намного приятнее своего брата. Младший знал, что Мёндэ ужасно обходился с каждым из них, но было трудно не чувствовать обиду, когда к Джисону он относился в разы хуже. — Хэй, Джисон, — тихо произнёс старший с обеспокоенным видом, — Ты ведь сегодня должен работать допоздна, верно? Джисон прикусил губу. Единственное, что он мог сделать, чтобы вернуться вовремя —это слёзно умолять Руи отпустить его пораньше. Даже если это будет отвратительно и неправильно. Ему нравилось работать во дворце, он готов был делать это сверхурочно, а Руи его уже недолюбливал. Он совсем не знал, что делать. — Да, — медленно ответил он, — Сегодня бал… Я должен помогать с последними приготовлениями и подать закуски. Но… Мёндэ-щи против. — Знаю, — сказал Джебом, поморщившись, — Я слышал. Но у меня есть план? Сегодня вечером в барах будет полно людей, которые не пойдут на бал, — он нервно переплёл пальцы, — Я могу задержать его там до полуночи. Если ты сможешь вернуться до этого времени, то всё должно быть в порядке. — Стой… Правда? Ты сделаешь это для меня? — спросил Джисон, и слезы уже не в первый раз за последние часы защипали ему глаза. — Конечно, — не задумываясь ответил Джебом, и неловкость слегка спала с его лица, — Я знаю, что он говорит…. Я знаю, что он говорит отвратительные вещи. Он… У него не всё в порядке, да? Я знаю это. Мы все знаем. Я, ну, всё ещё люблю его он мой отец, но… Ты такого не заслуживаешь. И мне очень жаль. Джисон словно увидел Джебома в новом свете. Не медля, он утянул старшего в свои крепкие объятия. Его брат сначала напрягся, затем нерешительно расслабился, неловко поглаживая Джисона по спине, пока тот не отстранился. — Спасибо тебе, — прошептал он, складывая оставшиеся вещи в сумку, — Я у тебя в долгу. Правда. — Совсем нет, — сказал Джебом с легкой улыбкой на лице, и Джисон был поражен тем фактом, что он, должно быть, походил на свою мать. Он совсем не был похож на Мёндэ. — Хорошего дня — добавил старший, когда Джисон практически покинул дом. — Тебе тоже, — улыбнулся в ответ Хан, и поспешил к двери, чтобы встретить Феликса, который ждал снаружи. — Всё взял? — спросил блондин. Джисон глубоко вздохнул, готовясь к предстоящему дню. — Да, — ответил он, приобнимая друга за плечи, — Всё, что мне нужно.———
Чанбин уставился в зеркало, неловко поправляя локти своего костюма. Его мать прислушалась к его желанию и купила что-то относительно простое. Правда костюм был тёмно-бордовый, но… — Мне правда нужен плащ? — лицо юноши исказила болезненная гримаса, когда он схватил оскорбительный для него предмет, взмахивая им за спиной, словно птица, — Он такой… Ну, плащ… Он поймал в зеркале взгляд матери, и королева строго посмотрела на него. — Плащ – это самое главное в костюме, — поддразнила она, и Чанбин застонал, повернувшись к ней лицом. — Серьёзно, мам, это выглядит так глупо. — Все джентльмены будут в плащах, — ответила женщина, откидываясь на спинку кресла, в то время как прислуга, стоявший между ними, внимательно наблюдал за ситуацией, — Это бал-маскарад, милый. И это дресс-код . — Я хотел его только ради масок, — сказал парень, осматривая себя с ног до головы. Он всем сердцем ненавидел парадную одежду, и костюмы больше всего, — Разве я не могу надеть что-то более нормальное? Всем всё равно. Они меня не знают. — Мне не всё равно, — ответила королева тем самым тоном, не допускающим каких-либо возражений, — И не смей жаловаться перед своей сестрой, — добавила женщина, поднимаясь с кресла, — Ей придётся носить оборки. Она никогда не оставит меня в покое. Чанбин должен был признать, что бальный зал выглядел восхитительно. Персонал проделал действительно отличную работу с украшениями. И теперь видеть зал, заполненный одинаково нелепо одетыми гостями, было не так уж и нелепо, как раньше. Было что-то пугающее в том, что все носили маски, но юноше так же было спокойнее, зная, что никто не видит его лицо. Он ухитрился избежать публичного представления. Король и королева, разумеется, были без масок и любезно обходили гостей, приветствуя их и пожимая руки с теплыми улыбками. Джимин скучающе стоял рядом с Чанбином, прислонившись к стене и рассматривая свои кутикулы. — Не собираешься смешаться с толпой? — спросил он в шутку, сверкнув глазами из под блестящей голубой маски. — Потерплю, — сухо ответила девушка, звуча немного отстранённо. Чанбину и Хёнджину потребовалось немало усилий, чтобы убедить её пойти на бал. Чанбин был поражён, что в конце концов она правда пришла, — Мне просто нужно быть здесь. Мне нужно попытаться. — Отец на самом деле не такой мудак, каким кажется, — мягко произнёс Чанбин, рассматривая танцующих гостей. — Не думаю, что его намерения меняют ситуацию, — фыркнула она. Чанбин пожал плечами. Их разговор прервал молодой светловолосый слуга, которого можно было узнать только по простому черному костюму, перчаткам, маске и темно-фиолетовому галстуку. Он нерешительно склонил голову в сторону принца и принцессы. — Гм… Ваше Высочество? — обратился он к Джимин. — Да? — тут же ответила девушка, — Как ты узнал меня? — Ох… Крис, то есть Чан, указал на Вас, — ответил он, нервно поправляя галстук, — Его не пускают, он попросил передать Вам, что он здесь, — парень указал на южный выход, — Если Вы захотите поговорить с ним, — он на мгновение заёрзал, — Если Вы не против, то осмелюсь сказать, Ваше Высочество, что со всеми этими масками Вы запросто можете. Уйти. Если, конечно, это то чего вы хотите. — Я… Конечно, спасибо, что дал мне знать, — Джимин учтиво поклонилась ему, её губы медленно растянулись в улыбке, — Ты…? — Ох, — глаза прислуги за маской расширились, щёки обдало лёгким румянцем, — Феликс, — сказал он, нервно кланяясь. Чанбин подавил смешок, обменявшись с сестрой удивленным взглядом в ответ на серьезность мальчика, — Я двоюродный брат Чана. Работаю на кухне. — Хорошо. Спасибо тебе большое, Феликс-а, — ответила девушка, махая Чанбину и уже направляясь к выходу, на который указал Феликс. Чанбин провожал её кривой улыбкой. Прошёл уже почти год, как Чан стал их с Хёнджином учителем. Чанбин всегда восхищался старшим, и когда тот полтора месяца назад встретился с Джимин, пожал ей руку, и обрёл метку (голубь у основания шеи, легко скрываемый высоким воротником), Чанбин даже не удивился. Его сестра с Чаном излучали одинаковую бестолковую энергетику, жизнерадостный дух, и они были так влюблены. Это совсем не походило на шутку. Но Чан не был голубых кровей. Он был учителем, да ещё и технически иностранцем. Поэтому когда они рассказали обо всём отцу, он не особо обрадовался. В конце концов, король и королева не были родственными душами. Они, как и множество других пар, влюбились друг в друга даже не встретив тех, кто заставил бы их метки проявиться. Всё таки в мире чересчур много людей. Обычно соулмейты находились близко друг к другу, но иногда вселенная решала по-другому. И в случае короля и королевы всё сложилось хорошо. К несчастью, это заставило их думать, что и судьбу Джимин можно перестроить на более... желанного для них мужа. Погруженный в собственные мысли Чанбин не заметил, как Феликс нервно поклонился ему, а затем поспешил помочь подать закуски. Взгляд принца скользнул по толпе танцующих людей, и он медленно направился к балкону, закрыв за собой дверь. Звук праздной болтовни гостей и медленной игры оркестра тут же приглушился, и парень с облегчением выдохнул, делая после глубокий вдох прохладного ночного воздуха. Его внимание приковало чьё-то сопение, и он повернулся, натыкаясь на другого юношу в маске, который уже стоял, прислонившись к перилам, и с явным удивлением смотрел на Чанбина. — Ох… Простите, — смущённо сказал принц, — Я не знал, что здесь уже кто-то есть. Я могу… — он вновь схватился за ручку двери, но парень судорожно выпрямился. — Нет, не стоит, всё в порядке, — его голос слегка подрагивал, — Я просто… Хотел проветриться. Он не был похож на того, кто часто посещал такие мероприятия, но Чанбин предположил, что он вполне мог сойти за сына какого-нибудь дипломата. Какой бы пиджак или галстук он ни носил, сейчас их на нём не было, и он слегка дрожал в своей тонкой черной рубашке, странно сочетавшейся с парой шелковых перчаток. — Да. Я тоже, — вздохнул Чанбин, укладывая руки на холодные стальные перила, всматриваясь в тьму, укутавшую ночь. У подножья холма виднелась деревня, в некоторых окнах ещё мерцал свет, но большую часть пейзажа составлял раскинувшийся вдалеке лес, — Вы не замёрзли? — спросил он, искоса поглядывая на юношу. Чанбин отчётливо видел лишь его сердцевидные губы, которые почему-то казались такими знакомыми. — Немного, — ответил парень. Чанбин неловко замялся, думая, должен ли он что-то предложить, — Но всё в порядке. Мне нравится. Всё кажется реальнее. Чанбин прокрутил эту мысль в голове. — Да, хорошо, — ответил он, — От чего Вы хотели проветриться? — продолжал он, не понимая, с какой стати он пытается завязать светскую беседу с незнакомцем, но почему-то не желая останавливаться. — От толпы. Людей, — пожал плечами незнакомец, — Мой друг сказал мне выйти ненадолго. Сегодня не самый лучший день для такого события. — Почему? — Годовщина одной дерьмовой вещи, — ответил парень, покачивая головой. Чанбин решил не давить, и позволить это приятной тишине укутать их на несколько мгновений. — А Вы что здесь делаете? — спросил юноша, испугав Чанбина, когда его голос прорезал холодный ночной воздух. Его тон не был обвиняющим, просто любопытным, и более дружелюбным, чем Чанбин ожидал бы от любого богатого ребенка, общавшегося с незнакомцем. — Всё здесь кажется таким фальшивым, — ответил он, выдержав небольшую паузу, — Все такие чопорные и напряжённые. Они ведь просто пытаются узнать в толпе королевских детей. Незнакомец фыркнул, повернувшись к нему лицом, и они смотрели друг другу в глаза через маски в течение короткого, напряженного момента, прежде чем юноша отвёл глаза. — Ты мне нравишься, — сказал он, и мягкая улыбка искривила его сердцевидные губы, когда он оглянулся назад. Туда, где вдали словно фонарь мерцала деревня, — Ты классный. Что-то во всей ситуации было таким знакомым, в затылке Чанбина словно зудело небольшое пёрышко, в попытках заставить его вспомнить. Он уже был готов спросить у незнакомца, не встречались ли они раньше, но его отвлекла внезапная перемена в приглушённой музыке. Оркестр начал играть что-то непривычно приподнятое. Чанбин обернулся, чтобы посмотреть на парня, и почувствовал странный импульс, охвативший его, когда они снова встретились взглядами. Ветер свистел, прорываясь сквозь пуговицы рубашки Чанбина, и ему показалось, что он вдувал мужество в его душу, наполняя легкие силой, необходимой, чтобы "немного пожить", как сказал бы Джимин. — Могу я украсть у Вас этот танец? — спросил он шутливо, нервно протягивая руку юноше, который на мгновение уставился на нее, но затем его глаза снова метнулись к Чанбину. И в ту же секунду в его руке оказалась ладонь в перчатке. — Конечно. Следующие сорок пять минут были, пожалуй, самыми весёлыми в жизни Чанбина. Принц, хотя иногда и смущался, был не из тех, кто часто испытывал чувство стыда. И незнакомец явно был с ним солидарен. Может быть первые пару минут осуждающие взгляды других людей на затылке Чанбина беспокоили его, но вскоре его глаза видели лишь широкую улыбку другого парня и руки в перчатках, лежащие в собственных ладонях. Они начали шутливо вальсировать с излишней чопорностью, покачиваясь, как самые настоящие пьяницы, и позволяли смешкам срываться с их губ. Это быстро переросло в более раскрепощенный танец и нелепые движения плечами. Чанбин, кружащийся с юношей, чувствовал легкое головокружение и мягко улыбался каждый раз, когда их взгляды пересекались. Чанбин хотел узнать об этом незнакомце больше. Хотя бы его имя и откуда он, но складывалось ощущение, что они попали в сказку, которую принц так не готов был разрушить. Всё словно окуталось золотистой дымкой. Всё казалось в десять раз более прекрасным, чем обычно, новым и немного пугающим, и Чанбин не хотел ничего испортить. Через некоторое время парень согнулся пополам от смеха, когда Чанбин попытался сделать волну телом (конечно на все сто убедив всех вокруг, что он не принц). Юноша схватил его за запястье, поддаваясь вперёд, чтобы быть услышанным сквозь громкую музыку, обдавая горячим дыханием ухо Чанбина. — Перерыв! — закричал он, вырываясь из толпы. Чанбин последовал за ним. Парень в маске стремительно прислонился к стене, оглядываясь вокруг. Чанбин заметил, как он внезапно напрягся и заострил внимание на, предположительно, случайной прислуге. — Ты в порядке? — Да, — отвлечённо закивал парень, — Просто… Наверное не стоило. Делать всего этого, — ответил он, выпуская неестественный смешок. — Не волнуйся о том, что ты должен делать, — сказал Чанбин, чувствуя себя удивительно смелым, — Делай то, что хочешь. — Да — улыбнулся парень, сверкая глазами, — Да, ты прав. Он оттолкнулся от стены и провел рукой по слегка вспотевшим волосам. — Здесь дышать невозможно. Не хочешь посидеть на ступеньках? — сказал он, указывая на один из выходов. Он удивительно хорошо знал, как устроен дворец, и Чанбин кивнул. Он не раздумывая, взял парня за руку, и всё так же не раздумывая, последовал за ним к выходу. Они открыли тяжёлые двойные двери и уселись на каменные ступени, выходящие на тропинку, спускающуюся с холма. С одинаковыми нервными улыбками, они разглядывали силуэты, едва заметные в ночи. Незнакомец наклонился вперед, снял перчатки и удовлетворенно вздохнул, развязывая шнурки на своих туфлях. — Кажется, они мне немного не по размеру, — ответил он на немой вопрос Чанбина, — Ненавижу костюмы и всё подобное. — Я тоже, — ответил принц, положив руки за спину на холодный цемент и откинулся назад, наблюдая боковым зрением, как юноша рядом с ним делает то же самое. — Сегодня было намного веселее, чем я ожидал, — произнёс он, спустя пару секунд тишины. — Согласен, — ответил незнакомец, — Было… Было правда здорово встретиться с тобой, — сказал он, и когда Чанбин оглянулся, то увидел румянец, расползающийся по его шее. Мило. — Д-да, — ответил он, едва сдерживая улыбку, — Согласен. Уютная тишина вновь укутала их, прохладный ночной воздух был так необходим и приятен после той духоты в бальном зале. Чанбин судорожно сглотнул. Затем совсем медленно подвинул свою руку, чувствуя себя глупым тринадцатилетним подростком, даже если смущался не так сильно, как следовало бы. Он почувствовал, как слегка шероховатая ладонь юноши с едва заметным разрядом тока соприкоснулась с его собственной. Он застыл на мгновение, позволяя парню самому осознать произошедшее. И он медленно переплёл их пальцы, а Чанбин прикусил губу и улыбнулся, все еще глядя прямо перед собой и чувствуя, как теплая ладонь прижимается к его собственной. Так они просидели на протяжении нескольких минут, уютно и расслабленно, держались за руки, словно пара подростков во время школьных танцев, но Чанбин совсем не был против. Ему пришло в голову, что он всё ещё не узнал ни имени парня, ни чего-либо ещё о нём. Он уже хотел было спросить, но юноша резко подскочил, словно вспомнил что-то. — Чёрт, — пробормотал он, поднимая перчатки, — Который сейчас час? Чёрт. — Что? —Чанбин, спотыкаясь в замешательстве, тоже поднялся на ноги, — Одиннадцатый пробил примерно полтора часа назад? Или сорок пять минут назад? — Чёрт, чёрт, я должен… идти… Он замолчал, уставившись на Чанбина, который на мгновение уставился на него, пока не увидел то, чего определенно не было здесь ещё десять минут назад. Маленькая нарисованная роза изящно украшала щёку парня. Частично она была скрыта маской, но её всё ещё можно было разглядеть. Бледно-зелёный ствол розы, который, казалось, состоял из чего-то более сложного, что Чанбин не мог разглядеть из-за темноты, оплетал ухо юноши и спускался к шее, исчезая под воротником рубашки. Метка. И исходя из того, как парень разглядывал щёку Чанбина, у него, скорее всего, была точно такая же. Что говорило о том, что, возможно, когда он дотронулся до руки парня и почувствовал, как небольшой разряд тока пронзил его кожу, дело было не только в нервах. — Я должен идти, — прошептал он, не в силах оторвать взгляд, — Я правда должен идти. — Подожди, — в отчаянии сказал Чанбин, все еще ощущая покалывание в руке от потери тепла, — Подожди, ты можешь… Мы можем поговорить? — Прости, — прошептал юноша, попятившись назад, — Я правда должен, — закончил он, разворачиваясь и сбегая по лестнице. Чанбин почувствовал головокружение. — Подожди, — тихо произнёс он, а затем вскрикнул, — Подожди! — он сбежал по лестнице вслед за парнем, смесь эмоций закипала в его груди, но тот побежал вниз по холму, и Чанбин остановился, частично от шока, а частично из-за нежелания преследовать кого-то, кто явно убегал. Он оттянул воротник в сторону, осматривая свою шею и грудь. Стебель начинался прямо над его сердцем. Рассмотрев его поближе Чанбин понял, что он состоял из хаотично нацарапанных бледно-изумрудными чернилами букв. Пробираясь по шее от сердца к щеке, где расцветал бутон розы, снова и снова повторялись слова «для тебя».———
Джисон ещё никогда не возвращался домой так быстро, как сегодня. Он едва ли чувствовал свои ноги. Казалось, что его кровь испарилась. Как будто все, что делало его тело телом, только что решило уйти в отпуск. Метка. Он получил метку. И соулмейта. И его второй половиной был парень, чьё имя он даже не знал, чьё лицо он едва ли мог распознать, который наверняка был сыном какого-нибудь дипломата или кого-то очень, и даже чересчур важного, чтобы быть с кем-то вроде Джисона. И чья улыбка превращала живот Джисона в бурлящий котёл бабочек и светлячков и- Внезапно он оказался перед дверью своего дома. Он сделал глубокий вдох и открыл её. надеясь, что Джебом не подставил его, что всё пошло по плану, и что их не будет дома. Гостиная пустовала. Джисон с облегчением выдохнул, сразу же направляясь к шкафу в своей комнате, а затем рухнул на кровать вместе с рыданиями, застрявшими в горле. Теперь у него есть соулмейт. Фактически, он был всегда, но раньше он не мог позволить себе роскоши в виде мыслей о нём. Где-то в глубине своего сознания, когда он позволял своему разуму блуждать около этой темы, он всегда думал, что встретит свою родственную душу, когда станет старше или волшебным образом освободится от контроля отчима. Или что его метка будет небольшим рисунком, который бы с лёгкостью можно было скрыть. Но он точно не ожидал, что рисунок будет расползаться по груди, шее и лицу. Он опустился на колени рядом с маленьким зеркалом, прислонённым к кровати, оттянул ворот рубашки в сторону, чтобы лучше увидеть метку. Она была бледной, но точно цветной. Зелёный стебель, состоявший из повторяющегося длятебядлятебядлятебя, что бы это ни значило, и небольшой, но довольно заметный бутон розы, распустившийся на яблочке его щеки, словно ассиметричный румянец. Он дрожащими руками наклонил зеркало вниз, чтобы не видеть своего отражения. Обычно, найдя своего соулмейта, для людей всё становилось намного легче. Словно кусочки твоего мира и будущего вставали на свои места. Но Джисон чувствовал подступающую к горлу тошноту, головокружение и испуг. Он хотел убежать и никогда не возвращаться. Он даже не знал имени парня. И он убежал, не спросив его об этом, не спросив хоть о чём-то, что помогло бы найти его. Но Джисон даже не был уверен, что хотел его искать. Он был гостем на балу. На событии для самых богатых знатных людей в округе. На событии, где он должен был всего лишь работать прислугой. Но он почти не работал, надеясь, что Руи не заметит этого. Он не мог представить себе, как бы он мог когда-нибудь оказаться рядом с кем-то подобным. И он не мог представить, что его метка будет настолько заметной. Она была на его лице. Он не сможет её скрыть. Его мысли метнулись к Мёндэ, и сердце пропустило удар. Его отчим ни за что не упустит её из виду. И его презрение к родственным душам вдалбливалось в головы Джисона и его сводных братьев достаточно часто с такой строгостью, что Джисон был уверен, что это не закончится хорошо. И тут вселенная будто услышала его испуганные мысли и решила досадить ещё больше. Внезапно раздался звук открывающейся двери, за чем последовал хриплый смех его отчима и неразборчивые слова Джебома. Хан застыл в страхе. — Джисон? — раздался ожидаемый крик, и Джисон крепко зажмурился. Он не мог пойти туда. — Д-да? — ответил он, изо всех сил молясь, чтобы отчим не потребовал, чтобы он вышел из комнаты. Мужчина ничего не сказал, только хмыкнул и пошёл дальше. Джисон тяжело выдохнул, позволяя телу обмякнуть, но после снов напрягся, услышав стук в дверь. Это не его отчим. Он никогда не стучится. — Да? — испуганно ответил он, инстинктивно прикрывая щеку рукой. — Всё в порядке? —дружелюбно спросил Джебом, открыв дверь, и Джисон сдался расплакавшись. Джебом закрыл за собой дверь, неловко встал на колени рядом с младшим в этой тесной комнате и всеми силами начал стараться успокоить его, похлопывая брата по плечу. — Что случилось, Джисон-а? — прошептал он, и Хан поднял лицо, спрятанное до этого в коленях, чтобы смахнуть слёзы с лица, и стал ждать, пока Джебом заметит. — Это… — глаза его брата расширились, — Это твоя метка? Последовавшего за словам всхлипа Джисона было достаточно для ответа. — Сегодня? — спросил Джебом, и Джисон неуверенно кивнул. — Ох, Джисон-а, — произнёс Джебом таким голосом, каким Джисон никогда не слышал, и его худое тело снова содрогнулось от рыданий, когда он свернулся калачиком рядом со своим сводным братом. Казалось, что теперь Джебом не чувствовал себя неловко, утешая его. — Мне так жаль, — тихо сказал старший, после того как Джисон слегка успокоился, — Это должно было быть радостной новостью. — Я просто сбежал, — фыркнул Джисон, злясь на себя за сорвавшийся голос. Джебом не знал всей ситуации, но всё равно понимающе кивнул, — И отец увидит её и разозлится и… Я не знаю, что мне делать. — У меня есть кое-что для тебя, — мягко ответил старший, и Джисон посмотрел на него налитыми кровью глазами, подозрительно прищуриваясь. — Что? Джебом вздохнул, словно колеблясь между двух вариантов. Наконец, он осторожно высвободил руку из-за плеча Джисона и закатал рукав. Он облизнул большой палец и потёр тыльную сторону запястья. Джисон ахнул и на мгновение забыл о своём отчаянии, увидев черную, как смоль, метку в виде ключа. — Ты… Когда? — шокировано спросил он. — Уже практически год, — кривая улыбка коснулась губ Джебома, но он рассмеялся, когда Джисон широко раскрыл рот, — Да. Это Черён. Дочь мясника, — Джебом и Минсу работали у него в городе, — Я хотел рассказать отцу, но… Ты знаешь какой он, — Джисон кивнул, — Она работает в книжном магазине, и мы уже некоторое время копим деньги. Через пару месяцев у нас будет собственный дом. Джебом снова посмотрел на него и тихо присвистнул. — Твоя такая большая. Как далеко она доходит? — До самого сердца, — мрачно ответил Джисон. — Черён дала мне крем, который может перекрыть метку, — сказал Джебом, расправляя рукав, — Тебе понадобится больше, чем мне, но ты можешь им пользоваться. Это… Так будет лучше. Джисон уставился на своего сводного брата так, словно тот зажёг звёзды на небе. — Спасибо, — прошептал он. Джебом нежно улыбнулся. — Не за что, — ответил он, вставая, чтобы уйти, и пригнулся, дабы избежать удара головой об потолок, — Правда, — добавил он, стоя одной ногой уже за порогом, — Не за что. Следующим утром Джисон проснулся на полтора часа раньше обычного и нервно разбудил спящего Джебома, чтобы спросить, как наносить консилер. Джебом рассеянно отвинтил колпачок от крема телесного оттенка и нежно нанёс его на розу на щеке брата, проводя шариками вниз по всему стеблю. Он посоветовал растушевать крем, все еще оставляя достаточно толстый слой, чтобы перекрыть метку. Пока Джисон возился с этим, то не заметил, как прошли лишние пятнадцать минут, прежде чем Джебом мягко, но настойчиво вышвырнул его из комнаты, заверив, что ничего не видно и что Феликс все ещё ждет его снаружи. — Ты чего так долго? — сонно спросил Феликс, когда Джисон поспешно вышел из дома после удачной утренней встречи с Мёндэ который, казалось, не заметил ничего необычного во внешности своего пасынка. — Прости, — извинился Джисон, натягивая пальто и стараясь не поскользнуться на льду, — Проспал. Когда они пошли привычной дорогой ввысь холма, Джисон молча размышлял стоит ли рассказывать Феликсу о метке, о прошлой ночи и таинственном парне но что-то удержало его слова, даже когда они слетели к кончику его языка. — Ты пропал прошлой ночью, — укоризненно сказал Феликс именно в тот момент, когда Джисон собрался с духом, чтобы рассказать, но вместо этого почувствовал, как вспыхнули его щеки. — Прости, — виновато произнёс он, — Я не хотел… — Всё в порядке, — пожал плечами Феликс, — На балу особо ничего больше и не было. Просто потерял тебя. Я знаю, что ты вышел на балкон, но потом ты и оттуда испарился. — Да, — сказал Джисон, заламывая руки в перчатках перед собой и борясь с желанием почесать лицо, боясь, что сотрёт крем, — Мне нужно было вернуться домой до прихода Мёндэ, поэтому я ушёл пораньше. — Ох, — Феликс, вероятно, мог бы сказать, что Джисон ещё что-то недоговаривает, но он не стал настаивать До конца пути они шли в тишине. Следующие несколько рабочих дней прошли очень спокойно, даже в каком-то спокойном оцепенении. В то время как все вокруг Джисона, казалось, наслаждались спокойствием обычной дворцовой жизни, Джисон проводил каждую секунду в нервном исступлении, всегда беспокоясь, что консилер на его щеке размазался. Его мысли всегда были заняты его меткой или соулмейтом, и Джисон не мог понять хочет ли он найти его и увидеться снова. Мёндэ как-то мимоходом сказал, что он самый эгоистичный человек, которого он когда-либо знал, и это всплыло в мыслях Джисона в ту ночь, когда он понял, что не единственный пострадал от своего побега. Конечно, его соулмейт, кем бы он ни был, тоже что-то почувствовал. Он просил Джисона подождать. Он хотел узнать больше. Джисон отказал ему в этом, и теперь они могут так никогда больше и не встретиться. Джисон стал разглядывать каждого прохожего, в надежде заметить розу на щеке, но в итоге отчаяние всё сильнее и сильнее сжимало его внутренности. Его соулмейт богатый, как минимум знатный. С чего бы вдруг Джисону связываться с таким обществом? Во дворце он всегда оставался в подвале или кухне, а снаружи бывал только в городе, где всё были так же бедны, как и он, если не беднее. ( На следующее утро после слов Мёндэ о его эгоизме, глаза Джисона опухли и покраснели. Феликс пытался пару раз спросить, что случилось, но Джисон игнорировал все вопросы, так что его друг сдался.) На третий день после бала кое-что случилось. Джисон думал, что в ближайшее время все его горести будут связаны лишь с его отчимом или меткой, но он явно ошибался. Никто ничего даже не заподозрил. Разве что Сынмин подметил странный запах, исходящий из духовки. Феликс застонал, бросившись к ней и надевая прихватку. Он схватился за ручку и поклялся, что этим новым помощникам на кухне лучше было не забывать про выпечку в очередной раз, иначе бы он- Тут всполохнуло яркое теплое пламя, раздался крик, духовка закрылась, а Феликс лежал рядом на спине. Все резко закопошились. На кухне сегодня было не так много людей —Феликс, Джисон, Уджин, парень по имени Хонджун и пара новых работников, которые заканчивали стажировку у Руи. И Сынмин, который зашёл на кухню, чтобы поговорить с Уджином, но упал на колени рядом с друзьями. Рубашка Феликса загорелась, но когда он упал, то должно быть, сбил пламя. Однако тот мини-взрыв прожёг в ней дыру, и его грудь беспорядочно вымазалась алой жидкостью. Дыхание Феликса было прерывистым, он стиснул зубы и крепко зажмурился, стараясь не закричать от боли. Джисон инстинктивно схватил его за руку, слегка поморщившись, когда Феликс сжал ее так сильно, что Хану показалось, будто он сейчас её сломает. — Твою мать, — сказал Уджин, тоже падая на колени, в то время как Хонджун застыл на месте от страха. Джисон шокировано посмотрел на старшего. Уджин никогда не выражался при них. — Сынмин, — удивительно спокойно произнёс он, хватая то, что осталось от почерневшей рубашки Феликса, — Сбегай за Сорён. Ты знаешь, где она, — побледневший Сынмин кивнул, — Скажи Джисону, как найти Чана. — Пятый этаж, — ответил Сынмин, и тут Джисона резко оттащили от Феликса, и нет, это было неправильно, это был его лучший друг, и ему было больно. Джисон должен был остаться. Сынмин потряс его за плечи, — Хэй. Пятый этаж. Если поднимаешься по южной лестнице и пойдёшь прямо, то увидишь комнаты. Он в третьей справа. Тебя никто не остановит, если не будешь подавать виду, но если всё же остановят, то скажи, что это чрезвычайная ситуация, и ты ищешь Бан Чана. Иди, — и тут Сынмин исчез, а Джисон на секунду застыл в оцепенении, прежде чем взять себя в руки и помчаться по коридору. Южная лестница. Он знал, где она была. Пятый этаж. Он умел считать до пяти. Третья комната справа, третья комната справа. Он перешагивал сразу через две ступени, прерывисто дыша и пытаясь напомнить себе, что ничего не знает об ожогах и что если что-то выглядит плохо (очень, очень, очень плохо), это еще не значит, что это действительно так. С Феликсом все будет в порядке. С Феликсом все будет в порядке. Казалось, что пока он добрался до нужного этажа, прошла одновременно целая вечность и всего лишь доля секунды. Он всеми силами старался не отвлекаться на пышное убранство вокруг. За практически два года работы во дворце, он ни разу не бывал в этой части дворца. Это была королевская часть, где останавливались важные персоны. Быстро пробегая, он положил руку на правую стену и провел ею по одной, двум дверям, затем схватился за ручку третьей и потянул ее на себя, понимая, что из-за секундного стука может стать слишком поздно. О том, какую должность занимает Чан, он вспомнил лишь когда дверь уже открылась. Чан находился в комнате с двумя принцами, и все трое повернулись, чтобы посмотреть на Джисона, который ворвался в комнату с грязным лицом и кухонным передником. Он был запыхавшийся и, вероятно, вспотевший после того, как пробежал пять пролётов. Хан почувствовал, что его лицо стало ярко-красным, когда он вспомнил, что Чан был учителем принца. Ну, точнее двоих. Это, вероятно, объясняло, почему оба мальчика были одеты в мантии короны, а также почему Джисон очень хотел умереть. — Джисон? — спросил Чан, спасая младшего от зрительного контакта с принцами, чьих лиц он не должен был видеть, — Что-то случилось? Что ты здесь делаешь? — Феликс пострадал, — задыхаясь, сказал он, переводя взгляд с Чана на принцев, — Был… несчастный случай… с печью… Он замолчал, частично из-за нехватки воздуха, а частично потому, что во взглядах между Чаном и принцами он увидел что-то действительно ужасное. Парня, сидевшего ближе всего к Чану, Хан не узнал, но он был невероятно красив. Острый подбородок, потрясающие черты лица и пухлые губы. Это, вероятно, младший принц, примерно ровесник Джисона. Но юноша рядом с ним был слишком хорошо знаком Хану. По двум причинам, вызывающим у него головокружение. Во-первых, Джисон знал, как его зовут. Они встречались ранее. Это Чанбин. Парень из деревни, заплативший за фрукты, которые Джисон не мог себе позволить. Во-вторых, что ещё хуже, на его щеке отчетливо была заметна роза со стеблем из замысловатых зеленых букв, которые обвивались вокруг уха принца и спускались вниз по его шее, исчезая под воротником рубашки. Чанбин с раскрытым ртом уставился на Джисона, как только воспоминания всплыли в его голове. На одну ужасную секунду Джисон испугался, что забыл нанести консилер утром, но затем понял, что Чанбин вспомнил про рынок. И только про рынок. Джисон правда был готов провалиться под землю. Все эти осознания произошли за долю секунды, а затем Чан встал и подошел к тому месту, где застыл Джисон. — Где он? На кухне? — Джисон вяло кивнул, а Чан развернулся к принцам, — Это мой брат… Простите, увидимся завтра? Чанбин все еще не мог прийти в себя от шока. Младший принц быстро кивнул и сказал: — Всё в порядке, иди, — и вот Чан уже хватает Джисона за локоть и они бегут по лестнице вниз. Когда они пришли на кухню, Феликса неуклюже переложили в самую большую ванну, которая больше напоминала корыто, чем ванну. Женщина, которую Джисон никогда до этого не видел, медленно выливала воду на ожоги Феликса, а затем оставила ванну набираться. Феликс крепко зажмурился, но он всё ещё был в сознании, стонал и дёргался, когда вода касалась его ободранной кожи. Сынмин с Уджином стояли сбоку, и Чан с Джисоном быстро к ним присоединились. Хан изо всех сил отгонял мысли о том, что его родственной душой был Чанбин. Что его родственной душой был принц. — Что произошло? — спросил Чан, обхватывая запястье Феликса. Блондин открыл глаза, услышав голос брата, и улыбнулся ему, прежде чем раздался очередной всплеск воды, и он зашипел, вновь смыкая веки. — У нас новые работники, — ответил Уджин, — Я не знал, что они готовили что-то в печи, но они положили слишком мало горючего. Он открыл её и она просто… — он неуверенно махнул рукой, но Чан, похоже, понял намек. — Он будет в порядке? — спросил Сынмин голосом гораздо более тихим, чем обычно, и опустил глаза, придерживая колено парня. Сорён на мгновение убрала ведро, рассматривая обгоревшую кожу. Это была средних лет женщина с добрыми чертами лица, чьи волосы были собраны в строгий пучок. — Он будет в порядке, — ответила она, и Сынмин с облегчением выдохнул, — Это займёт некоторое время, — добавила женщина, — И ему сейчас точно чертовски больно, но он будет в порядке. Радует, что он обжёг грудь, а не лицо, руки или ноги. Да и огонь прожёг всего лишь два слоя. — Это хорошо? — нервно уточнил Джисон. Она кивнула. — Феликс? — сказала Сорён, вновь поднимая ведро, — Мне нужно промывать рану дальше. В идеале мы должны погрузить твою грудь в воду хотя бы на десять минут. Выдержишь? Феликс прикусил губу с такой силой, что Джисон испугался, как бы он её не прокусил, но кивнул. Сорён продолжила медленно набирать ванну. Феликс погружался глубже, шипя от боли, пока весь ожог не скрылся под водой, оставляя лишь шею и ключицы открытыми для воздуха. — Хонджун ушел за Руи, — сказал Уджин, ни к кому не обращаясь, на что все просто кивнули, всё ещё находясь под воздействием адреналина. Джисон повернулся к Сынмину, который внезапно замер, уставившись на Феликса. Хан нахмурился, проследив за его взглядом, и с удивлением понял, что метка созвездия Феликса на левой ключице полностью обнажилась. — Аквила, — выдохнул Джисон, прежде чем понял что сказал. То, как Сынмин вздрогнул, посмотрев на него, только подтвердило, что он точно знал, что это за созвездие. И то, как младший положил руку себе на грудь, очень ясно показало, что те же самые звезды были выгравированы на его коже. Джисон отвел взгляд. Метки были своего рода священной и немного сокровенной вещью до первого осознания. Когда Феликс придёт в норму, то Сынмин сам всё расскажет. Джисон не позволит собственной проблеме омрачить счастье своих друзей, пообещал он себе, всё ещё беспокоясь о сохранности тонкого слоя макияжа, покрывавшего его щёку. Спустя ещё пару часов после первого погружения ожога в холодную воду и перевязки раны бинтом и марлей, они уложили Феликса на койку в комнате отдыха, подняв его ноги (?), чтобы, по словам Сорён, предотвратить шок. Джисон не мог понять, как это могло помочь, но он и не был врачом. Полчаса назад Уджин с Чаном вышли поговорить с Руи и наконец-то вернулись с известием, что Феликс проведет ночь в свободной комнате замка. Просто чтобы убедиться, что он не подхватил инфекцию. — Я могу остаться с ним, — быстро сказал Джисон. — Я думаю, тебе стоит вернуться домой, Джисон-а, — мягко ответил ему Чан, — Твой отчим будет ждать. Джисон выпятил нижнюю губу, отчаянно пытаясь найти хоть какой-то ответ. В этом и была суть, хотел было закричать он, поэтому он и не мог вернуться домой. Он не хотел думать в одиночестве обо всей этой… Дилемме. Но Чан точно не собирался ему уступать. — Я остаюсь, — сказал Сынмин, и Уджин начал его отговаривать, но младший тут же перебил его и ответил окончательно. Уджин посмотрел на Джисона, задавая немой вопрос о странном рвении своего брата, но Джисон всего лишь покачал головой. — Я остаюсь, — в последний раз повторил Сынмин. — Хорошо, — наконец-то согласился Уджин. Джисон наблюдал, как глаза Сынмина наполнялись заботой при взгляде на его вторую половинку, и задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь почувствовать то же самое.———
Чанбин, мягко говоря, стал плохо спать. После бала он понятия не имел, что делать, кроме как сидеть снаружи, в надежде, что его соулмейт вернётся. Но этого не случилось, и спустя три дня он начал паниковать. Что если он его больше никогда не увидит? Пару раз он спускался в деревню, всегда прикрывая лицо толстым шарфом, но ни разу не встретил человека с меткой розы на щеке, и паника охватывала его всё сильнее. В ночь, когда состоялся бал, он не успел скрыть метку до того, как её увидел отец, который на удивление спокойно всё воспринял. Чанбин не видел смысла рассказывать ему всю ситуацию, поэтому он понятия не имел, что король думал о его второй половинке. Да и для него это всё равно ничего не значило. Джимин сначала подшучивала над размером его метки, но быстро перестала, когда стало ясно, как расстроен Чанбин. Так что сестра долго утешала его, пока очередная волна паники накрывала его в три часа ночи. Во дворце он не скрывал метку. Он доверял Чану и всей прислуге, а единственными людьми, с которыми он регулярно общался во дворце, были члены его семьи. На третий день после бала Джимин ворвалась в его комнату перед самым завтраком. — Что такое? — спросил он, начиная немного беспокоиться. — Объяви его в розыск, — сказала девушка, присаживаясь на кровать с ехидной ухмылкой. — Чего? — нахмурился Чанбин. — Объяви его в розыск, — повторила Джимин, закатывая глаза, — Ты же чёртов принц! Ты знаешь, как выглядит метка. Ты говорил, что вы оба были в масках и не спрашивали имён, так что он скорее всего не знает кто ты. И если ты объявишь, что ищешь кого-то с определённой меткой… Ты сможешь найти его. Чанбин некоторое время молча смотрел на нее, пытаясь прийти в себя от этой мысли, и его губы медленно растянулись в улыбке. Нерешительно, он сказал: — Ты думаешь, это сработает? — Стоит попробовать, не так ли? — Что я должен сделать? — спросил Чанбин, согласно кивая в ответ на слова сестры. — Не волнуйся об этом. Я прикажу сделать объявление сегодня. В крайнем случае завтра, — Джимин положила руку на плечо брата и мягко улыбнулась, — Мы найдем твоего соулмейта, Бинни. И в тот же день, во время урока с Чаном, в их комнату врывается слуга. И когда Чанбин всматривается в его лицо, то узнаёт в нём Джисона, паренька, которого он встретил в деревне и практически забыл из-за всей суматохи последних дней. Когда взгляд Чанбина скользнул по его лицу, он с легким разочарованием не заметил на нём розы. Джисон, вероятно, тоже узнал его. Тем не менее, он чувствовал себя немного обиженным из-за ясно проступающего на лице Джисона ужаса. Он правда хотел поздороваться, но кто-то пострадал, а затем юноша ушёл вместе с Чаном. Чанбин снова находился в растерянности.———
В тот день, когда пострадал Феликс, Джисон вернулся домой к разъярённому без-особой-на-то-причины Мёндэ, хотя причин для этого было ровно столько же, сколько обычно. И когда Джисона наконец-то отпустили в его комнату, он просто расплакался о того как устал от вечных криков, от того, что «никчёмный» теперь ощущалось всё более правдивым. Всё это просто стояло поперёк горла. На следующий день произошло самое худшее. В деревне, а может быть и в парочке соседских, сделали объявление. Старший принц искал кого-то. Свою вторую половинку. В объявлении подробно описывалась лишь метка, а также было сказано о том, что через несколько дней принц и несколько его доверенных помощников будут ходить по округе, чтобы подтвердить слова откликнувшихся. Джисон воспринял новость с нарастающим ужасом, прижимая ладонь к розе, скрытой за слоем крема, который, кстати, уже начинал заканчиваться. Ему стоило попросить у Джебома ещё один тюбик. Принц искал его. Чанбин искал его. Чанбин хотел найти его. Он вспомнил шок на лице старшего, когда Джисон ворвался к ним во время урока, и поморщился. Потому что с чего бы вдруг принц захотел кого-то вроде него? Не прекращающиеся разговоры о принце и его потерянном соулмейте только подогревали гнев Мёндэ, который сутками напролёт разглагольствовал о глупости всей этой системы. Из-за наладившегося контакта с Джебомом, Хану было слегка легче терпеть всё это, но лишь слегка, и все, казалось, только обострялось. На работе не происходило ничего особенного. Феликс не мог прийти в себя, рабочие, которые испортили печь, были быстро уволены. И хотя на душе у Джисона становилось теплее, когда он слушал бормотания Сынмина о том, как странно найти свою вторую половинку, и какой милый Феликс, он не мог притвориться, что ему не было больно. Он понятия не имел, что ему делать, к кому обращаться. Он был уверен, что Джебом сложил дважды два и понял связь между его меткой, проявившейся в бальную ночь, и принцем, внезапно объявившем в розыск человека с меткой в виде розы. Но почему-то Джисон не горел желанием подтверждать это всё. Единственный, с кем он бы хотел обсудить это, получил травму и ни в коем случае не оставался один. Поэтому Джисон держал всё внутри, и медленно сходил ума. День, когда принц должен будет проехаться по деревне, приближался на кошачьих лапах, подкрадываясь к Джисону. И в ночь накануне он всё ещё не определился хочет ли он, чтобы его нашли, или нет. Все жестокие слова отчима слишком прочно засели в его голове и сердце, и он так сильно боялся гнева Мёндэ и отказа Чанбина. Хотелось просто спрятаться внутри своей тесной комнаты и никогда из неё не выходить. Но в глубине души он правда хотел закричать на весь мир о том, что Чанбин был его родственной душой. Он хотел влюбиться в эту яркую улыбку так сильно, как только сможет. В то утро, медленно отвинчивая крышку от баночки с тональным кремом и глядя на метку в отражении, он с ужасом решил, что уже достаточно долго позволял себе бояться. Его сердце бешено заколотилось в груди от того, что он принял решение сознаться во всём. Немыслимое количество "а что, если" пронеслось в его голове, но он прогнал их упрямым покачиванием головы. Они с Чанбином предназначены друг другу судьбой. Так решила Вселенная. Значит так тому и быть. Он закрыл крышку консилера, оставив метку видимой. Сегодня был выходной для всех, кому не исполнилось двадцати пяти, поэтому Джисон намеревался пойти к Феликсу и, возможно, дождаться визита принца там. Основная проблема, подумал он, направляясь к входной двери и внезапно вспомнив о присутствии отчима в гостиной, заключалась в том, что он не до конца продумал свои действия. — Куда это ты? — спросил его отчим, и Джисон замер, положив одну руку на дверную ручку. Ему придётся повернуться. Мёндэ не примет ответа, если он этого не сделает. Он сделал глубокий вдох, прикусил губу и развернулся лицом к мужчине. Он пожалел, что не нанес макияж ранее, чтобы стереть его позже, какой же он идиот. — К Феликсу, — ответил он, задержав дыхание, и стал ждать. Несколько секунд Мёндэ не реагировал. Он просто смирно стоял с совершенно непроницаемым выражением лица. Джисон на мгновение задумался, не случился ли у него инсульт. Но затем, совсем тихо, он произнёс: — Что это? — Что это? — сглотнул Хан. — Не шути со мной, — прошипел Мёндэ, и пересёк комнату двумя большими шагами, заставляя Джисон инстинктивно попятиться назад, натыкаясь спиной на стену. — В-вот это, — сказал Мёндэ, указывая на розу на щеке Джисон. Он, казалось даже не хотел прикасаться к ней, — Что. Это. Такое. — Моя метка, — прошептал Джисон. Лицо Мёндэ исказилось от ярости. — Закрой рот, — выдохнул он, практически дрожа всем телом. Его глаза буквально искрились безумием, и Джисон понимал, что уже не в первый раз его отчим не совсем в себе, — В этом доме, — сказал он, и внезапно его рука схватилась за воротник рубашки Джисона, — Мы не… Мы не придерживаемся такого рода трусости, ты, ты, ты чёртова дрянь, как ты мог… Как ты мог быть таким неблагодарным- — Кому я не благодарен? —закричал Джисон, вырываясь из хватки мужчины, — Тебе? Мне жаль, что ты так и не нашёл свою родственную душу, но это не значит- Раздался звонкий шлепок, и Джисон оказался на полу в паре метров от мужчины. Еще несколько секунд он не замечал боли в щеке, смотря на отчима широко раскрытыми от ужаса глазами. Он никогда не бил. Он кричал, злился и говорил отвратительные вещи, но никогда не поднимал руку на Джисона. — Ты… — Джисон поднял руку, чтобы прикрыть синяк, который он уже чувствовал на своем глазу — Иди в комнату, — сказал Мёндэ, избегая зрительного контакта. Всего несколько секунд назад у него, казалось, вот-вот начнёт идти пена изо рта, теперь вся кровь отхлынула от его лица, и он уставился в пол. — Но я- — Живо, — перебил его Мёндэ, проходя между Джисоном и входной дверью. Хан поднялся на ноги, ощущая на себе взгляд Минсу, сидевшего за обеденным столом. Парень словно призрак проскользнул в свою комнату, и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Лежа на полу, приложив ухо к щели под дверью, Джисон слышал большую часть того, что происходило в передней части дома. Он провел так большую часть первых шести месяцев после смерти матери, когда Мёндэ решил, что запирать его было легче, чем иметь с ним дело, и он чувствовал странную ностальгию по этому неудобному положению. В этом доме обычно не разговаривали так много, но он прислушивался не к этому. Навострив уши, спустя пару минут, он наконец-то услышал стук в дверь. Несколько минут никто не отвечал, а потом стук повторился, и за дверью послышался голос молодого человека: — Мы здесь по королевскому указу. Если у вас есть кто-нибудь, кто напоминает вторую половину принца- Его прервал звук резко распахнувшейся двери. — Здесь ни у кого нет меток, — раздался голос Мёндэ, — Вы можете… Идти дальше, — неловко добавил он, явно не зная, как говорить с кем-то, кто "здесь по королевскому указу". — Ох, — послышался голос. Это точно был не Чанбин. Возможно, кто-то выдавал себя за него, чтобы максимально обезопасить принца, или же это был лакей, которого они взяли с собой в поисковую команду, — Что ж, хорошего Вам дня, сэр! Мёндэ хмыкнул. Дверь снова захлопнулась. Джисон перекатился на спину, уставившись в потолок. Значит вот как оно всё будет. Всегда. В последнее время он слишком часто плачет.———
Джебом плотнее натянул пальто, бросил последний взгляд на отца и с облегчением покинул дом. Направляясь вслед за маленькой королевской компанией, он увидел Феликса, бегущего к их дому. — Не стучи, — предупредил его старший, подойдя ближе, и Феликс посмотрел на него с явным недоумением. Его можно было понять. Они никогда по-настоящему не разговаривали раньше, — Джисон заперт в комнате, — продолжил Джебом, оглядываясь за спину Феликса, чтобы не упустить из виду свиту принца, — Помоги ему выбраться через окно. Оно заперто с обеих сторон. Затем Джебом снова ушел, искренне надеясь, что Феликс прислушается к его совету и не станет еще больше действовать на нервы его отца (по крайней мере, до тех пор, пока Мёндэ не обнаружит пропажу Джисона, но об этом он побеспокоится позже). — Господа, — сказал он, переходя на бег трусцой и не зная точно, как к ним обращаться, — Господа? —повторил он, когда оказался в зоне слышимости мужчин, — Эм… Ваше Высочество? Они повернулись к нему лицом. Одни из них, очевидно стражник, уже собирался вытащить меч, но Джебом поднял обе руки вверх. —Извините, я просто… Кажется, я знаю, кого вы ищите, — сказал Джебом, неуверенно оглядывая свиту. Он не был уверен к кому лучше обращаться. Перед ним стоял гвардеец, удивительно импозантный мужчина с эльфийским лицом, затем очень красивый юноша, на вид ровесник Джисона, и еще один молодой человек с шарфом, натянутым до самых ушей. Джебом помнил размеры метки Джисона и повернул голову в сторону мужчины с шарфом. — Ваше Высочество, — произнёс он, краем глаза заметив, что двое других обменялись удивленными взглядами. — Мой сводный брат… Я думаю, у него есть метка, которую Вы ищите. — Почему твой брат не может прийти сам? —спросил принц, недоверчиво хмурясь из под шарфа. — Есть небольшая проблема, — неловко признался Джебом, — Мой отец… Это слишком длинная история. Но я могу описать метку, если этого будет достаточно. Затем решение будет за Вами. Только за Вами. Джебома поразило, что принц был очень низеньким, но все же каким-то образом представлял собой внушительную фигуру с мерцающей в глазах неуверенностью. Младший парень толкнул принца в плечо, что-то шепча ему, но принц оттолкнул его. — Тогда вперёд, — сказал он с непроницаемым выражением лица, — Опиши её. Джебом сделал глубокий вдох. — Стебель розы берёт начало около его сердца…———
У Чанбина был тяжёлый день. С того момента, как они начали поиски, он всё сильнее начинал сомневаться в плане Джимин. Он думал, что сделает это для того, чтобы дать своему соулмейту знать, что он хочет… Что Чанбин хочет найти его. Он хочет, чтобы всё встало на свои места. Однако по мере того, как они продвигались вперед, становилось ясно, что это будет утомительнее, чем он ожидал. Он потерял счет девушкам, которые утверждали, что разделяют с ним одну метку, хвастаясь, очевидно, нарисованными розами на щеках. Он даже не успевал сказать им о том, что его второй половиной был парень. Не говоря уже о том, что ему было неловко ходить из дома в дом. Чанбин просто хотел всё бросить и уйти. Как только они покинули дом, в котором на Хёнджина практически накричали, Чанбин чувствовал себя более чем разочарованным. Поэтому, когда какой-то молодой человек подбежал к ним, настаивая на том, что у его сводного брата есть интересующая Чанбина метка, он отчаянно пытался подавить надежду, которая расцвела в его животе. — … и извивается вплоть до его уха, — сказал мужчина, и Чанбин словно получил удар под дых. — И затем спускается вниз, к бутону розы. И стебель, он состоит из слов. Я н-не помню из каких именно, — нервно продолжил юноша, — Но я- — Где твой брат сейчас? — перебил его Чанбин, голова которого шла кругом. — Джисон? — спросил парень, и Чанбин чуть не отшатнулся от физической силы этого откровения. Но… Он видел Джисона. И на его лице не было никаких роз. Но, конечно же, существовало много способов скрыть что-то на коже. Это было распространенное имя, напомнил он себе, но растущая внутри надежда уже пробиралась из его живота в самое горло. — Он уже должен быть у Феликса, — продолжил юноша, — Он… Он хороший парень, — сказал он немного сдавленным голосом, и Чанбин вспомнил те несколько слов об отце этого человека, что бы они ни значили, — Но он может немного… Волноваться. Ему некоторое время не прекращая говорили, что связь родственных душ ужасна, так что, пожалуйста. Будьте осторожны с ним, хорошо? — Да, — медленно кивнул Чанбин, — Да, конечно. Я… Благодарю. Огромное Вам спасибо. — Не за что, — покачал головой юноша. Он показал дорогу до дома друга Джисона, неловко поклонился и направился обратно домой. Чанбин тихо сказал Минхо и Хёнджину вернуться во дворец. Ли сначала запротестовал, но Чанбин напомнил ему, что никто ещё не знает, как он выглядит, и после небольшого спора он всё же отступил. Чанбин прибыл к нужному дому, сглотнул, и постучал в дверь, которую ему открыла женщина с каштановыми волосами, выбивающимися из слабого пучка. — Да, душа моя? — спросил она со смущённой улыбкой. — А… Джисон здесь? — спросил Чанбин, и её глаза расширились. — Ох… Да. Они только что пришли. — Могу я… Могу я увидеться с ним? Она поджала губы, казалось, колеблясь, и поддаваясь какому-то непонятному импульсу, Чанбин потянулся, чтобы снять шарф, показывая метку. Он не был уверен, будет ли это вообще что-нибудь значить для женщины, но надеялся на лучшее. Ее брови тут же взлетели вверх, она оглянулась и снова посмотрела на Чанбина. — Хорошо, — решила она, пропуская Чанбина в дом, — Господи, ну хорошо, Они там, — сказала она, указывая на первую дверь слева по коридору, — Феликс оказывает ему первую помощь. На вашем месте я бы постучала. Чанбин прикусил внутреннюю сторону щеки и осторожно постучал костяшками пальцев в дверь. Разговоры внутри немедленно затихли, а затем послышался голос, который Чанбин почти узнал. — Одну секунду, мам! — Нет, — сказал Чанбин, — Это не… это… Джисон здесь? — в комнате воцарилась тишина. Чанбин прикусил язык, — Это… я… это сложно объяснить. Просто- — Чанбин? —раздался знакомый голос. Чанбин почувствовал себя так, словно в него ударила молния, потому что это был Джисон с рынка, а также юноша с бала, и как он только не сложил два и два? Как он мог быть таким глупым? — Д-да, — ответил он, — Это я. На секунду повисла тишина, затем послышалось шарканье, и дверь распахнулась. Чанбин взволнованно сделал шаг назад. В дверном проёме стоял Джисон, его волосы выглядели всё такими же пушистыми, но кое-что в его лице очень сильно изменилось. Во-первых, на его щеке отчетливо была видна роза, а во-вторых, там же находился припухший синяк. На протяжении нескольких секунд они просто молча разглядывали лица друг друга, а затем Джисон бросился к Чанбину, обвивая руки вокруг чужой шеи, и уткнулся в его плечо. Принц без задней мысли обхватил Джисона, чувствуя, как голова идёт кругом от его запаха, от напряжённости всей ситуации, от шока из-за того, что он правда нашёл его, и он оказался…. им. — Прости, — сказал Хан, и Чанбин отстранился, укладывая руку на его плечо. — За что ты извиняешься? — сказал он с растерянной улыбкой и болью в животе, замечая, что глаза Джисон были полны слез, — Эй. Не извиняйся. Теперь всё в порядке, — он снова обнял юношу, свободной рукой перебирая его волосы, — Всё в порядке. Я нашёл тебя.———
Джисон, как и почти два с половиной месяца назад, уложил локти на перила балкона. Ладонями он подпёр свои щёки, барабаня пальцами по вискам. Ночевать во дворце было непривычно, и он до сих пор не решил, нравится ли ему это место. Даже спустя месяц он считал этой своей «новой жизнью». Здесь точно было лучше, чем в доме его отчима, но он больше не жил рядом с Феликсом, и всё казалось таким… странным. Ему и в голову прийти не могло, что встретив свою вторую половинку, они не влюбятся друг в друга по щелчку пальцев, но он не учёл, что они с Чанбином были очень молоды и ещё толком не знали друг друга. Феликс с Сынмином до этого были друзьями, поэтому с легкостью стали парой, украв у друг друга парочку поцелуев. В случае Чанбина и Джисона… Всё было по-другому. Не плохо, просто немного сложнее. — Джисон-а? Хан вздрогнул, поворачиваясь к сонно покосившемуся на него Чану. — Что ты здесь делаешь? Уже два часа ночи. — А ты? — спросил в ответ Джисон, убегая от вопроса. — Я всегда просыпаюсь рано, — сказал Чан, подходя к перилам, — В отличие от тебя. Ты вообще спал сегодня? Джисон наклонил голову, обдумывая услышанное. — Не могу спать здесь, — сказал он в итоге, — Слишком много… места. Как там Феликс? — У него всё хорошо, — улыбнулся Чан, — Кожа на груди почти восстановилась. Они с Сынмином как обычно отвратительно милые. И у брата Сынмина с его соулмейтом всё тоже хорошо. Джисон быстро оживился при упоминании Уджина и Минхо. Это было очень большим сюрпризом, но спустя месяц он привык. Было очевидно, что они идеально подходили друг другу. — Феликс скучает по тебе, — продолжил Чан. — Передай ему, что я скоро вернусь. Хочу снова начать работать. Не во дворце, потому что это будет. Странно. Но может быть на рынке в деревне. — Думаю, тебе это пойдёт на пользу, — улыбнулся Чан, — Похоже, тебе не нравится бездельничать целыми сутками. — Не нравится, — сухо согласился Джисон, — Да и Бинни в последнее время постоянно занят. — Да уж, — медленно ответил Чан, понимающая улыбка тронула его губы, — Как у вас всё продвигается? — Всё… Продвигается, — ответил Хан, и вздохнул, проводя рукой по волосам, когда Чан вскинул приподнял брови, — Не знаю. Это так странно, да? Целая вселенная сказала, что мы предназначены друг другу, и я в этом не сомневаюсь, и он мне действительно очень сильно нравится, но… Нам есть, к чему стремиться, да? Плюс у нас теперь одинаковые татуировки на лице. Я всё ещё не понимаю, как к этому относиться. Он замолчал, когда понял, что Чан слегка хихикает, и ударил старшего в плечо. — Да иди ты, — сказал он, тоже не в силах сдержать смешок, рвущийся наружу, — Я тебе вообще—то только что самое сокровенное доверил! — И я слушаю! — воскликнул Чан, прекращая смеяться, — Послушай. Это смешно, потому что когда наши с Джимин метки проявились, я чувствовал себя точно так же, — глаза Джисона зацепились за небольшого голубя у основании шеи старшего, — И теперь мы оба в этой странной ситуации, да? — спросил Чан, устремив взгляд на деревню у подножия холма, — Когда твоя родственная душа голубых кровей, в то время как ты… Нет. Это тяжело. — Ох, — тихо ответил Джисон, — Да. Это тяжело. — Я знаю, что он сейчас часто в разъездах, — произнёс Чан, нежно касаясь плеча младшего, — И он и Джимин сейчас оба редко бывают дома. Это большой шаг для короля и королевы позволить нам с Джимин… — Он прервался, глядя на обручальное кольцо на своём безымянном пальце, и его глаза засверкали в сумерках, — Добавить к этому ещё и тебя. Это правда тяжело для них. — Это вообще-то и для меня тяжело, — пробубнил Джисон, но он всё понял. — Да, — рассмеялся Чан, — Но Бин-а даже не наследник, так что он не будет всегда так занят. Это его первый сезон после сбора урожая с тех пор, как он официально стал совершеннолетним, и всё уже почти закончилось, — Джисон пожал плечами, и Чан взъерошил его волосы, выпрямляясь, — Ты ведь знаешь, что они приехали час назад? Джисон кивнул. Он видел, как экипажи подъезжали к лестнице. — Тогда иди к нему, болван, — шутливо произнёс Чан, вглядываясь в ночное небо, — Иди найди своего парня, Джисон-а! Иди же к нему!———
Чанбин рухнул на кровать, как только зашёл в свою комнату. Он больше всего на свете ненавидел встречи. В течение последних двух недель его жизнь была похожа на одну бесконечную дискуссию с различными дипломатами, герцогами и людьми, о важности которых Чанбин должен был знать или заботиться. Он просто хотел быть дома, а не болтать о ценах на зерно и прочей ерунде. Джимин, казалось, преуспевала в разговорах и с дипломатами и с простыми людьми. Чанбин был благодарен, что наследницей была она, а не он, потому что он понятия не имел, что бы он делал, если бы должен был заниматься этим до конца его жизни. Его комната ощущалась слишком большой и пустой. В последнее время ему часто так казалось. Он нашёл Джисона, и вроде бы всё встало на свои места, но Чанбин слишком часто был в разъездах. Он чувствовал себя так одиноко, зная, что его соулмейт находился в продуваемом сквозняком замке, в то время как Чанбин вёл светские беседы с толстыми дворянами. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что не смог быть рядом с Джисоном, пока тот приспосабливался к жизни во дворце. И как бы он не хотел это признавать, но он скучал по Джисону. Он провёл пальцем по розе на щеке, спускаясь дальше по стеблю, пока глаза были прикованы к потолку. Он подумал, не спит ли ещё Джисон, но затем постарался выбросить эту мысль из головы. Он побеспокоит Джисона завтра. Даже если сейчас не может сомкнуть глаз. Внезапно раздался стук в дверь, и он принял сидячее положение. Никто и никогда не стучал в его дверь, особенно в такой поздний час. — Кто там? — спросил он слегка хриплым от трёхчасового путешествия и недосыпа голосом. Вместо ответа дверь открылась, и он увидел уставшего на вид Джисона. Сердце Чанбина сжалось при виде парня, потому что если обычный Джисон был милым, то сонный Джисон должен был быть государственным преступлением. Пижама была ему велика, рукава слегка прикрывали его ладони, а штаны немного волочились при ходьбе, да и щёки его казались пухлее обычного. — Можно я прилягу? — сонно проговорил Джисон, и Чанбин молча кивнул, приподняв одеяло, чтобы он забрался под него, укладываясь рядом с ним. — Я скучал по тебе, — сказал Джисон, почти закрыв глаза. Чанбин не мог сдержать улыбку. Он сомневался, что когда-нибудь наступит время, когда Джисон не сможет заставить его сердце биться чаще. — Я тоже скучал по тебе, — ответил он, — Ты не устал? — Не-а, — пробормотал Хан, вынимая одну руку из спутанных покрывал и осторожно проводя ею по очертаниям розы Чанбина, как это сделал сам принц минуту назад. Чанбин прикоснулся к точно такой же метке на щеке Джисона, слегка оттягивая её, пока Джисон не рассмеялся и сонно не сказал ему прекратить это. — Уже поздно, — мягко улыбнулся Чанбин, — Отдохни немного. — Ты тоже, хён, — зазевал Джисон. Чанбин промурлыкал что-то в знак согласия, закрыв глаза, когда Джисон придвинулся ближе к Чанбину, сталкивая их колени, и положил голову на грудь принца. Чанбин приобнял младшего одной рукой и заснул, чувствуя, как сладко пахнущие волосы Джисона щекочут ему нос. Когда он проснулся, то обнаружил уже сидящего на кровати Джисона, который наблюдал за лучами, пробивающимися сквозь окна. Плед свисал с его плечей, кожа сияла, и ресницы слегка подрагивали, обдуваемые слабым ветерком, пока он завороженно наблюдал за просыпающимся лесом. Он понятия не имел, что Чанбин уже не спит. Но через мгновение, когда он почувствовал, что его сердце и правда сжалось от боли, Чанбин улыбнулся и тихо сказал: — Ты красивый. Перепугавшись Джисон развернулся и увидел уже проснувшегося принца. Румянец сразу же расползся по его шее. Он закрыл лицо руками, и Чанбин рассмеялся, садясь и пытаясь притянуть свою вторую половинку(!) за запястье, пока Джисон смеялся и дёргался. Фальшивая драка закончилась тем, что Джисон всем своим весом навалился на тело старшего и отказывался двигаться, пока Чанбин не уткнулся пальцами в его бок. Джисон едва не отшатнулся со смехом и взвизгами. Чанбин подпрыгнул за ним, смеясь и прижал к себе парня. — Не смей, черт возьми! — пронзительно вскрикнул Хан, но Чанбин снова начал его щекотать, прежде чем отпустил его, давая возможность нормально дышать. — Ах, ты такой милый, Джисон-и, — сказал Чанбин, с усмешкой наблюдая, как Джисон покраснел, избегая зрительного контакта. — Хён, перестань так говорить, — простонал младший, пытаясь вырваться, но Чанбин шикнул на него, наклонившись и целомудренно поцеловав прямо в уголок губ. Когда он отстранился, Джисон смотрел на него широко раскрытыми щенячьими глазами. — Хён, ты промазал, — сказал он, заставляя Чанбина нахмуриться. — Что? — Ты промазал, — повторил Джисон, притягивая его ближе, и губы младшего оказались такими же мягкими, какими всегда казались Чанбину. В носках и пижамах они спустились по вельветовой лестнице и через заднюю дверь вышли в сад, где утреннее солнце заливало землю светом. Снег уже растаял, но большая часть цветов ещё не выросла, лишь несколько бутонов пробивались сквозь твердую почву. И они, как думал Джисон, будут убиты последними и, увы, неизбежными морозами. Они дрожали и смеялись, когда Чанбин показывал Джисону сад, указывая на несколько вечнозеленых растений и рассказывал, как все будет прекрасно, когда придет настоящая весна. — Всё уже прекрасно, — пообещал Джисон, сжимая чужую ладонь в своей и оглядываясь на зелень вокруг них, — Поверить не могу, что ни разу здесь не был. — Мне нравится дворец, — мягко сказал Чанбин, — То есть, я не хочу провести в нём всю свою жизнь, но у меня всегда складывалось ощущение, будто у него есть собственный разум, понимаешь? — Джисон понимал. Пыльное здание было старым и слегка рассыпалось в некоторых местах, но оно всегда казалось раздражающе живым. — Смотри, — рассмеялся Джисон, спотыкаясь на неровной земле и указывая на уединенную часть сада. Там, на небольшом холмике земли, росла одинокая роза, которая каким-то образом уже пробудилась и ожила в самом начале весны. — Это мы. Джисон откинул голову назад, устремив взгляд на медленно светлеющее небо, и на сердце у него стало легче, чем когда-либо. Наблюдая за младшим, Чанбин про себя подумал, что его улыбка была ярче любого луча солнца. Чанбин опустился на колени рядом с розой, осторожно придерживая её за стебель и остерегаясь шипов. Из него прорастал еще один бутон, с маленьким цветком, который только что распустился, но явно скоро должен был умереть. Там, где сходились стебли, они засохли, и маленькая роза уже немного свисала. Чанбин легко сорвал ее с большой розы, встал и повернулся к Джисону, который опустил голову, с любопытством глядя на то, что задумал старший. Чанбин смущённо улыбнулся, перекатывая стебель маленькой розы между пальцами, прежде чем протянуть его своей второй половинке. — Вот, — сказал он, переводя взгляд с маленькой розы на ту, что была нарисована на щеке Джисона. — Для тебя.