Труднодоступный кайф

      Кажется, ночной кофе уже вошёл в привычку. И даже ночь после сложной игры не становится исключением. Душную светлую кухню быстро наполняет стойкий аромат арабики, когда медная турка оказывается на огне. Можно было бы воспользоваться капсульной кофемашиной, что пылится несколько месяцев в самом углу кухонного гарнитура, но Денису нравится наблюдать за поднимающейся пенкой и листать ленту каких-то российских новостных каналов, пестрящую разноцветными картинками с малой информативностью.       Соцсети он давно покинул.       Он спокоен. Абсолютно спокоен.       Что бы ни происходило, нужно сохранять спокойствие и смирение.       Белая чашка мягко опускается на прозрачный стол, а рядом с ней айфон загорается входящим сообщением.       Mi capitán       «Спишь?» 01.23       Отпивает из чашки обжигающую жидкость и, чуть помедлив, набирает ответ.       «Нет» 01.24       Неожиданно телефон вибрирует, и на экране появляется любимая фотография любимого человека. Она сделана самим Денисом пару месяцев назад в крайнюю их встречу. На ней Артём такой смешной и счастливый. Счастливый с ним.       — Привет, малыш, — веселый голос Артёма такой родной, приятным теплом затопляет всё нутро.       — Чего не спишь? — Денис телефон от уха отнимает, чтобы посмотреть время. — У вас три? Тём, подъем в семь, и у вас игра, — затягивает нудную поучительную тираду.       — Да, знаю. Просто не могу уснуть, — говорит, вздохнув, и Денис слышит шуршание в трубке. — Краснодар этот хренов, тут жара дикая.       — Кондиционер? — предлагает не совсем остроумное решение проблемы и снова делает глоток горячего напитка. В Валенсии тоже жарко, но Черышева это не смущает, и он наслаждается тем, как обжигающе жидкость катится по горлу.       — И окно настежь, и кондиционер на полную мощность, и я голый на одеяле в семи потах, — Артём раздраженно выпаливает, а Денис давится очередным глотком кофе.       — Голый? — прокашлявшись, он, наконец, находит силы задать вопрос.       — Эй? Дэнни, живой там? — Дзюба отвечает непонимающе. — Ну, полностью голый потому…       — Я соскучился, — Черышев договорить не даёт, — по тебе. Я так соскучился, — выдыхает. — Я хочу тебя, Артём.       — Малыш, все нормально? — пришла очередь Артёма забыть, как дышать. Он не верит своим ушам, так непривычно слышать подобное от его скромного совёнка. За все время, пока они не виделись, он ни разу не сказал, что скучает вот так… Артём начал думать уже, что он какой-то ненормальный, что так скучает по чужому телу, по теплу и ласке.       — Н-нет, мне кажется нужно в душ. В холодный, — из-за резкого подъема у Дениса закружилась голова, а телефон чуть не выпал из ладони. Его уносит в фантазии, в них образ раскрасневшегося обнаженного Артема на отельных простынях. Абсолютно голый и горячий как печка Артём. В паху тяжелеет, лучшим решением кажется руку опустить и через ткань одежды сжать ещё пока легкое возбуждение. Что? У него стоит от одной только фразы Артёма? Денис думает, что это из-за того, что у него давно не было, но больше он склонен к тому, что у него просто крыша едет. Это последняя степень привязанности к капитану. Хотя ему кажется, что это только начало, он всегда думает, что он любить этого человека ещё сильнее не сможет, потому что, ну, куда сильнее? А потом Артём что-то вытворяет, и Денис понимает, что влюбляется по-новой, до такой степени, что отпустить уже подобно смерти, и это страшно.       У Дениса желания возникают размытые, и он уже буквально чувствует как носом ведёт по Артёмовой влажной коже на ключице, вдыхая запах пота, смешавшегося со свежестью дезодоранта.       — Я тоже скучаю. Не представляешь, как, — у Дзюбы голос становится ниже.       — Хочу, чтобы ты был здесь, — говорит просяще и на ватных ногах плетётся в гостиную к дивану, лишь бы уже добраться до горизонтальной поверхности, — рядом тебя хочу, — он шепчет с придыханием и валится спиной на диван. Разводит согнутые в коленях ноги и гладит свою грудь через футболку.       — Давай займёмся любовью? — Предлагает Артём, и Черышев выдыхает громко, захлебнувшись воздухом, а Дзюбу остро прошибает возбуждением.       — Тём, мы настолько уверены? — спрашивает чисто для проформы, а сам шепчет и выгибается, ведя рукой ниже по своему напряжённому животу.       — Я уверен в том, что хочу тебя, и все, что у меня сейчас есть, — это твой голос, — Артём глаза закрывает и сползает ниже по кровати. — Ты пробовал подобное?       — Н-нет, но мы хотим попробовать?       — Что ты делаешь сейчас? — голос приобретает хриплые нотки, и Дениса ведёт.       — Лежу на диване в гостиной.       — Хорошо, что на тебе есть из одежды?       — Майка. Широкая майка и те розовые шорты.       — Дай угадаю, на тебе ведь нет белья? — Артём вспоминает розовые спортивные шорты, которые надевал, когда был у парня, и от осознания дышать сложно. На другой стороне слышится тяжёлый полустон, а Артём чувствует, как его член, совсем недавно покоящийся на животе, твердеет. Это происходит даже не постепенно, Дзюба просто в момент осознаёт, что у него уже крепко стоит.       — Нет, как и всегда, — совсем тихо и загнано отвечает Денис, — что бы ты сделал, если бы был сейчас со мной? У меня дома в нашей постели? Сколько раз ты меня брал на ней? — Артём уже начинает сомневаться в том, что у Дениса это первый опыт, и он что, вообще, делает? Он хочет, чтобы это закончилось, не начавшись?       — А мы что, даже не обсудим, какой ты сегодня молодец? — Дзюба невзначай вспоминает, как радовался за своего мальчика несколько часов назад, и надеется хоть немного остудиться, перейдя на другую тему. — Твою передачу. Нет, ты правда молодец, — он искренне говорит и улыбается сейчас, игнорируя то, как болезненно тянет там внизу.       — Котёнок, ты правда хочешь поговорить об этом? — Черышев нетерпелив, он хочет обсуждать что-то более волнующее.       — Не слишком. Просто хочу поздравить…       — А то чем мы собираемся заняться недостаточное поздравление? Не отвлекайся, пожалуйста.       — О да, я чувствую, что ты возбуждён. Тогда… Я точно знаю, что твои соски уже твёрдые, и, будь я рядом, снял бы твою майку и наигрался бы вдоволь с ними, — Артёму жарко, ему пиздец как жарко, а ладонь, холодная и влажная от пота, без прелюдий обхватывает налитой ствол. А Денис касается пальцами набухшего соска и сжимает, представляя сильные красивые руки капитана вместо своих. — А потом спустился бы ниже и через эти тонкие шорты взял бы в рот головку твоего идеального члена. Дэн, ты весь идеальный…       — Артё-ём! — Денис протяжно стонет и ладонью проводит по косым мышцам живота, замирая пальцами у резинки спортивных шорт.       — Сними с себя всё, — командует Дзюба, двигая рукой интенсивнее, проходясь по всей длине. — Хочу тебе отсосать, — уже у самого из груди рвётся стон. — Я так люблю это делать. Ты трогаешь себя сейчас? — он слышит в трубке шум: Дэн убрав айфон на спинку дивана и поставив его на громкую, неловко стягивает с себя майку и бросает куда-то к журнальному столику. Вскинув бёдра, стягивает шорты дрожащими руками и кидает их туда же.       Разгоряченная нежная кожа контрастирует с жесткой тканью дивана, от этого мурашки бегут вдоль позвоночника.       — Да, — широко облизнув ладонь, Денис, наконец, касается себя, блаженно прикрывая глаза. — А ты?       — Я дрочу. И почему мы раньше этого не делали? Малыш, ты хочешь знать как часто я дрочу на тебя? — Артём шумно дышит. — Говори, прошу тебя. Мне нужен ты.       — Да-да я тут. Люблю тебя, Тём, — Денис сжимает себя сильнее, кайфуя от того, как скользит ладонь по члену. Проходится с нажимом, оглаживает головку большим пальцем, приоткрывая её, вспоминает, как это делает с ним Артём. До него Дэн не делал с собой такого. Он в принципе редко занимался подобным, но появился этот красивый и сильный лев, который научил плохому и показал новые грани удовольствия. И сейчас одной составляющей этого удовольствия не хватает. Ощущение пустоты не даёт расслабиться и получить удовольствие. Денис отчаянно мечтает, чтобы Артём оказался рядом. Оказался в нём. Но все, что есть, — это только капитанский голос с этими собственническими нотками, который распаляет только сильнее. — Мне мало, Тёма. Пусто, — просит жалобно, движений не прекращает и чуть набок перекатывается, заводя свободную руку за спину.       — Я бы целовал тебя и трогал везде. Хочу целовать тебя, пока губы не заболят. До крови, как у нас это обычно, и чтобы непонятно чья. Денис, так люблю тебя, — последнее тонет в хриплом стоне, а старая кровать жалобно скрипит под Артемом.       — Расскажи, как ты хочешь меня? — Черышев оглаживает своё бедро. — Тём, ты всегда такой нежный. Ты можешь по-другому, правда. Мне нужна вся твоя сила. Хочу быть твоим. Тебе подчиняться, — он сжимает свою ягодицу, не решаясь скользнуть в ложбинку меж круглых половинок.       — На колени. Поставил бы в колено-локтевую и вылизывал бы твою дырочку, а потом бы жестко трахал пальцами, пока ты бы стонал и насаживался. Люблю, когда ты беспомощно кричишь. И да, малыш, ты и так принадлежишь мне. Ты уже мой и только мой, — у Артёма перед глазами уже круги разноцветные, и он возвращается к представлениям о том, как на красивом скуластом лице появляется неровный румянец, а светлые глаза заполняются темнотой и смотрят на него жадно… Как бывает обычно.       — Что же ты делаешь со мной, — стоны все громче, и говорить хоть что-то все сложнее, когда один палец, хоть и с трудом, всё-таки проникает в горячее тело.       — Я бы брал тебя грубо, сжимал бы горло, чтобы потом синяки остались, — капитан стонет, — малыш, давай, родной, — он не говорит уже, а хрипит, и это верный признак того, что он близок. Денис это знает точно, он давно это знает. Заметил ещё в первый раз, что у Артёма голос совсем низким становится, когда вот-вот случится разрядка. Глухой хриплый стон, послышавшийся в трубке, в очередной раз это доказывает. Черышев отстаёт лишь на секунду, и их стоны смешиваются воедино. Денис прогибается в пояснице, демонстрируя всю свою гибкость, что так нравится Артёму, благодаря ей они могут позволить себе любую позу.       — Я испачкал диван, — Денис смеётся через какое-то время, дышит ещё сбивчиво.       — Ему не впервой. Потому что впервой ему досталось от меня, — тоже смеётся, тихим басом совсем расслаблено.       — Люблю тебя? — Денис говорит вопросительно, понимая, что они перешли на совершенно иной уровень, что теперь они ещё ближе. — Сколько раз я сегодня это уже сказал?       — Не знаю, но я точно не меньше и говорю ещё раз. Солнце, я люблю тебя и горжусь, — улыбается совершенно по-дурацки счастливо, правда ведь гордится и всегда будет. — Я обязательно скоро приеду тебя награждать.       — А, может, наоборот? Чемпионы-то вы, — и говорит совершенно уверено, хотя знает, что игра, от которой это зависит, ещё не состоялась. Он просто уверен.       — Ну уж нет, мой единственный чемпион — ты. Тебя я хотел бы награждать постоянно, — он неловко затихает, закусив губу, вспоминая, как давно они не были рядом и как же надоело засыпать не с ним, а с телефоном с его фотографией.       — Опять так, что я ходить потом не смогу? — смеётся тихо. — Но я не против, котёнок. Так хочу тебя увидеть…       — Нужно потерпеть ещё немного, и я не отпущу тебя потом. Буду таскать тебя на руках и целовать, где придётся.       — Правда?       — Правда, — выдыхает с облегчением, — а теперь давай спать?       — Спокойной ночи.       Прощаются незамысловато, а Денис ещё долго лежит теперь тоже раздетый и представляет их встречу, которую они оба так ждут и которая обязательно скоро случится.