Могила

      Изуна скучала по Нидайме. Наверное, даже слишком сильно для того, кто не был с ним близок. И, конечно же, она ходила к нему на могилу. Иногда. Когда было грустно — по настроению, раз в год — на годовщину. Единственное, что было не так в этих походах — это то, что приходились они не на дату смерти и даже не на дату похорон. В такие дни там было слишком много народу, а Учихе не хотелось, чтобы кто-то мешал.       …Ну, это по ее мнению, был единственный странный момент. Окружающие, в том числе и Мадара, определенно, не поняли бы, почему она вообще это делает, а потому Изуна скрывала это как могла. Если остальные соклановцы или друзья еще могли понять, так как знали, что между этими представителями своих кланов особенные отношения, то дед, потерявший другого деда из-за Тобирамы, точно не оценил бы такого. Особенно от нее. Учиха совсем не хотела его огорчать, поэтому вырывалась на такие «встречи» только убедившись, что Мадары нет.       Это, в принципе, сработало бы, не приходи он в Коноху как гром среди ясного неба каждый раз. Однако до этого случая Учиха-химе везло…       Мадара, как бы принцесса не хотела этого скрыть, знал, что между заклятым врагом ее деда и ней были особые отношения. Возможно, он ее спас или что-то вроде того. Портреты ее «кумира» висели в ее рабочей комнате, валялись на полках шкафа и даже под ним. Учиха сам не знал, почему каждый раз сдерживался от того, чтобы сжечь их. Видеть его лицо на скале было и в половину не так противно, как в собственном доме в собственной комнате. Но, так или иначе, он почему-то был уверен что на этом все. Возможно, Изуна хранила их чисто по привычке… ему хотелось в это верить. Если уж и выбирать химе Учих кумира, то хоть не из Сенджу… А она выбрала не просто Сенджу, а Сенджу Тобираму!       Таким образом, лелеемые Мадарой теории были разрушены, когда он, найдя племянницу по чакре на кладбище и даже морально подготовившись к слезам по погибшим друзьям в ее исполнении, прочитал ненавистное имя на камне. — Тобирама. Сенджу? — выдавил он, сжимая челюсти так, что зубы едва не начали крошиться. Химе рефлекторно развернулась и с ужасом на него посмотрела. Конечно, она знает, почему он может так ненавидеть это отродье. Не тупая и историю про ее деда он лично ей рассказал.       Потомок Изуны… его внучка, была последним человеком, которого хотелось видеть с чем-либо, напоминающем о Сенджу. Изуна их ненавидел, особенно Тобираму. Изуна, так внешне похожая на него, в его представлении тоже должна была.       Но с ней все было не так, как надо. Не так, как хотелось. — Почему он? — вопросов было, конечно же, много. И желание сейчас же спалить это место до тла сдерживалось только его хорошим самоконтролем. Да, он умеет держать себя в руках и именно поэтому его голос…       Изуна много чего держала в себе. А из-за обстоятельств ее смерти и ее первого и последнего желания как сироты, это многое было сильно связано с родителями. Мама была мертва давно и с этим она смирилась, но Тобирама… Нидайме так часто мелькал перед глазами. Как о канонном персонаже, она так много думала о нем с детства, что он закрепился в сознании как «отец», роль которого она на него примеряла украдкой, даже ничего для этого не сделав. Жуткая несправедливость к Кагами и всем, кто заботился о ней, не правда ли? Изуна часто думала об этом и каждый раз, когда мыслей становилось слишком много, она смотрела на скалу Хокаге или бежала сюда.       И никогда, никогда не делала этого тогда, когда Мадара мог это увидеть. Из уважения к своему тезке-деду она, чисто теоретически, должна была вообще держаться от него подальше. Что и делала при жизни. Но, в любом случае, не в этом дело: Мадары тут быть было не должно. А он был. Был и смотрел на нее страшным взглядом, говорил страшным голосом… хотя, может, ей и показалось. Однако тепла в голосе любимого деда больше не было. Только лёд и безразличие. — Н-ну… — И что ей ответить? Что она нафантазировала себе какой-то фигни и теперь бегает жаловаться к могиле того, кого не должна? Мадаре? Это даже не смешно… Но и врать она ему зареклась. Молчать тоже не выход. — З-знаешь, од-однажды он-н мне пом-мог…       Колючку из ноги вытащил, ага. Когда она на его личный полигон приползла. Во время слежки за ним. А он поймал ее на горячем, во время плясок с его воротником. Хорошо еще, что он, кажется, тогда так охренел, что даже не задумался, а как она туда попала, через барьер-то. Кровный.       Голос дрожал, как в первую их встречу. Изуна закусила язык, вспомнив, как дед этого не любит. Мадара презирает слабость. Она сейчас слабая, но это нужно скрывать. И как хорошо, что она на это способна.       Дыхание постепенно приходило в норму, а пауза между ее словами длилась всего секунды. — Однажды Нидайме меня спас, — на самом деле, подобные случаи действительно имели место быть. Но там все было не так серьезно, как она пытается выдать. Так, теперь побольше непринужденности в голос и пожать плечами: — А вообще, я к нему по пути заскочила. Сейчас пойду к маме.       Это правда, но… Изуне, для которой Тобирама Сенджу был синонимичен отцу, хотя бы биологическому, было до слез смешно идти после его могилы к могиле матери, при таких-то обстоятельствах. Куноичи встала и, как бы в доказательство своих слов, направилась в сторону камня родительницы.       Оставалось лишь оправдать свой страх, хотя это будет сложнее. Чтобы говорить с Мадарой, нужно верить в свои слова, а это… — Не пугай меня так больше, — пробурчала Изуна самым обыденным образом, но все же избегая взгляда в глаза. Это было правильно, но… Не для нее. Мадара это знал и видел. — Мне на секунду такая жуть примерещилась…       … порой так сложно. Ну да, конечно, жуть. Тоже, в какой-то мере, правда. Интересно, какой процент ее слов несет в себе чистую правду? Она всегда говорит недоговаривая, обманывает саму себя, чтобы обмануть других. Изуне не хотелось врать, никогда, но… выбора-то, по сути, и не было.       Старый шиноби лишь усмехнулся, глядя на мучающуюся от каких-то тяжелых мыслей девушку. Все он видит. Она действительно пытается его обмануть? Конечно, химе всегда говорит правду. Учиха Изуна младшего поколения была бы самым искренним человеком, которого он знал, если бы говорила правду до конца. Вероятно, Тобирама действительно ее спас, но что-то здесь явно не так. Очень хотелось узнать как именно, но привычные ему способы не подходили. Не пытать же ее, ну в самом-то деле. — Расскажи мне, — что ж, он тоже придаст своему голосу обыденность. Не одна она хорошая актриса. А играла химе действительно неплохо. Просто ей не повезло. Мадара умеет видеть не только ложь, но и правду. В ее же словах не было ни того, ни другого. Слишком подозрительно, верно? — О том, как он тебя «спас».       Последние слово Учиха произнёс с едва заметным презрением. Спас? Он убил его… внучка Изуны была похожа на него настолько, что без сравнения с «оригиналом» казалась клоном. Разве Тобирама стал бы ее спасать? Принял бы за глюк. Или призрака. — Это было… не так давно… — Изуна внутренне похолодела. О чем ей рассказать? Он же… — Представляешь, однажды я забралась… слишком высоко…       Вообще-то, на фонарный столб. Хотела птицу поймать. Но Мадаре подробности ни к чему. — Он просто мимо проходил, а я… ну, ты меня знаешь… упала. Думала, конец, — насчёт «мимо проходил» она, конечно, приврала. Так-то дело было перед его резиденцией. Какой стыд…до сих пор вспоминать стремно. Но выбора нет, это самое подходящее из их встреч. — И Нидайме поймал меня в последний момент! Если бы не он, то…       …она отбила бы себе задницу. Падать было не высоко, но больно. Вот Тобирама прихренел, когда она ему на руки с вороной под рубашкой свалилась…       Не врёт, но снова недоговаривает, — быстро понял Мадара. Но как будто это ей поможет. Он даже заморачиваться с вопросами не обязан. Пф. — И это все? — принцесса и сама должна понимать, что этого мало. Коль уж на то пошло, то с деревьев и он ее ловил. И с потолка. И ещё с кучи «слишком высоких» мест. — Ну, он… — Изуна чувствовала, что ее загоняют в западню — как будто у неё так много подобных историй! — но ничего не могла с этим поделать. Хорошо, что фантазия у Учиха отличная, а у химе должен быть подвешен язык. — Как-то объяснил мне жизненноважные вещи. Дал девиз… таких людей помнят.       …Он всего лишь зачитал речь перед выпускниками Академии, на которую она попала. И хрень там была отборная. А девиз у Изуны и свой есть. — Нашла кого слушать, — презрительно фыркнул дед. И непонятно было теперь, презрение это относилось к Тобираме или…к ней…       Стало совсем грустно. Ну, да, не стоит ей вообще проявлять к нему интерес. Мадаре лучше никогда не знать, почему она была здесь, на его могиле…. —…Ахаха, да, пожалуй, — натянуто рассмеялась Изуна. Возникло резкое желание обернуться, посмотреть на каменное надгробие… вот только нельзя. И оно отдалялось все сильнее и сильнее, пока остаточный след чакры, что словно ощущался там, не пропал окончательно. Впереди показалась мамина могила…. Девушка сдавленно прошептала, повторяясь: — Да, пожалуй…. Не того…       Не того мама выбрала ей в отцы.       Мадара кинул на внучатую племянницу долгий взгляд. После его слов та совсем поникла. Отследив, куда девочка смотрит, мужчина вздохнул. Ладно. Давить на нее сейчас будет не лучшей идеей. Сам ведь не раз видел у нее в кабинете портреты этой крысы, о причинах не так сложно догадаться. А память родителей почтить каждый имеет право. Учиха сделал тактичный шаг назад.       Изуна, услышь в тот момент его мысли, наверняка истерически засмеялась бы. «Родителей»…       Прочитай Мадара ее мысли и засмеялся бы уже он — «Что за глупая шутка? Этот ублюдок и ее отец?».       Но, к счастью, из этих двоих телепатом не был ни один, поэтому все так и осталось, как прежде. Только Изуна стала реже ходить на кладбище. Не имеет она права так делать, что бы там Мадара не думал. Не имеет.