Топя совесть в зелье похоти

ѼѼѼ

– Трахните меня. Сэр. – Я поражаюсь Вашей самонадеянности. Касание бёдрами к бёдрам. Трётся, словно сучка... возбуждённо... бесстыдно, навязчиво. Никакой реакции в ответ. Гарри тянется к паху профессора, не в силах совладать с разнузданным упрямством. Снейп отходит на шаг. Отвержение не огорчает Гарри, наоборот – подстёгивает, придаёт новую порцию смелости, и он повторяет движение руки. Его зрачки расширяются, овладев радужкой почти до предела, – член Снейпа огромный, в полной готовности заполнять. Теснота брюк причиняет ему неудобство. И так жаждется помочь. Теснотой иного рода. – С... Сэр, когда Вы...? – Как давно я трахался, ты хочешь спросить? – насмехаясь, с кривоватой болезненной ухмылочкой. Героическая рука подрагивает, она всё ещё там. Изучает, гладит, осторожно, моля, пользуется неожиданным отсутствием сопротивления. Равнодушием напоказ. Руки профессора расслабленно опущены. Вот только его член, кажется, создан из стали. Снейп прикрывает глаза. Спустя продолжительную наэлектризованную секунду он вновь смотрит на мальчика, однако... иначе. – Н-нет... я... – судорожно глотая слюну, мгновенно меняясь в лице, давится словами Гарри. – Хотя это тоже интересно, но я о том, когда... – Когда я захотел тебя? – очередь Снейпа переходить в наступление. Позор. От кого он защищается? Уж точно не от младшего Поттера. Отчего тогда тревожно? Что пугает его? Нормы, уставы, кодекс чести и морали? Всеобщее порицание? Визенгамот? Дамблдор? Разве Поттер кому-то расскажет... А если расскажет – поверят ли?.. Под сывороткой правды раскрывались и не такие грешки. Поглощённый глубоким водоворотом мыслей Северус пропустил тот момент, когда член бесцеремонно взяли в рот. – Идиот, не спеши, – шипит профессор, отталкивая от себя. Член выходит изо рта с негромким «чвок». Противный ледяной сквозняк подземельный причиняет члену дополнительные неудобства. Снейп запахивает полы мантии. Гарри дрожит, но вовсе не от холода. Бесстыдный мальчишка остался сегодня после занятий. Как обычно начал издалека, спрашивал совета по приготовлению зелья. Он обожает смотреть снизу вверх, щенок, покусывая нижнюю губу, нервно облизывается, смеётся, расстёгивая пуговицы школьной рубашки. Довольствуется выпрошенным поцелуем и, счастливый, покидает кабинет. Всё изменилось этим вечером. Градус раскрепощённости превысил установленные негласно рамки. Непозволительно потворствующая откровенность. Мальчишка возжелал большего. Его стало крайне легко читать, не расточая магический запас на легилименцию. Северусу прекрасно известно, КАК ИМЕННО нужно Мальчику-Который-Выжил. Что делать только с этими уж-лучше-бы-неведение знаниями? Поттер особо и не скрывал свою симпатию. Игрался только в обиды, подогревал подобие ненависти. Наедине кокетничал, часто просил одолжить книги, поначалу это бесило, Северус отказывался, противился, отправлял подальше, а потом вдруг, внезапно для самого себя, ответил... на очередную просьбу. Устало протягивая руку с фолиантом авторства Зигмунта Баджа, профессор совершенно не был готов к поцелую в знак благодарности. А потом ещё к одному вечером в коридоре, после ужина. Он отстал от группы гриффиндорцев в надежде. Затаился в полумраке длинного коридора первого этажа. Выжидал. Чтобы потом стремительно возникнуть из-за гобелена, обвить руками скрытую воротом шею Ужаса подземелий, который, как и по обыкновению, покинул Большой зал почти последним. Едва доставая шевелюрой непослушных волос до подбородка – как обернулось – любимого профессора, притянул ближе. Лишённое всяческой порочности соприкосновение и «спокойной ночи, сэр». Сбивчиво. Горячо. Молнией ретировался в сторону своей башни. На губах остался лёгкий привкус пирожных, от одного вида которых воротило. Раньше. Со временем это стало своеобразным ритуалом. Поцелуи на ночь. В коридорах, в классе, в личных покоях декана. Но никогда они не говорили о них, никогда не продлевали более чем на секунду, поцелуи не сделали их отношения другими, нежели чем показное презрение на публику и одностороннее проявление симпатии юноши наедине. Привычка доводит до жадности... Северус позволил, однако зачем. Развратное причмокивание вывело из раздумий – происходящее выбивало из колеи. Северус наблюдал за процессом будто со стороны. Нет, это всё – не с ним. И почему Поттер такой довольный? «Как ты можешь, мальчишка, получать удовольствие от ублажения ртом ровесника твоих родителей, ненавистного тебе все эти годы ядовитого злостного обидчика?» Северус отвёл взгляд, одновременно стараясь изо всех сил абстрагироваться от ощущений, медитируя на отблеск в круглых очках на столе. Они в скором времени вызвали определённые ассоциации, и выдержка полетела в бездну к чертям. Чёлка закрывала глаза его персональному выходцу ада, Северус тут же убрал её, захватив пальцами, переплёл их с мягкими прядями и потянул вверх. – Посмотри, – практически шипение. Гарри послушался. «Мерлин, его лицо». Помесь Джеймса Поттера с утраченной навсегда возлюбленной, порождение связи, о которой в этот момент думать особенно тошно. Ощущалось словно удушье, лёгкие раскалились добела. Игнорируя право мужчины на вдох, Гарри резко взял на всю длину, член упёрся в глотку, из глаз изумрудных скатились слёзы. Снейп забыл как дышать. Окончательно. – Очаровательно... – сдавленный выдох; поглаживать припухшую верхнюю Поттерову губу, что обхватила головку, – здесь уместнее другие наречия. Пошло, распутно, невозможно. Гарри скользил языком по уздечке. Отстранился. Подул на неё и целовал так, что пробрало. Пунцовые щёки мальчика горели, их украшали долгие угольные тени от ресниц, рот приоткрыт, ротик жаждет ещё, но главное... Глаза. Наполненные слезами глаза его матери. «Лили, убей меня», – обречённо пронеслось в калейдоскопе раздирающих криков совести – нещадно утопив их всех в котле похоти, зельевар таки начал иметь. Вопреки собственным убеждениям, вопреки намерению сбежать, вопреки... Он проиграл.