Чай в библиотеке

      На море Слава никогда не был, но ощущения прилива солёной воды, дуновения свежего воздуха и картины горных хребтов, песчаных берегов и летающих чаек будто бы переносят на какое-нибудь тихое вечернее побережье. Без продавцов кукурузы и чурчхелы, без гогота десятков людей. На тихий, прекраснейший умиротворённый пляж.       В нос попадает вода — это чересчур, это слишком. Ощущения от запаха просто оглушили, решили задушить и полностью залезть в тело, в каждую клетку как кожи, так и кости.       Чтобы вынырнуть, Слава бредёт босыми ступнями по холодному полу и заходит на балкон, скрипит дверью. Чирк. Зажигается сигарета. Вытравливает морской бриз, оставляя лишь сладкий незаметный след под ушами, возле ключиц и на запястьях.       Огонёк тлеет, потом тушится о балконную перегородку и летит вниз. Этаж шестой. Час или два ночи. Прохладно. Осень. Народа особо нет, вид прекрасный. Из двора выехала старая синяя машина. Рядом с мусоркой пробежала рыжая кошка.       Скрип. Дверь закрылась.       — Ну я пойду, — говорит Слава и лениво потягивается, принимается одеваться.       — Да останься, куда ты ночью пойдёшь?       Слава качает головой и устало отвечает:       — Осторожнее с этим, а то супруга ещё поймает.       От вещей в квартире пахнет лимоном. Ярко очень. Во рту даже слюна начинает собираться, если принюхаться. Не только лимон, а в целом что-то такое цитрусовое. И определённо женское.       Он мнёт шею и идёт в прихожую.       — Поцелуешь на прощанье?       — Жене не изменяй, — фыркает Слава и уходит, тихо прикрыв за собой двери.              ***              Улица — это мир непонятностей. Здесь такое комбо запахов, что лучше будет ходить в маске или респираторе. В противогазе. Но так как все живут в этом котле с рождения, привыкли. Даже не раздражаются, хотя всё равно каждый интуитивно хочет побыстрее вернуться домой.       Счастье на улице только у детей. Им всё интересно, ко всему надо привыкать, искать себя в этом всём их окружающем. А взрослым куда важнее спокойствие. Они ещё не нашли себя, но уже устали искать.       — Привет, — Слава присаживается перед кошкой на корточки и протягивает ей руку. Та осторожно тянется вперёд, обнюхивает. Вскоре бодается в ответ. — Бро. Ты у нас кто? Кошка или всё же кот?       Зверь подходит ещё ближе и разрешает не только себя погладить, но и взять на руки. Цвет вблизи оказывается не рыжим, а скорее пепельным, таким тёмным блондом. Кот относительно пушистый, грязный и очень ласковый.       Плаксиво мяукает на руках и больно цепляется когтями за плечи.       Слава принюхивается и чувствует запах библиотеки и зелёного листового чая с чабрецом и жасмином. Лёгкий, но характерный.       — Ты домашний, — делает вывод он и качает головой. — И чего тогда ты тут один делаешь?       Кот в ответ тонко мяукает и сильнее цепляется когтями за куртку. Слава удобнее его берёт и осматривает. Вес средний, шерсть в целом хорошая, ошейника нет, ни от блох, ни опознавательного, яйца на месте. Кошак.       На лавочке выясняется, что у него немного повреждена задняя левая лапа. Вероятно, упал с балкона. Нелёгкая судьба унесла в район мусорок. Такой домашний барсик вполне может быть совершенно не подготовленным к улице, испугаться собак, других котов и даже крыс.       Слава чешет его за ухом и оглядывает пустую детскую площадку.       — А давай ты дом сам найдёшь? Я-то могу тебя взять на время, наверное. Но я снимаю и котов в договоре не было. Да и учёба у меня, а с тобой ещё нужно носиться. Корм купить, объявления распечатать, расклеить.       Кот только непонятливо мяукает в ответ и удобнее устраивается на коленях, всё ещё ожидающе и грустно смотря своими серо-голубыми глазами. Они очень идут его шерсти, только вот это совсем не помогает ситуации в целом. Слава его гладит и вздыхает.       — Давай ты, как собака-ищейка, дом по запаху найдёшь?       — Мрмяу?       — И почему ко мне все кошки тянутся, а говорить с ними я всё равно не могу? — ни у кого спрашивает Слава, поникая головой. — Давай я тебя отпущу что ли, а ты домой побежишь, да?       Попытка не пытка. Он опускает кота на землю и отходит.       — Ну он же хоть раз с тобой гулял?       Кот потеряно мявкает и пугливо оглядывается, ищет, куда можно удрать, где безопаснее. Из хороших укрытий вокруг только лавочка и горка. Но Слава подходит раньше, чем тот решается убежать, и берёт его обратно на руки. Успокаивающе гладит.       Нести домой всё ещё не вариант. Подерёт, обоссыт что-нибудь, запах оставит, а чуткая бабка напротив — подруженция хозяйки квартиры. Друзьям звонить как-то не ок. Один тоже снимает, притом далеко очень, у другого свой кот, ещё подраться могут, да и с работы тот должен быть, спит уже. Около двух как-никак.       Идёт в результате к подъездам.       Если кот выпал ночью, то дело глухо, а если перед этим, то хозяин вполне мог его искать, то есть выходить из подъезда и оставить свой запах на клавишах домофона. Слабенько, но не безнадёжно. Книги и зелёный чай с добавками. Запах тёплый, тихий и приятный. Немного враждебный, но у кого в жизни пиздеца не случалось. В целом характерный. Среди гущи другой попробовать различить можно, тем более, что у самого Славы нюх очень наточен на подобное.       Так он и начал бродить по всей подковке дома. От начала и до пятого подъезда, потому что от него, точнее от домофона пятого подъезда, шёл запах похожий на тот, что идёт от кота. Точнее от его пыльной шерсти.       Код на клавишах виден не был. Гадать было глупо, в квартиру никакую не позвонить. Даже не потому что ночь, а потому что домофон без этой функции. И маркера или чего-нибудь другого нет, чтобы оставить хозяину пометку, где находится его пушистое упавшее создание.       Раздумывая, что делать, Слава замечает над подъездной дверью прямо на табличке с номером подъезда нашкрябанные цифры. #703.       Подходит. Дверь с тихим противным звуком открывается, кот начинает вырываться. Приходится быстро заскочить внутрь, чтобы тот не сбежал. На плече куртки след от когтей. Обидно, она почти новая. Но кот важнее.       Дом в шесть этажей. Кот при падении немного ушиб лапу. Это сужает поиск. Первый этаж можно и не рассматривать, второй тоже маловероятен. На третьем кошак наконец-то полностью успокаивается, привыкая к подъезду с ржавым светом между этажами.       На четвёртом находится нужная дверь. Железная, тёмная. Звонок сломан. Мелодия не играет, это слышно. В общей тишине очень слышно, что ничего не слышно, хотя должно.       Поэтому Слава стучит по двери, надеясь на разбудить соседей. Кот издаёт в это время очень тихие и короткие мявки.       Наконец слышится звук. Очень приглушённый, но звук. Дверь открывается, показывается сонное бритое лицо.       — Здрасьте, — произносит Слава и вручает хозяину кота.       Тот смешно округляет глаза и автоматически забирает живность себе на руки. Кот от радости чуть не царапает его и моментально убегает куда-то вглубь квартиры.       — Я как бы сплю или это слишком реалистично?       — Не думаю, — тянет Слава. — Сны хорошие, а жизнь хуйня какая-то. Кота не теряйте больше.       — А? Да, спасибо. Я его вечером искал, но его ни в подвале не было, ни где-то в кустах найти никак не мог.       — Рядом с мусоркой был. Ладно, я пойду. Извините, что разбудил.       — Да не, конечно. Спасибо Вам, а стойте, — собирается парень и чешет затылок, чтобы проснуться окончательно. Слава, уже начавший сбегать по лестнице, поворачивается к нему с немым вопросом на лице. — У Вас куртка пострадала, давайте я это, компенсирую что ли. Жалко вещь, новая ведь.       — Не особо новая. Всё в порядке. Я подешёвке её купил, — бубнит он.       — Всё равно деньги, — хмурится парень. — Я Мирон. Давайте хоть немного вознаграждения накину, деньги лишними не бывают. Должен же я как-то отблагодарить за Гора.       — Гор? — удивляется Слава. — Типа этот, возвышенный, небесный, недостижимый?       — Бог неба и солнца, да, — улыбается тот. — Люблю мифологию. Проходите, давайте чаем угощу хотя бы. Очень сожалею, что Гор Вам куртку разодрал.       — Да тут не сильно. Ну, ладно У Вас вкусный чай, только ради него. Я Слава.       Про чай Мирон сперва не выкупил, понятно было по его сведёным бровям, но потом его лицо разгладилось и посветлело. Он добродушно улыбается и пропускает ночного гостя внутрь, сразу же после чего идёт на кухню.       Слава ныряет в первые попавшиеся ему тапки, вешает среди множество других свою куртку и идёт за ним.       — Надеюсь, Ваш партнёр будет не против, что Вы ночью с кем-то чаи распиваете, — говорит Мирон, пока включает чайник и подготавливает заварочный чайничек и чашки.       Слава уже тискает прибежавшего к нему кота.       — Попроще. Давай на «ты». А партнёра у меня нет. Так, интрижка на ночь. Точнее вечер. К тому же у него есть супруга и я вообще впервые в жизни его сегодня увидел. А Гора надо помыть. Грязный. И вычесать. И на блох проверить. Он же получается полдня был на улице непойми где и без ошейника. Он привит?       Кот оказывается идеально послушным пациентом ветклиник. То есть привит и имеет железное здоровье. Питается специально подобранным ему кормом, правда иногда не совсем вовремя. Мирон признался, что бывает порой крайне рассеянным. Вчера вот забыл закрыть сетку москитную когда курил, в результате сбежал кот.       Пока делается чай, Слава моет Гора. Мирон разрешил, хоть и посмотрел странно, как на террориста-смертника. Гор же просто охуел. Он своим кошачьим мозгом решил, что его собственных сил хватит на то, чтобы умыться самому. Воду, как оказалось, он не любит. Шипел, пытался удрать, но в целом походил на бедную подмоченную сучку, петляющую где-то под ногами, но так и не решающуюся на что-то конкретное.       Итак Слава сидит на кухне с обмотанным в голубенькое полотенце Гором, чешет его, вытирает, и параллельно с этим пьёт чай. Очень вкусный.       — Люблю зелёный.       — А коты верно любят тебя. Это магия, серьёзно. У меня бы он по всей квартире уже недомытым бегал. А у тебя только мяукал жалобно.       — Магия запаха, угу, — легко улыбается Слава и кивает. — Знаю, что от меня котом несёт и мятой кошачьей. На меня собаки часто косо смотрят, а вот коты почти всегда очень доброжелательно настроены. Да, красавчик?       — РМЯУ!       — Да погоди, просохни для начала, — бубнит он, удерживая кота у себя на коленях.       — И всё же ты волшебник. В шоке вообще, как ты меня нашёл. Хотя вообще да, по запаху можно, но всё равно волшебник. Хочу спросить, сколько я тебе должен за это, но понимаю, что звучит немного глупо. Давай я тебе нормальную куртку подгоню. Взамен той, — получив задумчивый и не совсем охотный кивок, губы Мирона разъезжаются в улыбке. — Можно деликатный вопрос? Не сочти за грубость.       — Валяй.       — Ты предпочитаешь отношения на один раз? Просто ты так говорил про…       — Ну, чё сразу на один. Кого-то и на два хватает, — веселится Слава. — Просто не хочу отношений, а трахаться хочу, вот и всё. Печалит только, что многие либо супругам изменяют, либо просто извращенцы, от которых держаться надо подальше, а то сталкерить начнут или ещё что похуже.       — Понял, принял. Прости, что лезу не в своё дело.       — Да ни чё, ты ж даже не говоришь ничего такого. Слушай, у тебя книжек дохуя, можно посмотреть? Просто такое ощущение, что некоторые старше тебя.       — Можешь, — мягко отвечает Мирон и с нежной гордостью добавляет: — У меня есть книги очень раннего издания, возрастом как ты и я вместе взятые.       Слава коротко свистит, сгоняет с колен кота и идёт к шкафам. Их всего три. От них пахнет старостью, временем и людьми. От каких-то историями. Слева можно найти совсем старые, справа новые.       Некоторые страшно брать в руки, даже сердце замирает от этого действия. Страницы пожелтевшие, но книги всё же в хорошем состоянии, можно взять и практически без трудностей начать читать, хотя страх, что она развалится от касаний и небрежных, как кажется, перелистываний, всё равно есть. И разные мысли есть. Что эта книга принадлежала нескольким людям до. Её садилось читать прошлое поколение и поколение за ним. Листали её, когда она была ещё как бы новой, только с печати. И думали о чём-то своём, у них тогда были свои, другие проблемы. Эти книги могли значить что-то неземное для прошлых хозяев. У них есть история и она отлично передаётся запахом.       Пальцы пробегаются по новым изданиям. Многие из них Слава читал, поэтому не может сдержать смешка.       Современная литература крайне неоднозначная. Много среди неё обычной графомании. Где-то слог хромает, у кого-то смысл повествования теряется, а бывает вообще неправильность сюжета. Когда даже в рамках созданного в книге мира всё должно быть не так, много несостыковок и внимательный читатель это ловит.       Слава внимательный читатель и с этого всегда дико бесится. Он берёт в руки книгу с красной обложкой и чёрной вороной. Красивая, дорогая. Называется «С большой дороги», её он читал. Это скорее сборник рассказов. Где-то грубых, где-то банальных и сентиментальных. В целом книга Славе понравилась, но не то, чтобы очень. На первой странице он видит размашистую подпись чёрным маркером.       — Воу, у тебя с подписью? Ходил на встречу что ли или подарили?       — Я знаком лично с автором, — лаконично отозвался Мирон, останавливаясь в дверной арке и улыбаясь какой-то тоскливой, немного мечтательной улыбкой.       — У тебя здесь вся современная классика.       — Не вся, только более-менее нормальная.       — И когда это Иван Дрёмин стал «более-менее нормальной классикой»? Очерки первоклашки, — фыркает Слава, убирая «С большой дороги» на своё место, берёт другую. — А вот Алексеев правильный Иван! Хоть какой-то вкус у тебя есть. Едрить, и здесь подпись.       — Мне тоже нравится «Хипхопера», неординарно и интересно. У меня все эти книги с подписью автора. Я знаю каждого.       Слава оборачивается на него в полном удивлении, моргает молча пару раз и резко возвращается к полкам.       — Да ты пиздишь. Что, даже Денис Грязь? Ля, серьёзно? Все прям? Ты, блять, кто? Литературный менеджер или таксист?       — Хах, интересный разброс. Ты их всех читал? Интересуешься современной литературой?       — Да вообще литературой в целом. Шило! Да ну?! Прям лично со всеми знаком? О, Оксимирон. Слышь, напиздел, тут подписи нет, — почти довольно восклицает Слава, всё ещё пытаясь принять и понять все эти размашистые подписи в красивых изданиях. Человек, знакомый со всеми этими авторами лично уже кажется каким-то полубожественным. Это захватывает дух. Слава порой мечтал встретиться с кем-нибудь из авторов и о чём-нибудь с ним поболтать. Тему разговора он сможет придумать даже для Пушкина или Гомера. В любом случае пообщаться с теми, кто многого добился своим трудом и навыком писательства безусловно интересно.       — Ну… знаешь, мне как бы не проблема её… поставить.?       — Да, я понял, что ты знаешь всю литературную элиту. И всё же не порядок. «Горгород» хуйня, конечно, но у тебя же даже на «Вечном жиде» подписи нет, а это уже богохульно.       Мирон прыскает, лениво подходит ближе и убирает книгу обратно на полку, деликатно забрав её из Славиных рук.       — Свою книгу я могу подписать в любое время, но не вижу в этом необходимости.       Насмешливо и кротко говорит он.       Слава сперва стоит молча, обдумывая. Потом чертыхается и лезет в телефон. Что-то печатает. Вскоре матерится уже погромче и вытягивает руку с телефоном справа от Мирона. Сравнивает его и картинку из интернета.       — Зря я, конечно, не гуглил рожи авторов. А чего вот тебя на обороте книжки нет? Пиздец. Да ты издеваешься.       Всё никак не может прийти в себя он. Шипит что-то, бубнит, перепроверяет в телефоне. Мирон молча, но с интересом за ним наблюдает. К нему приходит Гор и начинает бодаться подсохшей макушкой о голень. Грех не погладить, тем более, что Слава занят осознанием действительности.       — Да ты ж самый распиаренный автор. И понятно теперь чего ты со всеми знаком! Слушай, последняя книга хуйня. Банально очень, но вставки со стихами классные. Рифмовать умеешь.       — Спасибо, — лаконично отзывается Мирон, теребя Гора за ухом. — Как понимаю, тебе понравился «Вечный жид». Если хочешь, могу подписать тебе.       — Да иди ты. А в принципе можешь. А нахуй это надо? Хотя лишним всё же не будет. Слушай, блять, умоляю скажи, что Гор не из-за гора. Если ты назвал кота собственным же наркотиком, это пиздец, блять.       — Чё пиздец-то? И вообще из-за египетской мифологии и самого значения слова. А то, что получилась отсылка на книгу, как по мне прикольно.       Мирон отзывается с детскими протяжными нотками в голосе, которые обычно получаются при лёгкой обиде, то есть когда что-то задевает самолюбие. Или кто-то. Слава почти устыдился, но всё равно спокойно опускается на пол и тоже начинает гладить Гора, а тот словно и рад изменить своему хозяину, сразу же начинает к нему ласкаться.       — Красивый котик. Как я сразу не допёр, что ты Фёдоров? В смысле, Миронов ведь по Питеру не так уж и много, да к тому же чтобы столько книг и ещё с подписями. Тупым себя чувствую. А чего ты сразу не представился?       — Как? «Привет, я Оксимирон, тот который Мирон Фёдоров. Читал мои книги?». Иди ты а. А ты кто у нас по профессии?       — Сисадмин я, — буркает Слава, а потом закатывает глаза, когда ловит непонятливый взгляд Мирона. — Типа, за компами слежу, чтоб работали. Если коротко.       — О, блять, слушай, это…       — Чё, ноут не работает? — начинает веселиться Слава, разглядывая его озарённое лицо.       — Да, — роняет неловко Мирон и смущённо трёт затылок. — Он со вчера тупо крутится и ничего не включается… Ну, в смысле, там экран то чёрный, то синий, хуйня белая крутится и крутится, и несколько часов крутится и всё крутится…       — Винда полетела, — вздыхает Слава. — откатить надо, обновления почему-то не встали. Удивлён вообще, что у тебя не mac.       — Он сломался…              ***              Мирон подходит ближе и подбирает крутящегося в ногах кота. Гор сразу начинает к нему ластиться, бодаться о лицо и громко мурлыкать. Мирон же кладёт на его макушку подбородок, удобнее устраивая его в своих руках, словно ребёночка. Смотрит на собирающего ноутбук Славу.       — Чай готов. Я добавил немного барбариса и лимона. Как ноут?       Слава поднимает на него голову и задумчиво объясняет:       — Надо винчестер купить, у тебя разъёбан. А ещё вентилятор забит был пиздец. Ты же знаешь, что ноутбук нужно прочищать хотя бы раз в год. Это вот хотя бы. А если часто им пользуешься и постоянно куда-то таскаешь, то и того чаще. Намного чаще.       Слава его отчитывает, немного кротко, но не менее неумолимо, как насравшего мимо лотка котёнка. Мирон понуро качает головой, мол, согласен, да, виноват, надо, даже губы немного дует. Гор продолжает мяукать уже немного потише.       — Я запомню. Может… поужинаем как-то?       Только сегодня, когда Слава пришёл, Мирон скривился от запаха, которым он пах. Не показательно, но всё же заметить можно было. И ещё добавил тогда почти осудительно «словно из леса пришёл». Просто не из леса, а от очередного одноразового любовника.       И все это знают и понимают, хотя Мирону в принципе и не должно быть до этого дела. Пахнет человек кем-то посторонним или нет. Ты можешь предъявлять на это права, только если находишься с ним в отношениях, но никак не тогда, когда вы просто знакомые.       А то, что Мирон ревнует к запаху, значит, что ему Слава не безразличен в романтическом плане. И это ему видно и понятно.       Слава вздыхает и спокойно разъясняет:       — Ты же понимаешь, что я не хочу отношений?       — Совсем?       — Мне и одному нормально. Отношения меня не интересуют, — говорит он. Что Мирон подразумевает в своём предложении на ужин намёк на отношения, Слава не сомневается, потому что свою позицию показывает с первого знакомства весьма ясно — я не против хорошо провести ночь. И если бы Мирон этого хотел, он бы уже предложил переспать. Но он не хотел просто переспать. Это складывалось из многих факторов: его поведения, его сообщений, его просьб, его интонаций и т.д. Он хотел отношений. Или хотя бы просто не разового перепихона, что в принципе уже означает отношения.       Слава не мог ему это дать. Не мог, потому что не хотел. Его вполне устраивало то, что с ним происходило. Самостоятельность и одиночество. Никто не мешал дома, ни за кого толком не нужно было волноваться, ни на кого не тратились нервы. Только на себя и на работу. Даже то, что он уже перешёл возраст отношений и по общим скрепам должен был быть несколько лет как замужем, но до сих пор был один, его вполне себе устраивало.       И устраивает. Поэтому в подтверждение своих слов он качает головой и продолжает возиться с ноутбуком, по сути просто стараясь убрать из атмосферы вокруг лёгкую нервозность и неловкость.       Ему самому больше неловко, чем Мирону. Это видно. Слава не умеет кидать людей, с трудом им отказывает, хотя и легко посылает. Но это либо незнакомых, либо в шутку. Так же всё обстоит куда сложнее.       Они с Мироном общаются всего пару недель, а может и того меньше. За это время он не стал особо близким человеком, но уже точно не был чужим.       Слава изначально очень надеялся на то, что ему в итоге не придётся отказывать ему. Как-нибудь ранить подобным образом.       Но этот дерзкий, бунтарский запах лишь стал резче. Принюхавшись, он хмыкнул. Конечно, Мирон не был тем человеком, который заплачет от проёба или неудачи. Он упёртый и по-своему злой. Не в общественном смысле, а во-внутреннем. Эта та злость, которая говорит «ещё посмотрим» и толкает дальше.       Слава видит эту злость и улыбается ей, у него самого есть похожая. Менее видная, более крикливая, но всё же есть.              ***              — Слушай, а ты когда-нибудь пил какое-то дохуя дорогое пойло? Я вот всегда покупал вино за девяносто рублей или водки бадяжной, а тут премия и скидка в магазине.       — Какой же гадостью ты травил свой организм, — вздыхает Мирон, а продолжает более дружественно: — Хотя лучше тебе не знать, чем упарывался в твоём возрасте и раньше я. Особенно в подростковом. Если вдруг ты приглашал меня выпить, то я не против.       — Именно за этим и звоню. У меня, знаешь, хорошее чего-то вдруг настроение. Но это сейчас только. Так что если ты сейчас не дома и к тебе нельзя, то…       — Какое счастье, что я дома и всегда рад тебя видеть, да? — хмыкает Мирон в трубку. — Через сколько будешь?       — Минут пятнадцать, — улыбается Слава и скидывает вызов. Он меланхолично смотрит на грязное синее небо.       С их встречи прошло где-то три месяца. За это время Слава сменил около сорока любовников, пару раз появлялся у Мирона на ночь глядя, сразу после подобных встреч. Это были самые напряжённые вечера с ним. Слава это больше знал, чем чувствовал и видел. Мирон себя ничем толком не выдавал, только каждый раз, как его лицо появлялось в дверном проёме, этот его взгляд… осуждал Славу, хоть и не специально, не преднамеренно, но всё равно осуждал, заставлял стыдиться.       В любовь Слава не верит, Мирон к слову тоже не особо. Он раз сознался, что по большей части ему просто интересно и комфортно быть вместе. Слава тогда предложил ему переспать и продолжать дружить, как и раньше. Но таких отношений Мирону было не надо. Либо друзья, либо пара.       Долгое время Слава выбирал первый вариант, до, наверное, последней недели. Тогда у очередного любовника он запнулся и пробормотал имя Мирона, а после просто не мог продолжить, чувствуя себя грязным, чувствуя себя мелким преступником.       Это сильно подсадило установки «без отношений». Даже загнало в тупик. Когда-нибудь эти однодневные связи действительно должны были закончиться. Рано или поздно, но Слава хотел завести семью, просто торопить себя в его планы не входило. Семья или нет, но он уже запнулся и запутался.       Прекрасные мысли, достойные обдумывания по пути к Мирону, не так ли? Слава просто не мог выкинуть всей этой каши из своей головы. Он столько бегал от отношений, почти всегда крайне легко, а вот сейчас после падения не смог нормально бежать дальше. Возможно, что эта эстафета наконец-то подошла к концу.       Если нет, то он не расстроится. А если да, то что ж, придётся принять это. Не сказать, что это его переломает, но изначально будет сложновато. Что-то будет обязательно давить в груди, уже как бы началось, и это продолжится до тех пор, пока не войдёт в норму. Когда всё идёт так, как должно, своим чередом, то и дискомфорта нет.       Но без этого дискомфорта даже и жить не хочется. Скучно слишком. А где же сложности и преодоление себя?       — Мгм, ты задержался, — мягко говорит Мирон. Его голос звучит устало, да и выглядит он так. По-домашнему, но всё равно устало. И не скрывает своей усталости, давит тёплую улыбку.       Слава менее уставший, только более истерзанный. Он кивает, вручает ему пакет с алкоголем и сам закрывает за собой двери. Мирон достаёт продукты из пакета. Виноград, колбаса, нарезной хлеб и сыр.       — Предлагаю собраться в гостиной и врубить телик.       — Какие у нас планы на вечер? — жуя что-то спрашивает Мирон и высыпает виноград в дуршлаг. — Напиться или культурно посидеть? Просто колбаса обычно для — напиться, а виноград всё же для культурного застолья.       — Мы совместим, думаю. Где у тебя штопор?       — Уже хочешь открывать? — хмурится Мирон. — Давай хотя бы бутеры заделаем. Виноград будешь? — он аккуратно высыпает помытый виноград в тарелку.       Слава обдумывает секунды три, подходит ближе и берёт себе несколько ягод и закидывает в рот. Свежий вкус и яркий запах. Виноград относительно сладкий, а в целом вкусный.       И всё же Мирон что-то замечает. Стоит и немного хмурится, а он так всегда делает, когда думает. Сейчас он к тому же очень близко, это всё бросается в глаза. Слава отводит взгляд на ящички, начиная наугад выдвигать каждый, ища штопор.       — Ты либо нервный, либо взбудораженный, в любом случае рассказывай, что случилось, — заключает Мирон. — И как по мне лучше начать говорить до того, как мы выпьем.       — Говорить всегда лучше под градусом, Мирон, — хмыкает Слава. — Ничего не случилось, просто… Я себя стал как-то по-другому чувствовать. Вот и захотелось выпить. Не порти праздник.       — Я и не порчу, — качает головой Мирон. — Просто интересуюсь. И как же ты стал себя чувствовать? Ты даже пахнуть стал как-то резче что ли, или закрученнее, не знаю, как описать.       — Нюх у меня лучше, чем у тебя. И какой из тебя писатель, если не можешь такого описать? Ая-яй, — отшучивается Слава и вздыхает, когда понимает, что в чём-то Мирон и прав. Не про запах, он же своего собственного не чувствует, а про ситуацию в целом. — Знаешь, чувствую себя обновлённее. Готовым к тому, чтобы прям взлететь. Отдалиться от того, кто я сейчас и где. Это странно, непривычно, но в целом очень тёплое такое чувство. Думаю, что важное.       — Из-за чего же это возникло? — уже куда мягче и нежнее спрашивает Мирон, помогая достать штопор.       Слава забирает его, смотря куда-то в пол, хотя на самом деле он всё ещё плавает где-то внутри себя. Будь он куда менее сдержанным, дрожал бы, а так дрожь только лишь внутренняя, в каком-то смысле даже мысленная.       — Из-за чего? Не знаю толком. Наверное просто из-за того, как всё идёт. Всё меняется, надо и мне меняться. Сейчас, думаю, я готов к каким-то изменениям.       Он открывает бутылку, пока Мирон молча стоит позади.       — Значит изменения.       Слава согласно мычит и разливает напиток по бокалам. Дышится ему так, словно он бежит на дикой скорости и не чувствует боли. Максимум лёгкую изжогу. Он подности бокал к губам и прикрывает глаза, вдыхая приятный запах алкоголя.       — Всё же лучше сначала сделать закуски, а потом пить. Куда ты так торопишься? — осаждает его Мирон, подходя ближе и забирая у него из рук бокал. — Ты говоришь про изменения, купил вино подороже, чтобы, видимо, отметить. И всё же мне интересно, касаются ли эти твои изменения меня или ты просто решил это со мной отметить?       — Боюсь, они тебя не касаются, а на тебе строятся, — выдыхает обрывисто Слава, вновь прикрывая глаза. — Чего ты у меня вино отбираешь, чай не маленький. Пить можно.       — Точно можно? Восемнадцать есть? — усмехается Мирон.       Слава стонет и отфыркивается смехом, криво улыбается, глядя ему в глаза.       — Можно. Мне много чего уже можно.       — А мне?       — И тебе.       Тёплая влажная ладонь Мирона ложится на щеку. Слава вздыхает и слегка вздрагивает от звука удара бокала о стол. Освободившейся рукой Мирон притягивает за волосы его к себе и целует.       — Ты же любишь сексом заниматься, — говорит он после, — если хочешь сегодня, то лучше не пить.       — Чего это вдруг? Я зря покупал что ли, или у тебя не встанет?       — Кто ж его знает, — усмехается Мирон, — встанет или нет. В любом случае не горю желанием ебаться с тобой по пьяни. Ты что, сильно против?       — И зачем ты вот всё усложняешь? — вздыхает Слава. — Не хочет он. А я, может быть, не хочу с тобой трезвым ебаться.       — Неужели я такой плохой любовник, что со мной на трезвую бошку нельзя в постель лечь?       — Да иди ты.       Слава хмурится и начинает слегка нервничать. У него уже давно не было чистого секса, хоть стакан коктейля всегда, но присутствовал, а сейчас ситуация всё же более волнительная. Это такой внутренний переход. Обновление. Непривычно, хотя в целом и желанно.       И всё равно характер говорит выебнуться и послать Мирона куда подальше. Глупое и ненужное условие. Издевательство. Из-за чего Слава вновь тянется к бокалу, игнорируя прежнюю просьбу.       Мирон обнимает, сковывает собой, мешая банально поднять руки. Он ниже, так что обхватить поперёк груди ничего не мешает, удобно даже.       — Ты меня уже начинаешь бесить, — вздыхает Слава. — Так всегда будет, да? И на что я согласился тогда?       Ответ он знает, вопрос в никуда, риторический. Дух как-то становится тише и обузданнее, уже не летит, примиряется. Остужается. Бокал отставляется обратно на стол. Ладонью Слава проверяет ладонь Мирона. Мягкая, тёплая, можно при желании почувствовать пульс. Мирон оставляет лёгкий поцелуй на шее.       С ним легко и комфортно, но ещё с ним порой бывает сложно. Даже сейчас чувствуется тяжесть, упавшая на спину. Отношения ноша всё же тяжёлая. Это когда ты не один, не ради себя, а ещё и ради него.       Библиотечный запах, пожелтевшие листы книги, пыль и освежающий и успокаивающий аромат зелёного чая. Слава падает спиной на кровать, обнимает коленями и тянет за уши, за колючую голову к своим губам. На стон отзывается Гор. Запрыгивает рядом, мяучит. Убегает из-за локтя, чуть его не задевшего. Обиженный.       Теперь запах осядет на день, а вскоре будет держаться уже дольше. Никакого моря, никакого леса, никаких других мест, только маленькая и очень уютная библиотека с чаем и ревнивым котом, опрокинувшим бокал вина.       Слава даже не думает выныривать из своего наваждения. Наконец в нём можно остаться подольше. Как на прикрытых губах остаётся горячий след его губ.