Ловим мы снежинки ртами, словно части этой ночи. Кто-то скажет, мы тупые — просто на вас не похожи. Моё тело безнадёжно мёрзнет от почек до кожи. Ляжем спать на тротуаре, пошлём на хуй всех прохожих. Смотрим на звёздное небо — делаю вид астронома. Щас расскажу, как добраться до Юпитера от дома. Знаю точно, что со мной ты полетишь в этот круиз. Если падать, только вместе: «Пойдём со мной на карниз?»
Бывает так, что рано или поздно жизнь некоторых людей становится цикличной. Не поступил, пошёл работать, пытаешься снова — не выходит. Можно побывать во вдохновляющем путешествии и вернуться к рутине, оставшись со всеми своими несбывшимися мечтами и пошедшими под откос планами. А можно каждый день выслушивать критику в свой адрес или скролить одну и ту же сводку новостей. Жизнь всегда была слишком непредсказуемой и ни от кого не зависящей, поэтому даже прилагая великие усилия, можно остаться ни с чем. Крейг никогда не думал о том, что в двадцать шесть лет у него будет любимая работа, двое детей и человек, без которого он теперь вряд ли может представить своё дальнейшее будущее. Даже больше, он никогда не думал, что всё это появится чуть ли не в одно мгновенье, перечеркнёт всю старую бытовую разруху и разложит по полочкам новые, с запахом звёздной пыли и свежих чернил события. Колокольчик двери тараторит свою трель, а ленивые взгляды незнакомцев скользят по высокой фигуре, прижимающую к себе малыша в переноске-кенгуру: он был плотно укутан на случай, если пойдёт снег, а глубокий капюшон тёмно-синей парки, специально купленной на пару размеров больше, прекрасно скрывал не только вытянутое, обнесённое на скулах и висках подкожными прыщами лицо, но и голову малютки. — Крейг! — улыбается Сара, пробивает последний продукт милой старушки и включает терминал для безналичной оплаты. — Привет. Ты за Стэном? Он сейчас на складе, заканчивает с приёмкой товара. — Да, мы договорились сегодня поужинать с его друзьями. Ну, в честь Рождества, — Такер откидывает капюшон свободной рукой и слабо, но по-доброму улыбается девушке. — У тебя нет лишнего стула? Тяжеловато стоять с Таем после такой прогулки. — Ты можешь сесть на мой, я всё равно ещё успею насидеться, — распоряжается девушка и выдвигает стул, на который всё это время опиралась коленом. — Мэтт обычно на тумбу гонит. Всякий раз удивляюсь тому, как Джерри ему только замечания не делает — по камерам же всё видно. — Пока я админ этого магазина, все будут сидеть там, где я хочу, — Сара хлопает по сидушке стула и упирается локтями в стойку, обводя глазами зал, в котором оставалась парочка человек. — Тебя ведь не было, когда я ругалась с Джерри из-за твоего увольнения. Я понимаю, что он владелец, и сам решает, кто у него будет работать, но я считаю, что ему стоило повременить с твоим увольнением. Ты был только на втором месяце, и это было очень жестоко с его стороны. Он даже не дал тебе время, чтобы найти новую работу. — Ну, я в какой-то мере понимаю его нежелание держать при себе беременного админа, — Такер опускается на стул и медленно, чтобы не потревожить сон малыша, выдыхает. Наконец-то минутка отдыха. — Но мне кажется, что он уволил меня из личных убеждений. Ты же помнишь, что он не очень хорошо относится к парням-омегам… — Что меня очень раздражало и до сих пор раздражает, — девушка выдыхает через нос и переводит взгляд на ребёнка. — Тайлер? — Ага, — теперь Крейг улыбается куда заметнее. Он глядит на сына и осторожно поднимает руки, чтобы перевязать хвост из отросших волос. — Стэн сказал, что нам стоит выбрать имя на «Т» — тогда Трише не будет одиноко. Я сначала предлагал «Тео», но есть один человек, которого так зовут, и он… не самая приятная личность. Поэтому мы остановились на Тае. Трише нравится, Тайлеру тоже… — Очень милое имя, — кивает Сара и отвлекается, чтобы поприветствовать вошедшего покупателя. — Ты где-то работал после увольнения? — Да, в доставке. Мы и со Стэном-то съехались ближе к последним месяцам. Пришлось лечь в больницу на время кесарево, а Тришу не с кем было оставить. Сейчас я работаю в зоомагазине неподалёку от школы Триши. У меня сегодня выходной. — Дай угадаю: выхи у вас со Стэном не совпадают? — Не-а. Кому-то всё равно надо сидеть с детьми. Радует, что у нас короткие рабочие дни, и вечерами мы проводим время вместе. Иногда, конечно, договариваемся с друзьями, но чаще всего видимся только после работы, — Крейг опускает руки и тянется к карману парки, чтобы достать влажные салфетки, когда видит, что малыш начинает просыпаться. — И вы не скучаете друг по другу? Я со своим вижусь часто, но даже сейчас чувствую, как мне его не хватает. — Ну, — начинает Такер, когда достаёт салфетку и вытирает руки, и переводит взгляд на Марша — тот появляется в проёме двери в служебное помещение. — Скучаю, конечно, но… понимаю, что это ненадолго. Когда Триша подрастёт, станет легче. Не хочется на неё скидывать Тая полностью, но в чём-то помогать она точно будет. Стэн выгибает бровь и подходит ближе. Сперва он берёт салфетки, вытирает руки, а после мажет быстрым поцелуем по скрытому за чёлкой лбу и опускается на корточки, чтобы аккуратно тыкнуть малыша в носик. — О чём болтаете? — спрашивает он и внимательно глядит на Тайлера, когда тот широко-широко раскрывает сонные глазки и тянется ручками к знакомому лицу. — Привет, Тай. Вы с папой соскучились по мне, да? — Спроси у него что посложнее. Какой-нибудь пример из вчерашней домашки Триши, — беззлобно журит Такер и улыбается чуточку шире, когда Стэн подставляет палец под маленькую ручку, чтобы Тай счастливо засмеялся. — Рановато ему лезть в математику, — Марш же утыкается головой в бок Крейга и просовывает руку за спинкой стула, чтобы ненавязчиво обнять за талию. Он позволяет малышу и дальше играть с его пальцем, пока Сара отвлекается на ещё одного покупателя. Вот только девушке ничего не мешает продолжать говорить: — Никогда бы не подумала, что увижу в своём окружении кого-то настолько счастливых, — вновь улыбается она и клацает по кнопкам для очередной оплаты «безналом». Только после она поворачивается к парням, чтобы ещё раз взглянуть на маленькую, но очень дружную семью. Тришу она никогда не видела вживую, но была уверена, что старшая малышка смотрелась с этими тремя ещё гармоничнее. Как маленькое связующее звёнышко. — Аж зависть берёт. — Давай без этого, — усмехается Марш и осторожно вытягивает обе руки, чтобы выпрямиться, погладить половина по голове и достать телефон из кармана. — Слушай, мне до конца осталось немного… — Иди уже, — машет рукой девушка и начинает тихо, беззлобно смеяться. — Он в тебе прям души не чает. — Да, знаю, — кивает Крейг, смотря на широкую, удаляющуюся спину. Если честно, то и он не мог как-либо сетовать на Стэна, ведь тот не только не бросил его наедине с выбором, но и очень много помогал после: поддержка, забота, терпение различных капризов и загонов. Слёзы в ванной от боли в ногах, непонятные хотелки, токсикоз и длинные, личные диалоги до самого утра, когда обоим вставать на работу через пару часов. Такер пережил все лёгкие и самые внезапные моменты своей второй беременности с настолько спокойной душой, что даже после рождения Тайлера не было места тревоге и депрессии. Только долгожданные покой и любовь. Любовь… насколько давно он размышлял на эту тему? Очень. И сейчас у него есть уже другое объяснение тому, что это за чувство, которое теплится в его груди. Он глядит на Марша, слушает довольный смех Тайлера и не может не улыбнуться ещё шире. Пополневшие щёки рисуют ямочки от уголков губ, а серые, но такие тёплые и живые глаза заволакивает пеленой счастья настолько неожиданно, что с бритого подбородка капает слеза. — Ну чего ты, — тепло улыбается Стэн, подходя ближе, и протягивая ладонь, чтобы помочь своему половину подняться. — Это ты его обидела, пока меня не было? — шутливо интересуется он и глядит на напарницу, которая побеждёно поднимает обе ладони. — Уж нет, это ваша вина, мистер, — качает головой Сара и достаёт из корзинки с акционными товарами тёплый, однотонный шарф. Она пробивает его за свой счёт и распаковывает, чтобы отдать Крейгу. — Считай, мой вам подарок к Рождеству. Чтобы всегда тепло было. Такер кивает, смаргивает последние звёздочки слёз с ресниц, берёт шарф и глядит на довольного Тайлера, который то и дело переводил глаза с одного папы на другого. «Счастье… так вот как оно ощущается в полной мере». И когда он успел стать таким сентиментальным? Впрочем, этот вопрос сейчас не самый главный. Сейчас важнее обмотаться шарфом так, чтобы он скрывал не только шею, но и малютку. Снег крупными хлопьями падает с неба и чарует всех, кто не успел спрятаться в украшенных домах, своим незатейливым танцем. Особого холода не было, но Крейг всё равно крепче кутает и себя, и сына в большой шарф, чтобы крошки-снежинки не обожгли маленькое, сопящее личико. Триша, сидящая на спине Стэна всё это время, заинтересованно глядит на папу и пару раз по-доброму хлопает его по голове. Пусть и в таких мелочах, но Триша умела намекать, что её любовь к брату настоящая, а не навязанная. Она словно понимала, что для папы было важно её одобрение, а потому ничуть не обижалась, когда доля внимания перетекла к малышу. Трише уже было восемь, и некоторые дети в её возрасте стараются помогать родителям в заботе о младшем. Она же словно понимала, что её помощь — не обязанность, а потому старалась не мешаться и играть с братиком, когда тот не мог уснуть. Единственное, за что малышка долго дулась на Тая, были зубы. Бессонные ночи сказались не только на родителях, но и на ней самой, а потому бывали дни, когда в школу она шла с плохим настроением. Но, к всеобщему счастью, этот момент они пережили относительно быстро. Как и дни, когда на Крейга обрушивались тоска и осознанность. Чувство одиночества, страха… казалось, никто не мог так его понять, как дочурка, которая, потирая сонный глазик, подходила к заплаканному папе, что снова спрятался в ванной, и крепко-крепко обнимала его. «Папа, я рядом». И Крейга это радует. Конечно радует. Ему даже легче дышать от знания, что его Триша не чувствует себя чужой, а понимает, что именно в этот момент жизни важна для него. Как в дни, когда она только-только появилась на свет. Морозный воздух обжигает лёгкие приятным холодом и вместе с саднящим чувством дарует странное облегчение. Такер уже множество раз задумывался о том, в какой момент его жизнь стала правильной именно для него — не для родителей и общества, а именно него. Но только теперь он ощущает эту «правильность» в полной мере. И нет, он не познал «чудесное омежье счастье» в виде защитника-мужа и двух ангелочков-детей, потому что ни первым, ни последним не обладал. Крейгу просто казалось, что именно сейчас он дополучил все частички счастья, которое ускользало от него все прошлые годы. Его любили, он любил… у него была причина жить и методы, помогающие отгородиться от лишнего негатива. Такер из прошлого завидует сам себе, не иначе… Крейг из настоящего осторожно стряхивает снег с ботинок, наблюдая за тем, как Триша спускается с широкой спины и жмётся к папе, пока Стэн пару раз надавливает на дверной звонок. Вчетвером, с только-только проснувшимся Таем на руках, они стоят под дверью, краснеющие от кусачего мороза, и переглядываются без слов. Впрочем, последние им были и не нужны, ведь во всех этих переглядках было больше понимания, чем в ситуациях, когда люди пользовались своим языком. Спешные, частые и ощутимо маленькие шаги вскоре прекращаются вместе с дверным скрипом, а на пороге, в красивом длинном платье оказывается Карен: её волосы были распущены, а на лице были намёки на праздничный макияж в виде блестящих теней и наклеек-леденцов на щеках. Триша тут же счастливо отлипает от папы, чтобы прижаться к подолу зелёного платья, обнимая девушку поперёк живота. — Привет, Триш. Ты уже так выросла! — улыбается МакКормик и осторожно, не отнимая от себя девочки, скользит внутрь, чтобы запустить всех гостей. — Кенни уже за столом, а Кайл… — Да, Кен сказал, что он уехал к родственникам, не беспокойся, — кивает Стэн и протягивает небольшой пакетик Карен, слабо улыбаясь. — Подарок от нас четверых. Благодарность за ужин, так сказать. Мы с Тришей выбирали. — Спасибо, — младшая МакКормик быстро перенимает подарок. Она дожидается, когда входная дверь закроется, а гости разденутся, после чего подхватывает Тришу на руки и пару раз гладит её по голове. — И тебе спасибо, Триш. Я по тебе так соскучилась… — Я тоже, — кивает малышка, обнимая подругу за шею и поворачивая голову в сторону папы. — А там Тай… — Я знаю, милая, — Карен осторожно наклоняется ко второму ребёнку, когда Крейгу помогают снять куртку, и так же осторожно гладит того по голове, на которой была шапочка в виде динозаврика. — Какой хорошенький… у тебя красивый братик… — Шэрон как-то скинула мне парочку фоток Стэна из младенчества. Искренне рад, что Тайлер похож на него, а не на меня, — смеётся Такер, сменяя ботинки на тапочки и дожидается, когда Марш справится со своей одеждой, чтобы отдать малыша ему. — Сколько раз тебе говорить, что ты красивый, — тяжело вздыхает Стэн и перенимает ребёнка, давая своему половину немного отдохнуть. — Поверю, когда станешь выше меня. — Это нечестно… и очень жестоко с твоей стороны по отношению к себе. — Долго ещё мёрзнуть будете? — раздаётся голос Кенни, и сам парень не заставляет себя долго ждать. Он выглядит ни капли не празднично: в оранжевой толстовке и свободных джинсах. Единственное, что могло намекать в его образе на рождественское настроение, были плюшевые оленьи рожки, которые явно надели на него с силой, а потому они скосились и вот-вот обещали спасть. — И тебе привет, — говорит Стэн, когда старший МакКормик подходит ближе и снимает с себя рожки, чтобы нацепить их на друга. — Ну и зачем? — Каноничное событие. Тебе они больше подходят, — звучит вместе с высунутым языком. — Ну спасибо, прям сразу видно, лучший друг. — Не благодари, — фыркает Кенни, складывая руки на груди и кивает в сторону кухни. — Пойдёмте уже. Еда готова, напитки тоже, не вижу смысла тут задерживаться: никто больше не придёт. — А куда можно… — В бывшую комнату Стэна, — не даёт договорить Кенни, смотря на Такера усталым, но ничуть не презрительным взглядом. — Она дальше всех, поэтому, в случае чего, малой не проснётся. Ну, если сам не решит, что он выспался. Ни один рождественский вечер не проходит в тишине: по телевизору играют праздничные песни, собравшиеся за столом гости обязательно затеют спор, либо вспомнят приятные моменты, которые остались в прошедшем году. Но этот раз становится исключением, не только потому что все обходятся одним лишь ужином, но и потому что протекает он относительно спокойно. Карен старается не только развлекать гостей, но и следить за постепенно пустеющими тарелками. Она то и дело доставляет закуски и фрукты, пока её брат, удручённый очередным одиночеством, с серьёзным видом чистит мандарин. — На, — говорит он, когда протягивает Трише фрукт и пару раз хлопает её по голове. — Спасибо, — улыбается девочка и делит мандарин на половинки, чтоб протянуть одну папе. На этот раз её не только гладят по голове, но и целуют в скрытый за рыжей чёлкой лобик. — Всё же, стоило встретиться после возвращения Кайла, — Стэн болтает колой в своём стакане, а старший МакКормик поднимает на него затравленный взгляд. — «Всё же, стоило уже запомнить, что его величество еврейская душа празднует исключительно Хануку», — передразнивает Кенни и поправляет капюшон своей толстовки, чтобы скрыть зудящую на шее метку. — Стэн, забей на Кайла, он не в первый раз поступает так. Мы же собрались повеселиться, а вы все сделали из моего состояния трагедию. — Потому что ты и есть трагедия, дурик, — вздыхает Карен и наваливается на брата со спины, чтобы растрепать его светлые волосы и немного придушить в объятиях. — Всё ещё не понимаю, почему ты не предложил Баттерсу встречаться, когда был шанс. Он же тебе нравился… — Ага, а потом он сказал, что мои отношения с Кайлом неправильные, но он их разрушать не хочет. Карен, нельзя предлагать отношения человеку, если это всё выглядит так, будто ради него ты бросаешь нынешнего партнёра. — Кенни, но в таком случае… — Ребят, я понимаю, что это важно, но давайте вы обсудите это не при Трише, — встревает Марш, однако сама девочка через пару секунд широко раскрывает рот из-за внезапного зевка. — Можно я посплю с Таем? — спрашивает малышка у Крейга, и тот кивает, после чего начинает подниматься. — Папа, не надо. Я сама. Буду тихо, честно. — Хорошо, милая, — Такер наблюдает, как его дочурка спускается со стула и, прижавшись к родителю в быстрых объятиях, уходит, чтобы осторожно, почти на цыпочках, дойти до комнаты, где спал братик, и улечься рядом. Казалось, теперь-то можно было продолжать весь этот внезапный разговор о прошлом и никудышном настоящем, но вместо того, чтобы продолжить свой ответ, старший МакКормик тянется к единственной бутылке с вином, наливая его в свой пустой стакан. Он ничего не говорит, а только выпивает всё до последней капли, после чего откидывается на спинку стула и складывает ладони на груди. — Я понимаю, что я здесь больше похож на пятно мочи, чем на лучезарное солнышко, но может кто-то уже что-то скажет? — фыркает он, обводя взглядом то насупившегося Стэна, то поникшую Карен. — Прекрасно, я пошёл спать. — Почему Баттерс говорил, что твои отношения с Кайлом неправильные, когда сам всё это время общался и поддерживал отношения Твика со мной? В этот момент удивляются все, кроме самого Крейга. Он прекрасно помнил, как Стотч постоянно ошивался рядом с Твиком, стараясь разузнать до мельчайших подробностей, всё ли у того хорошо. И к сожалению, любопытство парня сказывалось не только на бедном омеге с нестабильной психикой, но и на Такере, которому после подобных откровенных разговоров жаловались. И на самом деле… никакой трагедии в том, что Баттерс общался с Твиком не было. Просто Лео выбрал не того человека для дружбы. Вся его банальная забота воспринималась чуть ли не допросом, а подарки и какие-то комплименты должны были приниматься и позже окупаться в двойном количестве. Если бы Стотч решил подружиться с ним, с Крейгом, все бы избежали множество проблем. Непозволительное множество. — Или ты хочешь сказать, что он относился к тем, что воспринимает отношения между омегами, как что-то собой разумеющееся, а между альфами — табу? — Крейг, — встревает Марш, кладя руку на любимое плечо, однако никто ни на кого кричать не собирался. Не в характере этих двоих. Да, оба достаточно резкие, чтобы общаться на повышенном тоне, но не до личностных оскорблений. — Не, я не отрицаю, что он таким образом пытался подкатить к Твику, но в таком случае я вообще не понимаю… — Он никогда не пытался подкатить к Твику, — возмущается МакКормик, но тихо, раскладывая руки, чтобы налить себе ещё немного вина. — Ему просто было интересно общаться с омегами. Да, он выбрал не того человека, но и это он сделал не по собственной воле. У меня что тогда, что до сих пор появляется желание вмазать его папаше, потому что то, как он решил воспитывать своего ребёнка, заставляет меня пиздецки радоваться тому, что я встречаюсь с Кайлом. Потому что если с этим придурком все вопросы решаются срачем и бурным сексом, то с Баттерсом мне бы пришлось постоянно таскаться по врачам. Что по обычным, что по душевным, — Кенни отпивает вино и начинает чувствовать лёгкую духоту, из-за которой ему приходится снять капюшон. Конечно, дело было не в алкоголе, а в температуре, что поднялась из-за разболевшейся метки, но никому не было дела до истинности причин. — Лечить его внутреннюю гомофобию? — Лечить его покалеченную отцом голову. — Ну, то что Баттерс всегда был странным, это все знают, — соглашается Стэн и кивает Карен, когда та подливает и ему, и себе колы. Сама же девушка садится рядом с братом, чтобы вновь потрепать его по светлым волосам. — А все ли знают, что Баттерс вообще-то гамма, а не омега? — кривится Кен и допивает вино, но за новой порцией не тянется. Он подтягивает ноги, а после берёт мандарин, начиная его чистить с ещё более серьёзным лицом, чем до этого. — Если честно, впервые слышу, — ёрничает в ответ Марш, на что получает тычок в бок. — Ауч. — Если бы не его запах, я бы подумал, что он бета. Он всегда вёл себя сдержано в моментах, когда омеги предпочитают дать волю чувствам, — Крейг говорит медленно, почти механически. Его словно ни капли не удивила полученная информация, но сам Такер старался просто не отдавать ей предпочтение. Всё же, это не было ответом на его вопрос. — Ага, вот только эта его «сдержанность» скорее результат воспитания, а не его вторичного пола. Я говорю про его… «раздвоенность» не для того, чтобы объяснить его странность… — А для чего? — серые глаза глядят выжидающе, пока сам Такер устало растекается по спинке стула — слишком устал за этот день, чтобы выслушивать очередные «шокирующие» истории из прошлого. — Для того, что именно этот факт он мне привёл, как причину, почему я не могу быть с ним, — МакКормик закидывает дольку в рот, и лицо его перекашивает не то от сказанного, не то от внезапной кислоты. — То есть?.. — а это уже Карен, для которой сказанное кажется непростительной глупостью, а не причиной. — То есть, он, будучи наполовину альфой, не может встречаться с альфой, потому что это неправильно. — И с кем, простите, он должен был встречаться? — Стэн даже колу не отпивает, хотя во рту пересыхает от столь дурацкой фразы. — Очевидно, с другой гаммой или с омегой, — рычит Кенни и откидывает мандарин обратно, вновь натягивает капюшон и стискивает руки на груди. — И сука, ему весь этот ебучий бред вбил Стивен! «Баттерс, ты не должен был родиться наполовину омегой», «Баттерс, ты ошибка природы», «Папочка любит тебя, Баттерс, он позаботится о том, чтобы ты смог жить, как нормальные люди». И всего этого обесценивающего пиздежа так много… честное слово, я не убил этого мудака только потому что самого Баттерса уже было не спасти… И Линда… продукт такого же воспитания, что и её сын. По логике её предков, быть омегой неправильно, позорно, а потому и Баттерса она не любила. Идиотизм, просто идиотизм… Я, блять, ненавижу тот факт, что все родители априори конченные: не бухают, так ломают своих детей другими способами. Верят, что они лучше своих папаш и мамаш, а на деле… — Кенни, — Карен кладёт ладонь на руку брата и подсаживается ближе, чтобы обнять. — Хватит себя изводить… нам… стоит извиниться, за то, что заставили всё это рассказывать и переживать вновь. Мне жаль… прости нас. Тишина уже что-то привычное, вплоть до шумной пульсации вен, до усталых вздохов и мелких трещин на потолке. Крейг замечает их только сейчас, удивляясь тому, как они похожи на те, что были в его доме. Как и люди. Люди часто походят друг на друга в своих неудачах. И удачах тоже. Все жили по каким-то одинаковым сценариям: две дружащие семьи, компания смелых путешественников, группа тех, кому не повезло купаться в роскоши до конца дней своей жизни. Люди были так похожи друг на друга, как снежинки, танцующие за окном. Все делали одинаковые ошибки, «работали на работе» и переживали в своей жизни что-то настолько травмирующее, что в силу возраста или ситуации показалось нормальным. Единственное различие людей заключалось в том, что одни отдавали себе отчёт о жизни без привязки к прошлому, а другие старались в этом прошлом откопать всё то дерьмо, что испоганило им жизнь, чтобы ещё раз измазаться им и прочувствовать ту боль вновь. Так было легче понять, что делать сейчас, не потеряв при этом новые нервные клетки, друзей и самих себя. Крейг жил прошлым какое-то время. Корил себя за то, в чём не виноват, и пытался измениться, чтобы стать лучше. Но с возрастом мы не меняемся. Лишь устанавливаем себе больше социальных рамок, чтобы люди вокруг нас не поливали грязью и не разводили ненужных сплетен. Такер думает обо всём этом смотря на МакКормика, который сейчас больше походил на маленького, недолюбленного мальчика. И он был таковым, если вспоминать его детство. И остаётся, учитывая настоящее. Он не знает, влюблён ли Кенни всё ещё в Баттерса, или парень уже давно обозначил для себя все пути, по которым он не имеет права двигаться, но Крейг почему-то уверен, что сложись обстоятельства иначе, и всё было бы по-другому. Не родись Кенни в бедной семье, он смог бы заиметь больше друзей. Не дай возможность Стивену и Линде сойтись — не вышел бы такой же несчастный ребёнок, но уж в виде Баттерса. Если бы Клайд ответил на чувства Токена, все были бы счастливы? И он сам… пойди в его жизни хоть что-то иначе… — Пап, — Триша трёт глазик и глядит на взрослых с некой опаской, однако быстрее подходит к родителю и берётся за его руку, чтобы попросить встать. — Тай проснулся и плачет. Я пыталась его покачать и успокоить, но он не хочет. Может, он проголодался? — Сейчас узнаем, милая. Может, ему просто стало одиноко, как тебе бывает, когда ты остаёшься со Стэном. — Может… тогда пошли быстрее! — и утягивает родителя, чтобы поскорее понять, что не так с её братиком. Стэн молча глядит им вслед, пока не переводит взгляд на друга и не произносит: — Вы с Баттерсом… общались после школы? — Не-а. Я писал ему, но готов поспорить, что Стивен палил все мои письма. К тому же… Лео и сам перестал пытаться связаться со мной через какое-то время. Просто кинул меня… — Кенни… — Я не виню его, просто… ха-а-а, давайте уже прекратим этот разговор? — Хорошо, — кивает Марш и теперь глядит вслед своему другу. Они остаются с Карен наедине, и пусть младшая МакКормик и пытается начать новый разговор, он быстро заканчивается. Как и кола в их стаканах… — Кажется, ужин не удался… Крейг отвлекается от телевизора и глядит на любимое, немного уставшее лицо. Он выгибает бровь, не совсем понимая, о чём говорит Стэн, и делает телевизор потише, чтобы их разговор не был громким и не разбудил детей. — Ну, планировали просто поужинать и обменяться подарками, а в итоге завели весь этот разговор про Баттерса, Кенни расстроили… — Думаю, если бы мы не говорили про Баттерса, то ничего не изменилось бы, — Такер пожимает плечами и запускает длинные пальцы в тёмные волосы, начиная накручивать отдельные прядки и делая в голове отметку касаемо собственной отросшей причёски. — Не утверждаю, но по нему было видно, что его расстроило отсутствие Кайла. Я бы тоже не обрадовался, если бы мне пришлось идти с Тришей и Таем к тем же Токену и Николь без тебя. Не знаю, договаривались ли они с Кайлом насчёт ужина, но сам факт, что он свалил к своим родителям… Кенни просто обидно, что с ним так обходятся. — Я понимаю, но… если честно, знаю, почему Кайл уехал. Он не очень хочет пересекаться с тобой, особенно после вашей последней ссоры. Да и детей он не очень любит… Крейг цокает языком и зажимает кончик носа Стэна меж костяшек, пару раз ведя им из стороны в сторону. Только после этого жеста он откидывается на спинку дивана и расправляет по ней руки — они, в отличии всего остального тела, всё так же рисовались мышцами и игрались красивыми сгибами. — Давай честно, он просто боится отхватить пиздов за свой длинный язык, — фыркает Такер, загибает руки за шею и накручивает уже свои волосы. — У меня всё ещё чешутся руки, и в этот раз меня уже ничего не останавливает. И он это прекрасно знает. Вот только если раньше его останавливало наличие у меня живота, то теперь его останавливает тот факт, что помимо меня въебать ему можешь ты. — Крейг… — Стэн, ты не можешь отрицать очевидное. Я могу и искренне хочу его ударить, но меня останавливает моя цивильность. Даже не уважение к твоим друзьям, а именно что цивильность. — Я знаю… Марш долго выдыхает, а после разворачивается головой на любимых коленях и утыкается носом в неровный живот. Он прикрывает глаза и просто молчит. Конечно, он всё знает и понимает. И конечно, он не стал бы держать Крейга, если бы тот решил ударить Брофловски. Волновался бы, но не остановил. Как и сейчас: он беспокоится, что его половин вновь думает о том, что портит ему настроение, но не перечит, ведь сейчас правильнее всего соглашаться. У них не так много времени, чтобы тратить его на ссоры и споры ни о чём. Не сказать, что его и раньше было много, но только после того, как они съехались, эта нехватка друг друга стала ощущаться в полной степени. Оба пытались найти продолжение друг друга в детях, но вот такие вечера, как сейчас, стоили намного больше и помогали подзарядиться куда сильнее. Они понимают это в равной степени, ведь все эти этапы, когда вы надоедаете друг другу и вечно ссоритесь банально были не для них. Они не умели надоедать так же, как не умели ссориться. Ругались, стебали друг друга за ошибки и порой даже говорили не самые приятные вещи, но дело никогда не доходило до обид. Может, во всём стоит благодарить детей, из-за которых невозможно ссориться в открытую, а может, родителей, которые достаточно измотали им нервы, но так или иначе, сейчас Крейг выдыхает устало не из-за этого разговора, а из-за бесконечности дня, который успел принести как приятные, так и не очень вещи. Он вновь впутывается пальцами в короткие волосы и молча умиляется, когда Стэн открывает глаза и вертит головой обратно, снова устраиваясь на спине. Марш хлопает ресницами, а Такер готов поклясться, что видит в отражении его зрачков себя и только себя… в этом окне расширенных зрачков… В окне расширенных зрачков плещется желание. И бесконечная любовь. Крейг моргает и нежно улыбается. В это самое мгновение его улыбка нежнее всяких цветов, рассветов и слов. Он подносит руку к своей щеке и оставляет на ней фантомный поцелуй. Так уверенно и ласково… Маршу это нравится. Даже слишком. Он поднимается с любимых колен и оставляет на круглой щеке настоящий поцелуй. Взгляды пересекаются. Радужки полностью заволакивает любовная тьма. Они тянутся друг к другу и целуются. Сперва неуверенно, словно боятся спугнуть этот миг. Как впервые влюблённые подростки. Но постепенно внутри обоих, словно напополам, поднимается градус. Комнату душит жаром, запахом и чем-то, что оседает на языке со вкусом лунной пыли. Такер без сомнений и стеснений оказывается сверху, ещё выше, и чувствует, как квадратные пальцы привычно полосуют кожу лопаток, боков и бёдер… таких же обнесённых, как и лицо. Но Крейг откладывает эту мысль в долгий ящик, чтобы всё так же без стыда раздвинуть ноги шире и прижаться ближе. Марш улыбается, не сдерживает горячего смешка в любимое лицо и проводит большим пальцем вдоль резинки такеровских шорт, тем самым разжигая большее, нестерпимое желание. Крейг тихо выдыхает, прикусывает в поцелуе влажную нижнюю губу и оттягивает её. Стэн улыбается шире и в ответ лакает горячие губы языком. Пальцы забираются под чёрную майку, но лишь для того, чтобы на момент сжать мягкие бока. Такер вновь даёт слабину, разжимая челюсти для шумного выдоха — Марш спускается на любимую шею, ведёт самым кончиком языка по выпирающему кадыку и оставляет мокрый поцелуй где-то на перекате плеча… — У детей будут вопросы, — шепчет Крейг и теряется, когда горячие пальцы стягивают чёрные лямки и оставляют их где-то на сгибах локтей. Ещё больше его сбивает влажный поцелуй, спрятанный во впадинке под ключицей. — Только грудь, — шепчет Стэн и касается губами середины грудной клетки. Там, где томительно дрожит сердце. — Если спущусь на твой живот, обычными ласками мы не обойдёмся, и тогда нам действительно придётся объясняться перед Тришей. Такер глядит в эти глубокие синие глаза и в очередной раз тонет в них. — Ты хороший… — Такой же цивильный, как ты? — Иди ты… Оба замолкают, но это молчание прерывается первым, будто пробным засосом. Он слабо темнеет рядом с той же сердцевиной, а потому кажется обычным, маленьким пятнышком, похожим на укус насекомого. Но даже это пятнышко значит больше, чем метки Кайла и Кенни. В этой неровной красной точке — маленькое море любви, когда в чужих укусах лишь шрамы и выгода. Им невыгодно любить друг друга, ведь ни у одного, ни у другого нет несусветных богатств, желания быть защищённым или фальшивой веры в вечную совместную жизнь. Они даже не устраивали свадебного торжества, не называли друг друга мужьями и не красовались друг перед другом обручальными кольцами. Всё, что подтверждало их брак, это законодательный уровень. Но любили они друг друга намного глубже и честнее, чем это мог обозначить закон. Именно так, как человечеству завещал Иисус, так будто Вселенная создала их единым целым. Нет, не истинными, а именно… на платоническом уровне. И им нужна эта любовь больше, чем глоток воды и единственный вдох. Они нужны друг другу больше, чем Токен Николь, чем Кенни Кайлу… Они нужны друг другу больше, чем смерть нуждается в жизни. Марш прихватывает губами покрасневшую кожу сильней. Он втягивает в рот, играется языком и совсем немного прикусывает. Мак засоса цветёт и горит своим пламенным алым цветом. Он горит так же ярко, как сердце Стэна для Крейга. Словно сердце Данко для народа. Такер наклоняется к полюбившейся шее и сам оставляет на ней несколько тёмных крапинок. Россыпь лучистых звёздочек на холодном, тёмном полотне, где-то над заправкой в Калгари. И все они пульсируют, манят, приглашают вновь окунуться в эти подростковые годы, когда изучать космос казалось сродни изучению магии. Познанию чего-то по-настоящему необъяснимого. Очередной долгий и горячий поцелуй, во время которого каждый жадно цепляется пальцами за другого. Волосы, уши, щёки, одежда… Марш специально ведёт большим пальцем по искусанным соскам, заметив, как мелкой дрожью покрывается бледная кожа. Крейг и сам спускается руками на скрытую под футболкой грудь половина и пару раз царапает её ногтями. Рваный вздох в поцелуй вызывает обоюдную усмешку. Оба глядят друг другу в глаза настолько непозволительно долго, что не сразу понимают, когда комната под потолок забилась их феромонами. И пусть эта мысль подводит за ручку ещё только зародившийся страх, им так не хочется, чтобы весь этот миг обратился в прошлое. Не сговариваясь, они соприкасаются лбами и глядят вниз. В пару движений Крейг помогает Стэну с ремнём, пока сам Марш медленно оттягивал домашние шорты. Такер придвигается ближе и, заломив край маршевской футболки вверх, скользит горячей плотью по родному, пока ещё не обвисшему от совместной жизни животу. Шумный вздох тонет в звуке фильма, но замирает в миллиметре между ними. — Как думаешь, дети проснутся? — шёпот вместе с поцелуем за ухом. — Только если Тай, Триша сегодня очень устала, — такой же ропот, а язык рисует несколько восьмёрок, после чего добирается до мочки и сменяется зубами. Стэн утыкается носом в длинную шею и кладёт ладонь на уставшую поясницу. Он притягивает половина вплотную и накрывает ладонью обе плоти. Крейг шумно выдыхает и так же тянет руку вниз, пока второй держится за спинку дивана. Общим кольцом пальцев они сжимают друг друга и спускаются до основания… «Напоминает юность», — думает Такер и толкается первым. Оба вздрагивают, но лишь на миг. Он толкается вновь, и терпение Марша легко подрывается: он спускается губами к груди и ведёт всем языком по одному из сосков. Крейг вновь вздыхает и толкается в кольцо. Его медленно накрывает, и это ощущение слишком ему нравится. С ещё одним особенно тяжким вздохом он случайно царапает затылок Стэна. Тот, словно в отместку, надавливает на открытую головку и стискивает зубы на бледной груди. — Не делай… — вздыхает Такер почти бесшумно, и давление тут же исчезает. Марш коротко кивает и тянет длинные пальцы за своими, вниз… Комната словно замирает на несколько минут и превращается в вакуум. Уже такой привычный, почти родной. Они не слышат ни звука, кроме горячего дыхания и кротких фраз вроде: «Так лучше?», «Не грубо?», «Не здесь, выше». А может, никакого вакуума и нет, но их это почти не волнует. Они растворяются друг в друге так, будто видятся в последний раз, будто каждый вздох — секунды до неизбежного. Будто прямо сейчас они исчезнут вместе с моментом, который, как ни пытайся, невозможно продлить. Они вновь соприкасаются лбами и дышат только тем скомканным воздухом, что застрял в миллиметрах между их лицами. Минута, и оба жмутся друг к другу в благодарном поцелуе. — Как всегда сексуально дышишь, — тихо произносит Марш и оставляет ещё один поцелуй, но уже на щеке. — А ты как всегда единственный, кто считает моё дыхание сексуальным, — так же без лишнего шума усмехается Такер и пытается сфокусировать взгляд, но получается это не сразу. — Другие мне говорили, что омеги должны слащаво стонать, а я пыхчу как паровоз. — Придурки… — Кстати… думал, что только у девушек-альф соски чувствительные. Как-то упустил этот момент в наших отношениях. — Я просто не признавался… да и не было до этого дела… Триша, Тай, все дела… — Теперь тебя наши дети не устраивают? — Я тебя сейчас укушу за лишние выебоны, — смеётся Стэн и скользит обессиленной рукой вверх, по тёмному лобку, чтобы осторожно провести по шраму от кесарева. — Раньше он был не особо заметным, — шепчет Такер и сам ведёт пальцами по шраму. — Только бугорки выдавали. Сейчас он стал безобразнее, но могло быть и хуже. — Всё равно довольно красиво сросся, — в тон ему отвечает Стэн и гладит подушечкой пальца небольшой шарик, который остался после последних швов. — Да, я везунчик, — усмехается Крейг. Впервые он чувствует некую симпатию от того, что к следам от швов и надрезов кто-то прикасается. И с одной стороны, казалось совершенно нормальным, что именно Марш касается его в столь интимном месте, ведь именно от него Такер заимел второй комочек радости, а с другой… Так было впервые, и почему-то… эти ненавязчивые поглаживания, обводящие по контуру пальцы и глупая улыбка вызывали в груди ответное тёплое чувство. Такое приятное и согревающее. — Только третьего ребёнка я вряд ли выношу. Во-первых, кесарево мне уже противопоказано, а во-вторых… естественные роды — это очень страшно. С моими-то данными их нужно бояться, как огня… — Я не заставляю тебя, — мотает головой его половин и поднимает свои предательски добрые и честные глаза, которые заставляют такеровское сердце пропустить удар. — Мне уже хватает вас трёх. И я рад, что и вы приняли меня к себе. В шуме телевизора тонут и слова благодарности, и громкая сердечная дробь. Крейг обнимает своего возлюбленного так крепко, что ещё долго не может позволить себе отпустить его. — Поспим сегодня на диване? — предлагает Марш и оставляет влажный поцелуй на остром плече. — Можно… только член в трусы заправь, пока я за чистым одеялом схожу. — Боишься, что Триша увидит? — Ты мне такие шутки не шути. Клайд один раз так в челюсть получил, — фыркает от смеха Крейг, пока вытирает пледом и руку, и свою плоть, после чего проделывает то же самое с чужими частями тела. — Звучит так, как будто ты спал с ним… — Ревность в сторону, у него на меня никогда не стояло, — Такер клюёт поцелуем в любимые губы, после чего поднимается и поправляет свои шорты. — Мы с ним просто дружим. К тому же, иногда Клайд настолько тупой, что я рад, что встречаюсь с тобой, а не с ним. — Звучит, как комплимент, — Стэн поправляет свою футболку и глядит на половина. — Это он и есть, дурень, — Крейг слабо улыбается и наклоняется, чтобы разделить ещё один короткий, но не менее яркий поцелуй. Марш отвечает немного лениво, но с не меньшим энтузиазмом, проводя пальцами по круглым соскам. — Хватит меня лапать, ты уже упустил свой шанс. К тому же, не за то трогаешь… — Я думал, от кормления Тая у тебя наоборот повысится чувствительность, — синие глаза цепляются за пятно засоса, и ладонь тянется к нему, чтобы всего на миг обжечь прикосновением. — Тоже так думал, но, когда Тай начал кусаться, понял, что чувствительность повысилась не в нужную сторону. Поэтому кожу лучше лишний раз не раздражай. Вот бёдра и живот можно, они наоборот стали более жадными до прикосновений, — Крейг ведёт плечами, а после и сам касается маршевской метки. — Иногда ещё возбуждает прикосновение к ушам или шее… — Зона загривка? — Да. Думаю сейчас, пока я всё ещё восстанавливаюсь после второго ребёнка, есть острое желание получить метку. Но только на телесном уровне, сознанием понимаю, что для меня это не имеет какое-либо значение, — улыбается Такер и выпрямляется, чтобы потянуться, а после нацепить лямки на плечи. — Ха-а-а… — Что такое? — Не знаю, как правильно это объяснить… спина всё ещё болит. Думаю, потому что ношу Тая не в переноске, а в кенгурушке. — Можем купить переноску. Посмотрю их на следующих выходных, скину тебе фотки и выберем. — Хорошо, — кивает Крейг и глядит серым, растопленным не то от спокойствия в душе, не то от ответной любви взглядом на уже родное лицо и слабо улыбается. — А массаж сделаешь? — Конечно, но уже не сейчас. Могу утром перед работой. — Договорились, мистер «Работа». Они молчат какие-то считанные секунды, а после тихо смеются и глядят друг на друга долгими, тёплыми взглядами. — Я за одеялом. — Тогда отнесу чашки, выключу телевизор и разложу диван. — Хорошо. Спасибо. — Люблю тебя. — Я тебя тоже… — Любишь? — Люблю.Всё в заплатках одеяло, Словно на лице веснушки. Ты рядом, и не важно, что кровь на подушке…